Пожарные Чеченской республики. 1992 год

;
;                МЕЖДУ ОГНЕМ И ЖИЗНЬЮ
;                Портрет коллектива на фоне времени

    Этот материал был написан и опубликован в местной прессе   тридцать лет назад, в 1992-м году. Все это время тема событий в Чеченской республике волнообразно  поднималась не только в российском, но и в мировом медиапространстве. Сейчас наблюдается  новый всплеск общественного интереса к ней, и зачастую недавняя история рассматриваются лишь через призму  прогремевших здесь войн,  приобретая определенную окраску. Но войны, как известно, накапливаются в мирное время. Трагедия, развернувшаяся в Чечне в декабре 1994 года, была подготовлена  предшествующим трехлетием,   о чем позабылось после того, как полетели бомбы и загремели «ураганы» и «грады». Великая общенародная скорбь поглотила, затушевала беды,  связанные с проводимой доселе разрушительной политикой здешней власти  — подрывом систем жизнеобеспечения, разгулом криминала, правовым беспределом, внутринациональным противостоянием с кровавыми разборками…  - всем тем, что суммарно и послужило причиной   военных действий. В местной прессе, как в летописи, отображена картина того времени, одним из ее штрихов  является и предлагаемый материал — как напоминание: трагедия, которой отмечена современная история Чеченской республики, началась не 11 декабря 1994 года, а значительно раньше, с таких вот эпизодов, случившихся уже в первые 100 дней нахождения у власти Д.Дудаева и многократно возросших к концу первого года его правления.


-Пойдем, я познакомлю тебя с огнем, - Вахид сказал это таким обыденным тоном, словно собирался знакомить меня со своим другом. А у меня все внутри сжалось от этих слов: жар огромного, поднимающегося высоко в небо костра, от основания которого мы были в нескольких сотнях метров, доходил и сюда, и здесь земля под ногами мелко-мелко дрожала,  и стоял такой грозный гул, словно над головой проносилось несколько реактивных самолетов сразу. Ревущий, изрыгающий пламя дракон, со всей своей силой и мощью рванувшийся из недр земли. Неукротимый, всепожирающий, страшный. Мне вовсе не хотелось знакомиться с ним ближе.

Но так уж получилось, что познакомиться пришлось, потому что очень хотелось познакомиться с укротителями этого дракона. Заодно довелось убедиться в несправедливости  неграмотной поговорки из фольклора времен угасающего социализма: «Спят, как пожарники». После этого знакомства я убедилась: пожарная охрана – единственная, пожалуй, сегодня служба, которая смогла избежать внутренних потрясений, постигших прочие службы правопорядка и охраны. Единственная служба, сумевшая, несмотря на объективные и субъективные проблемы, сохранить дисциплину, слаженность и чувство ответственности за свое дело.
 
                9 ФЕВРАЛЯ 1992 года. УКРОЩЕНИЕ ДРАКОНА.
Идет второй месяц года обезьяны. Представительница племени бандарлогов, едва появившись на свет, принялась развлекаться. И не просто шалить, а играть с самой опасной игрушкой – огнем. 27 января устроила пожар, причем, пожар повышенной сложности. Газеты писали об этом в драматических тонах, но никто и предвидеть не мог, что это только начало, что покровительница нынешнего года – существо, не признающее никаких законов – разгулявшись не в меру, устроит такие огненные бури…
Несколько дней горит буровая «Петропавловская – 4». На пределе сил и возможностей работают газоспасатели и прикрывающие их от огня пожарные. Чтобы закрыть воспламенившуюся скважину, надо прежде освободить устье от металлической арматуры вышки.

-Пойдем, я познакомлю тебя с огнем, - позвал Вахид Тепсуркаев. Мы стоим на полосе влажной, исходящей паром земли. Днем в местах, куда не ступают грубые сапоги, не месят грязь гусеницы тракторов и пришедшего на подмогу танка, распускаются подснежники. Позади – заснеженные поля и перелески. Над ними кружит, набирая силу, метель. Впереди, за бугром, сотни метров красной, горячей земли и огромный столб слепящего пламени. На бугре этом – исходная позиция. Мне дают брезентовку с капюшоном, кто-то вслед кричит: «Наденьте перчатки, руки обожжете». Но даже на исходной позиции нестерпимый жар проникает и сквозь сапоги, и сквозь перчатки, и сквозь брезентовку. А каково же там, куда из соображений безопасности меня уже не пускают?
Вскоре оттуда, из самого пекла, где температура достигает двух тысяч градусов Цельсия, где корчится металлическая арматура вышки и прогорают даже толстостенные трубы, появляются люди: на сегодня их работа закончена.
Непросто освободить устье скважины от остатков конструкции. В поистине адовом огне спасатели, которым пожарные обеспечивают водяной коридор, тянут тросы к скважине, зацепляют арматуру, и потом связка из десятка тракторов выволакивает из огня обломки вышки. Не все идет гладко: сколько раз приходится забрасывать трос, пока зацепишь металл, сколько раз тросы рвутся, словно бумажные нитки. Лопаются и загораются пожарные рукава, а порой и одежда на людях вспыхивает. Но снова и снова они идут в огонь. Бетонную основу вышки, не «отпускающую» металлическую конструкцию, расстреливают из танка. Сколь трудна эта работа, не говоря уже о том, сколь она опасна, не описать, - это надо видеть. И когда эти люди, показавшиеся мне сначала в грубых своих робах совершенно одинаковыми, как братья-близнецы, выходили из пекла не только живыми, а еще и весело улыбающимися, подшучивая друг над другом, я, глядя на их покрасневшие от жара лица, почему-то подумала…об их женах. Знают ли, понимают ли, каково сейчас их любимым? Как встречают их после такой адовой работы дома, слышат ли они, огненные труженики, слова, помогающие снять пережитую тяжесть…
Потом они перестали быть одинаковыми. Лом-Али Минкаилов, Николай Головин, Владимир Объедков, Виктор Кургускин, легендарные Руслан Турлов и Анатолий Маврин… 36 пожарных, рискуя собой, обеспечивали безопасность «некрасовцев» (по фамилии руководителя газоспасателей). Я разговариваю с ними и не знаю, что завтра мой гид Вахид Тепсуркаев с ошпаренными ногами будет увезен в больницу, что пройдет несколько месяцев, и я по телевизору увижу там же, в больнице, некоторых из этих парней и… не узнаю никого: перевязанные, опаленные не только огнем, но и горем, они ничем не напомнят сегодняшних героев.
А сейчас они направляются к своему временному обиталищу – вагончикам, установленным за пределами воздействия пламени, на снежной целине. Холодный ветер пробирает и сквозь шубу. Кто-то напоминает: «Наденьте перчатки, руки замерзнут»…

-Вот здесь мы между огнем и жизнью, - говорит Николай Головин, и в этих словах – весь смысл работы пожарных.
Смотрела на этих людей, слушала их рассказы, пересыпанные незлобивыми шутками, и виделось в их поведении что-то знакомое, что-то где-то уже подмеченное. И это «что-то» не отпускало, будто в нем заключалась некая важная сущность. Вспомнила: непроизвольный жест – похлопать друг друга по плечу, положить руку на плечо стоящего рядом…И очень естественное обращение – «брат», «браток». Это однажды резко бросилось в глаза у бойцов спецназа. Люди одинаковой судьбы – из породы тех, кто ходит по лезвию бритвы. Они без слов понимают друг друга. И им всегда нужно ощущать локоть «брата». Не только потому, что так приучила специфика профессии, а и потому, что они, по сути дела, очень одиноки в этом мире. Когда приходит беда, они, собранные в крепкий кулак, остаются с нею один на один – между огнем и жизнью. И не имеют права оглянуться назад, потому что станут слабее.

«Никогда не оглядывайся назад», - говорила в детстве Руслану Турлову мать, когда они шли домой в Виноградное, ночь заставала их в пути, и он начинал пугаться темноты. Эта «прививка», сделанная в детстве, спасала всю жизнь. И когда, будучи подростком, шел через ночной белорусский лес, в котором еще укрывались фашистские отпрыски; и потом, когда стал профессиональным пожарным. Однажды он нарушил эту заповедь. Это было в 1975 году, когда загорелась 49-я буровая. Они же – Маврин, Турлов, Минкаилов, Объедков – участвовали в ее тушении. Ситуация осложнялась тем, что когда вспыхнул  фонтан, погибли нефтяники. Родственники умоляли извлечь из огня хотя бы останки, чтобы было что похоронить. Это была жуткая работа. Вода в перчатках кипела – на руках и сейчас остались шрамы. Так вот, до исходной позиции пожарных провожало много людей, а потом, когда пожарные пошли в огонь, зрителей попросили уйти, чтобы страшное зрелище не повергло их в шок. И тут Руслан нечаянно оглянулся и увидел пустоту. Остались только они- горстка мужчин и огонь, и то жуткое, что было в огне. «Как-то не по себе стало»…
Они не привыкли оглядываться. Да и не должны по долгу профессии.

«Петропавловская – 4» относилась к пожарам повышенной сложности, к таким, которые квалифицируются как пожары века. А как тушили его? Начальник департамента пожарной охраны Магомед Махмаев и его заместитель Александр Иванович Москаленко ( сейчас ушедший на пенсию), под чьим руководством проходило тушение, рассказывали: мало того, что сам пожар сложный, что погодные условия сложные ( с мороза люди шли в высокую температуру, потом опять выходили на метель) – это все объективные трудности. Но были и другие: не хватало теплоотражательных костюмов («спасибо, газоспасатели помогли»). Латаная-перелатаная техника работала неэффективно. Мало людей: и здесь сказались результаты миграции. Люди по несколько месяцев не получали зарплату, настроение - понятно какое. Все эти внутренние проблемы значительно снижали боеспособность пожарных, сказывались на оперативности их работы. Эти проблемы стали результатом резкого разрыва всех связей с Россией, а справиться с ними своими силами республика еще не в состоянии. В частности, централизованные  поставки техники прекратились, в то время, как у нас ни одна гайка для нее не выпускается. Махмаев и Москаленко подчеркивали недостаточное внимание парламента и правительства к проблемам пожарной охраны. И проект закона уже подготовлен, да представительный орган медлит с его принятием. А нужны немедленные реформы!
Откровенно говоря, с невеселыми мыслями я уезжала с пожара. Против огня – самой грозной из всех четырех стихий – мы сегодня выставили плохо экипированных людей. И, по сути дела, забыли о них, об их проблемах, о том, что вместо усилий, они должны прилагать сверхусилия, чтобы мы с вами не пострадали от этой стихии…

    «Рексик» капитана Исы Хисимикова, едва мы отъехали, через каждые пять метров утопал в снежных сугробах. Метель разошлась не на шутку. Стемнело. Позади, сквозь буран, светилась огромная свеча горящего нефтяного фонтана, манила назад, к теплу. И тут я увидела в мглистом небе какие-то маленькие черные точки. Они двигались наперекор вьюге в сторону факела. «Что это?» - спросила я Ису, не сразу сообразив, в чем дело. «Птицы, - ответил он. - Они летят на огонь и целыми стаями погибают…» Мне стало не по себе. Вот она, наша сегодняшняя жизнь: рядом со снежными барханами – распускающиеся подснежники, нестерпимый жар огня – и столь же нестерпимый холод вьюги. И бедные птицы… Гонимые злой судьбой, они устремляются к источнику света и тепла, не ведая, что он обманчив и губителен для них. И жизнью расплачиваются за прикосновение к нему.
Когда выехали с проселочной дороги на трассу, направление ветра изменилось, заносов на дороге не было. Но измученный «Рексик» (так ласково Иса называл своего «жигуленка») окончательно сдал: кончился бензин. Первая же легковушка остановилась с готовностью помочь. Пока делились горючим, разговорились: кто, куда, зачем? «Мы из Горячеисточненской, в город едем, - рассказали наши спасители.- Вы разве не слышали: по радио объявили -  всем собраться. Суверенитет под угрозой: агрессия России, диверсии в воинских частях».
«Что вы, ребята,- попытался образумить их Иса, - вам лапшу на шею вешают, а вы верите. Это же обыкновенная провокация, лучше возвращайтесь домой». Но наши нечаянные знакомцы помахали прощально рукой и покатили туда, где уже несколько дней гремели взрывы, горели склады с боеприпасами и гибли люди.
…Птицы сквозь буран и холод стремительно летели на огонь и погибали, обманутые его теплом и светом.

             31 МАРТА 1992 г. «МЫ В ПОЛИТИКУ НЕ ВМЕШИВАЕМСЯ».
    С 27 января по 16 февраля горела буровая, ежесуточно нанося республике миллионный ущерб. Спасатели с помощью пожарных закрыли фонтан экологически чистым, экспериментальным для нашей республики способом. Несмотря на множество прорех, благодаря профессиональной выучке и не истребленному пока что чувству ответственности огнеборцев, эксперимент прошел удачно. Пожарных поощрили. Были отмечены Лема Джаубатыров, Владимир Никитин, Григорий Степаничев, Леча Идрисов и многие другие. Перечислить всех здесь нет возможности, да и смысла перечислять нет: мало что скажет читателям голая обойма фамилий. Признаюсь: мне стыдно было перед этими людьми за то, что мы, журналисты, превратили страницы  наших газет в ристалища, в средство для выяснения отношений между редакторами, для сведения старых счетов между большими и маленькими политическими фигурами. Ушаты помоев и ворохи грязного белья находят место на газетной полосе, а на доброе слово об истинных, не опереточных героях сегодняшнего дня, места не хватает.
Итак, эксперимент прошел успешно, одну беду отвели. Но обезьянка уже подросла и начала шалить еще резвее. Для нее не существует законов, ей чуждо понятие логики, и потому ее действия – непредсказуемы. Скучать не приходится никому, каскад больших и малых пакостей обеспечен.
Руслан Турлов как-то сказал: «Мы в политику не вмешиваемся. Наша задача – спасение людей, государственного имущества». Но зато политика вмешивается всюду, в том числе и туда, куда ее не зовут. Она насквозь пронизала нашу жизнь, даже такую специфическую службу, как пожарная охрана.

Еще горела «Петропавловская», люди работали, напрягая жилы из-за недостатка техники и обмундирования, а уже начались пожары в воинских частях. Беснующиеся толпы штурмовали военные городки. Что интересно: о пожарной охране вспомнили все -–и политики, и преступники. Телефоны на центральном пункте пожарной связи не умолкали. У политиков был велик соблазн с помощью пожарной техники разогнать мародеров. У нечистых на руку людей появился соблазн списать недостачи на пожар. Каждый старался потянуть на свою сторону.
15-й военный городок. Потерявшие в толпе способность рассуждать, контролировать свои поступки люди рвутся на штурм. Полковник с усталым лицом и воспаленными от бессонницы глазами встает перед ними, раскинув руки, пытаясь преградить путь: «Что вы делаете? Это же все наше! Мы же сами себя грабим!» Но его не слушают. Люди стали бандарлогами. Влияние хозяйки года здесь оказалось сильнее разума. Полковник падает на колени и закрывает лицо руками. Боец спецназа и его двенадцать товарищей, взявшись за руки, встали цепью перед толпой. Но она смела их, швырнула на землю и пронеслась над ними сотнями ног. «Разгоняйте толпу водой!» - скомандовал приехавшим по вызову пожарным видный общественный деятель. Его не сразу поняли. «Эта техника не приспособлена для разгона людей, - ответил Иса Хисимиков. – Наше дело – тушить пожары».  «Это не люди, это мародеры, разгоняйте», - командует деятель. «Это для тебя они мародеры, и такие, как ты, их породили, вот и разбирайся с ними сам, -ответил Иса.- Ты заставишь нас поливать их водой и сам в кусты?! А красная машина, парень, надолго в памяти останется».

Но по толпе уже прокатился слух, что пожарные будут поливать людей водой, и «охотники» кинулись резать рукава. Такие драгоценные рукава и столь необходимые сейчас там, на  «Петропавловской»…
В те дни в одной из телевизионных передач прозвучит: «Если бы пожарная охрана разогнала людей, жертв бы не было». Смерть погубленных жаждой наживы пытались списать на пожарных и во властных структурах. Нуху Алимханова, заместителя начальника, заслушивали на заседании парламента. «Мы не полицейский орган, наша задача бороться с огнем, а не с людьми», - вот его мнение. «Нас хотели использовать не по прямому назначению, - говорит заместитель руководителя пожаротушения дежурной службы Шерип Тутаев. – Но это аморально. Нам история не простит, если мы начнем поливать людей».
     У политиков не вышло использовать пожарную охрану не по назначению. Зато условия, когда из-за кадровой неразберихи практически бездействовали органы дознания и следствия, оказались благодатными для преступников всех мастей. Вот только один пример, но пример характерный. В результате взрыва на складе боеприпасов в/ч 3394 возник пожар на материальном складе № 5 хладокомбината, находящегося по соседству с воинской частью. Произошло это в ночь с 6-го на 7-е февраля. Пожарных об этом проинформировали 10-го февраля, причем руководство хладокомбината заявило, что пожаром уничтожено 140 тонн сахара, материальные ценности, ущерб нанесен на миллион 440 тысяч рублей. Однако пожарным удалось установить, что эта цифра значительно завышена. И едва комиссия по расследованию пожара начала свою деятельность, главный инженер хладокомбината заявил, что количество сгоревшего сахара составляет не 140, а 70 тонн. Несмотря на все официальные запросы, следственные действия не производились, не принимались меры по проведению товароведческой экспертизы. «Вышеуказанные обстоятельства, - говорится в официальном письме на имя генерального прокурора Э.Шериповой и министра ВД У.Алсултанова, - крайне отрицательно влияют на расследование пожара и установление истинной суммы материального ущерба от пожара, а также дают возможность хозорганам списать на пожар большое количество сахара. Прошу обязать работников следствия и руководителей соответствующих служб правопорядка активизировать действия по расследованию и предотвратить возможное хищение». Забегая вперед заметим, что это дело до сих пор не получило завершения, «потонув» в потоке других, явных и тайных преступлений.

Тревожный февраль закончился. Наступил тревожный март. Поползли слухи о готовящемся заговоре и вооруженном выступлении оппозиции после праздника уразы. Если и намечалось такое выступление, оно было сбито упреждающим ударом 31-го марта. Правду о тех, кто организовал и осуществил этот удар, история пока умалчивает, а суд сосредоточил свои усилия вокруг двух трактористов и одного пчеловода, оказавшихся волею случая в руках правоохранительных органов.
Как бы то ни было, случай имел место быть. И по странному стечению обстоятельств именно в тот день пожарная охрана была поднята по тревоге: «Пожар номер три!» Это означает: бросай все дела и приезжай на пожар, где бы ты ни находился. Горела нефтеловушка на заводе имени Ленина. Черный шлейф дыма тянулся далеко по небу, огонь гудел и метался, и струйки воды и пены, направляемые на него, казались тоненькими и беспомощными. Здесь было видно, насколько ухудшилась материальная часть этой службы за полтора-два месяца: сквозь дырки в рукавах много воды уходило на сторону, ослабевало давление в стволах, а значит и боеспособность пожарных. И опять-таки, благодаря умелым действиям, четкой организации и мужеству личного состава, огонь удалось быстро локализовать и потом потушить.

А в центре города бушевала другая стихия – стихия толпы и ненависти. Это была, пожалуй, единственная стихия, против которой огнеборцы оказались бессильны. «Наше дело тушить пожары, а не разгонять людей. Это аморально». Мне вспомнился недавний диалог с одним из авторов нашей газеты, проповедником-евангелистом Евгением Бурлаковым. Он сказал: «Сведение счетов – пища для ненависти, и она по абсолютной шкале может усиливаться до беспредельности. Ведь огонь сам себя никогда не истребит, его температура может подниматься выше и выше, способна расти бесконечно. Если мы будем говорить об огненном накале ада, то нужно заметить: ад и рай находятся тут, они в душе человека, в зависимости от того, какой путь он избирает – Божий путь или путь дьявола».
Какой путь мы выбрали?

31-е марта осталось позади. Но не случайно в этот день были принесены жертвы: это подогрело в народе чувство справедливого негодования и развязало руки для охоты на «ведьм». Отирающиеся около власть имущих бравые молодцы начали ворошить общественность в поисках кровавых оппозиционеров и руководящих ими русских резидентов. Именно с такой целью заявилась группа вооруженных Шариковых, не располагая, кстати, никакими документами, в управление пожарной охраны. Получив от начальника департамента Магомеда Махмаева достойный отпор, успев, однако, изрядно потрепать нервы нескольким сотрудникам, они удалились. Памятуя, что «наглость – второе счастье», они все-таки экспроприировали уникальную машину связи. До сих пор не вернули.

                21 ОКТЯБРЯ. МАВРИН – ЧЕЛОВЕК ОГНЯ.
    Шло лето. Птицы по-прежнему летели на огонь. Но это были «птицы» в переносном смысле слова -  стервятники, охваченные бензиновой лихорадкой. То тут, то там загорались по их вине нефтепродуктопроводы. Для пожарных лето было вдвойне жарким. Статистика этого периода показывает, что в течение только одного месяца шесть раз выезжали по вызову №№ 2 и 3 ( пожары повышенной сложности), раньше таких вызовов случалось три-четыре за год. За пятнадцать дней только  по Грозному зафиксировано 17 выездов, связанных с кражей бензина. Что ж, обезьяна уже выросла, заматерела, поднаторела в провокациях, стала искушенней в развлечениях.
Вот только одни сутки.

    Из журнала оперативного учета. 20/Х.016. Завод Шерипова, установка Л-35. Под колонной К-6 горела машина КамАЗ с цистерной, гос.номер 14-90 ЧИМ, принадлежность устанавливается. Машина заправлялась бензином. Причина пожара – попадание бензина на бензопровод». За этими короткими строчками – целое социальное бедствие. Тушили пожар бойцы ВПЧ-8 (начальник – Лема Джаубатыров) и других подразделений отряда военизированной пожарной охраны № 1. Руководителем тушения этого пожара оказался Вахид Тепсуркаев. Он, уже повидавший виды, был поражен этим происшествием. Нет, не самим пожаром, а тем, что он стал возможен. «Это экстраординарный случай, - рассказывал Вахид.- Чтобы попасть на территорию завода, нужно пройти целую серию постов. Завод охраняется, на установке есть постовой, дежурная смена операторов, и вот сквозь все это – незамеченным! – проезжает КамАЗ, чтобы украсть бензин. Пожарные хорошо сработали, если бы грохнуло, сгорел бы не только завод, но и Ермоловка».
    Ночью тушили 35-ю, утром в районе остановки «Полиэтилен» пришлось тушить «Жигули», хозяин которой тоже желал поживиться за счет государства. Едва закончилась эта работа, кинулись спасать обгоревшую лаборантку, попавшую в аварийную ситуацию.  С работы Вахид ушел только в четыре часа дня. Оставался со своей сменой Анатолий Маврин.

  Из журнала оперативного учета. «21/Х.5.03.Заводской район. ГНПЗ имени Анисимова. Пожар № 3. Сигнал был подан в 5.07. Горел нефтепарк 1-3 горизонтальной емкости со стабильной головкой. Три емкости взорвались, причина устанавливается. Ликвидирован восемью лафетными стволами… На место выезжали: Махмаев – 6.20. Давлетукаев – 5.35. Минкаилова – 6.25. Тутаев – 7.45. Алимханов – 7.00 …Сообщено МБ, ГО, скорой помощи, Западным электрическим сетям, водоканалу».
    …Это был именно тот случай, о котором потом говорили, что Бог проявил к нашему городу милость. Его орудием, вновь сумевшим отвести беду, стали бойцы пожарной охраны, заплатившие очень дорогую цену за чужое преступление. Виновниками пожара стали водители КамАЗа 80-25 ЧИТ и ЗИЛа 80-51 ЧИТ.
    Это случилось в смену Анатолия Маврина. О нем в пожарной охране говорят: «Маврин – человек огня». Потомственный огнеборец. Мать работала в пожарной охране в годы войны, а отец по комсомольской путевке был направлен в пожарную охрану еще в 1937 году. В 1942 году он уехал в командировку в Свердловск, а на следующий день от бомбежки загорелся Заводской район. Около тридцати друзей Маврина-старшего погибло в огне. Им, заплатившим жизнью за спасение города, установлен замечательный памятник в Заводском районе, а  ему суждено было увидеть в бою с этой стихией не только сына Анатолия, но уже и внука Сергея.
   Впрочем, в пожарном деле династии – не редкость. Потомственные огнеборцы – Слава Яворский, Леня Евсеев, Виктор Пожидаев. За плечами у Маврина-среднего несколько пожаров века. Тушил не только в республике, но и за ее пределами: в Дагестане, Азербайждане, Калмыкии, Ставрополе, работал по ликвидации последствий землетрясения в Спитаке. Впрочем, об этом он говорит скупо – пожарные не привыкли оглядываться. Но этот пожар 21 октября – у всех на устах, газеты кричат: «Остановитесь, люди!»
     Остановимся ли?

    В 5.07 на центральном пункте пожарной связи Оля Орлова и Рая Пучкова приняли сообщение по вызову № 2. Маврин со своими людьми выехал, но в  пути следования, еще издали, увидел  резервуарный парк в зареве. Горит под емкостями, газ под давлением выходит из труб, характерное гудение. Запросил силы по вызову № 3. Когда подъехали, там уже работали бойцы ВПЧ-9 и ВПЧ-10 под руководством сначала начальника караула Ханкурханова, а потом опердежурного по отряду Шарани Бетельмурзаева. Прибывшие к месту катастрофы Анатолий Маврин и Николай Головин разделили пожар пополам и включились в работу, взяв под защиту горящие емкости с бензиновой фракцией. А потом один за другим последовали взрывы. Маврин, услышав характерный свист,  крикнул: «Атас! Срывайтесь!»  Но его крик заглушил грохот взрыва, а его самого отбросило взрывной волной и швырнуло на землю с такой силой, что помялась каска. «Я потерял весь личный состав», - голос этого прокаленного человека полон непередаваемой боли. Связь с диспетчерской к этому времени заклинило, а на центральном пункте Оля и Рая ждали информацию. Наконец сквозь шум в эфире разобрали мавринское: «Пожар в парке…Нас накрыло…Скорую…Пожар повышенной сложности…».
   В больнице скорой медицинской помощи ответили: врачи сидят, машины не выезжают. НЕТ БЕНЗИНА!!! Связались с министерством безопасности. Эта служба помогла, и «скорые» выехали. Но когда прибыли на место, оказалось, что ни одна из них не имеет ожоговой мази…
  Одним взрывом обрушило на землю две емкости, каждая объемом в 200 тонн, третью разорвало пополам. Ее куски разлетелись в разные стороны, пронесясь в гибельной близости к пропановым емкостям. Создалась угроза взрыва пропанового парка, расположенного в эпицентре сел Алхан-Юрт, Алхан-Кала и поселка Кирова.
   Собравшихся после взрыва бойцов Маврин несколько минут выводил из стрессового состояния: «Золотые мои, ну пошли, пошли потихоньку…» Да, они  золотые. Они пошли. Потому что больше идти некому. Они пошли, хотя у многих не было ни касок, ни рукавиц, не говоря уже о других средствах защиты. Многие, прибежавшие из дома на помощь товарищам, были в цивильном. Многие, получив первую помощь, вернулись в строй. Техника, которая вместо восьми лет «тянет» уже по пятнадцать и более лет, пострадала при взрыве: сгорели и обгорели машины, пожарные рукава.
    Как всегда в таких случаях, они остались один на один со всеобщей бедой – между бушующим огнем и жизнью. И они стали собираться в кулак. Услышав взрыв, прибежали из Алхан-Юрта Кюри Сугаипов (который должен был заступить только на следующий день) и Султан Кантаев. Вернулся в строй, получив медицинскую помощь М.Ахаев. Подоспели подразделения СВЧ-11 , СВПЧ-3, другие. А город был оголен, и тогда решили подтянуть из районов силы и средства для его защиты: вызвали ППЧ-12 из Аргуна (начальник Леча Пашуев). Они едва доехали до Грозного: НЕ БЫЛО БЕНЗИНА!!! А на тушение прибыли еще подразделения из Урус-Мартана под руководством Н.Чагаева и ВПЧ-12 (Грозненский газоперерабатывающий завод) под началом А.М.-Х.Исраилова.
   После взрыва, в 5.40 утра, штаб пожаротушения принимает решение перевести гарнизон на военное положение. Руководство тушением принял на себя пришедший из Алхан-Юрта заместитель начальника Мовсар Давлетукаев.
   Бой с огнем шел уже несколько часов. По республиканскому радио прозвучала просьба – это не был приказ, это была именно просьба – Магомеда Махмаева: всему личному составу, всем, кто находится на больничном, в отпуске, в отгуле – прибыть к месту пожара. При этом сообщении жена Маврина-среднего Валентина лишилась чувств, а старый боец Дмитрий Маврин появился на пожаре и все просил показать, где же Анатолий. Рая Пучкова, отработав такую трудную смену в диспетчерской, не пошла домой: там на пожаре ее муж Володя Пучков. Вот он – надежный тыл наших огнеборцев: их родные и близкие. Только они, да собственное мужество.
    Еще тринадцать часов после взрыва пожарные вели бой. Действовали, как всегда, четко. Каждый знал свое место. Тушением пожара уже руководил Махмаев, сборным пунктом – Давлетукаев, службой обеспечения – М.Темирсултанов. Была введена резервная техника гарнизона (не было запчастей, их снимали с одних машин и ставили на другие, тут же осуществляя мелкий ремонт). Группа под руководством Нухи Алимханова прочесывала окрестности, отыскивая пострадавших. Двадцать человек были доставлены в больницу с сильными ожогами. Хасан Кааев погиб.
    Да, они одержали победу. Но какой ценой! В те дни они все были РАНЕНЫ, все были ОБОЖЖЕНЫ, в глазах у каждого затаилась душевная боль. А что мы знаем о каждом из них? Ничего. Мы и это свое спасение приняли как должное, кто-то даже и не понял, какой беды избежал город. А они после такого дня пошли в больницу к своим товарищам, сдали для них кровь. Потом поехали в ножай-юртовское село Белгатой на похороны своего юного друга, такого светлого и серьезного мальчика – Хасана Кааева. «Верните мне моего сына! Я дала вам его живым!..» – и эти слова раздавленной горем женщины – тоже как ожог. Что они могли ей сказать? Что Бог взял ее мальчика, потому что любит? По древнему поверью, тот, кого любят боги, умирает молодым… Так оно, наверное, и случилось, если правда, что «Бог – есть огонь поедающий». Что еще могли сказать? Что сами тоже стали жертвами – жертвами анархии, преступной безответственности, порожденных неразумной политикой? Что пожарная охрана работает в половинном составе? Что у Ханкурханова, первым прибывшего на пожар, вместо тринадцати человек работает семь, а у Дахкаева в ВПЧ-10, где служил Хасан, вместо тринадцати – пять? Вопросы, вопросы… И никто не ответит на них.
    Вахид Тепсуркаев так сказал потом об этом: «Это все последствия вседозволенности. Создается впечатление, что кто-то специально толкает республику к такому положению».
  Кстати, вот что пишут о ситуации на нефтепродуктопроводах «Московские новости»: «Все попытки Киселева (генеральный директор Северо-Кавказского объединения магистральных нефтепродуктопроводов – авт.) договориться с руководителями Чечни об охране магистралей на территории республики не увенчались успехом. Заключенный с комитетом безопасности Чечни договор об охране сделал, по словам Киселева, ситуацию еще более неконтролируемой: сотрудники безопасности  охраняют банды, участвуют в дележе доходов и не подпускают к пробитой магистрали ремонтников объединения».
   Одни, чтобы набить собственную мошну, без колебаний подвергают смертельному риску целый город и окружающие его села. Другие, уже полгода не получающие даже честным путем заработанной платы, не имеющие необходимого обмундирования и вооружения, подвергают себя смертельному риску, чтобы этот город спасти. Что это? А то, что одни избрали путь дьявольский, другие – Божий.
  …Начальство наконец-то оценило усилия пожарных: зарплату выдали. Заодно хочется спросить у правительства: а подумал ли кто о том, что эти люди, среди которых немало молодых ребят, в общем-то могли получить и облучение, поскольку случившиеся взрывы подобны взрывам маленьких водородных бомб. Выяснял ли кто эту сторону вопроса? Или, как чернобыльцы, они со временем никому не будут нужны?

    В заключение. Хронология событий показывает, что катастрофы, обрушившиеся на нас в этом году, идут по возрастающей. Ноябрь принес трагедию еще более страшную: геноцид ингушского народа, произведенный осетинскими националистами с помощью российских вооруженных сил и при прямом попустительстве российского руководства. Эта рана, задевшая каждую ингушскую семью, коснулась и сотрудников пожарной охраны. Друзья разделяли боль Алихана Кулбужева и Лизы Дахкильговой.
    Что принесет декабрь?
 На язвительную поговорку «спят, как пожарники», есть ответ: «Когда пожарные спят – люди смеются, когда пожарные работают – люди плачут». Пусть уж лучше герои этого очерка ухаживают за своими красными машинами, лелеют свои розы – а то за этот год прекрасный розарий около здания департамента пожарной охраны совсем зарос травой; пусть ходят на рыбалку и охоту. Пусть они «спят». Только бы люди не плакали. (Материал опубликован в газете «Голос Чеченской Республики», 17- 18 декабря 1992 г.)