Вечер второй. Через год

    За неделю до рождества я был снова на нашей традиционной предрождественсой встрече. В большом уютном доме моего друга-художника, который обладал удивительной способностью собирать вокруг себя интересных людей, и его жены-пианистки собрались музыканты, художники, скульпторы, писатели, журналисты, среди которых были  и начинающие, и уже именитые.
    На одной из стен я сразу увидел новую небольшого размера картину. Странный сюжет: на фоне небоскрёба в голубом небе как бы парила, раскинув руки, девушка, похожая на птицу.  Но если отойти немного в сторону и посмотреть на картину чуть сбоку, то девушка уже не парила, а, казалось, падала стремительно вниз.
    Подошёл хозяин: «Понравилась? Хочешь, познакомлю с автором?» Он подвёл меня к девушке, сидящей у окна в кресле. «Лиза», - подала руку девушка. Мне она сразу понравилась: миловидная, темноволосая, с небольшой грустинкой в серо-голубых глазах и обаятельной улыбкой.
 - Мне понравилась ваша картина, но признаюсь в своём невежестве: не до конца понимаю её замысел,– начал я разговор.
- А вам никогда не приходилось испытывать радость полёта, а через секунду отчаяние и падение вниз? Вы никогда не чувствовали некую тонкую нить, которая связывает эти два ощущения? – она произнесла это задумчиво, как будто убеждала себя в чём-то.
    Разговор мы не закончили: хозяин пригласил нас  принять участие в жарком споре о рождественских чудесах. В лагере воинствующих атеистов считали, что всё чудесно-мистическое в жизни – это плод больного воображения или сна, который вдруг оказывается явью; игры сознания иногда преподносят нам удивительные сюрпризы, но все так называемые чудеса вполне поддаются рациональному объяснению.
    Им дружно возражал более многочисленный лагерь противников: «В нашей жизни случаются чудеса и именно тогда, когда мы более всего в них нуждаемся! И никакие доказательства, никакие рациональные объяснения им не нужны!»
    Кто-то вспомнил и процитировал своего любимого Александра Солженицына: «Как ни смеялись бы мы над чудесами, пока сильны, здоровы и благоденствуем, но если жизнь так заклинится, так сплющится, что только чудо может нас спасти, мы в это единственное, исключительное чудо – верим!»
    К общему согласию спорящие не пришли. А я вдруг задал себе вопрос: «Где граница между иррациональным миром и реальностью, между мистикой и действительностью? И существует ли она?»
    Вдруг я услышал знакомую мелодию: играла хозяйка. Да-да, это была та музыка, музыка из Лифта! Я взглянул на мою новую знакомую:у неё на глазах были слёзы?!
Продолжение следует...