37. Кто сможет вернуться

Политические разглагольствования Шурика получили большую поддержку в следующую субботу.

Узнав, что в лесничестве есть, где переночевать, и что в его окрестностях собираются делать ботанический заказник, к нам нагрянула компания, состоящая из Нюши и ещё четырех бойцов биологического фронта. Один изучал места обитания чёрной гадюки, другой ящериц. Остальные бродили и радовались редкой флоре и наличию недавно описанного вида бабочек.

Вечером же я тихо радовалась, что мы живём на отшибе, и до села не долетят пьяные крики и споры на политические темы. Если бы не расстояние, все в округе трёх километров узнали бы, как нужно правильно топить «коммуняк» в сортире, и где мы видели наше правительство. Так же большими мазками расставлялись приоритеты правильного развития страны.

Потом пели, сначала культовые песни, даже мою любимую «Пилигримы» Бродского, а потом алкоголь всё больше способствовал превращению человека в… И сначала народные «Розпрягайте, хлопцi, конi, та лягайте спочивать», а потом опустились в народ всё глубже, и закончили песнями типа – «я веселый маленький дебил, я сестренку топором убил», и подобными ей. Илья вписался в споры тем, что задавал умные наводящие вопросы, распаляющие энтузиазм говоривших, а Яр подпевал, когда орали что-то приличное. Я приносила и уносила тарелки и резала колбасу и хлеб.

Достойный конец обработки, решила про себя. Будет что нам всем вспомнить. Показали товар лицом. После такого, была уверена, ни Илья, ни Яр ни за какие коврижки не решатся сюда возвращаться. Ну и…черт с ними. Но жалко, однако. Привыкла к ним. Родственники.

Выходные закончились, народ разъехался, а у меня оставался один важный невыполненный кусочек работы. Нужно было посчитать куколок бабочек на контроле. Это далеко от нашего лесничества, и за один день обернуться не получалось. Только с ночёвкой. Я думала, что направлюсь туда с Шуриком, но вечером подошёл Яр и попросил взять в поездку его, сообщив, что у него есть лёгкая палатка и такой же спальник, и другой он может взять у Ильи для меня. Он принес их в маленьком кулечке, и я, пораженная таким прогрессом в туристическом оборудовании, согласилась.

Дошли до села Волоховка, там сели на автобус и поехали дальше до следующего села, а оттуда пешком в насаждение. Яр тащил продукты и при этом всё норовил отнять у меня рюкзак. Погода начала портиться, и мне хотелось побыстрее собрать материал. Разговор не клеился. С Ильёй я научилась общаться легко. Он, во время хождений по пробам, рассказывал то об особенностях жизни в их времени, то о поездках по горам. Мы часто разговаривали о политике этого времени и к чему она приведёт. Она его очень заинтересовала, и он пытался выудить всё, что мы думаем и чувствуем о нашем мире, у меня и Шурика. Я видела, что он легко сможет прижиться здесь, адаптироваться к реалиям нашего времени и найти своё дело.

С Яром оказалось труднее. Я не совсем понимала этого парня. Не знала, захочет и сможет ли он прижиться тут, и что думает о нашем мире, а еще почему-то хотела знать, что он думает обо мне.

Он мне нравился какой-то мужской самодостаточностью, надежностью и немногословием. В обществе Яр больше молчал и слушал, при этом стараясь оказаться как можно ближе ко мне. Сказать, что мне это не нравилось, не могла, но понимания его помыслов не возникало, только смутные подозрения.

Урочище встретило нас возмущенным шумом деревьев. Ветер бушевал, раскачивая верхушки так, что срывались даже большие ветки, так и норовя упасть на голову. В лесу оставаться было опасно. Сизо-черная туча выползала из-за горы и собиралась пролить всё, что накопила за долгие странствия, на нас. Яр проблему решил за меня.

– Ася, сейчас начнётся! Вот хорошее место, не опасное, поставлю палатку, переждём, а потом сделаем всё, что нужно.

И, не дожидаясь моего решения, ловко достал из рюкзака сверток, и буквально за считанные минуты нечто довольно вместительное и ярко-синее стояло за пригорком, где ветер задувал меньше всего. Потом он развернул и встряхнул ещё что-то небольшое, и на моих глазах появился спальный мешок, сначала один, а потом второй. Даже что-то типа карематов или небольших надувных матрасов возникло почти из ниоткуда.

Первые крупные капли ударили о тент палатки, и мы юркнули внутрь, не дожидаясь ливня.

Разместились на спальниках, а дождь и ветер неистовствовали вовсю, но я чувствовала себя защищенной, как никогда.

– Давай перекусим. Доставай хлеб и колбасу, – предложила, чтобы снизить некую напряженность.

Яр достал съестное, ещё и литровый термос, и мы с удовольствием попивали горячий чай, а стенку палатки полоскал холодный дождь.

– Вы скоро уедете, – попыталась начать я разговор, – а вернётесь или нет?

Яр закусил губу и посмотрел мне в глаза.

– Зависит от того, что скажешь ты…

Он запнулся, опустил голову, но потом снова поднял её и посмотрел мне в лицо прямым взглядом.

– Ася, если я нужен тебе в этой жизни, то я буду рядом всегда, – помолчал и добавил, – ты умная, всё понимаешь. Догадываешься, о чём я говорю.

Я, конечно, догадывалась, но так кардинально… рядом всегда. Это не флирт с Шуриком на пригорке гормоны погонять. Решать чужую судьбу – жить ему здесь или вернуться в своё будущее? Я была не готова ответить. Годы сначала отсутствия, потом избегания внимания мужчин, кричали, что мне и так неплохо. А сознание противоречило им, утверждая, что плохо, очень плохо. После приезда из заповедника и недлительного отдыха в Альпах постоянно находилась в придавленном, не назовем его подавленным, состоянии. Даже суета обработки и работа над диссертацией грели не так, как должны. Мало радости, мало удовлетворения, а почему? Никому не нужная, даже себе… Скучающая по детям… В голове родились и крутились короткие, больные строки:

Ты ушла, больше нету,

Лишь гуляет по свету,

Твой никем не обласканный сын…

То, что он обласкан вниманием девушек, не сомневалась. Но не мной. «Никем» – просто слова отчаяния матери. Не мной, и ему на это глубоко наплевать, так же, как и дочери. Не нужна, поэтому и ушла. Поэтому ли только?

Окончание следует