Валенки да валенки

Валенки да валенки

Лет с семи, не проходило и года, чтобы я по тем или иным причинам не попадал в больницу. Сначала в пионерском лагере мне случайно досталось граблями по голове. Потом был аппендицит и подозрение на желтуху. При этом всех: и девочек, и мальчиков от 8 до 14 лет – поместили в один больничный бокс, откуда не было выхода. Даже еду нам передавали в окошко двери.
Из десяти человек с подозрением на желтуху я был самым подозреваемым, но по результатам многодневных анализов оказалось, что я здоров, а все остальные больны.
Так получалось, что раз в год я стал ломать то руки, то ноги. Костыли далеко не убирали, а то вдруг опять надо будет скакать на одной ноге.
Соседка снизу говорила, что я это делаю специально, чтобы ей досадить. Все время стучу гипсом по полу, а у нее голова болит.
Так вот, в этот злосчастный период к моей сестре стал приходить Юра, её будущий муж. Но пока они встречались, мои родители, наверное, специально давали им в нагрузку меня, чтобы поддерживать романтическо-платонические отношения до свадьбы. Было шестое декабря. Вечером Юра зашёл к сестре с предложением погулять. Погода была чудесная, выпал первый снег, лёгкий мороз. Отец сказал: «Раз вы всё равно будете болтаться на улице, возьмите с собой Андрея». Деваться некуда, взяли меня, а я взял санки.
Через дорогу от нашего дома начинали возводить новостройку. Выкопали котлован, а землю из него стали сваливать рядом. Стройка на какое-то время остановилась, и большущая куча земли, превратившись в гору, несколько лет нетронутая находилась во дворе этого долгостроя.
Мы еще в прошлом году облюбовали её для зимних видов спорта: лыжи, санки. Гора была высокая, примерно с четырехэтажный дом. Может, я преувеличиваю, но мне тогда она казалась высокой.
Мы перешли дорогу и пошли по направлению к горке. Сестра и Юра немного отстали, а я в нетерпении побежал вперед. Они еще не успели дойти, а я уже был на вершине. Выбрав крутой склон, я сел на санки и поехал, глядя на медленно подходивших влюбленных, а чтобы придать моему спуску лихости, я запел: «Валенки да ва…» На втором слове у меня перехватило дыхание —я очутился в свободном полёте.
Дело в том, что строители снова взялись за дело и стали постепенно вывозить с горы землю. Когда я съезжал, я не заметил, что по пути моего следования образовался трехметровый обрыв.
Санки жестко приземлились. От удара дощечки сиденья треснули и проломились, а полозья разошлись в разные стороны. Когда я летел, я упирался руками в сани, и при таком ударе одна рука сломалась (как потом показал рентген — в двух местах).
Юра с Леной прибежали на место приземления в тот момент, когда я уже немного оправился от шока и тупо смотрел на снег, прислушиваясь к себе. Болело, казалось, всё, начиная от задницы в занозах до головы, но сильнее всего ныла рука.
Они бодрыми голосами сообщили, что такого трюка никогда не видели: всё вдребезги! Повели меня домой, придумывая всякую чепуху, лишь бы я не заплакал от болевого шока и не потерял сознание. Мы вернулись домой, и отец оценил ситуацию. Несправедливо отчитал Юру с Леной. «Как вы собираетесь жить, когда не можете уследить за одиннадцатилетним мальчиком?» Если вы думаете, что все засуетились и сразу же побежали в травмпункт, то вы ошибаетесь. Мама моя работала детским врачом, а сестра была студенткой мединститута, поэтому к чужим болячкам они относились с нежностью и заботой, а к своим, как как к само собой разумеющемуся, по-философски. Вроде как: всё пройдет, пройдет и это. Поэтому мне просто дали обезболивающую таблетку. Где-то нашли длинную линейку от чертежной доски и привязали к ней руку.
Из-за линейки рука в локте не гнулась и болела больше, если долго висела вдоль тела. Поэтому я периодически вскидывал ее. Отец сказал: "Хватит нацистских приветствий, всем спать, завтра разберёмся".

На следующий день в травмпункте хирург что-то подправил в руке и наложил гипс. Но это не освободило меня от занятий. Отношение к учебе в семье всегда было особое. Температура, перелом — это всё вторично, ты должен учиться, поэтому в этот же день на второй урок я пришёл в школу.

Но из всего можно извлечь пользу. Поскольку сломана была правая рука, я научился писать левой.