2. Нёкита. Параллельно рассвету

Автор:    Нёкита



Если бы это была нормальная стюардесса, она толкала бы тележку с завтраком перед собой.
Эта  тянет её, перемещаясь задом наперёд.
Все мои силы брошены на борьбу со сном, и поэтому я не в состоянии по-настоящему разозлиться на её медлительность.
Я наблюдаю, как она обслуживает рыжего пассажира в кресле передо мной, медленно наклоняется к нему, чтобы расслышать, что он говорит,  и протягивает ему поднос и бутылку минералки.
Потом она также медленно поворачивается ко мне, и я вижу, что в руке у неё не бутылка, а вытянутый череп, который вдруг становится эластичным, и она натягивает его на лицо, как маску.
Пытаюсь закричать, но не могу.
Она хмурит нарисованные брови и грозит мне пальцем.
Стыдливо опускаю глаза и с ужасом замечаю, что дна в самолете больше нет.
В свободном полёте я пытаюсь махать руками, как крылами, и какое-то время мне удается удержаться на высоте, но потом я падаю и приземляюсь в мягкую пыль между какими-то железобетонными обломками.
Никаких повреждений.
Просто лежу и радуюсь, что жива.
Небо, звёзды, лёгкий ветер, запах сирени.
Где самолёт и другие пассажиры, меня абсолютно не волнует.
Спокойно. Отдохновенно. Хочется закрыть глаза и посмотреть хороший сон.
Но, не успев как следует погрузиться в грёзы, вскакиваю от чудовищной вибрации воздуха.
Это часы  где-то совсем близко бьют азбукой Морзе, и мне становится ясно, что я в оккупированной части города и что надо срочно убираться отсюда.
Через мост на свободу!
Причём  делать это надо, как можно скорее, потому что вот-вот начнутся облавы.
Кто враг, я не знаю, но то, что враг существует, мне ясно.  Враг есть всегда.
Где мост на свободу, я знаю интуитивно.
Это знание  заложено от рождения в памяти каждого.

Короткими перебежками по тёмным дворам и захламлённым переулкам мне удается пробраться незамеченной  почти до моста. Вскарабкавшись на обломки какой-то гигантской скульптуры, пытаюсь оценить шанс не попасть в облаву на мосту.
Осматриваюсь. Пытаюсь ничего не упустить.
Сначала думаю, что мне это мерещится, но потом понимаю, что мост на самом деле медленно, но непрерывно удлиняется. Ждать  - смертельно.
Клубы тумана  поднимаются почти до перил, но в разрывах можно видеть, как далеко внизу стремительное течение катит валуны и головы.
Головы, тех, кто слишком долго выжидал, думаю я.
Пригнувшись,  почти на четвереньках, бегу к началу моста, то по камням, то проваливаясь в пыль.
Первые три метра моста разрушены. Как будто какой-то великан наступил на край и продавил асфальтовое покрытие и часть железобетонной фермы.
Карабкаюсь по обломкам, держась за торчащие из них металлические прутья.
Из последних сил заползаю на мост.
Встаю и бегу.
То и дело мне даже удается пролететь короткие расстояния.
Это очень просто - надо оттолкнуться, как для прыжка и на высшей точке усилием воли растянуть приземление метров на  пять.
Освоив принцип, можно пролететь десять,  а потом даже двадцать метров.
Это занятие наполняет меня неимоверной радостью.
Я управляю гравитацией!
Я  просто мысленно отменяю её!
Хотя бы на несколько секунд!

Внезапный рёв мотора за спиной обрывает один из самых успешных моих прыжков-полётов, и я падаю плашмя на асфальт, успев, правда, подставить руки.
Больно. Левая ладонь разодрана.
Машина останавливается около меня.
Шофёр смотрит на меня с жалостливой ухмылкой и говорит: «Садись.»
Нет сомнений, что это один из тех, кто проводит облаву.
В нерешительности поднимаюсь с асфальта, осматриваюсь в поисках путей побега,
и  понимаю, что с моста черт знает какой высоты и постоянно растущей длины,  их просто нет...
Сдаюсь.
Единственное, что мне остаётся — не показать страх.
Страх, который парализует - это позорный страх.
Его нельзя показывать, чтобы не упустить возможность  превратить его в страх, который мобилизует.
И я смотрю ему в лицо.
Одобрительный и спокойный взгляд в ответ.
О! Он всё понимает и не торопит.
Воспринимаю старомодную песню по радио из машины.
Замечаю уши, оттопыренные глубоко надвинутой береткой. Смешно.
Я его больше не боюсь! - думаю я и делаю на всякий случай крестик из указательного и среднего пальцев.
«Покажи ладонь» - говорит он.
«Ах, пара царапин. Заживут» - приходится убрать крестик и открыть ладонь.
«Останутся шрамы.»
«Может быть.  Не важно.»
«Важно.Шрамы на ладони могут изменить линию жизни»
«Куда едем?» - спрашиваю я, забираясь на высокое сиденье и понимаю, что ужасно хочу есть.
«Ну тогда сначала пообедаем»  - отвечает он.

На другом берегу мы  оставляем машину сразу за мостом и долго идём по проходным дворам. В одних - ещё «ночь-фонарь-аптека», в других - сумерки, в третьих - рассвет.
Некоторые арки, соединяющие дворы,  начинают внезапно уменьшаться, когда мы к ним приближаемся, и мы должны пробегать под ними пригнувшись, чтобы успеть проскочить в следующий двор.
Ползком выбравшись из последней арки, мы останавливаемся во дворе, где часы бьют полдень.
Сирень благоухает. Фонтан журчит. На асфальте нарисованы классики с «небом».
В тени статуи Давида, собирающегося метнуть камень в сторону Голиафа, спит большая белая собака с черным пятном на лбу и на спине.
Весь двухэтажный дом перед нами оказывается разрисованной под фасад дверью, которая бесшумно открывается, когда мой спутник звонит в нарисованный звонок.

Мы оказываемся в большом ангаре, поделённом на зоны перегородками высотой в человеческий рост.
Все перегородки, насколько я могу видеть, это куски городских стен с граффити.
Свет проникает сверху под разными углами, и поэтому тени как таковые отсутствуют.
Странно это, находиться там, где нет теней.
Обрывки мелодии какого-то сентиментального марша долетают с другого конца ангара.
Такой радостный марш, хочется подпевать!
Сразу у входа, в одном из небольших отсеков, мой спутник резко останавливается, указывает мне на стол с четырьмя стульями и жестом приглашает сесть.
«Подожди здесь. Я организую для тебя еду и вернусь», - говорит он и уходит.

Я смотрю ему в спину и  вспоминаю одну дурацкую историю.
Когда-то в институте я «влюбилась» в парня, увидев его со спины.
На пару мгновений промелькнул он в суете большой перемены между другими спинами и лицами. То ли походка, то ли осанка, то ли ещё что...  произвели такой кипишь в моей душе, что я рванула за ним, расталкивая всех на моём пути.
Потом ещё часа два искала его, заглядывая во все аудитории и курилки.
Прогуляв лекцию и потеряв надежду найти его, я остановилась у перил «большой» лестницы  и увидела его этажом ниже.
Он посмотрел наверх, улыбнулся мне и, ускорив шаг, вышел из здания.
Больше я его не видела.
Но это было и не важно.
Главное, я посмотрела ему в лицо.

Вообще-то сейчас не время для воспоминаний.
Надо как-то выбираться отсюда.
Осматриваюсь. Во всю стену - граффити «Спасибо Юра!»
На стене - крючок со старомодной, светло-зелёной вельветовой курткой, что меня, странным образом, успокаивает.
Решаюсь выглянуть за край перегородки и выйти из отсека .
 
Минута уходит на то, чтобы понять,  что я тут вижу.
Сначала я думаю, что это свалка, потом — склад антиквариата, потом  - выставка сумашедшего скульптора...
На длинных столах в рабочем беспорядке расставлены разнообразнейшие предметы.
Тут собрано буквально ВСЁ:  просто для примера - вилки, бутылки, ножи, кисти, дуршлаги, пинцеты, катушки... и всевозможное итэпэ и всякого рода итэдэ...  Короче, всё, что было и есть на службе человека  от возникновения цивилизации и до нашего века.  Все обиходные, нужные и не нужные предметы.  Но, если присмотреться и понять, то становится ясно, что все они так хитро и непривычно соединены, или, лучше сказать, скомпонованы, что приобретают абсолютно новое значение.
Абсолютно неожиданное значение.
Новую функцию.
До этого абсолютно немыслимую.
И если присмотреться лучше и вникнуть, то понимаешь, что это не просто предметы.
Это материализованные символы и понятия.
Иду вдоль рядов, почти перестав дышать от любопытства и восторга.
Вникаю в детали.
Постепенно понимаю идею, стоящую за этой коллекцией: это знание, или точнее сказать, умение  комбинировать, сочетать, комплектовать.
Знание,  которое избавило бы человечество от всех проблем.
Буквально от всех.
Это так ясно и просто.
Это просто гениально.
Это гениально просто.
Это и есть возможность объять необъятное.
 
«Эй»,  - слышу я окрик и вижу его с тарелкой бутербродов около стола. Насупив брови, он очень медленно ставит тарелку не стол, как бы давая себе время успокоиться.
«Я просил, подождать меня здесь» - говорит он тихо.
Хочу оправдать своё любопытство, обвожу жестом всю эту выставку необъятно-возможного:
«Но это же гениально! Всё вместе и  все эти детали...»
«Детали как собранные камни, бросать их можно только в нужное время» -  говорит он, протягивает мне бутерброды и продолжает, -  «И не пытайся сейчас ничего запомнить. Забудешь всё, кроме важности этой встречи...»
Боже, что за пафосный бред! Что за важность встречи???  Что может быть важнее этих знаний? - думаю я и продолжаю пожирать глазами эту вселенную возможностей.
Краем глаза вижу его сочувственную улыбку и чувствую, как моя память насильственным образом опустошается.
Так заскорузлой губкой стирают мел со школьной доски.
Он что-то ещё объясняет, но я не слушаю его.
Пытаюсь всеми способами сохранить в памяти осколки только что познанного..
Фотографирую мысленно предметы и пытаюсь сохранить изображения, запихивая их  в самые дальние углы сознания, куда он не может добраться.
Отчаянно выстраиваю ассоциации и проговариваю рефреном придуманные названия.
Сквозь слёзы смотрю ему в глаза и понимаю, что ничего не могу поделать.
Напоследок  беру в руки ближайший экспонат и пытаюсь запомнить руками …
Не пойму, это бублик или шар? Или это одновременно и бублик и шар?
Бублик не может стать шаром — это я знаю.
И это пугает.
Задыхаюсь от слёз отчаяния.
Просыпаюсь.

Стюардесса как раз тянет тележку мимо меня, и в руке у неё не череп, а термос с наклейкой «КОФЕ».  К кофе она предлагает на выбор: бублики или бутерброды.
Глядя на бублик, меня охватывает вселенская тоска.
Голова разламывается.
Почему-то болит ладонь левой руки.
Вытерев слёзы и выпив кофе,  я полтора часа наблюдаю, как восход летит параллельно самолёту.

В  аэропорту меня встречает  Анька, и мы сразу несёмся по делам.
Спасаем наш проект. Реанимируем. Боремся с бюрократическими мельницами.
Анька почти всегда молчит. Говорю, в основном, я.
Мы понимаем друг друга без слов.
Анька без меня беспомощна. Я без её защитной ауры — тоже.

Три часа мы носимся от одной конторы к другой.
В полдень, до обеденного перерыва,  мы непременно должны успеть к знакомому маклеру по недвижимости.
Это, собственно говоря, самое главное, из-за чего мы здесь, и из-за чего я прилетела из отпуска на берегу реки в горах — речь идёт об огромном участке под индустриальное строительство на краю города, который Анька вчера обнаружила у на сайте этого маклера.
Один из наших клиентов-застройщиков из провинции мечтает уже год о таком.

Еле-еле, но успеваем.

Когда я, стоя на последней ступеньке высокого крыльца, протягиваю руку к звонку,
дверь распахивается.
Пытаясь увернуться, я почти перелетаю через перила, с трудом удержавшись за поручень и слегка ободрав левую ладонь о бетонную поверхность. Больно.
Человек, распахнувший дверь, спрашивает, всё ли в порядке,  просит показать царапины на ладони, извиняется и уходит.
А я и не виню его.
Во-первых, он не виноват — скорее всего, дверь меня и не задела бы...
Во-вторых, эта его старомодная светло-зелёная вельветовая куртка...
Анька отслеживает мой взгляд, хмыкает и подталкивает меня к двери.

У маклера плохая новость для нас:
«Только что у него был человек, который зарезервировал этот участок и уже перевёл предоплату.»
«Только что?»
«Да. Пять минут назад. Почему не позвонили, что заинтересованы?»
«Я думала, что Анька договорилась», - чуть не плачу я.
«Я думала, ты договоришься», - отвечает Анька очень тихо и виновато.
«Сорри, девочки...»

В тот момент, когда мы злые и голодные, выходим от маклера, перед крыльцом тормозит машина.   
За рулём сидит и улыбается человек, который только-что перечеркнул все наши планы.
«Садитесь», - говорит он.
Анька молчит по привычке, я молчу потому что в шоке.
«Садитесь, пожалуйста, здесь нельзя останавливаться», - повторяет он.
Мы упорно молчим и стоим как вкопанные.
«Меня, кстати, Юрий зовут.» - выходит он и открывает нам заднюю дверь.
Где же я всё-таки уже видела эту куртку... ?
И эти  смешные, наивно оттопыренные уши  из-за  глубоко надвинутой на затылок беретки...?
«Куда едем?» - спрашиваю я, сдерживая улыбку.
«Обедать. Куда ещё едут люди в полдень?! Я приглашаю.» - говорит он.
«Это он для очистки совести после инцидента на крыльце и кражи участка», - телепатирует мне Анька и садится в машину.
«Для новой точки отсчёта!» - отвечает он ей громко через стекло.

Обедаем мы в ресторане, вход в который выглядит как дверь в подсобку.
Это большая, когда-то серо-зелёная, но сейчас как-бы раскрашенная живописными ржавыми пятнами в виде людей и зверей, металлическая дверь в переулке на задворках театра, которым пользуются только рабочие этого самого театра.

Через минуту  к нам подсаживается человек.
«Мой друг с периферии», - представляет его Юра.
Неразговорчивый, с огромной копной рыжих волос, который даже на вопрос как его зовут, отвечает только через полминуты задумчивого изучения улицы за окном.
Отвечает он, почему-то глядя в упор на Аньку: «Ре Монто Буви».
Анька так же долго изучает улицу за окном, ухмыляется и отвечает: «Приятно познакомиться.»
Хочу выяснить, с  какой периферии его друг, но не успеваю - официант приносит каждому меню в виде картины маслом.
Удивительно, что каждый получает СВОЁ индивидуальное «Меню Дня», что полностью совпадает с его вкусом.
У меня  натюрморт кисти Серова, у Аньки — Кустодиева, у Юры — Ван Гога, у его друга — Пикассо.
Остаётся только сглотнуть слюну и согласно кивнуть.
Уж не снится ли мне это? Хочу ущипнуть себя за кончик носа, но не успеваю -
наигрывая что-то этюдное, к нашему столику подходит скрипач и смотрит выжидающе на меня.
«Анька, что ему надо?» - я молча смотрю на Аньку с просьбой о помощи.
«Скажи ему, что сыграть, а то не отстанет...» - телепатирует мне Анька в ответ.
Я в замешательстве.
Неожиданно для себя говорю: «Марш Высотников, пожалуйста».
Анька смотрит на меня с ужасом: « Марш? На скрипке?»
Скрипач ухмыляется, обходит весь стол, останавливается у меня за спиной и с мастерской лёгкостью даёт скрипке пропеть всю незамысловатую и жизнеутверждающую мелодию.
«Радостный марш. Душевный текст» - говорит Юра.
«Очень душевный» - Ре Монто Буви кивает согласно.
Я, правда, не слышала сейчас никаких слов и текст совсем не помню, но тоже  киваю.

С последним аккордом официанты приносят наш заказ.
Как на картинах. Любуемся.
Анька телепатирует Ре Монто Буви: «Приятного аппетита».
Он улыбается и отвечает также без слов: «Приятного аппетита».
Она: «Обожаю рис с куркумой!»
Он: «Да, я тоже, и ещё с ананасом! Просто сейчас захотелось лука.»
Я одуреваю. Я понимаю теперь всё, что Анька телепатирует другим!
Ну это уж точно, как во сне...
Настенные часы бьют:  «Две-над-цать-двад-цать-о-дин.»
Смотрю на часы: 12:21.
Точно.

Поскольку Анька и друг с периферии очень умело делают вид, что смотрят в окно, только чтобы никто не мешал им думать об одном и том же, разговор за столом завязывается в форме скучного диалога:
 - ...рад знакомству...
 - ...рада тоже …
 - ...надеюсь, мы не нарушили...
 - ...ещё как...
 - ...ах, суета всё это...
 - ...бегаем, спасаем наш проект...
 - ...друзья по несчастью...
 - ...по какому, интересно?...
 - ...ну... в переносном, конечно...
 - ...может, как раз наоборот...
 - ...ну да.... крутимся, короче, с переменным успехом...
 - ...в каждом уравнении есть переменные...   
 - ...переменные хороши для уравнения, а у нас бухгалтерия …

Жду подходящего момента, чтобы задать пару вопросов по «краже» участка,  но неожиданно для себя  почему-то думаю, что у него этот участок будет …
«... в более надёжных руках?» - продолжает он мою мысль.
Раньше меня бы испугало, что кто-то кроме Аньки может читать мои мысли, но сейчас меня ужасно забавляет, что он тоже понимает меня без слов.
«Мы с Ре Монто Буви давно искали участок под...» - говорит он.
«... под ангар ?» - перебиваю я его.
В этот момент я прямо-таки вижу его перед мысленным взором — этот огромный ангар. Почему-то с фонтаном и с какой-то скульптурой  перед входом. Привидится же такая чушь...
«Да, типа того...  под филиал мастерской и склада...» - отвечает он.
«Удачи на минном поле бюрократии!»
«Да, это не просто найти нужных и уважаемых в многомиллионном городе ...» - продолжает он.
«А ещё сложнее прийти к нужным людям с рекомендацией от уважаемых.»
«Вот это и есть квинтэссенция нашей проблемы!»
«А кто вам нужен?» - спрашиваю я, насторожившись.
«В первую очередь ты и Аня.» - отвечает он без промедления.
Анька отрывается от совместного с Ре Монто созерцания улицы и смотрит на Юру, как, наверное, должен бы был бы смотреть турок на Троянского коня, чтобы избежать и не допустить...
«А во вторую...?» - спрашиваю я, опешив.
Юра кивает Ре Монто Буви, который резко подскакивает и, как фокусник, достающий голубя из горящей шляпы, извлекает из кармана куртки листок бумаги  и протягивает его мне - это список нужных и уважаемых: семь человек с мэром во главе.
Одних мы знаем лично, других можем вызвонить, думаю я.
Внизу на листке печать с мелким шрифтом о кругу: «ОБО «Свет В Конце Туннеля»».

«Организовать встречи?» -  спрашиваю я с внезапным энтузиазмом.
«Да. Конечно. Мы будем очень благодарны. И уверяю, подарок будет достойным» - отвечает Юра и помолчав, уточняет: «Достойным тебя».
«Патетично, но заманчиво», - думаю я.
«Тебе понравится» - ухмыляется Ре Монто.
 
«Странная ты...» - телепатирует мне Анька.
«Знаю» - телепатирую я ей в ответ .
«Зачем ты им помогаешь? Поели, обменялись рецептами риса с ананасом и разбежались» - продолжает она без слов, подняв брови и слегка качая головой.
«У меня ощущение важности момента» - отвечаю я ей  с несвойственным для меня пафосом, задрав подбородок и философски прищурившись.
«Ты их совсем не знаешь!» - сжав губы, Анька с осуждением прищуривает глаза.
«В худшем случае, что мы теряем?»
«Может нашу репутацию? Может это конкуренция?»
«Анька, давай один раз в жизни просто сделаем доброе дело. Просто так. За красивые глаза»
«Да и не конкуренция мы им...» - соглашается она вдруг, махнув рукой, заказывает ещё один килограмм цветных шаров мороженого и не мешает мне, пока я звоню, расспрашиваю, упоминаю, рекомендую, прошу, договариваюсь...

До шести вечера о Юре и его друге с периферии осведомлены все семь интересных и важных людей города.   
Да! Все они будут рады познакомиться с ними лично, с разработчиками концепции Света в Конце Туннеля.
Да! Света, который никто и никогда не сможет выключить.

Поначалу мне смешно и неловко произносить это, но никто не смеётся над этим пафосным определением профессии.
Постепенно я вхожу в роль, и даже мэр города лично перезванивает после моего короткого разговора с секретарём .
Да! Слушает и не перебивает!
И даже просит продиктовать по буквам имя человека с Периферии.
Да! Четыре приглашения на праздник Дня Города в следующий четверг будут  нам отправлены по почте! Я диктую адрес Общества Большой Ответственности.
Дело мастера боится, думаю я довольно.
Это очень просто - разбег, толчок, полёт!
Это наполняет меня неимоверной радостью!

Расстаёмся мы у калитки моей дачи..
Нет, зайти в этот раз они не смогут.  Не успевают. К сожалению.
В 21:12 им надо быть где то очень далеко, но они скоро объявятся..
Я не расспрашиваю.
Я и так это знаю.
У нас теперь куча работы впереди.
 
Юра просит показать, затянулись ли царапины на моей ладони.
«Не совсем. Может останеся шрам. По диагонали от мизинца к большому пальцу » - говорю я, с интересом рассматривая хитросплетение линий на руке.
«Это хорошо», - говорит он.

Я смотрю, как он идёт к машине, снимает на ходу светло-зелёную вельветовую куртку и бросает её в машину.  Медленно оборачивается и улыбается: «До скорого! И огромное спасибо за участок.»

Анька смотрит вслед исчезающей за поворотом машине и говорит печально: «Только собралась поговорить с ним… Завтра надо попробовать сделать рис с ананасом. И при следующей встрече поблагодарить за новый рецепт... »

Я открываю калитку, большая белая собака с коричневым пятном на лбу и на спине бежит мне навстречу.
Небо, звёзды, лёгкий ветер, запах сирени.

Подарок я получаю утром - моя память выдаёт мне в полном объёме мой сон в самолёте.


© Copyright: Мария Шпинель, 2022
Свидетельство о публикации №222082600597

http://proza.ru/comments.html?2022/08/26/597