Рыцарь 21 столетия Глава 25

Глава двадцать пятая

Вечер прошёл в работе. Макс попросил дать ему задание, которое нужно было обязательно выполнить, чтобы дальнейшее строительство не застопорилось. Ему было немного неудобно, что он пришёл, когда все уже сосредоточенно трудились. И пока не содрал кору со всех брёвен, на ужин не прервался, как Саша ни звала.
Усталый и потный, он подошёл к столовой, где остались сидеть только священник и Саша. Отец Алексей чем-то сокрушённо делился, но Саша, вероятно, ничем не могла ему помочь. Она только смотрела грустными сочувственными глазами, сложив руки на столе, как прилежная ученица.
— Что-то случилось, батюшка? — спросил Макс, присаживаясь за стол, — чего вы такой расстроенный?
— Да вот переживаю, что через пару дней ребята-плотники должны будут уехать, да и у остальных тоже отпуска заканчиваются, а мы так и не сделали главного — крышу не покрыли... Неужели ещё год храм будет мокнуть под снегом и дождём? Боюсь, тогда все труды наши насмарку.
— Может, нам тогда не ехать с Сашей завтра по моему делу?
— Что ты, Максим, езжай обязательно. Господь не оставит нас, вот увидишь.
Максим удивлённо посмотрел на священника — только что сокрушался и вдруг такая уверенность...
— Ну хорошо, раз вы не против, тогда мы, наверное, завтра с утра и отправимся к моему родственнику. Вы что-то хотели ему передать?
— А-а, да, — батюшка встал из-за стола и взял рюкзак, лежащий на краю скамьи. — Вот книгу ему передайте, — он достал толстый сборник проповедей Иоанна Крестьянкина. — Думаю, такому подарку он обрадуется, хотя учить таких священников, как отец Михаил — только портить. Подвижники они.
— Кто они? — не понял Макс.
— Да местные батюшки. Один на одном берегу Северной Двины служит, другой на другом. Паства их раскидана на сотни километров, храмы полуразрушены. А если не разрушены, то ремонта уж всегда требуют. Мы-то, обычные священники, в Москве служим, все условия у нас есть. Да и спонсора найти не так сложно. А уж им главный Спонсор и Помощник — Господь. Больше им не на кого надеяться. Поклон от меня передавайте, — попросил отец Алексей. С этими словами он встал и поклонился оторопевшему Максу. — Да скажите, что братия наша просит его святых молитв.
На следующее утро Макс помог Саше загрузить полусонных пацанов в машину и предложил свои услуги в качестве водителя. Саша с удовольствием уступила руль, перебираясь на переднее сиденье рядом, и нашла нужную деревню на карте. К удивлению Максима, интернет был почти без перебоев, и говорящая карта женским приятным голосом указывала путь.
Дорога сначала шла вдоль Северной Двины. Неожиданно с реки донёсся мощный гудок. Максим даже немного затормозил, не понимая, что происходит. И вдруг увидел изящный белый пароход, медленно шествовавший по стальным волнам северной реки. Красавец, словно приглашая полюбоваться своей статью, дал ещё один гудок.
— А-а, знаю, — протянула Саша, — мне отец Алексей рассказывал, что это последний колёсный пароход, построенный ещё в начале двадцатого века. Видишь, там написано "Н.В. Гоголь". Если хочешь, можно потом на экскурсию съездить.
— Думаю, мне хватит экскурсий с лихвой и без парохода, — пробормотал Макс, поглядывая на карту. Алиса предлагала повернуть направо, а там была совсем не асфальтовая дорога.
— Ты уверена, что нам сюда? — спросил он с сомнением Сашу.
— Ну раз она показывает, значит — сюда.
— А почему дорога такая... песочная?
— Скажи спасибо, что хоть такая... Не тушуйся, проедем. Это же не болото.
Макс сбавил скорость и поехал осторожнее, стараясь не наехать на камни, которые иногда попадались на дороге. По бокам стояли огромные сосны и ели, словно глухое колючее ограждение, загораживая и вход в лес, и восходящее солнце на востоке. Низкое небо, затянутое тучами, ещё до конца не просветлело. Дорога выглядела сумрачной.
Появилось ощущение, что они едут в гости к таёжному хозяину — медведю. Как же люди здесь живут? Не верилось, что где-то далеко, в Европе, есть метро, поезда, самолёты, а здесь... даже асфальт закончился. Да и точно ли дальше встретится человеческое жильё? И словно ответом на его немой вопрос стала светящаяся точка, стремительно поднимавшаяся по небу — это оказалась ракета с космодрома Плесецк, как снова пояснила Саша, нисколько не удивлённая подобным явлением.
— Всё-таки это странно — где-то ракеты летают, а где-то деревянные дома с колодцами-журавлями, — пробормотал Макс.
— Это и есть, в моём понимании, смешанная цивилизация, — сонно пояснила Саша, закрывая глаза. — Где-то двадцать первый век, а где-то семнадцатый.
Через некоторое время песочная дорога снова перешла в асфальтовую, хоть и не самого лучшего качества. Вдали показались дома, построенные вдоль маленькой речушки. Заблестел крест высокой колокольни, выделяющейся среди тёмных строений, как белая свечка среди огарков.
 Саша уже проснулась и с интересом оглядывала большое село.
— Максим, давай прямо к колокольне, наверное, там и батюшка где-то живёт.
— Да я уж догадался, — кивнул он. Ему понравилось село — добротные высокие дома, магазины, каменное здание с флагом и... Максим не поверил своим глазам — футбольное поле, правда, в такую рань ещё пустое. Где всё-таки искать дом священника? Наконец, они увидели одинокую женщину, которая неспешно шла по дороге, волоча за собой сумку на колёсиках. Саша выглянула в окно и крикнула:
— Здравствуйте, вы не подскажете, где дом священника?
Женщина кивнула и указала на одноэтажный крашеный домик у храма.
— Ну, так мы и думали, — удовлетворённо сказала Саша, поглядывая на проснувшихся мальчишек, которые тоже сонно смотрели в окно.
Макс подъехал к указанному дому и заглушил мотор. Не слишком ли рано приехали? Но все сомнения исчезли, когда отворилась калитка и им навстречу вышел высокий мужчина в сером подряснике. Признаком принадлежности к духовному званию был серебряный крест на груди, выглядывавший из-под большой, кудрявой, с проседью, бородой. Такие же кудрявые седые волосы обрамляли худое лицо с добрыми глазами, чуть напомнившими Максиму отца.
Батюшка стоял у ворот и спокойно ждал, когда вся компания выберется из машины.
— Какими судьбами, гости дорогие? — поднял он руку благословляющим жестом, когда Саша первая подошла и попросила благословения. Макс сделал пару шагов навстречу и протянул руку.
— Здравствуйте, батюшка, моя фамилия... Елагин.
Священническая руку замерла над головой Максима.
— Елагин? Из Франции?
— Да, это же вы писали моему отцу?
— Я... — отец Михаил схватил его руку и стал всматриваться в лицо Макса, словно пытаясь разглядеть знакомые черты. — Значит, вы тоже, тоже Елагин? Очень рад, очень.
В это время из машины вылезли мальчишки и встали у машины.
— А это кто? Ваши дети?
— Не мои, отец Михаил, — смутился Макс, — моей подруги Саши.
— Понятно, понятно, — частил священник, всё ещё разглядывая Максима. — Ну, что же вы стоите, гости дорогие? Проходите, проходите в дом.
Он открыл калитку и, пропустив Макса и Сашу с детьми, крикнул вдаль, наверное, матушке, которая выглядывала в окно:
— Мать, готовь самовар! Гости, гости к нам приехали издалека!
Изба была деревянной, но, в отличие от избы бабы Нюры, здесь было светло, как в городской квартире — окна большие, комнаты просторные, чистые. Только выглядело всё истинно по-деревенски: ситцевые занавесочки на окнах, часы-ходики на стене, половички на полу. Однажды, в далёком детстве, Макс разглядывал большую, хорошо иллюстрированную книжку русских сказок, и там была в точности такая же изба одной доброй старушки. И пахло здесь вкусно — не капустой, не сырыми дровами, а сдобными пирожками. Желудок обрадовался в предвкушении угощения.
Через несколько минут все сидели за столом, чуть-чуть смущаясь и не понимая, как начать разговор. Не смущался только отец Михаил. Он всё подливал чаёк из большого старенького самовара и расспрашивал их о жизни, а улыбчивая пожилая матушка, в ситцевом платочке и аккуратном белом передничке, подкладывала пирожки увлечённо жующим Сане и Егору. Саша пыталась следить, чтобы они не чавкали, но сыновья ничего и никого не видели и не замечали, кроме горы вкусных пирожков перед ними.
— Пойдёмте, Максим, посмотрим нашу родословную, — позвал батюшка. Его высокая фигура чем-то напоминала Максу отца, — может, найдём общие корни.
Макс с внутренним трепетом прошёл за священником в другую комнату и остановился, поражённый. Никогда в жизни он не видел в доме столько образов — все стены были завешены иконами разных размеров, а перед ними горели маленькими огоньками несколько разноцветных лампад.
— Зачем вам столько икон, батюшка?
— Дарят, мил человек, вот я и вешаю, — улыбнулся священник, — зато на каждый день круглый год у меня есть образ святого. Ну, проходите сюда, Максим Николаевич.
— Зовите меня на "ты", батюшка, и без отчества. Мне так привычнее.
— Как угодно, — легко согласился отец Михаил.
Они присели за стол и стали рассматривать бумагу, где батюшка нарисовал древо своей семьи. Максим стал вглядываться в имена, пытаясь найти знакомое. Наконец, дойдя до начала девятнадцатого века, он увидел имя —  Дмитрий Николаевич, который являлся братом Владимиру Николаевичу.
— Наверное, здесь наш род разошёлся, — показал он священнику. — Мой далёкий предок был Дмитрий, а ваш Владимир. Мой стал помещиком, а ваш Владимир и его потомки, как я вижу, выбрали военную стезю.
— Точно, точно, Максим. Вот и породнились, — отец Михаил довольно посмотрел на него, — как я рад, что нашёл родных! — он любовно погладил Макса по спине.
— А я нашёл сведения о вашем дедушке — Евгении Константиновиче, — осторожно начал Макс, боясь расстроить благодушного священника.
— Знаю, голуба, знаю, расстреляли его в 1938 году, а в 1988 реабилитировали. Что ж тут попишешь — время такое было, досталось нашим предкам за грехи.
— Какие же грехи, батюшка? То, что дворянами были? — нахмурился Макс.
— За безверие, Максим. Дворяне грамотные шибко были, а главное забыли — веру Христову, через них и весь народ развратился. А соль, когда перестаёт быть солёной, знаешь, что с ней делают? Вон выбрасывают, вот и выбросили весь дворянский род, а кому повезло меньше — расстреляли.
Максим вспомнил проповедь священника на кладбище в Париже — тот тоже говорил про соль...
— А ты, милок, только из-за меня приехал или ещё из-за чего?
Раздумывая, что ответить, Максим помолчал.
— Да я ещё и сам не разобрался, батюшка. Нравится мне Саша... Но смогу ли я назвать Россию своим домом? Не знаю.
— Дом, значит, ищешь... Ну-ну...
— Кстати, батюшка, вам отец Алексей просил передать книгу, — Максим достал проповеди, — да, и ещё просил передать... — он с улыбкой встал и неловко поклонился, касаясь рукой пола, — вот такой поклон, и просил помолиться за него.
Отец Михаил взял в руки книгу, а когда Макс поклонился, вдруг вскочил и ответил тем же.
— И от меня, от меня передай такой же с благодарностью. У нас здесь нет церковных лавок, книжки приходится из Архангельска привозить, а это бывает нечасто. Спаси, Господи, отца Алексея и помоги ему в делах праведных.
С этими словами он повернулся к иконе Спасителя и перекрестился. И в этот момент Максу показалось, что Господь обязательно поможет...
— А у меня к тебе дело ещё будет, Максим, — неожиданно сказал отец Михаил.
— Какое же?
— Вы пока погуляйте с Сашенькой по деревне нашей, да с детишками на речку сходите. У нас там мелко, купаться можно. А в обед я всё расскажу. Договорились?
— Хорошо, — неуверенно ответил Макс. — А не нужно ли в магазин сходить? Может, купить что-нибудь к обеду?
— Что ты, парень, неужто гостей дорогих мы накормить не сможем? Гуляйте, отдыхайте, пока есть время, — священник вдруг задумчиво поглядел на него, — никто не знает, что ждёт человека впереди... Может, оно и к лучшему, — вдруг посерьёзнел он.
— Вы это про что, батюшка? — насторожился Максим.
— Да это я так, в философию ударился. Ты, наверное, тоже любишь о жизни подумать? — подмигнул вдруг отец Михаил.
— Люблю.
— Ну вот и я люблю. Всё, идите гулять, деточки, а в обед, часам к двум мы вас ждать будем.
Дети с криками радости выбежали на улицу, узнав, что их поведут купаться. Саша уже подружилась с матушкой Варварой. И та ей надовала с собой пирожков, полотенце и даже маленькое покрывало — всё, что нужно для пикника.
А день выдался тёплый, даже жаркий. Тучи, которые сопровождали их в дороге всё утро, рассеялись, и теперь солнце палило вовсю. Проходя по селу, к реке, они разглядывали дома за высокими заборами. Макс думал, что будет также пустынно, как и в селе бабы Нюры, но здесь жило гораздо больше народу. Им попадались навстречу то ватага мальчишек, ревниво-любопытно оглядывающих близнецов, то семейные парочки на велосипедах, то женщины с сумками, спешащие в магазин, что находился рядом с домом священника.
 Магазин был расположен в доме с высокими деревянными ступенями, на одной из которых лежала собака - дворняжка, а на другой, повыше, как-то неуверенно, нетвёрдо сидел мужик с гармошкой и пытался что-то играть. Но у него ничего не получалось — стоило только растянуть меха, как гармошка перевешивала его в сторону, и он едва удерживался на ступеньке, чтобы не упасть. Меха с трудом сводились обратно, и начиналось всё сначала.
Задумчивая собака наблюдала за мучениями человека, но ничем помочь не могла. Не помогали ему и люди. Женщины укоризненно качали головой и проходили дальше. Когда Саша заметила мужичка, то грустно заметила:
— И это у нас есть, чего уж скрывать... Особенно в деревне заметно.
Они вышли на речку, туда, где берег был невысоким и мягко входил в воду. Правда, рядом проходила странного вида песочная дорога, полностью изрытая какими-то глубокими траншеями. Но Макс подумал, что вряд ли по ней кто-то ездит, так что можно сидеть спокойно, не опасаясь пыли от оживлённого движения. Максу захотелось нарисовать портрет Саши. Когда-то он уже писал её по памяти, но сейчас впечатление о ней изменилось. Он увидел её в новом ракурсе — матерью и другом для своих мальчишек, в которых она души не чаяла. Макс не раз наблюдал, как с удовольствием она играет с ними в футбол или волейбол. Даже если она находилась на отдалении, её глаза внимательно следили за их перемещениями. Однако в опёке Саша знала меру, позволяя близнецам и бегать, и прыгать, и даже драться. Макс понимал, если настанет критическая ситуация, Саша не задумываясь пожертвует собой ради них, но в спокойной обстановке она не забывала и себя. Вот и сейчас, пока дети с визгом купались, Саша расстелила покрывало и с наслаждением подставила лицо тёплым лучам. Отросшие каштановые кудряшки она прятала под кепку, но непокорные волосы вылезали и лежали на белой шейке, как причудливое украшение.
 Рука Макса потянулась к блокноту, с которым он никогда не расставался.
 Карандаш уверенно вывел бейсболку с большим козырьком, из-под которого выглядывали умные и добрые глаза. Особенностью её взгляда была неожиданная концентрация. Она могла смотреть просто, как все люди, и вдруг взгляд застынет в одной точке и тебе кажется, что она тебя гипнотизирует. Вот, наверное, почему её так слушались дети... Карандаш порхал по бумаге. Он посмотрел, что получилось — глаза Саши смотрели немного печально. Почему? Макс и сам не понял. Они провели несколько дней вместе, и ни разу ему не показалось, что Саша грустит, однако рука рисовала почти бессознательно, вытаскивая из его головы даже то, что он не ожидал.
Тень накрыла рисунок — Саша стояла и разглядывала свой портрет.
— Ты так меня видишь?
— Да... а ты не согласна с портретом?
— Согласна, только... лучше не рисуй больше, а то я расплачусь, — тихо вздохнув, попросила она.
— Из-за чего? — оторопел Макс.
— Не из-за чего, — отрезала Саша и пошла к мальчишкам, которые что-то слишком шумно начали ссориться.
Максим убрал альбом и хотел её догнать, но в этот момент из леса, по той самой дороге, выехала машина и ожидаемо застряла. Водитель сделал несколько попыток сдвинуться с места, нещадно давая газу, однако его попытки были обречены на неудачу. Ругаясь на что-то или кого-то, вылез водитель — крепкий, невысокий мужчина с бритой головой и коричневым от загара лицом. Он оглядел траншею, в которую, как в ловушку, попал его опель, и что-то сказал в салон. Его спутниками, тоже вышедшими из машины, оказались худенькая невысокая женщина с маленькой девочкой на руках и подросток весьма своеобразного вида — с многочисленными пирсингами в ушах, в носу и зелёным ирокезом. Макс настолько засмотрелся на чудного подростка, уж никак не ожидая встретить в этой глуши подобную экзотику, что даже не сразу расслышал, что к нему обратился водитель.
— Эй, парень, слышишь меня? — помахал ему мужик, — поможешь?
— Вы мне? — растерялся Макс, не представляя, чем он может помочь.
— Тебе... Слушай, брат, помоги толкнуть машину, а то мне никак не выбраться. А жена газанёт...
Саша с близняшками уже стояли рядом и всё поняли сразу. Женщина села на водительское место, Саша взяла подержать девочку, а подросток с ирокезом, водитель, близнецы и Макс, который после небольших сомнений всё-таки решил помочь, дружно начали толкать машину под команду:
— Раз, два, взяли... Раз, два, взяли... Ещё раз взяли...
Крепкие, жилистые руки мужика со сломанными ногтями держались за багажник и рьяно толкали застрявший опель. Макс плечом почувствовал силу, исходившую от водителя. Сначала он не верил, что у них получится вытолкать машину, но когда разглядел рядом с собой мышцы и крепкую накачанную спину, сомнения исчезли. Так и вышло. Через некоторое время машина поддалась и под крики "Ура!" проехала несколько метров.
— Ну спасибо, пацаны, — мужчина пожал руку Максу и близнецам, — выручили. А я, дурак, решил срезать по лесу, вот и срезал. Забыл, что здесь по весне трактор ходит, а после него хрен проедешь. А вы неместные, правильно?
— Неместные, мы в гости приехали, — ответила Саша, отдавая матери девочку.
— Да мы тоже в гости к отцу... Может, увидимся... Ещё раз спасибо. А ты куда собрался? — мужчина повернулся к сыну, направляющемуся к реке, — купаться пойдёшь? Ну-ну, дома встретимся. Всё, бывайте...
Машина уехала, а мальчишки решили обогнать экзотического мальчика и заодно обрызгать его, пока он не успеет раздеться.