Соприкосновение

1.
***
   Только снег и горы. И не верилось, что в этих местах живут люди. С каждым километром становилось всё холоднее. Марсель начинал потихоньку замерзать. Тёплая одежда и одеяло не спасали. Казалось, что ледяные пальцы смерти нежно, совсем как девушка, прикасаются к телу и вытягивают последнее тепло, каплю за каплей, приближая его к концу.
 Несколько часов Марсель находился в пути, а будто бы минула целая вечность. Снег, темнеющие вдали горы и редкие лысые деревья – всё что он видел за последнее время. Дорога вела в снежную даль, где маленьким пятнышком зеленел хвойный лес, и где должна была быть деревня, в которой нашёл временное пристанище младший брат Марселя – Люка.
  Но Марсель всё чаще ловил себя на мысли, что заблудился. Терзаемый сомнениями и тревогой, подстёгивал лошадь, чтобы успеть до темноты добраться до людей. Поворачивать назад было слишком поздно и глупо.
 Шёл снег. Редкий и колючий. Снег-обманщик, готовый в любой момент превратиться в самый настоящий буран. Марсель глядел на серое небо и молил стихию об отсрочке.
 Лёгкие, отравленные на войне, горели. «Удивительно, что вы ещё живы!» - с каждым приступом кашля в голове Марселя гремел приговор эскулапа. И Марсель верил ему (военному врачу, что комиссовал его из армии). Верил по одной простой причине – он и сам учился на врача.
 Вскоре показались первые домишки. Марсель выдохнул. В лучшем случае – скоро он увидит Люка, а в менее успешном – найдёт ночлег и расспросит жителей, как найти поселение, куда эвакуировали приют.
***
 Будто бы сам дьявол побывал. Нет, не было развороченных снарядами бомб домов, пепелищ пожаров, не было тел убитых. Тишина и пустота встретили Марселя равнодушными объятиями. Покинутые жилища чернели пустыми окнами, из печных труб не вился дым. Не лаяли собаки. Не слышался смех и крики детей, как и ворчание женщин, уставших от войны и отсутствия мужской силы...
  Марсель покричал в робкой надежде, что кто-нибудь отзовётся, что вся эта тишина просто вынужденная мера предосторожности военного времени. Напрасно – никто не откликнулся. В ответ донеслось только дурное завывание ветра, да снег пошёл ещё сильнее.
 Сараи возле домов стояли полные дров, улицы были расчищены от снежных сугробов, и казалось, что некто просто взял и в один, самый неожиданный миг, слизнул всю жизнь в этом богом забытом месте. И имя ему – дьявол.
 Вдали, на самой окраине деревни, сиротливо стояла церквушка – крошечный маяк надежды и веры. И на мгновение Марселю показалось, что на погосте возле неё, посреди могильных плит и надгробий, мелькнула чья-то тень. Мелькнула и тут же пропала. 
***
 И здесь давно уже забыли о вере.
 Это первое, что подумал Марсель: скамьи в толстых слоях пыли; обречённо застыли лики святых на иконах. Нет ни священника, ни прихожан. И только Иисус с распятия укоризненно глядел на ворвавшегося в его владения молодого мужчину, почти мальчишку.
  Марсель тяжело опустился на ближайшую скамью и опустил голову. Хотелось закрыть глаза и уснуть, утонуть в глубоком омуте сна. Отдохнуть до рассвета, а завтра – завтра настанет новый день. А там – будь, что будет.
 Марсель замотал головой, гоня прочь мысли об отдыхе, и поднялся на ноги – оставаться в церкви не имело никакого смысла.  Тихо скрипнула дверь. Он вышел в метель и обомлел: как быстро, всего за несколько минут, лёгкий снег превратился в самую настоящую пургу, что сравняла небо и землю. Марсель поёжился от холода, а парой секунд позже от тревоги, пробежавшей противной дрожью по позвоночнику – повозка с лошадью исчезла. Тщетно он искал хоть какие-то следы – всё будто бы кануло в небытие.
***
  Ветер продувал насквозь. Пробирался сквозь одежду и хлестал тело ледяными кнутами. Марсель дрожал от холода и брёл вперёд. В неизвестность, просто брёл, лишь бы не стоять на месте. Когда температура упала ещё ниже, а метель превратилась в белую мглу, он всё же пожалел, что не остался в церкви. Но было слишком поздно. Метель закружила его в шальном танце, и теперь несчастный даже не мог понять вечер сейчас или уже ночь, и в какую сторону двигаться, чтобы выйти к церкви или вообще хоть к какому-нибудь дому.
 Кашель выворачивал лёгкие, взрывался болью в грудной клетке, а сам Марсель еле держался на ногах. Снег сыпал колючим белым крошевом, забирался за шиворот и в сапоги, а ветер завывал, подобно стае голодных волков. Вдали засветился тусклый жёлтый свет и что-то темнело – может, дом или амбар, или даже замок. Вот только дойти и узнать наверняка не было сил.
 Прежде чем потерять сознание и погрузиться в черноту обморока, в голове Марселя пронеслось – он так и не нашёл Люка, и теперь помрёт в заснеженной деревне в горах, и никто и никогда не найдёт его тело.
***
  На мгновение Марсель открыл глаза – над головой ясное синее небо в россыпи сверкающих крошечных звёзд. Метель стихла и теперь это была морозная зимняя ночь. Он усмехнулся – его красивая последняя ночь.
 Сердце молотилось в груди, то, напротив, замедляло свой ритм. Дышать становилось всё трудней. На глаза медленно опускалась мутная пелена. Приходил покой, стирая из его головы все тревоги, сомнения и страхи. И сквозь наступающую смерть он увидел приближающуюся фигуру – хрупкую женскую фигуру в чёрной одежде. Огненные пряди волос выбивались из платка и взметались как языки пламени…
2.
***
 Ему снился Люка. Снился перрон, напоминающий огромное осиное гнездо. Толпы людей слились в единую серую массу и прощались с родными. Среди них были и они. Два брата, не так давно ставшие сиротами.
 Люка, худенький мальчишка, казавшийся теперь ещё младше чем есть, вцепился в руку и еле сдерживался, чтобы не разреветься в голос. А Марсель обещал, что совсем скоро вернётся, что война скоро закончится.
—Мне страшно…— прошептал Люка. Его глаза были полны слёз.
— Не бойся, не бойся, — повторял брату Марсель снова и снова, ему тоже было страшно, но он не показывал свой страх. По крайней мере, старался не показывать. Поезд уже свистел, зазывая солдат, — я найду тебя, где бы ты не был. Я обещаю.
 Люка заскулил, как брошенный щенок, и всё же разревелся. Марсель крепко прижал его к себе. Ему стало безумно жаль брата, что на короткий миг захотелось сбежать с вокзала, подальше от всего происходящего, скрыться от всего мира. Но нет, он прогнал неправильные мысли. Он – должен...
— Мне пора…— тихо сказал Марсель и поцеловал Люка в макушку, — я вернусь…
 Он запрыгнул в последний вагон, переполненный людьми, и долго смотрел на брата. Худенькая фигурка Люка становилась всё меньше и меньше. А спустя несколько мгновений и вовсе превратилась в крошечное пятнышко, слившееся с толпой людей, походившую теперь на облако мошек.
  Марсель плюхнулся на свободное место. В миг почувствовал себя разбитым и усталым. Монотонный стук колёс баюкал, несмотря на колотящееся от волнения и страха сердце; поезд уносил туда, где бушевали снаряды, где лилась кровь, где обезображенные тела устилали уставшую землю, подобно ржавым осенним листьям.
 Романтика войны быстро спала с глаз, уступив место кровавой бойне…
***
  И снова взрывы, раны, не совместимые с жизнью перед глазами. Нет бинтов, нет обезболивающих. Стоны, крики страдающих людей. Всё вокруг кружилось перед глазами. Лица. Много лиц. Перекошенных яростью, болью, смертью. Марсель задыхался. Воздух казался сжатым, обжигающим…
  Он очнулся…Пламя свечи тускло освещало маленькую спаленку. По углам растеклись кляксами тени. Тикали часы на стене, отбивая секунды. За окном раскинула чёрные крылья ночь и, кажется, шёл снег. Валил редкими крупными хлопьями.
  Медленно накатывали воспоминания о последних событиях. Волнами, складывая маленькие фрагменты в одну картину. Он искал Люка, где-то в заснеженных горах, а потом исчезла повозка, и он едва не умер. Или всё же умер?
 Марсель приподнял голову и плечи от подушки. Мутным от жара и лихорадки взглядом окинул комнату. Никого… На маленьком столике возле кровати железная миска и книга в тёмном переплёте, раскрытая где-то посередине. Захотелось взять в руки, несмотря на слабость, и прочесть то, что совсем недавно кто-то читал. И ещё рядом с книгой лежал его револьвер – напоминание о войне и о том, что он всё ещё в этом мире…
 Марсель закашлялся. Дверь распахнулась. Худенькая девушка вбежала в комнату и неожиданно сильными руками пригвоздила его обратно к подушке.
— Как…— хотел спросить её имя и что он здесь делает. Но девушка приложила указательный палец к его губам. Он послушно умолк, глядя на её лицо: в карих глазах отражалось пламя свечи, волосы трепетали то ли от сквозняка, то ли от его дыхания.
 Она смочила тряпку в миске с водой. Резко запахло травами и мёдом, совсем как летом в лесу. Девушка стала отирать лоб и грудь Марселя, еле заметно шевеля губами, проговаривая про себя то ли молитву, то ли заклинание.
 Марсель почувствовал, как вновь проваливается в горячечный сон. Но перед тем, как погрузиться в абсолютную темноту, в глубокий омут своего подсознания, он услышал тихие стоны и хрипы, доносящиеся с улицы. Будто бы тысячи неприкаянных душ одновременно заплакали и запросились внутрь…
***
 Марсель не знал сколько прошло времени, когда пришёл в себя: может, несколько часов, а может, и несколько дней.  Но болезнь ослабила цепкую хватку, жар спал, и кашель больше не обжигал лёгкие. Он чувствовал себя почти таким же здоровым и сильным, каким был до войны.
 Было светло, непривычно светло. Ночь ушла, захватив с собой стенания голосов и хрипы мглы, и за окном не валил крупными хлопьями снег. Комната теперь казалась больше и просторнее. И дышалось легче, гораздо легче. Всё так же пахло травами и мёдом. На стуле была аккуратно сложена его одежда. На столе стоял графин с прозрачной водой и стакан. Вот только книжки не было. Ровно, как и рыжеволосой девушки, спасшей ему жизнь. Быть может, всё было сном, и он лежит в военном госпитале, или же вовсе умер?
 Марсель встал с постели и подошёл к окну. Отодвинул тяжёлую штору и посмотрел на улицу. Светило тусклое зимнее солнце. Деревья стояли посеребрённые морозом. На ветвях сидели нахохлившиеся вороны. Он распахнул ставни настежь и глубоко вдохнул холодный чистый воздух. Этот вдох отозвался болью в груди – слишком нагло он возомнил себя здоровым, отголоски войны никуда не ушли, а лишь на время затихли.
 И только сейчас Марсель заметил среди высоких деревьев девушку. Нет, это не было сном или бредом. Он облегчённо выдохнул.
 Она стояла спиной. Ветер трепал выбившуюся из платка рыжую прядь волос. Одна рука сжимала полу пальто, вторая теребила загривок большого серого пса.
 Марсель хотел окрикнуть её, но девушка будто бы прочитала его мысли и резко обернулась. Пёс зарычал, сверкнув глазищами. Марсель отшатнулся и едва удержался на ногах. «Волк …» – мысль ужалила мозг…И тут же всплыли воспоминания об обглоданных этими серыми дьяволами трупах. На войне тела погибших часто доставались волкам. С трудом в изувеченных телах, объеденных лицах можно было потом узнать кого-либо. Почти всегда узнавали только по письмам и документам, спрятанным в мундирах.
 Пелена. Тёмно-серая, почти чёрная, опустилась перед глазами, затмевая разум. Марсель быстро натянул одежду, сунул ноги в сапоги, схватил со стола револьвер. Сбежал по лестнице вниз, выскочил на улицу.
  И рассмеялся…
— Господи, что же я творю…— произнёс он.
 Девушка гладила волка, жмущегося к её ногам, и с укором и лёгким испугом смотрела на Марселя, всё ещё держащего в руке оружие…
 Слабость навалилась с новой силой, пальцы сами разжались, револьвер упал в снег, и Марсель пробормотал:
— Простите, я не хотел вас напугать.
3.
***
   На улице стонала метель. Короткий зимний день угас, и по гостиной расползлись тени. Пламя свечи играло бликами на стене, погружая реальность в шальную иллюзию. Марсель сидел в кресле и смотрел на девушку, сидящую на корточках и подкидывающую поленья в камин. Огонь трещал, пожирая подношение, и отражался в её глазах, и Марселю не верилось, что он находится в доме, затерянном где-то посреди заснеженных гор.
 Волк лежал возле камина и подозрительно следил глазами за чужаком, нагло ворвавшемся в их привычный мир. Иногда ворчливо порыкивал, если Марсель делал резкие движения.
— Волк – не совсем волк, он наполовину собака. — вдруг прервала молчание девушка.
 Марсель от неожиданности вздрогнул. До этого она не произнесла ни слова, занимаясь своими делами, будто бы его и не было в доме.
— Волк? — переспросил он, приподняв одну бровь.
— Да, его имя – Волк. — девушка посмотрела на Марселя и неуверенно улыбнулась. — Папа нашёл его щенком и с тех пор Волк живёт здесь… Волк хороший и добрый…
— А твой отец? Он скоро вернётся?
 Девушка нервно передёрнула плечами. Помотала головой и стала смотреть куда-то в сторону, а не на Марселя. Взгляд её затуманился и потускнел.
— Он на войне? — тихо спросил Марсель, пожалев, что вообще упомянул отца.
 Она вновь не ответила, пододвинулась ближе к Волку и запустила руку в густую серую шерсть. Зверь защурился от удовольствия.
— Папа больше не вернётся… — твёрдо сказала она и поднялась на ноги. — Уже темно...
 ***
 Перед сном девушка дала Марселю выпить настой трав, от которого во рту ещё долго оставался горьковатый привкус. Но в голове, как по волшебству прояснилось, ушли чёрные мысли, что тревожили его покой. По телу растеклась приятная здоровая усталость. Казалось, что болезнь полностью отступила. Даже дышалось легче, без привычной рези в груди.
— Доброй ночи, Марсель, — прошептала она, легко коснувшись его лба ладонью.
— Ты не сказала своё имя, — Марсель перехватил её запястье, позабыв спросить откуда она знает его. Секунду помедлив, добавил, — как и много другого…
 Девушка выдернула руку из его хватки. Помотала головой, рванула к выходу. Но у двери всё же задержалась:
— Мари-Элен…— еле слышно прошептала.
— Спасибо, Мари-Элен…
 Она улыбнулась и вышла. В коридоре послышались её удаляющиеся шаги.
 Марсель задул свечу и закрыл глаза, но сон не шёл, заблудился где-то в астрале, как одинокий путник туманным утром. Дом скрипел под натиском стихии, снежный ветер бил в окно, а часы на стене неумолимо отсчитывали мгновения, приближая новый рассвет, новый день. Марсель слушал стук своего сердца, ровный и чёткий, и пытался заснуть. Даже представил овечек, перепрыгивающих через ограду. Но белые комочки быстро рассеялись в его воображении, и возникла она. Мари-Элен. Рыжеволосая девушка, спасшая его от смерти морозной ночью. Она улыбалась, её карие глаза сияли всё ярче и ярче в свете зимнего солнца. Мари-Элен что-то говорила, но он не мог разобрать и слова… А мгновение спустя она уже бежала по тропинке, ведущей вглубь леса. Он медлил. Что-то мешало сделать и шаг в её сторону… Она резко остановилась и повернулась к нему лицом. Улыбка медленно угасала на её губах. И вдруг он услышал стенания со всех сторон, откуда-то извне проникших в его подсознание.
 Марсель проснулся, подскочив в постели. Со всех сторон доносились стоны. Это плакала ночь или стенала метель? Или же это всего лишь фрагменты сна, проникшие в реальность? Он зажёг свечу и осмотрелся. Никого. Только он и тени, тянущие длинные руки со всех углов. Марсель поднялся на ноги и подошёл к окну. Снежный буран сравнял границы между небом и землёй. Марсель задёрнул штору.
 Выглянул в коридор. Непроглядная чернота. Пламя свечи сиротливо трепыхнулось, но выдержало дыхание мглы и не потухло. Марсель вышел из спальни. Сделал несколько шагов вперёд.
 Несколько комнат справа и слева. Марсель дёргал за ручки, но все они были заперты. Все кроме одной. Дверь бесшумно отворилась, и Марсель очутился в спальне, чуть больше его комнаты. На кровати, сминая белые простыни, металась Мари-Элен.
 Марсель поставил подсвечник на стол. Пододвинул стул ближе к кровати. Сел и невзначай залюбовался девушкой, терзаемой ночным кошмаром. Её рыжие волосы разметались по подушке, на лбу выступили крупные капли пота, лицо исказила гримаса боли и ужаса. Но сердце Марселя сжалось от нахлынувшего чувства жалости и нежности.
 Он прикоснулся к её лицу. Провёл кончиком большого пальца по нижней губе. Судорожно выдохнул, боясь, что она проснётся и испугается его. Мари-Элен что-то пробормотала и перевернулась на бок. Захотелось прилечь рядом, прижать к себе её податливое сонное тело, зарыться носом в рыжих кудрях, поцеловать шею, опускаясь всё ниже и ниже. Лицо запылало.
 Марсель выскочил из комнаты. Только в коридоре, прислонившись к двери, чтобы отдышаться, он вспомнил, что забыл свечу. Вернулся. Сердце колотилось в груди, готовое вот-вот выскочить и разбиться на тысячи острых осколков. Она спала. Теперь её сон был безмятежен и сладок. Кошмар отступил, растворился в дымке ночи. 
— Спокойной ночи, Мари-Элен, — прошептал Марсель…
4.
***
 Утром он проснулся от звонкого смеха, доносящегося с улицы. Смех, словно звон хрусталя разбивал тишину зимнего утра, прогонял назойливую дрёму. Марсель соскочил с постели и быстро оделся. Спустился вниз и, накинув пальто, выбежал на улицу.
 Она играла с Волком. Бросала палку и заливалась смехом, когда зверь приносил её.
— Молодец Волк! Умница! — девушка трепала зверя по голове.
 Довольный Волк махал хвостом и прыгал вокруг неё.
 Марсель замер на месте, не смея тревожить их игру. Как завороженный смотрел, не в силах отвести глаза. Волнами накатывали воспоминания. У них с братом в детстве тоже была собака. Конечно, не столь экзотическая помесь волка и пса, а самая обычная дворняга. Он не помнил клички, память начисто стёрла этот пазл из картины прошлого, но зато запомнил, как она выглядела: мелкая сука, коричневого окраса с рыжими подпалинами по бокам, с одним порванным ухом.
  Ему было лет двенадцать, а Люка всего пять. Собаке кажется года полтора (вот они причуды памяти, он не помнил, как звали животное, но зато помнил многое другое связанное с ней). Они играли так же, как и девушка с Волком. Бросали, как можно дальше палку, и собака, радостно тявкая, приносила. Люка заливался смехом, в точности, как Мари-Элен: беззаботно и радостно. Стоял солнечный летний день. Отец был на работе, а мать хлопотала по дому. Марсель приглядывал за братишкой.
  Братья решили прогуляться по лесу, что был неподалёку от их дома. Собака бежала впереди, а Марсель и Люка немного отставали. Вдруг она громко залаяла и рванула в самую чащу. А потом, спустя всего пару секунд, раздался визг, жуткий визг, полный боли. Птахи, щебетавшие в кронах деревьев, разом вспорхнули и взмыли в небо. Люка задрожал от страха, и вцепился в запястье брата. Марсель звал собаку, пока не охрип. Но та не прибегала. Визг не прекращался, оглушал, взрывал тишь лесной чащи. Тогда Марсель подхватил брата на руки и двинулся вперёд. Не помнил сколько он прошёл. Может, всего несколько метров, а, может, и целый километр. Но визг прекратился. Внезапно. Марсель остановился. Тишина. Неуютная. Вязкая. И никого, и ничего. Только лес шумел.
 На лоб что-то капнуло. Марсель вскинул голову вверх и… едва сдержал крик. А потом он бежал прочь, крепко прижимая к груди брата, и шептал, чтобы тот зажмурился и ни в коем случае не открывал глаза…
 ***
 Вскрик Мари-Элен выдернул Марселя из омута воспоминаний. В панике огляделся. Перед глазами всё ещё стояло видение из прошлого – труп собаки, подвешенной на дереве. В реальности ничего такого не было: только снег и горы вдали, да полоска хвойного леса, разве что только резко нахмурилось небо над головой, грозясь вот-вот выдать новую порцию осадков. Девушка сидела на снегу, потирая лодыжку, а Волк лизал её руку и скулил. Платок соскользнул с её головы, и огненные пряди рассыпались по плечам.
 Марсель подбежал к ней:
— Что случилось?
— Я упала…
 Дотронулся до ноги. Мари-Элен закусила губу от боли и не смогла сдержать стон. Волк угрожающе зарычал.
— Спокойно, друг, я не сделаю ей ничего плохого, — заверил он зверя, — нам нужно в дом, Мари-Элен.
 Она кивнула и попыталась встать. Марсель быстро пресёк её бесполезную попытку и подхватил на руки. Лёгкая, будто бы ничего и не весит – мелькнуло в мыслях у Марселя. Но держать её на руках было приятно. Лёгкий снежок кружил в воздухе и оседал на её рыжих волосах. Хотелось стряхнуть это снежное крошево, прикоснуться к локонам. Но Марсель сдержался.
***
 В гостиной усадил её на диван. Снял сапог. Мари-Элен начала стягивать чулок. Марсель отвёл взгляд в сторону, на мгновение смутившись, а потом осмотрел ногу девушки. Лодыжка немного распухла, но не посинела.
— Это не перелом…просто растяжение…— вынес вердикт Марсель. — Но нужен лёд, чтобы снять отёк…
  Сбегал на улицу. Еле отколотил лопатой небольшой кусочек льда с обмёрзшего крыльца. Обернул в тряпицу и приложил к ноге.
Мари-Элен молчала. Лишь откинулась на спинку кресла и часто дышала. Волк переводил взгляд с хозяйки на молодого мужчину.
— Ближайшие дни ногу лучше держать в покое, — сказал Марсель немного позже, накладывая тугую повязку.
 Посмотрел на девушку. Она побледнела. Он заметил небольшую ранку на виске. Тонкая нить крови медленно ползла по щеке, создавая резкий контраст с белой кожей.
—Больно? — спросил Марсель, — рану нужно промыть.
 Она еле заметно кивнула.
 Марсель обрабатывал рану (хорошо, что в гостиной нашлась аптечка) и в очередной раз разглядывал Мари-Элен. Тонкая фигурка. Нежная кожа. Чуть припухлые губы. И большие сияющие карие глаза, в которых сокрыта, наверняка, не одна тайна. Сколько же ей лет? Восемнадцать? С виду совсем ещё ребёнок, а живёт одна в глуши. Не совсем одна, с Волком, что косится на тебя – поправил себя мысленно Марсель и взглянул на зверя. Тот сощурился и уставился Марселю в глаза, испепеляя взглядом. Наверняка, Волк ревновал, боялся, что наглый пришелец уведёт её из этого богом забытого места. 
 Где же её родители? Марсель поискал взглядом фотографии или портреты. Ничего не было, по крайней мере, в гостиной…Она почти не говорила, не отвечала на его вопросы. И ещё …ему не хотелось уходить из её дома. Но нужны были ответы…
— Интересно в деревне кто-нибудь ещё есть… — задумчиво пробормотал Марсель, вспоминая пустые улицы и тишину. Вот только такая ли безлюдная эта деревня. Ведь повозка с лошадью куда-то исчезли.
 Мари-Элен не ответила. Её глаза были прикрыты, а грудь медленно поднималась и опускалась. Она уснула, сморённая травмой.
— Отдыхай, Мари-Элен. А я пока прогуляюсь…— Он сунул за пояс револьвер и поднялся с кресла.
***
 Марсель вышел из дома. Приставил ладонь к бровям, чтобы было лучше видно. Оглядел бескрайние заснеженные просторы. Рваные клочки леса – зелёные хвойные с проседью лиственных сменяли горы. И так бесконечно. Дорога широкой полосой вела в поселение. Вдали темнели дома. Наверно, те самые, в которых он заплутал той роковой ночью. Казалось, что они недалеко, совсем недалеко. Марсель поднял ворот пальто выше и побрёл вперёд.
 Прошёл час-полтора. А дома, которые, казалось бы, были совсем рядом, всё никак не приближались. Ни на метр, ни на сантиметр. Дом Мари-Элен становился всё меньше и меньше. Марсель оглядывался назад всё чаще, и с каждым разом тревога всё глубже вгрызалась в его сердце.
— Этого не может быть…— твердил себе Марсель снова и снова. Вот только дом уже превратился в крошечное пятнышко, а поселение было всё так же далеко.
 Небо над головой заволокло тёмными тучами, поднялся ветер. Хрипы и стоны доносились со всех сторон. То ли чудил ветер, то ли его воображение. Марсель огляделся. Только снег и наползающие отовсюду сумерки, грозящие вот-вот превратиться в самую настоящую темень. Страх полоснул по позвоночнику ледяным лезвием, проник внутрь. В груди проснулась боль и лёгкие взорвались кашлем.
 Марсель рухнул на колени, сражённый приступом. В глазах помутнело, грудь сдавило железными тисками, в висках забухала кровь.
 Он закричал, стараясь переорать взбесившуюся стихию, прежде чем потерял сознание…
— Марсель…посмотри на меня, Марсель
 Чьи-то тёплые руки обхватили его лицо. Он с трудом разомкнул глаза. Свет от керосиновой лампы озарял лицо рыжеволосой девушки:
— Мари-Элен? — хрипло прошептал Марсель.
— Надо уходить, — девушка испуганно озиралась по сторонам.
 Со всех сторон сгущалась мгла, ледяной ветер больно бил в лицо, и кажется, будто бы мелкий колючий снег обретал силуэты – белёсые безликие силуэты, который приближались к ним со всех сторон. Громко зарычал Волк.
— Вставай, Марсель…— Мари-Элен потянула мужчину за руку.
 С трудом Марсель поднялся на ноги. Девушка обняла его за талию, он положил руку ей на плечо. Они медленно двинулись к дому Мари-Элен. Она старалась держать керосиновую лампу как можно выше. Волк семенил рядом и не прекращал рычать. А Марсель едва не теряя сознание, старался как можно быстрее переставлять ноги.
 Снежные силуэты обрели более чёткие контуры и походили теперь на человеческие фигуры, вот только двигались они неестественно, неуклюже, как глупые, но жестокие марионетки, управляемые кукловодом-безумцем. Одна из фигур приблизилась настолько близко, что Марсель смог разглядеть человекоподобное существо, не меньше двух метров, состоящее из тысяч крошечных льдинок. Оно тянуло к ним неестественно длинные руки, будто бы хотел утащить в самое сердце метели. На месте, где должно было быть лицо, чернела тьма, кромешная тьма, в которой не было ничего.
— Боже, что же это? — Марсель не верил своим глазам. Всё происходящее казалось сном, дурным кошмаром, что приходит в самые тёмные ночи и душит в своих объятиях.
 Новые десятки снежных силуэтов вырастали из белой мглы, сжимали в кольцо рыжеволосую девушку, Марселя и пса по кличке Волк.
— Стражи…— прошептала Мари-Элен.
—Стражи?!
 Марсель вытащил из кобуры револьвер.
— Ну же, давай, — прицелился в ближайшего. Выстрелил. Раздался вопль. То, что совсем недавно было похоже на фигуру разлетелось в белое крошево.
 Марсель выстрелил ещё раз и ещё раз. Снежные фигуры взрывались, поднимая облака белоснежной пыли. Но из неё вырастали всё новые и новые силуэты. Пули быстро закончились. Марсель вытащил из кармана ещё горсть.
— Мы так просто не сдадимся…— пробормотал он, заряжая оружие.
— Нет…это не поможет…— она опустила его руку, сжимающую револьвер.
— А что же поможет? — почти выкрикнул он.
  Мари-Элен отступила на несколько шагов назад и начертила рукой знак в воздухе. Черту, ещё одну, круг, иероглиф похожий на знак бесконечности. И множество других, разобрать которых Марсель не мог. Её губы зашептали незнакомые слова. Всё громче и громче. Волк завыл. Мари-Элен закрыла глаза и закричала.
 Раздался оглушающий взрыв. Мощных порыв ветра обрушился шквалом на десятки снежных стражников, разрывая их в клочья.
 Мари-Элен крепко обняла Марселя, и всё что было вокруг будто бы перестало существовать…
— Закрой глаза, Марсель, закрой глаза…— услышал он нежный голос, сквозь вой разбушевавшейся стихии.
 И он послушался…
5.
***
 Марсель медленно возвращался в сознание. Тёмные образы, бушующие в голове, отступали, и на их место приходила реальность. Он распластался на крыльце дома Мари-Элен. От снежной бури не осталось и следа, только редкий снежок кружил в воздухе. Крошечные снежинки оседали на лице и одежде, не причиняя никакого вреда. Не было ни снежных стражей, ни бури. Темень ушла. Тусклое зимнее солнце светило высоко в небе.
— Мари-Элен, — позвал он, с трудом поднимаясь на колени. Все мышцы тела ныли. Будто бы он пробежал не один километр.
 Она отозвалась тихим стоном. Неподвижно лежала на спине в нескольких метрах от него. Рыжие волосы разметались по сторонам, как языки пламени. Карие глаза, не мигая, уставились в небо. Мертвенно-бледное лицо почти сливалось со снегом. Рядом скулил Волк.
— Мари-Элен…— прохрипел Марсель и подполз к девушке.
 Встал на колени, приподнял её с земли.
— Мне даже не больно…совсем не больно…— услышал он тихий шёпот.
— Посмотри на меня, — похлопал её по бледным щекам. — Ну, же…
 Румянец стал возвращаться, взгляд сфокусировался на его лице:
— Никогда больше не делай так…— прошептала она еле слышно.
— Как?
— Не уходи далеко от дома без меня…— Губы Мари-Элен задрожали, а спустя секунду она замолотила кулаками по его груди. — Ты понял? Никогда…
 Марсель перехватил её руки и крепко прижал к себе… Она всхлипнула. Отпрянула от него, а в следующее мгновение прикоснулась губами к его губам… Марсель замер, не смея пошевелиться, а потом ответил на поцелуй. Опрокинул её обратно на холодный снег, который больше не казался холодным, навалился сверху. Прервал сладкий поцелуй. Погладил рыжие пряди, очертил кончиками пальцев нежный овал лица. 
 Она задрожала под ним. Марсель смотрел в её глаза, в которых отражалось уходящее зимнее солнце, и он сам…
— Не сейчас…— еле слышно прошептал он.
***
  Он помог ей подняться на ноги. Она смущённо поправила платье, щёки заливал стыдливый румянец. Хотела что-то сказать, но Марсель обнял её и поцеловал висок.
— Всё хорошо, — только и сказал он. Хотел добавить, что ничего такого не произошло, но вовремя промолчал. Произошло, и произошло многое.
 Сгущались сумерки. Короткий зимний день подходил к концу. Они зашли в дом. Холодный дом, ведь камин давно потух. Волк разлёгся на ковре, положил морду на вытянутые лапы и уставился тоскливым взглядом туда, где должен был быть огонь.
— Я разожгу камин… — пробормотал Марсель, рассеянно оглядывая гостиную, — я бы немного поел…
 Мари-Элен кивнула, и прихрамывая, вышла в сенцы.
— Как твоя нога? — спросил Марсель, когда девушка вернулась с корзинкой овощей.
 Она лишь пожала плечами и стала чистить овощи.
***
 В камине трещали поленья, огонь алыми языками слизывал подступающую темноту. Марсель смотрел на девушку, не зная с чего начать разговор. Она гладила своего пса по кличке Волк и иногда хмурилась. Наверно, вспоминала о чём-то. Сотни вопросов зудели на языке молодого мужчины, но спросил он следующее:
— Где ты берёшь еду?
 Она испуганно глянула на него:
— Лес и земля дают нам еду. Мы ставим капканы и выращиваем в саду овощи и фрукты.
— Так просто?
— Да…
 Марсель ухмыльнулся. Встал с кресла и опустился на ковёр рядом с ней. Прикоснулся к её руке.
— А где все жители деревни? — осторожно спросил он.
 Она задрожала и посмотрела на Марселя.
— Они ушли… давно…— голос Мари-Элен дрогнул.
— А ты?
— Я осталась здесь с Волком.
— Как давно ты здесь, Мари-Элен?
 Она промолчала, опустила глаза и крепко сжала руки в кулаки.
— Ты уйдёшь… и уйдёшь скоро, когда уйдут бури…— девушка поднялась на ноги. В глазах мелькнуло раздражение, — я устала…
 Она хотела добавить что-то ещё, но лишь помотала головой. Быстро вбежала вверх по лестнице, несмотря на больную ногу.
— Ты должна объяснить мне, Мари-Элен, что происходит… — крикнул он вдогонку.
— Или я сойду с ума…— закончил он уже тише, обращаясь к Волку. 
 Зверь широко зевнул и, глянув на юношу, закрыл глаза.
— Да-да, ты прав, пора спать.
6.
***
  Уснул Марсель на удивление быстро. Наверно, сказывалась усталость, которую не смогли остановить эмоции, бушующие внутри. Едва голова коснулась подушки он провалился в глубокий сон.
 Ему снился туман. Зеленовато-серое облако спускалось всё ниже и становилось жёлтым. Оно опаляло слизистые рта и носа, от него горели от боли лёгкие. Кашель и предсмертные хрипы, сгорающих в агонии людей, закладывали уши сильнее, чем взрывы от бомб. Люди падали и умирали, застилая изувеченную землю телами…А он бежал всё быстрее и быстрее, зажимая рот и нос рукавом мундира. Вот только жёлтый туман был всё ближе и ближе…
 Марсель распахнул глаза. Рубаха была мокрой от холодного пота. Он сел в постели. Потёр виски, прогоняя остатки сна.
 Комнату заливал лунный свет. Серебристый лунный свет искажал комнату, погружая её в потустороннюю иллюзию. Мебель казалась теперь сказочными существами, замершими под взглядом Марселя. Часы на стены огромным маяком, в центре которого кружился смотритель – скромный наблюдатель времени. Огарок свечи – потухшим костром, посреди дремучего леса. А сам Марсель – потерявшимся в долгой дороге путником. Хотя, он и в самом деле был заблудившимся путником.
 Дом погрузился в тишину. Не было слышно ни скрипов, ни шорохов, ни дыхания ветра за стеной, ни даже его собственного дыхания. Будто бы что-то вмиг сожрало все звуки, погрузив всё вокруг в тягучее безмолвие, что давило на мозг.
 Марсель спустил ноги с кровати. Ледяной пол обжёг ступни, забрался вверх по голени. Колючие мурашки разбежались по телу, и вмиг стало очень холодно. Он закутался в одеяло, тупо глядя перед собой. Хотел уже повалиться обратно в постель, как вдруг крик разорвал застоявшуюся тишину. 
 Кто-то вскрикнул, как от боли, вскрикнул знакомым голосом и тут же замолчал. Марсель вскочил с кровати. Сердце заколотилось о рёбра. Стало не по себе. Тревога заползла под кожу, прошла дрожью по позвоночнику. Страх выпустил острые иглы, страх не за себя…
— Мари-Элен…— прошептал он, дурное предчувствие кольнуло душу.
 Выскочил в коридор. Дверь в её комнату была распахнута настежь.
— Мари-Элен! — заорал вне себя Марсель.
***
 Она сидела в постели, обхватив колени руками и монотонно раскачивалась. Тихонько всхлипывала, спрятав лицо. Он подошёл к ней. Осторожно прикоснулся к холодной руке.
 Она вздрогнула и подняла лицо. Он откинул взмокшую от слёз рыжую прядь со лба Мари-Элен и тихо спросил:
— Что случилось?
 Она только помотала головой, кусая губы.
— Как я смогу помочь тебе, если ты ничего не говоришь…— грустно сказал он.
 Она робко взглянула на него и тут же опустила глаза. И только сейчас Марсель заметил кровь, медленно пропитывающую рукава её ночной рубашки. Тёмную, почти чёрную кровь, на белоснежной ткани.
— Что это? — прошептал он, осторожно закатывая рукава её рубашки.
 Две пульсирующие круглые рваные по краям раны на обеих руках, чуть выше запястий открылись его взору. Они кровоточили. Кровь короткими толчками выплёскивалась наружу.
— Кто это сделал? — прохрипел он, оглядываясь по сторонам.
— Их здесь больше нет…— ответила Мари-Элен.
 ***
 Он спустился вниз за аптечкой и водой, прислушиваясь к дыханию ночи. Гулким эхом отзывались его шаги. Тихо завывал ветер за стенами, старый дом заскрипел, словно очнувшись от дрёмы. Марсель вернулся быстро, не прошло и пары минут. Девушка всё так же монотонно раскачивалась, уставившись остекленевшим взглядом в пустоту.
 Закусила от боли нижнюю губу, пока он промывал и обрабатывал раны. Не издавала не звука, только дрожала.
— Это старые раны…— сказала она немного позже, когда Марсель уже перевязывал запястья.
— Но они не выглядят старыми, — возразил он.
— Не выглядят, — согласилась она и посмотрела на него, — но открываются вновь и вновь и кажется, будто…
 Она замолчала.
— Кажется что? — еле слышно спросил он.
 Мари-Элен порывисто обняла его, прижалась к груди и разрыдалась. Марсель гладил её по спине, перебирал рыжие пряди. Она прижималась всё теснее и теснее. Становилась всё ближе и ближе. Дыхание перехватило, когда её губы случайно коснулись его губ.
— Они окружили меня со всех сторон…— она слегка отпрянула от него и горячо зашептала, — их жёлтые глаза сверкали… Волокли на площадь возле церкви… я испугалась…Они вбивали гвозди…Боль застилала глаза…Тёмная пелена перед глазами…Я не хотела…но…и всё исчезло…Больше никого нет…
— Тише, тише…Не надо…— он прервал поток слов поцелуем…
 Луна заливала комнату искрящимися серебристыми лучами, причудливо искажала тени на стене. Ветер сквозь узкую щель трепал тюль. Руки Марселя скользили по мягкой ткани ночной рубашки, не смея сорвать её и прикоснуться к нежной коже девушки. Он опрокинул Мари-Элен на спину и, нависнув сверху, тонул в её карих глазах, которые то светлели, то темнели от страсти. И все тревоги, все прошлые воспоминания уходили, и хотелось только одного овладеть ею.
— Мне холодно… — она задрожала под тяжестью его тела. Её ладони легли ему на грудь. Ледяные пальцы, прежде такие тёплые. Хотелось прижать её к себе ещё сильнее, согреть теплом своего тела и никогда больше не отпускать. — Я хочу быть с тобой…— выдохнула Мари-Элен, расстёгивая верхнюю пуговицу на его рубашке.
 Сердце Марселя забилось ещё быстрей. Он хотел сказать, что так холодно бывает от потери крови, но не смог. Почувствовал, что больше не в силах сдерживать себя. Он медленно раздевал её, высвобождая девичье тело из плена одежды. Целовал шею, опускаясь ниже и ниже… И весь окружающий мир будто перестал существовать. Время остановилось…
 Луна скрылась за облаками. Вновь пошёл снег, заметая старый дом, похожий на замок…
***
  Марсель зажёг свечу, поставил на столик возле кровати. Пламя трепыхалось, сжималось, грозясь вот-вот погаснуть, то распалялось вновь, в точности как его сердце. Он не мог оторвать глаз от девушки, которой не так давно овладел. Её веки были прикрыты, ресницы вздрагивали, то ли от дурного сна, то ли от шёпота ветра. А может, ему просто казалось и это были причуды ночи, и она безмятежно спала. Одну руку Мари-Элен подложила под подушку, второй сжимала край простыни. Одеяло сползло, обнажив её узкую спину. По нежной коже разбежались крупные мурашки. Марсель поправил одеяло.
— Ты очень любишь своего брата…
 От её слов Марсель вздрогнул. Слишком уж неожиданно прозвучал её голос в ночной тиши.
— Откуда ты знаешь, что у меня есть брат? — прошептал он.
 Мари-Элен перевернулась на спину и уставилась в потолок, где от отблесков пламени свечи бесновались тени. Десятки крошечных теней, застигнутых врасплох маленьким светом.
— Ты много говорил о нём, когда метался в лихорадке. Люка так его зовут…
— Да… Я должен был найти его прежде, чем…— голос Марселя дрогнул, но он всё же договорил, — прежде чем умереть…
— Ты не умрёшь…
— Мои лёгкие отравлены, это лишь вопрос времени…— горько возразил он.
— Нет, ты больше не болен. Ты и сам это чувствуешь…
 Она была права. Марсель больше не чувствовал себя больным и ослабевшим. Казалось, что болезнь, которая ещё совсем недавно прозвучала приговором, отступила, сгинула во мраке.
— Совсем скоро я выведу тебя к брату…— сказала Мари-Элен, — надо подождать ещё совсем немного…
— А ты? Ты пойдёшь со мной? Мы возьмём с собой Волка… Уедем в Париж все вместе, когда найдём Люка.
 Она грустно посмотрела на него. Тоска мелькнула в карих глазах. Мари-Элен помотала головой:
— В твоём мире мне нет места…
— Почему же, есть…Ты можешь выйти за меня замуж… — выпалил он и замер в ожидании ответа.
 Молчание тягостно затянулось на несколько мгновений. Всего на несколько секунд, что показались вечностью. Она глядела на него. Губы Мари-Элен дрожали, она не могла произнести и слова…
— Поцелуй меня, Марсель…— тихо попросила она и притянула его к себе…
7.
***
   Марсель оглядывался по сторонам. Никого. Только ветер взбивал сугробы и кружил в воздухе снежную пыль. За последние пару дней мороз день ото дня крепчал, и не верилось, что зима когда-нибудь закончится. Мари-Элен отставала на несколько шагов, а Волк уверенно мчался впереди. Но всё равно было немного тревожно. Из памяти никак не уходили стражи, сотканные из тысяч крошечных льдинок. Казалось, что они вот-вот выскочат из морозного утра и окружат со всех сторон.
— Стражей сейчас нет…нам нечего бояться, — откликнулась на его мысли Мари-Элен.
 Марсель обернулся:
— Ты мне так и не сказала зачем мы идём?
— За корой старого дерева…
— Х-м…и зачем она нам?
 Мари-Элен ласково улыбнулась, так что у него потеплело на душе:
— Я должна успеть приготовить тебе лекарство.
— Ты же сказала, что я больше не болен.
— Да, но ты должен будешь выпить настой, когда окажешься в своём мире.
— Каком своём мире, Мари-Элен…— скептически пробормотал Марсель.
 Она обхватила руками его лицо:
 — Это серьёзно, Марсель. Когда ты покинешь меня и перейдёшь черту, выпей пузырёк, что я тебе дам. И болезнь больше никогда не вернётся, и ты будешь здоров, — горячо зашептала она, — ты должен верить мне.
— А ты? — спросил Марсель.
— Что я?
— Ты пойдёшь со мной?
 Мари-Элен опустила глаза…
 Ветер завыл сильнее. С неба посыпался мелкий колючий снег. Она вскинула голову вверх:
— Надо торопиться… Идёт долгая-долгая буря…
— Ты так и не ответила мне.
— Скоро ты всё узнаешь.
— Почему же ты не можешь сказать мне сейчас?
— Я покажу тебе, но не сегодня…
— Покажешь?
— Да, когда придёт время…
 Она вприпрыжку побежала вперёд. Марсель застыл на месте.
— Ну же, идём? Я не хочу провести здесь весь день, — крикнула она, остановившись в нескольких метрах.
 Марсель только покачал головой и бросился догонять её. Догнав, крепко ухватил за талию, прижал к себе и закружил. Она шутя заколотила кулачками его грудь и засмеялась. И будто бы не было неловкого разговора. Они рухнули в сугроб, потеряв на мгновение равновесие, и долго целовались, не замечая холода и снега.
***
 Чуть позже, когда они вернулись в дом и начали сгущаться первые сумерки, Марсель с интересом наблюдал за Мари-Элен. Она смешно морщила нос, смешивая травы. Перебирала баночки в поиске нужной, разминала кору в ступе. Хмурила лоб. Смущалась под его пристальным взглядом, и её щёки заливал яркий румянец. Смешная, стыдливая и очень желанная – Марселю не терпелось подхватить её на руки, отнести наверх в спальню (в её, а быть может, и в свою), медленно раздеть, покрывая каждый миллиметр кожи поцелуями.
  В отблесках керосиновой лампы её глаза ещё больше сияли, рыжие волосы казались огненными. А вся она – сказочной, нереальной, далёкой… Будто бы она находилась не в паре метров от него, а на другом конце света, в другой реальности, в другом мире. И от этого становилось не по себе, хотелось подойти к ней, обнять, прикоснуться, почувствовать тепло её тела, убедиться, что она здесь, рядом с ним.
— Кто же ты, Мари-Элен? — Марсель и сам не заметил, как произнёс эти слова вслух. Он догадывался, даже знал ответ, но разум всё же отрицал, не верил…
 Она вздрогнула. В глазах мелькнул страх:
— Ты знаешь…кто я…
— Та, что спасла мне жизнь…
 Марсель приблизился к ней, развернул к себе лицом, и крепко прижал к груди, поцеловал в макушку. От её волос пахло лесными цветами. Тело казалось хрупким, и стало страшно – вдруг сейчас она исчезнет, растворится в воздухе, как призрачный мираж воспаленного сознания, а он сам очнётся совсем в другом месте, далеком от этого замка, покрытого снегами.
  — Ты многого не знаешь, Марсель…— прошептала она.
  — Так расскажи мне…
 И пришла буря…
8.
***
 Она исчезла утром, сразу же, как закончилась буря. Марсель проснулся, а её не было рядом. В окно светило солнце. Настолько яркое, слепящее, что он прикрыл ладонью глаза.
— Мари-Элен…— тихо позвал, надеясь услышать любимый голос.
 Она не откликнулась. Только внизу, в гостиной, завыл Волк. Тоскливо так завыл, безнадёжно и протяжно. Марсель подскочил в постели. Спящее внутри чувство, тревожное и ноющее, проснулось вновь, выпустило острые иглы-жала и вонзилось в его сердце. Вмиг стало страшно, так что оледенели руки.
  Марсель быстро спустился вниз…
 В гостиной продолжал выть Волк. В холодной гостиной, где не было никого. Ни тепла, ни света, ни жизни. Марсель поднялся обратно наверх, заглянул в каждую комнату, в каждую каморку, в каждый угол. Мари-Элен нигде не было. Ни в доме, ни на улице. Марсель обыскал сад. Долго кричал в пустоту, звал её по имени, пока окончательно не охрип, и его голос не превратился в сиплый шёпот.
 Потом долго стоял у дороги и глядел на темнеющие вдали крошечными пятнышками дома. Глядел в надежде увидеть приближающуюся хрупкую фигурку. Внутри всё больше разрасталась паника и страх, затмевая разум. Он и не заметил, как к нему подобрался Волк. Зверь лизнул руку и потянул за рукав. Туда, где чернела деревня.
***
 Солнце медленно садилось за горизонтом и небо окрасилось ярко-алым маревом, когда они добрели до деревни. Двое – высокий молодой мужчина и матёрый зверь остановились передохнуть и осмотреться.   
— И что дальше? — спросил обречённо Марсель. Деревня выглядела всё такой же безлюдной, вымершей. В точности такой же, какой он впервые её увидел.
Волк шумно втянул в ноздри воздух.
— Ты думаешь она здесь? — прошептал Марсель и ещё тише добавил, — здесь нет никого. Только ты и я.
 Волк зарычал. Шерсть на загривке встала дыбом. Зверь принял угрожающую позу, готовый вот-вот сорваться с места.
 Марсель огляделся по сторонам. Прислушался. Тишина. Мёртвая тишина. Казалось, что всё вокруг притихло в ожидании. В ожидании чего? Сердце забухало в груди от тревоги. Перед глазами зарябило, будто бы сам воздух пришёл в движение. Марсель моргнул. Раз, другой, третий. Наваждение не исчезало. Напротив, усилилось.
 И тут он услышал голоса. Много голосов. Они становились всё громче, ближе. Он не мог разобрать слов, лишь уловить эмоции. Злость, ярость, страх, безумие смешивались в единый гул. И этот гул нарастал.
И появились они. Бесформенные тени, которые приобретали реальные человеческие силуэты. Люди выходили из домов, сливались в толпе и двигались в едином направлении. Шествовали мимо, не замечая Марселя и Волка. Будто бы они были пустыми невидимками.
 Марсель смотрел, как мимо него проходят девушки, женщины, старухи, старики, дети. Все они, серые и безликие, то монотонно бормотали, то выкрикивали проклятия. От черноты их глаз становилось не по себе. Он не мог и двинуться с места, остолбенев от увиденного.
 Толпа быстро скрылась за поворотом. В мозгу Марселя пронеслось – быть может, всё это ему кажется?
— СМЕРТЬ ВЕДЬМЕ!!! — донеслось откуда-то издалека.
 Марсель вздрогнул. В груди заныла боль. Вдох. Выдох. И он бросился догонять толпу.
 ***
   Он бежал долго. Бесконечно долго, пока не зашлось сердце в груди. Нагнал только у площади возле церквушки. Людская масса образовала живое кольцо, окружив что-то или кого-то. Марсель не мог разглядеть. Он прислонился к дереву, пытаясь отдышаться. В глазах темнело, к горлу подкатывала дурнота.
— Побойтесь Бога, что ж вы делаете! — вдруг вскричал человек в сутане. Медленно, прихрамывая на одну ногу, он приближался к толпе.
 На мгновение десятки глаз уставились на него. Это был пожилой мужчина – местный священник. Под его глазами залегли глубокие тени, будто бы он очень давно не спал. Рясу трепал ветер. Лицо мертвенно побледнело и почти сливалось со снегом. Он попытался растолкать толпу, но его быстро оттеснили обратно. Священник упал на спину и, не в силах подняться, забормотал молитву.
 И тут Марсель услышал стон. Тихий сдавленный стон, от которого по телу разбежались крупные мурашки. Он узнал голос и тут же с отчаяньем ринулся в толпу, яростно работая локтями. Но люди будто бы и не замечали его и не думали расступаться.
 Он не знал сколько прошло времени прежде, чем он смог выбраться из гущи человеческих тел вперёд. От увиденного Марсель остолбенел.
 ***
 Она была привязана к столбу, напоминавшему крест. Тонкие девичьи запястья прибили гвоздями к доскам. Из рваных ран сочилась кровь и крупными кляксами растекалась на белому снегу. Рыжие волосы языками пламени рассыпались по плечам. Белая длинная рубашка разорвалась в нескольких местах, обнажив тело. На виске темнела гематома, глаза были прикрыты, ресницы вздрагивали. Казалось, что она вот-вот придёт в себя. А пока она только стонала, а между стенаниями, шептала:
 — Уже слишком поздно, слишком поздно…
  Но никто не слышал её слов. Никто, кроме Марселя. Толпа, озверевшая от ярости, кричала:
— СМЕРТЬ ВЕДЬМЕ!!! СМЕРТЬ!!!
 Марсель захрипел, и попытался освободить её. Но руки рассекали лишь пустоту. А потом его и вовсе оттеснило в сторону невидимой силой.
— СМЕРТЬ ВЕДЬМЕ! — орала толпа. Слова, пропитанные ненавистью, оглушали.
 Марсель рухнул на колени. Отчаянье застилало глаза белёсой пеленой. Вокруг в шальном вихре закружились лица. Много лиц, обезображенных злобой…
 Она пришла в себя, обвела мутным взором толпу. Мгновение, и в её глазах вспыхнул зелёный огонёк. Воздух завибрировал ещё больше, казалось, что сама земля задрожала от дурного предчувствия. И Мари-Элен закричала. От её голоса крошечные снежинки взвились вихрем над головами людей. Небо почернело от набежавших туч. И раздался гром, будто бы десятки молний ударили совсем рядом. Всё вокруг погрузилось в непроглядную тьму.
***
 Постепенно мгла рассеялась, обнажая зрелище, от которого кровь стыла в жилах. Никого не было, от озверевшей толпы не осталось ничего, только кровь алела на белоснежном снегу. Много крови. Мелкие снежинки кружили в воздухе, предвещая наступление новой бури.
 Миг, другой, и это вновь опустевшая деревня. Снег сокрыл, замёл все её тайны…
 Мари-Элен лежала без сознания, в изорванной окровавленной одежде на досках, бывших когда-то жертвенным крестом. Марсель осторожно приподнял её голову, похлопал по щекам. Она что-то пробормотала, но так и не открыла глаза. Он закутал девушку в своё пальто и взял на руки.
 Дорога казалась бесконечно долгой. Время от времени Марсель останавливался, чтобы удостовериться что Мари-Элен ещё жива. Она дышала, тихо, еле-еле, но дышала. Марсель облегчённо выдыхал и продолжал путь. Волк семенил рядом и тревожно поглядывал на них, изредка завывая на приближающуюся пургу.
 ***
 Домой они добрались к вечеру, когда на поверхность выползли первые сумерки. Марсель уложил девушку в постель, омыл от крови тело, перевязал запястья. Ночью, когда на часах пробило три, она очнулась. Крепко обняла его и сбивчиво, пытаясь подобрать нужные слова, рассказала ему свою историю:
  Она родилась ночью, когда бушевала буря. Одна из самых яростных бурь за последнее столетие пришла в маленькую деревушку в горах, сравняв небо и землю. Роды были тяжёлыми, и мать Мари-Элен скончалась почти сразу же, как на свет появилась она – маленькая, чуть живая, с яркими рыжими волосами. Отец, убитый горем и вмиг постаревший, считал, что слабый ребёнок не долго переживёт свою мать. Но девочка выжила. Она – крошечная девчушка будто бы черпала силы из разгневавшейся стихии, и день ото дня становилась всё сильнее.
 Мари-Элен росла странной, не такой, как все. И наверно, именно потому, что она отличалась от других детей, в деревне её почти сразу же невзлюбили. Чем старше она становилась, тем сильнее ощущалась неприязнь жителей. Они искоса глядели на неё, будто бы чувствовали, что она другая. Мари-Элен и сама догадывалась, что в ней дремлет сила, которую издревня боялись.
  Время шло, Мари-Элен росла. Собирала травы, лечила настоями. И болезни, что не поддавались другому лечению, отступали. Враждебность к девушке ослабевала, сменялась настороженным доверием.
 Но всё изменилось, когда началась война. Мужчины ушли на фронт, и в деревне остались только женщины, дети, старики и калеки. В первый же год умер отец Мари-Элен. Внезапно заболел и слёг в постель. И как бы она не старалась вылечить его, все её попытки оказались тщетны. На четвёртые сутки отец скончался.
 А спустя некоторое время случилось ужасное. Ранним утром она брела по лесу и вдруг услышала тихий стон. Посреди снежной поляны лежал ребёнок, крепко зажимая рукой живот и умирал. Сквозь пальцы текла бурая кровь, на губах пузырилась розовая пена. Мари-Элен подбежала к нему и попыталась помочь…
***
 Мари-Элен разрыдалась и отпрянула от Марселя. Её глаза блестели от слёз, с лица не сходила мертвенная бледность.
— Я хотела помочь…Повернуть время вспять…Но у меня ничего не получилось, ребёнок умер у меня на руках, а в деревне решили…что я убила его…— продолжала она дрожащим голосом, — а потом…на площади…я почувствовала она закипает во мне…сила…и…
 Марсель не дал ей договорить, крепко прижал к себе и долго укачивал, баюкал, как маленького ребёнка. Засыпая на его руках, она прошептала:
— С тех пор я здесь…навсегда…
9.
***
  Метель стихла через несколько дней. Небо прояснилось и выплыло яркое солнце. Казалось, что зима наконец-то отступила и впереди замаячила долгожданная весна. Но Марсель всё равно настороженно оглядывался по сторонам: вдруг появятся снежные стражники, или же разъярённая толпа вновь оживёт. Он периодически дотрагивался до револьвера в кобуре, готовый в любой момент его применить. 
 — Мы почти пришли…— сказала Мари-Элен, когда она вышли на широкую поляну.
 У Марселя защемило сердце от её голоса. Он знал куда Мари-Элен ведёт его, но всё равно становилось всё больше и больше не по себе. Они всю ночь говорили об этом, в перерывах занимаясь любовью. И сколько бы она не убеждала его, в душе Марселя было тревожно – правильно ли это решение.
— Там, — Мари-Элен резко остановилась и указала рукой вдаль.
 В лучах солнца снег переливался, мерцал, как серебро. Где-то неподалёку, в чаще леса, щебетали птахи. Волк жался к ногам Мари-Элен и тихонько поскуливал.
— Что…там? — хриплым голосом спросил Марсель.
— Приглядись, Марсель…
 Он присмотрелся и увидел пятно. Сверкающее пятно в воздухе росло и приближалось, и вскоре Марсель смог разглядеть в нём крошечные силуэты людей.
— Иди туда, Марсель…
 Марсель сделал несколько шагов вперёд, и увидел среди группы людей своего брата. Повзрослевшего Люка. Он стоял с другими мальчишками и что-то обсуждал, размахивая руками.
— Люка…— прошептал Марсель, и на глазах выступили предательские слёзы.
 Брат вздрогнул, будто услышал его слова, завертел головой в поиске источника звука.
— Он пока не видит тебя… Иди, Марсель...
  Марсель сглотнул ком, вставший в горле, и перевёл взгляд на Мари-Элен. Она отступила на несколько шагов от него. Замотала головой, кусая губы.
— Уходи, Марсель…
 Но ноги будто вмёрзли в снег. Тогда она подбежала к нему и поцеловала:
— Уходи, Марсель…я люблю тебя, но уходи…
 Он крепко обнял Мари-Элен, вдыхая аромат её волос – запах лесных трав и горького мёда, запах который он никогда не сможет забыть. Казалось, что прошла вечность, прежде чем она оттолкнула его.
***
 Марсель протянул руку вперёд, коснулся сверкающего портала между мирами. Пальцы покалывало тысячами крошечных иголочек. Сердце колотилось в груди, готовое вот-вот выпрыгнуть и разбиться о белый наст.
 Он обернулся на мгновение. Она убегала, не в силах последний раз взглянуть на него, её рыжие волосы развевались по ветру. Она превращалась в крошечный силуэт, который вот-вот мог исчезнуть из его жизни, раствориться в воздухе, как призрачный мираж.   
 Марсель закрыл глаза, и все воспоминания пронеслись в сознании, деля его жизнь на до и после и… он принял решение…
 Портал завибрировал и исчез. Марсель закричал:
— МАРИ-ЭЛЕН!!!
. Она услышала имя своё и обернулась…



Конец.                Июнь.2022г.