3. Вита. Гиацинт

Автор:    Вита




Над парком в безмятежном небе плыли редкие облачка. Диг второй день занимал коричневую деревянную скамью в тени большого ясеня. Всего на пять часов он отлучился домой поспать. А как только рано утром продрал глаза снова отправился на улицу. Он тянул время. Дал себе слово, как только вскроет последний пакет гречки, пойдёт в центр занятости и согласится на любую работу. Хотя понятно было, что из двух театров и цирка-шапито, куда он пытался устроиться две недели назад, ему скорее всего уже не позвонят. Плюс, Дигу нужно было держаться подальше от старого двора неподалёку от школы, где его любили, ждали, могли и накормить, и напоить. Но... но от свинского образа жизни Диг устал. Он ничего не хотел. Совсем ничего.

Да, пакет гречки оставался последним рубежом. Если Диг придёт домой, он не сможет удержаться, вскроет его, высыплет половину в кастрюлю, и зальёт кипятком. Уютный душистый пар потянется из кастрюли вверх. Нет, только не думать о запахе, окоротил себя Диг, лучше смотреть, как солнечные лучи проходят сквозь ветви и листья деревьев, падают на землю, прямо как свет прожекторов на сцену. Всё же приятно было бы снова почувствовать под руками рычажки и кнопки осветительной консоли. А, впрочем, фиолетово. Это было любимое его слово теперь, оно чаще всего проскальзывало в диалогах с самим собой - фиолетово то, фиолетово это. Вот если просидеть здесь, на скамейке, достаточно долго без еды и питья, то все проблемы решатся сами собой.

Дигу было на вид лет тридцать пять - сорок. Худой, бородатый, длинноволосый и, нынче, откровенно говоря, похожий на бомжа. Если бы вы захотели присесть на скамейку, вряд ли выбрали бы место рядом с Дигом. Одежда его выглядела неопрятно. Замызганная бурая рубашка в свои лучшие времена была нежно-салатовой, изысканной, в мельчайший изумрудный цветочек и висела на плечиках с поролоновыми крылышками в дорогущем магазине. Джинсы, когда-то синие, теперь стали грязно-серыми с модными драными прорехами на Диговых тощих грязных коленках. Трудно поверить, что спутанные космы его волос могли красиво лежать светло-русыми прядями. А борода появилась только три месяца назад и с тех пор жила своей бунтарской вольной жизнью.

В парке было не очень много народу, конец мая, будний день. Погода давно уже установилась хорошая. Все успели к ней привыкнуть, эка невидаль. Диг сидел нога на ногу, раскинув руки во всю длину по спинке скамьи. Метрах в пяти от себя, на противоположной стороне дорожки, он заметил распускающийся среди сорняков гиацинт. Цветок уверенно тянулся к солнцу на крепкой ножке. Внизу, на продолговатой шапочке-свечке виднелись несколько полураскрывшихся колокольчиков, вверху ждали своего часа плотно прижатые к стеблю шарики зелёных бутонов. Жизнь продолжается, подумал Диг, хотя по мне-то этого не скажешь. Скорее всего, он станет синим, этот гиацинт, когда распустится, они ведь бывают ещё сиреневыми, а этот нет, этот будет синим. Но мне, в общем, фиолетово, подумал ещё Диг, отворачиваясь в другую сторону.

Там, куда он посмотрел, аллея сворачивала вправо, деревья росли плотнее и солнце почти не проникало сквозь густую листву. Послышались голоса. По дорожке приближались люди. Это оказались два подростка и миниатюрная женщина в чёрном платье с непонятным белым рисунком. Женщина шла птичьей мельтешащей походкой чуть позади детей, а подростки громко разговаривали, увлечённо жестикулируя, тот что повыше даже немного подпрыгивал от возбуждения. Они обсуждали компьютерную игру.

- Да тебе давно надо было поменять броню!

- Зато, слыш, я вчера на острове ниже у челика купил мастерство и фрукт накачал...

- Тебе ещё в статах надо закачать сто пятьдесят уровней.

- Я хочу себе много чего накачать и поменять. Не знаю, хз, получится, нет. Но тогда мы с тобой любых бомжей заскамим. Ты бы ещё давал мне спокойно пофармиться и не лез. Вечно ты топ-один на сервере.

- Гха-ааха-ха!

У Дига от такого шума и гама готова была разболеться голова. Ужасно раздражали сленговые словечки. Поток стихийной энергии и даже агрессии выталкивал его с насиженного места. А ведь было так тихо! Он медленно встал, поставив ноги пошире, чтобы не потерять равновесие, помялся с одной ноги на другую и направился к дому. Проходя мимо троицы, он увидел, какие у женщины длинные тёмные прямые волосы, почти до колен. Диг уже почти повернул в густую тень аллеи, как вдруг заметил, что женщина, скрутив волосы в жгут и обернув его вокруг шеи, присела на корточки около гиацинта. Что это она там делает?

Легко поддев росток ключом, Зоя приподняла его из земли. Митя продолжал убеждать себя, что она не сделает этого, не может такого быть. Но она это сделала. Легко. Вынула цветок с корнем и комом земли, обернула в целлофановый пакет. Нет, думал Митя, я всё-таки скажу. Мгновенно перестроившись с виртуально-игрового языка на человеческий, он неуверенно произнёс:

- Тётя Зоя, это же клумба, что вы делаете?

- О чём ты вообще, Митюша, какая клумба. Его тут растопчут. А мы его спасём, пересадим - ответила она своим тонюсеньким, ласковым голоском. И действительно, клумбой это можно было назвать только с большой натяжкой. Неопределённой формы участок земли среди ровно подстриженного газона был похож на шкуру линяющего зверя, местами поросшую молоденькой травкой и сорняками, среди которых зияли чёрные земляные проплешины. И только у самого края, ближе к дорожке, среди травы красовался единственный цветок. Теперь уже нет. Теперь он сидел в пакете. Митя понимал, что не нужно было его трогать, пусть даже и не клумба. И подумал ещё с раздражением, мои родители никогда так не сделали бы, да чтоб я ещё с этой полоумной куда-нибудь пошёл! А Славик решил, раз мама говорит не клумба, значит не клумба. Его немного напрягали такие выходки, но пока всякий раз ему легко удавалось себя уговорить, что мама всегда права, даже если было совершенно очевидно обратное. В любом случае, после драки кулаками не машут, они шли уже к выходу из парка со своим сомнительным трофеем. Вдруг Славику показалось, что за ними топает долговязый мужик, бомжастого вида, который встретился им по дороге. Опасения подтвердились, когда они свернули на улицу. Причём странный мужик прибавил шагу и должен был скоро их догнать. Народу на улице было достаточно, но всё равно стало не по себе, страшновато.

- Мам, по-моему, за нами идёт какой-то странный мужик, то ли пьяный, то ли сумасшедший.

- Да что ты, сынок. Ерунда, - сказала Зоя, мельком оглянулась, и ноги её как-то сами собой заторопились. А сердце забилось быстрее. Зоя несла в пакете гиацинт, он приятно пах, она представляла себе, как посадит его перед окном. Даже тени сомнений, что она сделала что-то не то не посещало её, только от неясного беспокойства слегка забегали мурашки по рукам и спине. Да что такое, в самом деле, лунку от вынутого ростка у дорожки в парке она разровняла, будто там ничего и не было. Да, конечно, всё в порядке, уговаривала себя Зоя. Она обернулась. Действительно, тот странный тип их силился догнать. На плохо гнущихся ногах он бодро ковылял за ними. Это было очевидно.

Он продвигался по улице, как заведённый, словно против своей воли. Почти не замечал потока машин, людей. Он выглядел и правда странно - на длинных ногах, как на ходулях, плечи и голова впереди, руки, расчерчивая воздух длинными маятниками, спешили следом. Он сжал кулаки и довольно громко исступлённо бормотал себе под нос: "куда, куда". Всё это походило на безумный ритмичный танец, руки взлетают, светофоры мигают, борода и космы развеваются на ветру. Прохожие отшатывались от «странного» в стороны. А сам он только подумал, что догнал бесстыжую с цветком, как троица рванула от него почти бегом.

- Прибавим шагу, - сказала Зоя.

- Это он из-за цветка. Может там и правда была клумба? - забеспокоился Славик. Он так любил маму, ну почему она вечно попадала в дурацкие истории? С другой стороны, с ней не соскучишься. В конце-то концов это его мама и всё тут. В конце-то концов все люди разные. Вот и его друг Митька тоже весёлый и шебутной, а он, Славик, спокойный и серьёзный. Противоположности, как ни как, притягиваются.

- Ну, что ж теперь говорить. Живей, живей, мальчишки, пока зелёный свет.
Им довольно быстро удалось оторваться от "странного мужика". И тогда появилось в них радостное возбуждение, новое праздничное чувство азарта ушедших от погони. Раздражение на Зою было забыто даже Митей, он наслаждался неожиданным приключением. А мужик не успел на переход, да и шёл он немного через силу. Они потирали руки и шёпотом хихикали. Но всё же "странный" упорно двигался за ними.

Диг снова почти догнал их, когда они юркнули в подъезд. Фиолетово. Он огляделся. Дом стоял в просторном дворе, липы, клён, большая детская площадка. Да нет же! Совсем не фиолетово! Эта стерва всё же спёрла цветок, думал он. Бывают же такие уроды. Жгучая обида и даже ненависть поднималась в нём... Уроды и уродки. Всё изгадят, ничего святого. Такие и мусор выбрасывают мимо урны, и окурки из окна кидают, и без очереди лезут, и дети их тоже будут так... Он со злости долбанул носком ботинка о высокий бордюр. Стопу пронзила боль, он ударил ещё раз, ещё. Боль стала нестерпимой, к горлу подступил ком тошноты. Диг встал над урной и его вывернуло всухую, спазмы накатывали один за другим, но в урну упала лишь капля желчи. Туда, в урну, недавно был вставлен новый пакет. На чёрном дне лежал розовый фантик от конфеты "Мечта". Диг, постояв ещё немного, обессиленно опустился на скамейку.

Он сжал голову руками, упершись локтями в колени, закрыл глаза. Теперь каждый раз, когда он закрывал глаза, смутный образ матери возникал перед ним. Он очень скучал. Неужели я заплачу, подумал он, нет, конечно, нет. Глаза остались сухими, но горячая волна распирала горло и щипала в носу. Последние полгода пронеслись в его голове мрачной тенью. Её болезнь, похороны, долгий запой, распродажа дедовых картин, четыре неудачных попытки устроиться на работу. И всё это зря. Всё сплошная бессмыслица.

Они с матерью были совсем не похожи. Она - человек-оркестр, он - угрюмый дирижёр поневоле. Сладить с таким оркестром было очень непросто. В детстве он восхищался её фантазией, обаянием, темпераментом, с нею было весело и интересно. Но годам к пятнадцати он начал стесняться необузданных выходок и тяготиться странными историями, в которые они постоянно попадали. Он стал пытаться сдерживать её. Но, не тут-то было. Взять хотя бы переезд в Барнаул. Её мечта о сказочном Алтае, превратившаяся в их общий кошмар. К счастью, Барнаул выплюнул их обратно довольно быстро.

Всё время приходилось с ней спорить, уговаривать, в конце концов присматривать за ней, как за ребёнком. Их общая судьба, была подобна шлейфу пыли, вздымающемуся за гоночным болидом невероятных желаний матери, казалась чередой случайностей и нелепостей. Ведь мать, как на прицепе тянула по крутым виражам жизнь Дига. Поскольку он только и успевал, чтобы вписаться вместе с ней в очередной поворот, сам в этой гонке не сумел выскочить на собственную дорогу.
 
Что и говорить, причудливой была их жизнь. От начала и до конца. Чего только стоило имя, которым она его нарекла. В честь какой-то там немецкой хеви-метал группы. Это надо же! Сколько раз он пытался избавиться от него, своего имени, да так и не смог. Привык к нему, теперь уже точно не поменяет, пожалуй, это имя было самым экстравагантным из всего, что осталось ему от матери. Недавно только он узнал, что английское имя "Диггери" означает - потерянный, заблудший. И действительно, таким теперь себя и ощущал. Знала ли мать об этом значении слова? Трудно поверить. Да нет конечно, всё это та же самая череда случайностей. Казалось бы, с её уходом он выбрался из хаоса их совместной жизни, но почему-то оказался в полнейшем вакууме.

Да, они были не похожи, словно бы и не родные. Необдуманные поступки были совершенно не в его характере. Он-то всегда пытался упорядочить жизнь, сделать её хоть немного спокойней и размеренней. И вот теперь не мог понять, зачем попёрся за этой девицей? Разве стал бы отнимать у неё гиацинт? И без этого полно было проблем. Превратил себя в развалину. Всем кругом должен - Карповым, Толику, тёте Лиде... Кто бы мог подумать, что потеря так его сломает. Как будто смысл его жизни и был в том, чтобы присматривать за матерью. Есть ли вообще хоть в чём-то смысл? Хаос и бессмыслица, как ни крути, были везде и во всём. Зачем жила мать, почему так рано умерла, зачем он живёт? Всё кругом бессмыслица... Диг сильнее сжал ладонями виски и вдруг ему показалось, что он слышит тихий голос матери в голове - всё будет хорошо, Дигги, всё будет хорошо...


Зоя сидела на кухне и тупо смотрела на гиацинт. Бред. Зачем она его откопала? Чему она учит Славика? Да и Митя тут ещё, как на зло. И этот сумасшедший. Это уже перестаёт быть забавным. Ведь всё в её жизни было вот так, наперекосяк, на грани фола. Сомнительные проекты, неподходящие мужчины. Ну что она за человек? Зое хотелось плакать. Эти порывы, непонятные желания напрягали в первую очередь её саму. Вот и развелась она, наверное, не подумав как следует. Лишила ребёнка отца, и сама оказалась в безвоздушном пространстве. Может этот зануда и нужен был ей, а то она совсем потеряла контроль над собственной жизнью. Не надо было рубить с плеча. А после развода уехала вдруг со Славиком в Самару, на родину предков. Большой дом, огород, чистый воздух. Но там не заладилось, и слава богу. А вспомнить коммуну под Владимиром, а антикварные часы с боем, купленные на последние деньги... так и лежат теперь под кроватью... Зоины бледные щёки залились краской. Да много чего ещё... Надо сдержаннее быть, пора уже. Десять раз подумать, прежде чем делать. Продам часы, пожалуй. Но первым делом следует вернуть цветок. Именно так. Если я верну цветок, решила Зоя, всё и наладится.

- Стреляй, стреляй, не промажь, ну... ты и лошара! - доносилось из комнаты.

- Слышь, он неуязвим, он в текстурах находится... у него душа...

- Ах ты ж, параша сутулая, сейчас он тэпэхнется, зуб даю.

 Пацан растёт как трава, сокрушалась Зоя, проходя в прихожую. Надо всё же что-то придумывать, совместные проекты, поездки, движуху какую-то. Да...

- Дети, я скоро приду, суп в холодильнике, - сказала она, подмазала губы и, прихватив злосчастный цветок, вышла на улицу.


Когда Диг увидел девицу, выходящую из подъезда, он сразу всё понял. Она сейчас засунет цветок обратно. Он улыбнулся. Было такое чувство, что его коснулось что-то тёплое, знакомое, почти забытое. В голове всё путалось, он никак не мог понять в чём дело, ухватить мысль за хвост, додумать её. Но ему стало немного лучше. Давненько он не улыбался.

Но, когда он встал на ноги, они были как ватные, в глазах потемнело, каждое движение давалось с трудом. Чёрное платье с белым рисунком мелькало впереди. Диг медленно двинулся следом. Нет, не за нею, конечно, зачем ему за ней? Просто пошёл по направлению к дому. Прохлада двора сменилась жаркой и шумной суетой улицы. Его опять замутило, желудок сжался в спазме, кровь от головы отхлынула. Ноги Дига подкосились, и он упал. Ну, вот и всё, успел подумать он, так просто... так легко...


Зоя услышала за спиной шум, обернулась. Странный мужик, пьяный или сумасшедший, который преследовал их от парка, лежал на тротуаре. Люди шли мимо, как ни в чём не бывало. Это ж надо, всем наплевать, совершенно наплевать, подумала Зоя. А если он умирает? Она бросилась к нему.

- Господи, молодой человек, эй, - она тормошила его за плечо, но он не откликался. Лежал не шевелясь, дышит или нет, думала Зоя, не понимаю. Зеркальца у неё не было, она попыталась поднести к его губам мобильник, но ничего не получилось, мобильник выскользнул и упал на асфальт. Потрогать на шее вену она не могла. Не могла себя заставить дотронуться до неё не из отвращения, а из страха, что ничего не почувствует, что человек умер. Он выглядел неопрятно. Но пахло от него не как от бомжа, а как будто мокрой соломой и сушёными грибами. Пьяным он, видимо не был. Зое стало ужасно жаль парня, прямо до слёз. К тому же её саму начал колотить нервный озноб. Она неверным движением прислонила гиацинт в пакетике к его неподвижной руке и набрала скорую.

Очень неловко было ожидать посередь тротуара, на глазах у всех, словно охранять этого странного, возможно уже умершего, человека, словно она имеет к нему какое-то отношение. Солнце жарило, как летом. Зоя нервно, торопливо закрутила волосы в пучок и снова поглядела на "странного". Всё вокруг было как-то нереально. Время тянулось и тянулось, стало совсем безразмерное. Зоя то и дело поглядывала на часы в мобильном, но минуты не желали сменять друг друга. Голову припекало, одной рукой Зоя пыталась прикрыть от солнца свою макушку, другой - спутанную гриву страдальца. Гиацинт, наверное, скоро засохнет, он уже слегка подвял. Из автомобилей на улице выстроилась пробка, в окошко красного шевроле высунулась толстая баба, уставясь на них. Её губы были накачаны гелем и намазаны блестящим бальзамом. Они были такими надутыми, что, казалось, сейчас лопнут. Зоя решительно не могла оторвать от них взгляд, так же как тётка не отрываясь смотрела на две нелепые фигуры. Прохожие, наоборот, чесали мимо, стараясь на них не смотреть. Зоя отвернулась от тётки и увидела, как веко парня задрожало, он приоткрыл на секунду один глаз. Зоя глубоко вздохнула, хотя бы жив и то ладно. А вот время не желало сдвигаться с мёртвой точки. Тоже застряло в пробке.

Но всё когда-нибудь заканчивается, закончился и этот кошмар.


- Похоже на истощение, может быть голодный обморок, - констатировал полноватый пожилой врач.

- Ну надо же... боже мой, ну надо же, - сказала Зоя, - а куда вы его?

- В двадцать вторую, - ответил врач, сосредоточенно набирая сведения в планшете. Парень уже лежал внутри, с иголкой от капельницы в руке. Он выглядел совершенно потерянным и беззащитным. Врач искоса поглядывал на девушку. Она была ничего, но из взбалмошных, поставил он очередной диагноз.

- Я, пожалуй, с вами, - задумчиво теребя пакет с цветком, проговорила Зоя, уже забывшая обещание, данное самой себе двадцать минут назад.

- Ну, поехали, - усмехнулся врач. Он многое повидал и сразу понял, что спорить с эксцентричной дамочкой нет смысла.

- А вы мне водички в цветочек не капнете? - промяукала дамочка. Доктор на секунду застыл, готовый вспылить. Потом крякнул, взял бутылку с водой из кабины, налил в пакет, налил и девушке в крохотный пластиковый стаканчик. Она благодарно посмотрела на него снизу-вверх и выпила воду залпом.


Скорая ехала медленно, то и дело включая сирену, чтобы пробраться мимо пробок. Зоя сидела рядом с парнем и думала, вот несчастье, лет от силы тридцать пять. Ведь, наверное, чей-то сын. Ему бы привести себя в порядок. Лицо узкое, интеллигентное, длинный нос, тонкие губы...

Диг открыл глаза, понял, что лежит в скорой, подумал, я жив и это хорошо, блин, это хорошо. А в больнице-то покормят. Волна спокойствия и удовлетворения прошла по телу. Пакет гречки, его талисман, можно было пока поберечь, а там, как знать, может что-нибудь и подвернётся. Голова слегка кружилась. Он увидел рядом девицу с гиацинтом. Её лицо казалось колеблющимся размытым пятном в сумраке скорой, но можно было разглядеть мелкие, почти детские черты и очень тёмные глаза, которые не мигая, внимательно и обеспокоенно смотрели на Дига. Она закрутила свои длиннющие волосы в большой узел, теперь тяжело свисающий сзади над тонкой цыплячьей шейкой. Время от времени до руки Дига дотрагивался пакет с землёй, в котором сидел невезучий цветок. Пакет был тёплым от руки девицы.

- Всё будет хорошо, - сказала она тихо. Потом перевела взгляд на помятый цветок, - я его верну, не беспокойтесь.

Диг закрыл глаза и подумал, надо же дура какая, с этим гиацинтом - то туда, то сюда, и я тоже идиот... он слегка улыбнулся ... дура, но добрая. Что там она сказала, всё будет хорошо? А может и правда будет? И ему захотелось тоже сказать ей что-нибудь приятное, но лекарство из капельницы упорно и ритмично насыщало его кровь успокаивающими веществами, разжать губы он не смог. Перед тем как Диг заснул, в голове, словно лёгкое облачко, возникла и сразу бесследно испарилась ещё одна мысль. Он вдруг понял, каким причудливым образом связано всё это - и он сам, и гиацинт, и этот день, и смерть матери, и эта добрая дура, и все их, на первый взгляд, нелепые и бессмысленные жизни


© Copyright: Мария Шпинель, 2022
Свидетельство о публикации №222082800683


http://proza.ru/comments.html?2022/08/28/683