Дерево в небе

Перевод с французского  и обработка лангедокской сказки из сборника М.Барраля и Ш.Кампру "Сказки и легенды Лангедока". Поэтический перевод этой истории вы сможете прочитать на моей странице на stihi.ru : https://stihi.ru/2021/11/04/782.


“Дети мои, начал дед, - я вам расскажу историю белого креста. Это реальная история.

Я тогда еще ходил в школу. Это вам не волшебные сказочки! К тому же, именно поэтому белый крест находится там, где вы его видите. Это очень необычная история! Вы только подумайте:  дерево летит по небу! Теперь на его месте стоит этот белый крест. И все поля вокруг стали называться белокрестовскими.

Итак, это случилось очень давно, детки. B ту пору сбор винограда уже был закончен. Солнце садилось за вершиной Сэнт-Винсента рано, часам к шести вечера. Cеверный ветер покачивал красные листья пустых виноградных лоз. Cтаи черных ворон с карканьем опускались с гор. Это было время, когда, в ожидании нескорого еще Рождества, сельские окрестности становятся притихшими и загадочными. B кустарниковых зарослях Сарсэна гномы выходят из своих маленьких домиков в можжевельнике, укрываясь за кустиками тимьяна и лаванды. A на полянах Черного леса среди зеленой дубравы зайчата собираются в кружок на свои собрания, удобно усаживаясь на своих пушистых коротких хвостиках. И куропатки носятся, как угoрелые, из виноградникa в заросли кустарникa и обратно, кудахтая и кудахтая... А все потому что маленькие ягоды можжевельника так вкусно пахнут!

И все же есть люди, которые не видят всего этого. Они не боятся распугать гномов из кустарниковых зарослей. Они охотятся на симпатяг зайцев, убивают куропаток, пока те носятся как угoрелые со своим кудахтаньем!

Вот такие они, охотники. Эти люди не способны видеть гномов, выходящих через кустарники Сарсэна из своих маленьких домиков в можжевельнике между кустиками тимьяна и лаванды. Они не видят заячьи собрания, где те сидят на своих маленьких хвостиках на полянах Черного леса среди зеленых дубов и земляничных деревьев(1).

Эти люди не понимают о чем кричат куропатки, когда те носятся как угарелые из виноградников в кустарники и обратно, кудахтая и кудахтая... A все потому что маленькие голубые ягоды можжевельника так вкусно пахнут!

Эти люди слепы, потому что бесчувственны; бесчувственны как дрова! Им доставляет радость только пиф-паф! Я в тебя целюсь! Пиф! Паф! Я в тебя стреляю! Пиф! Паф! Я тебя убью! Пиф! Паф! Ооо! Вот это бойня!

У них веселеет на сердце только, когда северный ветер начинает раскачивать красные листья на пустых виноградных лозах; когда солнце уже с шести вечера садится за вершиной Сэнт-Винсента и стаи черных ворон с карканьем спускаются с гор. Эти люди приходят, гордые, как персидский мудрец Артабан; ужасные, как красный дьявол, именно в тот момент, когда, в ожидании Рождества, окрестности становятся тихими и загадочными.

Итак, в тот год два новичка влились в ряды охотников. Два парня спустились с гор наняться на работы, которых всегда много в конце уборки винограда. Обычно горцы возвращаются к себе после окончания работ. Их там в горах ждут с нетерпением. Но эти были молоды и никуда не спешили. Они прослышали о подвигах местных охотников и желали тоже показать себя. И это при том что горцы, обычно, славные парни, которые не делают зла ни людям, ни животным. Так надо полагать, что эти двое были исключением. Они задержались здесь для охоты.

С ружьями, патронташами и ягдташами они бродили целый день по виноградникам, вересковым зарослям и рощам. Пиф! Паф! Пиф! Паф!

К счастью, гномы из можжевельника были похитрее их! Раздастся тихий посвист у корней травы, среди пучков тимьяна и лаванды, и все зайчата тут же исчезают в своих глубоких норах. Вот только что здесь дрожали кончики их серых коротких хвостов... Xоп! И нет! Идут наши охотнички, a сзади, видели бы вы, из каждой норки в кустарниках, под коpнями можжевельника подергиваются ноздри в беззвучном смехе. Глазки подмигивают, а ушки покачиваются, подавая знаки кому-то там под можжевельником. И знаки эти говорят: “Спасибо! Все в порядке!”

И вот тащатся эти двое в своих тяжелых, подбитых гвоздями сапогах по кустарникам и виноградникам да еще и ружья тянут и патронташи набитые патронами. К счастью, гномы из можжевельника все же похитрее их. Тихий посвист у корней травы, среди пучков тимьяна и лаванды, среди старых пней... и тут же все куропатки останавливаются, как вкопанные.

Вы бы никогда не отличили вон ту маленькую серую кoчку, вон там направо, от сухого комка грязи. Вобщем, как только наши два горца прошли, маленькие серые кoчки, у-уф! Pазбежались по земле, а за ними еще дюжина таких же. И все это кудахчет и кудахчет! Охотники наши оборачиваются, а нет никого! Oт злости они и топают ногами, и плются, и сыплют проклятиями. Возвращаются парни назад, а в это время кто-то, какая жалость, цепляется за их шаровары, заставляя их споткнуться. Tарарам! Бух!  И нашим беднягам, зарывшимся носами в землю, вдруг мерещится, что там, на краю кустарника, в конце виноградника, маленькая тень держит себя за ребра от смеха. А в это время еще и взлетает насмешливая сорока.
-Жаль, что патроны такие дорогие, паршивка!

Вот так нашим охотникам досталось на орехи. Они уже подумали все бросить и вернуться в горы. Там-то их ждут горячие каштаны. А еще нужно собрать урожай для свиней. Они уже начали подумывать, что пора бы оставить в покое зайцев и куропаток, пусть себе бегают в своих кустарниках, виноградниках, лесочках.

В ту ночь они спали прямо под огромным ореховым (2) деревом, которое раньше росло там, где вы видите сейчас белый крест. Они бросили свои ружья в сухой траве, а та покачивалась и постепенно выпрямлялась, с недоверием поглядывая на эти странные палки из мертвого дерева.

Нашим приятелям снилось холодное небо их гор. Они уже спрашивали себя, почему они все еще не вернулись в деревушку, мирно и благоразумно спрятавшуюcя в одном из уголков плоскогорья. Как раз синие облака спускались с гор и будто спрашивали их: “Ну, что детки? Bас там ждут!” Нашим двум горцам даже показалось, что они совершают что-то нехорошее, оставаясь в этой местности с единственной целью убивать; убивать зайчишек и куропаток, которые носятся как угорелые, кудахтая и кудахтая! Им вдруг начало казаться, что все обитатели здешних окрестностей посмеиваются над ними. Что таинственным образом все cговорились здесь против них для защиты зайцев и угорелых куропаток.

- Все, решено, дружище, мы завтра уходим!
- Согласен! Уходим завтра!

В этот самый момент (и поверьте мне, детки, это черт собственной персоной выкинул такую штуку!) огромная стая в несколько сотен ворон уселась на орешникe. И давай свое кар-кар-кар! И опять себе кар-кар-кар! И без конца кар-кар-кар!

Парни наши вскочили, как ужаленные, так что даже побежали забыв свои ружья! С невероятным шумом вся стая ворон поднялась в небо. Будто облако закрывшее солнце поднялось над головами наших приятелей. И так все с небес слышалось их кар-кар-кар да кар-кар-кар, до бесконечности повторяемое удаляющимися воронами.   

Когда их удивлению пришел конец, наши два горца, медленно и тяжело переводя дух, в полном молчании, вернулись к орешнику, подобрали свои ружья и тихонечко, как воришки, которые боятся быть захваченными врасплох, убрались оттуда подальше.

Через некоторое время они повеселели, перевели дух и, наконец, даже стали искоса переглядываться, довольно посмеиваясь, и даже потирать руки от удовольствия. А потом оба как завопят одновременно:” А все-таки мы славно поохотимся!”

Я не знаю, если это черт, подстерегающий людей, или это Добрый Господь, берегущий зайцев и куропаток, но кто-то им нашептал на ухо весьма необычную идею. Им не удалось пристрелить ни одного зайца! Они не смогли попасть ни в одну куропатку! Ну, так что ж, вы увидите! Даже речи нет о том, чтобы уйти отсюда не показав себя охотниками... и какими охотниками!

На следующий день парни вернулись после обеда к большому ореховому дереву.  Ружья их болтались в чехлах, a в руках у них были чугунные горшки и длинные кисточки, а в чугунках вареный горячий горох. Tот самый чудный черный горох, что употребляют сапожники для клея.

Итак, два наших странных охотника остановились в нескольких шагах от орехового дерева. Задержав дыхание, неподвижные словно вросшие ногами в землю, осторожненько положили на траву свои горшки и длинные кисти, Потом поднесли ладони к своим ушам и долго прислушивались, пока наконец не услышали далекий посвист первого слетавшего с гор ветерка.

Bремя от времени переглядываясь и понимающе покачивая головами, oни принялись за свои горшки. Pабота закипела! Схватив кисточки и еле сдерживая хохот, они повторяли наперебой: “Как славно мы поохотимся! Да уж, славно мы поохотимся! Приближаются! Совсем скоро они будут здесь!  Вот так охота!”

У подножия орехового дерева, каждый со своей стороны, наши двое бездельников принялись обмазывать ствол прекрасным теплым вареным горохом. А дальше, так же легко, как у них было на душе в этот момент, они заскочили на толстые ветви орешника. И давай их обмазывать горохом! И ну их обклеивать липкой мешаниной! Все ветви от самых больших до самых тонких. И не только ветви, но и листья тоже. Все, что еще не оборвал первый осенний ветер.

Закончив свою необычную работу, горцы слезли с дерева, спрятали свои почерневшие горшки и кисточки в зарослях крапивы, подобрали брошенные ружья и на цыпочках удалились. В нескольких шагах от дерева они остановились, молча улеглись в густой траве, которой заросла канава тянувшаяся по краю поля. Сначала они совсем исчезли в зарослях пожелтевшей травы, а потом среди задрожавших стебельков высунулись их вытаращенные глаза и раздутые ноздри из под краев беретов.

Они немного покосились на двухствольные ружья, торчавшие среди стеблей травы, а потом замерли угрожающе нацеленные на орех. И вот все застыло, если не считать легкий ветерок ласкавший осеннее поле.

Внезапно, вон там на горизонте над хребтом Сарсэна, появилась и стала расти черная точка, приближаясь и увеличиваясь, закрывая постепенно солнце, стирaя голубизну с неба, заглушая ветерок. В тот же момент, неясный странный звук превратился в гигантский оркестр из кра-кра-кра, заполнивший собой все небо над ореховым деревом.

Наши парни окpуглили глаза, чтобы насладиться этим невероятным, странным, поразительным спектаклем. Ноздри их трепетали в ритм с тысячей крыльев черного воронья, колыхавшегося в облаках, кружась над орешником, покрытым прекрасным черным горохом.

Две пары глаз блестели из пожелтевшей травы и два дула ружей медленно покачивались над сломанными травинками. Наши охотники переглянулись и прошептaли одновременно:
- Мы славно поохотимся!
- Да, мы славно поохотимся!

Они отпустили на мгновенье свои ружья: только чтобы поплевать на ладошки и энергично потереть их одна об другую. После этого они снова ухватились за свои ружья, приладили их, прижавшись щеками к прикладам, прицелились и ... О-о-о! Если бы вы видели это, детки! Если бы вы только это видели!

Вы ведь знаете, дети, что орел такая огромная птица, что поднимает барашка? Так вот, ворон наш размером в четверть орла; и он может поднять четверть барашка или около того. Итак, вы поняли? На ореховое дерево, под носом у наших парней, уселось одновременно сотни, а может и тысячи ворон. Сотни и тысячи ворон как-будто назначили друг другу встречу на этом орешнике. Они видно в последний раз собрались вместе перед тем, как небольшими стайками разлетeться им по равнине.

В общем, их там было сотни и сотни, тысячи и тысячи! И вправду славная охота могла быть у наших парней! Но вот об одной вещи они забыли, горе-охотнички. Они забыли, что черный ворон может поднять четверть барашка, тогда как орел поднимает целого барана.

Итак, дети, вы уже догадались! Под звук выстрела наших охотников, все вороны, одним огромным махом, фьють! Bсе вместе взмыли вверх! И как только они поднялись в небо, одновременно взмахнув крыльями, приклеенные своими лапами к орешнику, они вырвали дерево до самых тонких корней! И ореховое дерево потихоньку сталo пониматься и взлетелo под оглушающий шум тысячи крыльев… Фьють-фьють-фють!

Парни наши застыли неподвижно, разинув рты и выпучив глаза на лоб. Носы у них обвисли, а руки бессмысленно болтались по сторонам. Они совсем ошалели. Ни ворон, ни орешника!

А ореховое дерево все поднималось и поднималось, и улетало по направлению к лесу, пока в небе не замолкло кар-карканье его освободителей. Что стоит воронам  вырвать с корнем большой орешник! Они-то об этом не подумали, наши славные охотнички! Ведь тысячи ворон смогут поднять такое огромное дерево. И по большому счету, орешник не был таким уж большим, чтобы его не смогли вырвать вороны.

А парни все стояли неподвижно и смотрели, как их дерево удаляется и исчезает за лесом и вершиною Сэнт-Винсэнта. Это было как раз, когда мы выходили из школы. И я там был вместе с другими мальчишками из нашей деревни. Мне было столько лет, сколько вам примерно.

Как раз в этот момент дерево пролетaло над главным выходом. Вы только подумайте, детки, какое зрелище! Летающее ореховое дерево! Дерево в небе!

С криками ‘кра-кра-кра’, зовя ворон и жестикулируя, мы следовали за деревом, которое все поднималось, удалялось и улетало. Мы за ним бежали через поле, по виноградникам, по зарослям кустарника, через можжевельник! Мы следовали за ним до самой границы леса, как раз, когда оно пересекло хребет гор под невероятный шум крыльев… Фьють-фьють-фьють! До тех пор, пока уже ничего не стало ни видно, ни слышно; пока последнее черное перышко не опустилось на землю; пока отдаленное кра-кра не затихло в закатном небе. А тех двух парней в деревне больше не видели! "

“И все это, дети мои, - добавил мой дед, - настоящая правда! Слышите, с тех пор остались только мой сосед Папюссо да я. Так что, если вы мне не верите, спросите у Папюссо.” 


Примечание переводчика:
1- Земляничное дерево или aрбутус — род кустарников или деревьев семейства Вересковые.
2- Речь, возможно, идет о дереве грецкого ореха, для которого прекрасно подходит климат южной Франции.