Гл. 5 То, что забыла Маи

Солнце ещё не показалось из-за горизонта. В столь ранний час постояльцы ещё или уже спали. Все залы были убраны, столы очищены от посуды, полы вымыты, а ставни на окнах закрыты. Маи распустила по домам трёх поварят и двух официантов, что оставались в таверне на ночную уборку. Отец куда-то запропастился.
Маи поднялась на второй этаж, туда, где располагались гостевые комнаты. Она тихонько прокралась в комнату где, слегка посапывая и чуток причмокивая губами, спал Парс. Маи знала, что его не было всю ночь. Когда последние гости разошлись, было уже далеко за полночь.
Это была обычная городская традиция. В каждый шестой день недели, после самой бурной торговли на рыночной площади, половина мужчин из числа местных и, пожалуй, все из тех, что приехали издалека, расходились по злачным местам. В надежде хорошо провести время, празднуя удачные сделки, или заливая разочарование от несостоявшегося торга. Там где наливают, и подают, и там где танцуют и дают, в этот вечер было не протолкнуться.
Маи не нравилось, во что превратился их постоялый двор после смерти матери, но она, вне всякого сомнения, была рада, что их заведение относилось всё-таки к первой категории.
Она помогла официантам убрать последние тарелки, кувшины и кружки со столов. Вывела восвояси, вручив в руки более трезвых дружков, последнего бородатого купца с севера, что за вечер умудрился потратить почти все вырученные за куньи шкурки на рынке деньги. Затем проконтролировала, чтобы поварята вычистили кухню до блеска. К тому времени, когда прокукарекали первые петухи, она уже валилась с ног. Но нужно было ещё проследить затем, чтобы подвыпивший отец не навострил ноги в терпимый дом, и не унёс с собой всю вечернюю выручку. Иначе она перекочует в шёлковые ручки местных услужливых работниц.
Когда солнце встанет ей ещё предстояло отправиться на сельский рынок, чтобы запостись овощами на всю следующую неделю. И обычно с ней ходил Парс. Конечно, Фарс тоже никогда не отказал бы ей в помощи. Но время шло, а крупнее этот юноша не становился, и доверить ему, тягать мешки с картофелем, значило, затянут поход до полудня.
А ещё, до восхода солнца, должен был приехать Хмель-Ка-Туман, сын пивовара, поставляющего им свежее пенное три раза в неделю. Сразу следом за ним, телега, запряжённая двумя бурыми волами, под управлением Мяс-Ка-Тамена, подкатит на задний двор. Чтобы они без промедлений отгрузили свою часть, развозимого по всем местам, где подают плотный ужин, парного мяса. И здесь ей было абсолютно всё равно кто, из двух братьев прохвостов будет ей помогать. Но ни того ни другого она не видела с вечера, а разгружать снедь и выпивку это то малое что они были обязаны делать, коли они с отцов предоставляют им возможность ютиться под крышей их дома.
И вот, закончив все дела внизу, она решила подняться на второй этаж, и заглянуть в небольшую комнатку с окном, выходившим прямо на задний двор, дабы братья точно знали, когда приехали поставщики и нужно спускаться вниз.
С тех пор как по её настоятельной просьбе отец согласился, хоть и с тысячью оговорок, что им не помешает помощник, чтобы вести хозяйство с которым он сам справиться уже не может. Парс поселился здесь.
В таверне было много тяжелой работы, а отец был не так, чтобы молод. А после смерти жены его одолевала глубокая тоска, что сильно сказалось на его трудолюбии и упорстве. Честно сказать, упорство пропало вовсе, превратившись в абсолютное ко всему безразличие, а редкие всполохи хорошего настроения сменялись затяжными периодами апатии, сопровождавшейся употреблением того самого пенного напитка, по три бочки которого, три раза в неделю привозил в таверну улыбчивый и краснощёкий сын пивовара.
Кандидатура сироты воспитанного трудолюбивым рыбаком, вполне устроила хозяина таверны. Тем более что ни на что большее, чем каморка с окном Парс как работник не претендовал. По крайней мере, отец Маи в это верил, и поводов беспокоиться у него не возникало.
Парс достаточно ответственно подходил к работе грузчика, уборщика, псаря, плотника – если дело не требовало настоящего мастера, кровельщика и водоноса. Порой по вечерам он ещё и усмирял особо буйных гостей возомнивших себя достойными не платить за выпивку. На пару со специально нанятым для подобных деликатных дел бывшим стражем, отправленным со службы по старости, но всё ещё крепким мужчиной Свар-Ми-Горе, они составляли неплохой тандем в драке. Конечно, как принято у всех мужчин, после хорошей бучи, они становились и неплохими приятелями по бутылке, но, ни это напрягало Маи последнее время в Парсе. Иногда у неё складывалось ощущение, что он вообще не спит, или если и спит, то крайне мало.
- «Ночь для вора, рабочее время» - так всегда говаривал Фарс.
Он всегда рассказывал Маи обо всех их с Парсом мероприятиях, но сегодня днём был нем как рыба. Вот это обстоятельство и заставило Маи по-настоящему озаботиться состоянием друга в эту ночь.
Её уставшие веки тяжёлыми путами давили на раскрасневшиеся глаза, а ноги ломило от отсутствия сна, но пройти мимо приоткрытой, или точнее сказать, не до конца закрытой двери она, конечно не смогла.
- «Если ни одного из них ещё нет дома, следующую ночь они будут спать возле  будки, рядом со сторожевым псом». - Пообещала себе Маи, распахивая дверь настежь.
На цыпочках девушка прокралась к койке, на которой спал Парс. Он лежал на спине, вольно раскинув ноги и даже не сняв обуви. Руки его пристроились крестом на груди, а ладони при этом сжимали небольшой чёрный мешочек, от которого ниспадал вниз красный шнурок.
Маи присмотрелась внимательней, и ей стало понятно, почему он не надел его на шею. Взлохмаченный конец шнурка подсказал ей, что когда-то целая нить, теперь была оборвана.
- Парс, - еле слышно ей самой, позвала Маи. – Парс ты спишь?
Ответом ей была тишина. Тогда она осторожно склонилась над спящим юношей и медленно протянула руку к шнурку на его шее. Девушка подняла нить и чуть потянула её на себя. Парс причмокнул губами и заёрзал пятой точкой по кровати. Маи замерла, не смея дышать.
В томительном ожидании она смотрела на закрытые веки, и на мгновение ей показалось, что ресницы Парса подёрнулись, и он вот-вот откроет глаза. Сердце её заколотилось сильнее, нить, зажатая меж пальцев, стала слегка подрагивать и Маи судорожно соображала, что сказать Парсу, если он проснётся. В голову ничего путного не шло.
- «Где тебя всю ночь носило, я уже сама приняла бочки с пивом, и хорошо, что их привозит мужчина, иначе я сломала бы себе спину». - Единственное что приходило на ум Маи.
- «Да, отличный вариант. Накричать на прохвоста». – Маи даже кивнула собственным мыслям, и злость на Парса, который просто дрых пока она гнула спину весь вечер, придала ей уверенности.
- «Может действительно разбудить его крепкой пощёчиной, и пусть сам покажет, что он стащил на этот раз?» - Маи улыбалась, глядя на умиротворённое лицо беззаботно спящего человека. Тресни она ему сейчас, и он подскочит как ошпаренный, и слова не посмеет сказать, ведь правда будет на её стороне.
Нет, этот хитрюга вскочит с постели и побежит делать вид, что ему надо перекатить бочки в кухню, затем принять хлеб из пекарни и идти за овощами на рынок. Кисет он шустро засунет себе в карман и сделает вид, что это что-то, что к Маи не имеет никакого отношения. И вообще это никому не нужная безделушка, или может его кошелёчек, а потому, что там лежит его сугубо личное право.
Маи снова потянула шнурок на себя. Верёвочка всё ещё подрагивала в руке, и пушистый кончик почесал Парса по кадыку.
- Маи перестань мне щекотно, – еле слышно пробормотал Парс, и улыбка распласталась по его лицу.
Не смея пошевелиться, Маи снова застыла на месте. От страха быть пойманной за таким провокационным действием, ей стало страшно и стыдно одновременно. Она сильно, до боли в веках зажмурила глаза стараясь прогнать сомнения, но при этом расправила ладонь свободной руки, готовая в любой момент реализовать запасной план с пощёчиной.
- Ой, вот так хорошо, - выдохнул Парс, а следом его правая рука спала с груди и свесилась с края кровати, чуть коснувшись деревянного пола.
- Продолжай, - буркнул Парс и причмокнул губами.
Маи широко открыла глаза от удивления и поняла, что вся эта тирада предназначалась не ей. Точнее именно ей и предназначалась, но не той, настоящей Маи, что стояла сейчас возле кровати со шнурком, зажатым промеж пальцев. Но какой-то другой Маи, той, что прокралась гораздо дальше, прямо в голову Парса и была с ним более любезна, чем настоящая.
- Что же тебе там снится такое? – почти вслух, выпалила девушка, видя ухмыляющуюся от удовольствия спящую физиономию.
- Да, Маи! – Рука Парса вернулась к его телу, но на этот раз не на грудь, к так оберегаемому кисету, а на живот, при этом парень слегка погладил себя и томно выдохнул.
Один миг Маи не знала что делать, но долго раздумывать она не стала и приняла единственно верное, как ей тогда показалось решение. Склонив голову, она поднесла губы к самому уху Парса.
- О, да. Парс, мне тоже так приятно, - еле слышно прошептала она. – Обними меня сзади Парс.
На лице Парса нарисовалась блаженная улыбка, а из его уст вырвалось короткое, но такое жаркое дыхание, что все сомнения касательно сновидений прохвоста у Маи пропали окончательно.
Она потянула шнурок снова, но ладонь не разжалась и не выпустила ценную вещь из своих крепких объятий.
- Ну, обними же меня скорее, - страстно зашептала она, слегка касаясь мягкими губами ушной мочки спящего.
Сделав это, Маи сразу чуть отпрянула от головы Парса, пытаясь собраться с духом. Сказать то, что она хотела сказать, было нелегко, даже спящему Парсу.
Вдохнув полную грудь воздуха, и собравшись с мыслями, она вернулась к уху.
- Я вся горю Парс. Возьми меня пониже, мне так приятно чувствовать твои сильные руки на своём теле.
Она старалась говорить с придыханием, слегка постанывая и чуть растягивая слова, придавая тем самым им, как ей казалось, дополнительную страсть. Она даже немножечко прикусила нижнюю губу и прикрыла глаза стараясь вжиться в роль обольстительницы.
- Да, обними меня сильней. Всё правильно, мой хороший. Давай же Парс.
Лёгкое мановение тёплого дыхания щекотало спящему слух. Парс приоткрыл рот и стал дышать чаще, а веки его подёргивались от каждого произнесённого ей слова.
Маи глянула на руки Парса и вскользь заметила шевеление чуть ниже пупа молодого парня. Там, под тонкой льняной тканью разгоралось желание, и всё явней проступали очертания этого самого желания.
- Да, отпусти же ты этот мешок и схвати меня, наконец, за зад, - выпалила девушка, чуть громче, чем хотела и не теми словами что следовало. Но к её удивлению Парс сразу отпустил кисет и положил обе ладони себе на живот, слегка поджав пальцы, наслаждаясь мягкостью собственного тела.
- Ах, Маи, - выдохнул он сквозь сон, и вытянул губы для поцелуя.
- «Чмок». – Еле коснулись уха спящего человека девичьи губы, а рука резко потянула нить вверх.
Маи перехватила мешочек свободной рукой, выпрямилась и стрелой вылетела из комнаты, оставив Парса наедине с его фантазиями.
Покинув комнату, она тихонько прикрыла за собой дверь, сделала шаг по коридору, и, тяжело облокотившись спиной о стену, замерла, прижав мешочек обеими руками к груди.
Сердце бешено колотилось, грудь вздымалась и опускалась от частых вздохов, уши горели от стыда, а ноги слегка дрожали от напряжения.
Простояв так, как ей казалось целую вечность, отдышавшись и наконец, выбросив из головы, всё, что она там наговорила, Маи внимательно вслушалась в то, что происходит за дверью в шаге от неё.
Тишина это всё что она услышала. Парс не вскочил с кровати, не помчался за ней следом, не окрикнул и скорее всего даже не перевернулся на другой бок.
Ещё чуть-чуть она простояла у стены, выравнивая дыхание и успокаивая звенящие нервы. Лёгкий гул, появившийся в ушах, сразу как она сдёрнула кисет с шеи Парса, стал затихать и вот уже ватные ноги окрепли и готовы были идти.
- Будь он не ладен, со своими снами, - прошептала Маи немного громче, чем делала это, склонившись над ухом возле кровати Парса. – Надо успокоиться и двигаться дальше, – гулко выдохнула она, ещё крепче зажав в руках добытый с таким трудом трофей.
Очертания твёрдого, почти круглой, слегка вытянутой формы предмета сразу отразились в её ладони. Страх и паника, а так же лёгкое возбуждение, что охватили её возле грезившего о плотских утехах Парса, стали отступать. Им на смену спешило любопытство, и оно оказалось сильнее любых переживаний.
Маи осторожно, так чтобы не выронить кисет из руки, просунула большие пальцы внутрь небольшого горлышка, сквозь слегка ослабленное переплетение красной нити. Каёмки мешочка раздвинулись под давлением её пальцев, и девушка заглянула внутрь украденной вещи.
Темнота и больше ничего! Она чувствовала тяжесть предмета, что обитает на дне и слегка натягивает ткань в её ладонях, но разглядеть, что там такое у неё не получалось. Тогда Маи поднесла мешочек прямо к своему носу и напрягла зрение, стараясь узреть то, что лежит внутри. Ничего!
- Да, как же такое возможно? – Возмутилась она, и раздраженная шуткой, что играет с ней собственное зрение, сунула руку внутрь.
Холод! Вот что она почувствовала, прикоснувшись к невидимому глазу предмету. Девушка нащупала твёрдые края, и схватила его, крепко зажав между пальцами. Обжигающий холод больно кольнул её кожу, и она тут же одёрнула руку, резко вынув её из кисета. При этом прилипший к пальцам предмет последовал следом, и когда, оказавшись уже снаружи, пальцы разжались, он выскочил из руки Маи.
- «Тук». – Донесся до девичьих ушей звук удара о пол.
Маи приложила холодные пальцы к губам, и снежное прикосновение ужаснуло её. Она жарко выдохнула, но совсем не почувствовала тепла. Тогда она подула ещё, и ещё, потёрла ладонь о ладонь, и прикоснулась пальцами к щеке. Будто ключевая вода погладила её кожу.
Маи отстранила ладонь и удивлённо посмотрела на пальцы. На кончиках её миниатюрных подушечек белели круглые точки инея. Она смотрела на невесть откуда взявшиеся снежинки, поражаясь невероятности произошедшего чуда. Ладонь руки соприкоснувшейся с чем-то внутри чёрного кисета, чуть подрагивала, окутанная холодом морозного зимнего вечера. Как будто ветер, не переставая дул на неё, но лишь на неё, совсем не пронизывая тела.
- Словно я вышла зимой погулять без перчаток, – подытожила свои ощущения Маи.
Придя в себя от звука собственного голоса, она быстрым движением смахнула кристаллики льда, резко погладив ладонью о подол собственного платья. Холод постепенно отпускал, но не хотел уходить совсем.
- Проклятый камень. – Маи не сомневалась, что это был именно камень, хотя до сих пор не видела предмета выпавшего из кисета.
- Где ты негодник? – Девушка внимательно осмотрелась вокруг. Её ладонь всё ещё тёрла бедро, но уже машинально, а не осознанно. Всё внимание Маи направила на поиски таинственного камня. Она отступила от стены, чтобы увеличить круг обзора, огляделась по сторонам и именно там где она только что стояла, лежал он.
Чёрный на фоне дубового пола, словно кто-то проделал дыру в досках, настолько ровные были его формы и настолько однороден цвет.
Воздух застрял в лёгких Маи. Сердце вновь застучало в груди, а злосчастный кисет выпал из ненадёжных рук. Она никогда раньше не видела этот камень, но она не сомневалась, что перед ней лежит тот самый, овеянный ореолом слухов, домыслов и легенд – Чёрный принц.
Маи стояла, не двигаясь, всё её внимание было приковано к этому не большому, но столь притягательному артефакту.
Абсолютно чёрный, почти круглый камень, источал такую глубокую, неестественную и от того столь притягательную тьму что оторвать взгляд от неё было невозможно. Весь свет, что находился за пределами его контура, казался блёклым и замутнённым. В то время как глубокий чёрный, однородный, без единого блика камень, создавал ощущение, будто по ту сторону от дыры в полу была ночь.
Маи почувствовала острую боль в груди, в глазах её помутнело, а мир вокруг потерял чёткие очертания. Она поняла, что не дышит уже приличное время, и только стоит, раскрыв рот, и таращится на чудо, что лежит возле её ног.
Собравшись с силами, девушка глубоко вздохнула. Боль в лёгких сразу отступила, а в ногах появилась уверенность. Она глубоко вздохнула ещё раз и после мгновения лёгкого головокружения, окончательно пришла в чувства.
- Видимо старый вояка Горе основательно подсел на уши со своими россказнями о волшебном камне не только моему отцу, - тяжело вздохнув, констатировала Маи. – Что же Парс, и ты, конечно, не удержался от соблазна украсть самую ценную вещь из всех, что есть в Парящем граде.
Маи не раз слышала истории о башне и камне, что заточён в ней. Ещё в детстве мать рассказывала ей сказки о том, как в далёкой древности, настолько далёкой, что никто уже не знал, как давно это было, первый Князь основатель города распорядился построить высокую башню на краю крутого обрыва в самом центре водопадов, что образует дельта Смирной реки.
Шёл тот князь со свитою своей, по руслу реки на ладье своей, откуда уж никто и не знает. Но известно что, услышав рокот водопада, он приказал вскоре причалить к берегу, а когда пошёл искать, где заканчивается река и как ему плыть дальше, то прошёл три дня ещё прежде чем оказался на краю пропасти. Считая, что набрёл на край света, приказал князь заложить город над обрывом и сам решил жить в нём. Город тот стал людьми полниться, и казалось что место это лучшее на всей земле.
Но не учёл князь, что, ни простому люду, ни вельможам, ни приезжим, неведом край пути их, когда плывут они в город этот. Пригласил он всех родственников своих из далёких краев, откуда сам родом был, посмотреть на чудо, созданное по поручению его. И в тот день, когда прибыть должны они были, он ждал их на берегу возле дворца своего. И завидев их, он возрадовался. Вот только радость его была не долгой. Понял он, что ладьи их так близко подошли к обрыву, что не остановить их теперь и не прибить к берегу, сил нет.
Три дня скорбел князь, по погибшей родне своей. А на четвёртый день принял решение. Приказал князь построить башню, на самом краю пропасти, чтобы высотой была, ровно столько, что завидев её, рыбаки, купцы и все кто плыл по реке, успевали к берегу причалить.
Строили ту башню из белого камня, чтобы в непроглядную ночь было хорошо видно её. Но при солнечном свете под сенью белых облаков терялись очертания её. И продолжали гибнуть рыбаки и купцы, падая в пучину на дно обрыва.  И приказал тогда князь построить башню из чёрного камня, чтобы при свете дня тьма её была хорошо видна. Но в не просветную ночь, терялись очертания её даже на фоне ярких звёзд. И продолжали падать рыбаки и купцы с обрыва вместе с уловами и товарами в общую могилу под сенью водопадов Парящего града.
И когда почти уже отчаялся князь, пришёл к нему бродячий волшебник и сказал что есть решение от бед города сего, но решение то, требует платы высокой. И согласился князь, и никто не знает, что стало с ним, но только с тех пор башня, построенная по приказу его, днём чернее ночи стоит, а в тёмное время белее света горит. Так, что видно её всем так, как князь того и хотел. И с тех пор только сыновья княжеского рода на страже башни стоят, и все тайны её берегут.
Волшебника того с тех пор никто не видел. Вот только по городу слухи ходят, что в легенды превратились, будто в камень волшебный тот маг обернулся, а князю велел держать себя при себе до скончания веков и на вершину башни схоронить вместе с телом своим. Так и лежат они до сих пор там на вершине чёрной башни. Князь и камень волшебный покой города стерегут. И прозвали за это в народе тот камень Чёрный принц. И был тот камень чернее ночи и холоднее льда, и мог он возвращать на круги своя время, для хранителя своего.
Дрожащей рукой Маи подняла кисет с пола, продела в него ладонь, а затем, использовав мешочек как рукавицу, подняла и таинственный камень.
- Если ты действительно обладаешь такой силой, что дарует процветание целому городу вот уже столько лет, тогда помочь мне тебе будет совсем не сложно. – Маи поднесла камень ближе к лицу, так чтобы лучше разглядеть чудесную вещь.
Тяжесть не столько весомая и материальная, сколько тяжело осознаваемая ментальная ответственность перед волшебной вещью давила на руки Маи. Она подхватила ладонь ладонью, лишь бы снова не выронить волшебную вещь.
- У меня есть только одна просьба, - не сводя глаз с чёрного принца, зашептала она. – Есть единственное в моём прошлом, что не даёт моему сердцу радоваться весеннему дню и тёплому солнцу за окном. Только одна мысль терзает мою душу в бессонные ночи, и лишь об одном я просила всех богов небесных и подземных, богов жизни и смерти, властителей хаоса и покровителей порядка. Я просила их об отмщении.
Суровое лицо девы обрело резкие черты каменного изваяния. Она стиснула зубы до боли, и сжала камень в ладони что было сил.
- И я Маи-Ми-Тамен, прошу тебя чёрный принц. Если ты обладаешь той силой, что наделяет тебя молва? Если ты вот уже сотни лет исполняешь волю давно усопшего князя? Помоги мне! – Маи стояла, сгорбившись, и смотрела на чёрную бездну размером немногим больше тыквенного зёрнышка. В глазах девушки отражались два уголька, но в центре каждого из них горела белая искра безумного возбуждения, что охватило всю её целиком. Злость и ярость странным образом смешались с надеждой в её сердце. Жажда справедливости, томившая её вот уже целый год, не могла быть удовлетворена иначе. Она верила в месть, она думала о мести и желание это, поглотившее её целиком не давало ей покоя. Месть высасывала из неё все другие помыслы, и она хотела утолить жажду вызванную недостижимой целью истощавшей её изнутри.
- Я прошу тебя чёрный принц! – Маи глубоко вздохнула, готовясь сказать главное. В этот момент она видела отражение собственного лица на чёрной и гладкой поверхности камня. Огонь в глазах, мёртво стиснутые побелевшие от напряжения  губы, растрёпанные пряди ниспадающих на лоб волос, напряженные желваки, оквадратившие когда-то милое личико, отражение ярости и гнева самой смерти предстало перед ней. И ей это понравилось.
- «Именно так должна выглядеть месть». – Подумала она.
- Я прошу тебя. Убей всех, кто причастен к смерти моей матери. Я прошу, заставь их ответить за мои страдания и за страдания моего отца. За страдания моей семьи.
Маи выдохнула. Её знобило, она дрожала всем телом вновь. Холодный пот пропитал её хлопковое платье насквозь вдоль позвоночника до самых ног. Платье прилипло к телу, плотно облегая молодую плоть, влага высасывала из девушки тепло, не давая согреться. Маи стало так холодно, как никогда прежде, но она знала, что дело ещё не сделано. Она знала, что первый князь пожертвовал собой, чтобы город процветал много лет, чтобы камень исполнил его волю и заставил воды Смирной реки сменить гнев на милость, заставил её перестать пожирать рыбаков, купцов и вельмож, но служить во благо им всем.
- Я знаю, чего ты хочешь теперь! – Сиплым голосом пролепетала Маи. – И я дам тебе это!
Сердце Маи наполнилось решимостью, это был тот самый момент, когда сомнений уже не осталось, а страх сжался до размеров яблоневого семечка, и она легко спрятала его куда-то глубоко внутрь своего сердца, закрыла за ним дверь и заперла его на замок.
Всё то, о чём она грезила с того злосчастного дня когда волею судеб её безмятежный мир состоявший из луга покрытого благоухающими травами надежды и цветущего сада полного бутонов разноцветных роз девичьих грёз о будущем был раздавлен и растоптан одним мгновением реальности бытия. Когда луговые травы сгнили, превратившись в серо-коричневое месиво, втоптанное в грязь, а цветущие розы были вырваны с корнем и брошены в выгребную яму, людьми, чей собственный мир даже не заметил того, что сотворил с её жизнью.
В тот день она потеряла всё. Она потеряла мать, она потеряла прежнюю жизнь, она потеряла будущее, которого теперь не будет никогда, она потеряла себя.
И то, что сейчас боги преподнесли ей такой дар, заставляло её трепетать и радоваться одновременно.
Поэтому места для сомнений и страха не осталось. В глазах Маи горел огонь благородной мести, а сердце согревало пламя ярости и свет благодарности богам за то, что они услышали её молитвы.
Маи раскрыла ладонь, в которой держала мягкий кисет с тяжелым камнем, возлежавшим поверх ткани, и протянула левую руку к маленькой чёрной бездне.
Она не сомневалась и не робела никогда, и тем более теперь, когда до исполнения её желания оставалось лишь одно прикосновение.
Поэтому Маи не тронула камень, обжигающий холод которого ей был уже знаком, не боязливо прикоснулась самыми кончиками пальцев, как это сделал бы трусливый Фарс, нет! Она резко накрыла артефакт всей ладонью и твёрдо сжала кулак, готовая терпеть боль и стиснуть зубы, ради поставленной цели.
Но к её удивлению боль не пришла, и сдерживать крик ей не пришлось. Она только почувствовала лёгкий укол в самый центр ладони и холодок, тонкими струйками пробежал по всему её телу. Как будто её укутали в большое мокрое полотенце, и выставили на пустую площадь продуваемую ветрами со всех сторон.
Казалось, это прикосновение длилось вечно, и лишь мгновение одновременно.
Вся жизнь промелькнула перед её взором как быстро скачущий во весь опор табун разноцветных лошадей, а в сёдлах были люди, которых она знала, и те, что видела только мельком из числа посетителей таверны отца.
На первом скакуне, ярко красного цвета, обняв крепкую шею сильного животного, не умеючи лёжа полубоком, вздрагивая при каждом скачке всем телом, мчалась её мать. Женщина была совершенно голая, а всё её тело было неестественно серого цвета, как будто всё оно было измазано серой, мокрой грязью, комками сползавшей по коже от резких рывков лошадиного бега. В то время как её ноги, несуразно свесившись с коня, подпрыгивали в такт движения жеребца, а мягкие и податливые груди, ходили волнами от вибрации, исходившей от тела животного. Пряди тёмно-каштановых волос с редкими седыми локонами спутались с алой гривой свирепо дышащего зверя.
Когда мчащиеся поравнялись с Маи, она заглянула в глаза матери, ожидая увидеть в них страх и боль, но увидела лишь пелену печали и красные слёзы, текущие по её щекам.
В отчаянном жесте Маи протянула к матери руки, и, поддавшись секундной слабости, женщина протянула ей руки в ответ. В тоже мгновение красный жеребец, подпрыгнул особо ретиво, и ускорился так стремительно, будто до этого стоял на месте. Полноватую женщину, что так неумело восседала на скакуне, подбросило вверх, и так сильно дёрнуло назад, что она бы точно рухнула со спины безжалостного животного, но в тот же миг её волосы натянулись как паучьи тенета, когда в них влетает муха, и тогда женщина закричала от боли.
- Нет, мама! – с ужасом в голосе, крикнула Маи и виновато убрала руки за спину.
- Нет! Прости меня! – Слёзы тёплыми прикосновениями гладили её щёки, и, скапливаясь на подбородке, капали на её босые ноги красными каплями крови.
Жеребец мчался вдаль, становясь всё меньше и меньше, а тело женщины, намертво вцепившееся волосами в гриву коня, билось о серый грунт, подпрыгивало от удара вверх и снова падало, вновь ударяясь о землю. Кровь из её заплаканных глаз растекалась по её телу и, смешиваясь с дорожной пылью, оседала на коже, создавая буро-серую вязкую грязную кашу на теле страдающей женщины.
Маи рыдала в голос.
- Я не виновата. Нет. Мама прости меня, я только хотела обнять тебя. Мама прости, – еле слышно бормотала она, не замечая, что земля дрожит у неё под ногами.
Не в силах оторвать взгляд от красного жеребца уносящего прочь от неё мать, она лишь краем глаза уловила движение с боку. Маи чуть повела голову в сторону, и её взору предстал новый скакун блёклого бежевого цвета, понурой рысью, бежавший по равнине. На спине коня, ссутулившись и вовсе не касаясь тела животного обмякшими, безвольными и вялыми руками, болтающимися в воздухе как бесплотные верёвки, сидел её отец.
Конь поравнялся с девушкой, и Маи успела заглянуть отцу в глаза, но не увидела в них ничего из того что привыкла видеть в глазах любящего её человека, ни искры радости от счастья видеть собственное чадо, ни весёлого задора от предвкушения общения с ней, ни серьёзной воспитательной глубины. Только пустые омуты, серые блюдца мутного, запылённого стекла, не выражавшего никаких эмоций взгляда, смотрели прямо перед собой в бесконечную пустоту.
Мужчина отвернулся от Маи и посмотрел вслед удалявшейся от него страдающей жены. Его левая рука чуть подёрнулась в попытке подняться, но сразу безвольно упала и продолжила свои вялые трепыхания, дёргаясь только под действием движений коня.
- Папа, догони её. Верни её папа. Я прошу тебя, - взывала Маи в отчаянии, а кровавые слёзы продолжали капать с её лица.
Тем временем грохот нарастал за спиной у дрожащей от рыданий девы.
Где-то совсем вдалеке проскакали бурые и серые скакуны. На них кто-то уверенно, а кто-то не очень, держались люди, мимолётно входившие и уходившие из жизни Маи.
Чуть ближе, на ярко рыжем, таком же худом и костлявом, как сам всадник коне, мимо промчался Фарс. На лице его была улыбка, взъерошенные волосы развивал ветер. В седле Фарс держался уверенно хоть и не управлял конем, который нёс его вперёд. Поводья болтались на взмыленной шее животного, а всадник, скрестив руки на груди, постоянно озирался по сторонам, будто и не знал вовсе куда он и зачем едет. Парень, скорее случайно, нежели осознанно, кинул мимолётный взгляд полных веселья глаз в сторону Маи, и, обнажив два ряда пожелтевших, но целых зубов радостно засмеялся, не меняя позы и не выказывая никаких более жестов внимания.
- Фарс, догони моего отца, - выкрикнула Маи без всякой надежды в голосе.
- Он скачет на бежевом коне за моей мамой. Догони его и скажи, что я скучаю по ним. Что я жду их. – Маи кричала и махала рукой Фарсу, но радостная улыбка вдруг пропала с его лица, и он сурово нахмурил брови.
Ещё мгновение Фарс, как ей показалось, зло смотрел на Маи, затем отвернулся, бодро прихлопнул по крупу коня и помчался вдаль, ни проронив, ни слова. Маи посмотрела ему вслед, Фарс больше не обернулся и так и не сказал ни слова.
Земля тем временем дрожала, и совсем вдалеке у самого горизонта кони разных мастей продолжали нести мало знакомых и вовсе забытых ей людей, большинство из которых никакого внимания не обращали на Маи. Но некоторые люди всё-таки давали понять ей, что знают её.
Был среди них и сын пивовара Хмель-Ка-Туман, восседавший на тёмно-зелёной упитанной кобыле, и подмигнувший Маи в тот миг, когда белая пена, плотными снежинками слетела с края кружки, что он плотно держал в руках. Старый и толстый пекарь Бул-Ка-Тамен, скорее прошёл, нежели проскакал, мимо, к тому времени чуть успокоившейся после встречи с родителями Маи. Восседая на пышном и длинноногом мерине, такого же светло-коричневого окраса, как и румянец на свежевыпеченных хлебных булках, что держал охапкой в обеих руках пекарь. Эта картина немного развеселила Маи и она даже слегка улыбнулась, глядя на то, как пекарь истово старается не уронить ни одного батона, прижимая их к себе так плотно, как только может прижимать к себе любящий человек.
И много, много кто ещё, на ком она не заострила внимания, проскакал или прошёл верхом на коне мимо озябшей на ветру Маи.
- Но где Парс? – Неожиданно для себя самой спросила она в голос, вдруг осознав, что главного виновника торжества не позвали на праздник.
Тем временем гул нарастал за спиной Маи, а земля под ногами дрожала всё сильней. Она смотрела вдаль, вслед умчавшихся лошадей, а топот их копыт затихал где-то там за тёмной завесой серой мглы, за которой терялся горизонт.
И вот, земля, которая должна была успокоиться, с облегчением выдохнуть, выдержав тяжёлую поступь табуна, и снова стать надёжной твердью под ногами стоящей девушки, напротив – заходила волнами. Маи широко расставила руки в стороны, стараясь удержать равновесие, её тело шатало из стороны в сторону, поднимало вверх и вновь опускало вниз. Она, то оказывалась на гребне волны из вздыбленной земли, то проваливалась в овраг, окруженный грязными коричнево-серыми холмами, затем очередная волна подхватывала её под ноги и снова поднимала наверх. И с каждым разом волны становились всё выше, а овраги всё глубже.
Удержаться на одном месте становилось всё сложней. Девушка переступала с ноги на ногу, стараясь не упасть. Её раскачивало и болтало во все стороны, она чудом держалась на ногах, а волны только росли и увеличивали темп своего движения, образуясь на поверхности земли всё быстрее и быстрее.
В какой-то момент Маи поняла, что находится в самом центре бушующего земляного моря, только вместо пены на гребнях волн висит густая и плотная пыль, что ветер безжалостно, гроздьями кидает ей в лицо.
Гул монотонно чередующихся ударов превратился в громовой грохот. Только гремел этот гром не в небе, над головой промёрзшей, уставшей держать равновесие и с ног до головы исколотой острыми песчинками Маи, а исходил от самой земли.
И вот, особо дерзкая волна, вздыбившись перед самым лицом Маи, загородила от неё всё вокруг. Овраг, в котором очутилась девушка, накрыл её такой тьмой, что задрав голову вверх, Маи не увидела ничего кроме чёрного покрывала бесконечной ночи. Тогда ей захотелось кричать, и она изо всех сил яростно выдохнула, как ей казалось, самый громкий вопль на свете, но, ни звука не покинуло её рта.
Она собралась с силами и крикнула ещё раз, почувствовав, как голосовые связки вибрируют в глотке, и вновь не услышала ни звука. И в этот самый момент, волна, загородившая ей свет со скоростью хищной птицы падающей вниз, обрушилась ей под ноги и, вздыбившись вновь, подбросила её вверх.
Маи не удержала равновесие, её ноги оторвались от земли, мгновение она провела паря в воздухе, а когда приземлилась, то оказалась стоять на коленях на гребне самой высокой волны.
Всё бушующее земляное море открылось её взору, и всё вокруг, куда только хватало взгляда, волновалось. Земля вздымалась и падала вновь, а над пиками исполинских волн, словно серые стрелы, метались густые и плотные пылевые барашки.
Маи завертела головой стараясь узреть хоть какой-то островок спокойствия, надеясь увидеть хоть малый клочок равновесия в творящемся хаосе, но лишь ужаснулась от осознания причины происходящего вокруг бесконечного шторма.
Гром, шедший от земли, вовсе не был следствием массы падающих волн, нет! Это гигантские чёрные копыта приближающегося жеребца били о землю. И при каждом шаге, от его ноги земля вздрагивала, и расходились во все стороны те самые волны, а грохот ударов его мощных конечностей превращался в гром, шедший от земли и заполнявший всё пространство вокруг.
Конь был совсем уже близко, и его чёрная оскалившая громадные белые зубы морда выдыхала клубы белесого, тёплого пара над самой головой испуганной Маи. А там высоко наверху, где реяла на ветру чёрная грива, отчаянно вцепившись обеими руками в космы животного, плотно прижавшись к шее исполина испуганными глазами на Маи смотрел Парс.
Конь задрал ногу для следующего шага, и волна ушла из-под ног Маи. Она снова провалилась на дно оврага, и всё что происходило сверху, скрылось из виду.
- Пааарс, - что было сил, как можно громче кричала она, но снова её голос утонул в грохоте тяжелой поступи зверя.
Удар сильнее всех предыдущих, сотряс землю, и Маи упала на четвереньки, не выдержав тряски. Спустя мгновение, грянул гром, от которого ей заложило уши, и колкая боль пронзила голову насквозь. Маи сделала усилие и, оторвав руки от земли, привстала на колени, выпрямив спину. Но неимоверная сила надавила на её девичьи плечи и вновь прижала к земле.
С трудом Маи повернула голову, стараясь разглядеть, что происходит вокруг и увидела как самая большая и мощная волна начинает подниматься наверх и увлекает её за собой на собственном гребне.
- Пааарс, - снова позвала Маи, и вновь не услышала своего крика.
Пока волна поднималась всё выше и выше, Маи вдавливало в холодную землю всё сильнее. И вот она уже не могла оторвать головы от пыльной и влажной поверхности, а её рот заполнился скрипучими и колючими песчинками, саднившими горло и царапающими нёбо, но она всё кричала и кричала, не слыша себя.
Как вдруг, сила, что не давала ей подняться, ослабла и напротив, слегка подтолкнула её измождённое тело вверх, помогая оторваться от земли. На какую-то мимолётную толику времени, Маи даже показалось, что ещё чуть-чуть и её подбросит ввысь, и она воспарит над волнами. Но поиграв с обессилевшим тельцем, так же неожиданно как и появилась, сила исчезла не оставив и следа своего былого присутствия.
Маи дрожала всем телом, её мокрое платье вытянуло из плоти все остатки тепла, а все старания удержать равновесие на гребне гигантской волны лишь измотали её мышцы и высосали все силы. Девушка запрокинула голову наверх в надежде увидеть хоть что-то, и  усталая улыбка радости тронула её бледные губы.
Над головой Маи забрезжил клочок белого света и хотя и немного, но это видение прибавило ей сил. Маи поднялась в полный рост и поняла, что стоит на самой вершине самой высокой волны. Ветер вновь бросил ей в лицо охапку колкой пыли и затрепал, заставив несвязно танцевать на голове её волосы. Но теперь ей было всё равно. Её взору предстал чёрный жеребец и Парс, крепко прижавшийся к конской шее, как бы немного виновато смотрящий на неё сверху.
- Парс? – Маи не слышала себя, но на этот раз она и не кричала. Она лишь смотрела на друга и не понимала, почему из его глаз текут слёзы.
- Прости, - прошептал Парс, и Маи не услышала, а скорее, поняла по движению его губ слово, что он произнёс.
Парс стал первым, кто заговорил с ней в этом страшном видении. В том, что это только сон, мрак, окутавший её сознание, как только она прикоснулась к волшебному камню, Маи не сомневалась. Хотя холод и чувства и боль она ощущала как наяву, поверить в реальность происходящего она не могла, да и не хотела.
И всё же Парс заговорил с ней, в череде десятков проскакавших мимо лошадей и восседавших на них людей, он первый кто обратился к ней, и на сердце её полегчало. Уж больно страшно было находиться здесь совсем одной в неизведанном мире снов без надежды на поддержку.
И в этот миг, ей захотелось вырваться из грёз и вернуться обратно в трактир отца в тёплый и уютный дом. Подальше от холода, ветра, пыли и ужасного земляного шторма. Прочь от уходящего прошлого, промчавшегося мимо галопом, обратно в тихое, вальяжно плывущее настоящее.
Она протянула руку, и Парс протянул руку в ответ. И в тот самый момент, когда волна достигла апогея своего роста, они оказались друг напротив друга, но так далеко, что меж их рук протянулась непреодолимая пропасть бушующей тверди.
Приподнявшись на носочки, Маи отчаянно тянулась к Парсу, а он, схватив гриву неистового скакуна одной рукой, второй тянулся к ней навстречу. На миг Маи даже показалось, что они приближаются друг к другу, и вот-вот, ещё чуть-чуть и кончики их пальцев соприкоснуться. Но тщетно. Это всего лишь грудная клетка гигантского животного раздувалась на вдохе, а три его ноги обутые в бесконечно тяжелые копыта уже летели по воздуху толкаемые могучими мышцами гиганта.
Волна начала спадать. Маи стала проваливаться вниз, во тьму. И тогда она поняла, что когда следующий гребень вытолкнет её на поверхность шторма, конь уже будет далеко впереди, вместе с Парсом, что так любим и дорог ей.
Вместе с последним человеком, кто после смерти матери и потери хотя и живого, но ставшего столь безразличным отца, что стал так сильно дорог ей. И осознав это, она осознала и сон, и всю ту кошмарную аллюзию, что предстала перед ней. И всю ту боль что она испытывала видя удаляющихся от неё прочь родителей, она испытала вновь, но стократ, поняв что она натворила.
Маи заплакала, и тогда последняя, самая мощная и высокая волна вытолкнула её наверх до самого небесного края. Так высоко, что чёрный конь показался ей маленькой потешной лошадкой выструганной из дерева. Настолько высоко, что рьяно и размашисто скачущий жеребец там далеко внизу казалось, стоит на месте, а бушующие земляные волны были похожи всего лишь на скомканные бугорки ткани на не разглаженном одеяле. Маи поняла, что она больше не стоит на земле, что ветер подхватил её исстрадавшееся тело и вознёс над кошмаром, что было ей уже не под силу терпеть.
Она смотрела вниз, туда, где на могучей шее жеребца, сидел милый сердцу Парс, и она тянула к нему руки, а из глаз её лились тёплые слёзы. И холодный ветер, небрежно дувший в лицо, двумя тонкими струйками уносил их прочь из глаз, прочь с лица Маи, прочь из кошмарного видения. Туда в настоящее, где Маи рыдала не в силах сдержать горечь от осознания потери.
- Исправь всё, исправь всё, верни всё, как было. Я прошу, исправь всё.
Наконец, заслышав свой собственный голос, сквозь пелену сна, Маи очнулась!
Она сидела на самом краю собственной кровати, в своей комнатушке. Промокшее насквозь платье туго обтягивало дрожащее, покрытое мириадами мурашек молодое тело. Из глаз лились слёзы, а губы шептали одну засевшую чёрным камнем на душе просьбу, что слышала только тишина пустой погруженной в полумрак комнаты. – Исправь всё!
Маи открыла глаза и замолчала, осознав что сон ушёл и что реальность немногим лучше того ужаса что она только что пережила.
Кусок синего льда лежал на полу у самых стоп дрожащей всем телом девушки. Некоторое время она смотрела на него, не понимая, откуда мог взяться этот зимний гость в её спальне. И откуда, почему и как, она сама оказалась здесь? И что произошло с тех пор, как она вышла из комнаты Парса?
Маи передёрнула плечами, зябкое, вязкое ощущение обволакивало всю её кожу. Холодное и липкое соприкосновение с собственным платьем, вызвало непреодолимое и брезгливое желание снять его немедленно, стащить с себя и бросить бесформенным комком в дальний угол, туда, к половым тряпкам и швабре, и не надевать его больше никогда. Освободить своё тело от стягивающих кожу оков, пахнущих потом так сильно, как смердит дворовая псина, ворвавшаяся в тёплое помещение с  дождливой улицы.
Маи резко закинула руки за голову и схватила правой рукой себя за шиворот. При этом она почувствовала как капли выжатой из ткани влаги, просочившись сквозь крепко сжатые пальцы, ручьём пролились вниз.
Она дёрнула ворот вверх и наклонилась головой вперёд, но мокрая ткань цеплялась за кожу и никак не захотела двинуться с места. Тогда Маи перехватилась, покрепче взяв мокрую ткань обеими руками, и встала с кровати, нагнув голову вниз к самой груди. И только дёрнув второй раз, она поняла, что не чувствует хвата левой руки.
- Да что это такое? – вслух негодовала Маи, в отчаянной попытке снова схватить ворот обеими руками.
- Давай же, давай! – подбадривала себя девушка, снова дергая, что есть сил, и снова тщетно.
Маи тяжело дышала, а платье всё не хотело сниматься с её уставшего тела.
Решив перевести дух, она плюхнулась на пол, и положила руки на бёдра. Взгляд её скользнул по полу, к собственным босым щиколоткам и задранному чуть выше подолу. На тёмной от влаги, прилипшей к ноге ткани, лежала ладонь. Только одна правая ладонь.
- А где? Я ведь чувствую! – Нотки сомнения сквозили в голосе девы.
- Где же она? – Удивлялась она, всё ещё с сомнением глядя на левую руку.
- Плечо, локоть, предплечье и кисть, – глаза Маи широко раскрылись. Сердце заколотилось так сильно как никогда до этого в жизни. Она зажмурила глаза что было сил, до боли в веках, и стиснула губы, стараясь представить себе, как должна выглядеть её левая рука. Маи гнала прочь дурное предчувствие, и заставляла себя думать, что ей всего-навсего померещилось то, что она увидела.
Спустя тягучее как мёд мгновение, она резко открыла глаза на вдохе.
- Нет! – страх вырвался криком на выдохе.
Там где должна была находиться кисть с пятью тонкими и ловкими когда-то пальцами, не было ничего.
Белесый пар чуть веял с края предплечья, с того места где когда-то была ладонь, а сама культя резала глаз ярко-белым ледяным оковалком, которым теперь заканчивалась её левая рука.
Всё ещё до конца не веря своим глазам, Маи судорожно протянула дрожащую правую ладонь к левой руке, и медленно с опаской, слегка, самым краешком указательного пальца, коснулась ледяного ореола, покрывавшего её кожу. Холод прокрался по венам Маи, от пальца к самому сердцу, дыхание её спёрло холодным комом, а голову закружило ледяной вьюгой. Буквально мгновение Маи застыла всем телом, но не одёрнула руку, а напротив, обхватила культю целиком, слегка зажав её в теперь единственную оставшуюся у неё ладонь.
- Ничем не холодней обычного льда. – Констатировала Маи.
Она ещё немного потёрла лёд на руке, в надежде почувствовать хоть что-то, но место раны онемело, и полностью потеряло чувствительность. Тогда девушка медленно повела ладонью вверх по травмированной конечности. Двигаясь осторожно, чуть касаясь льда, она плавно поднялась дальше по предплечью. Слегка трогая ставшую неестественно гладкой кожу и вздыбленные тонкие и мягкие, словно пушинки волоски, девушка прислушивалась к ощущениям своего тела, но не могла понять слышит ли она прикосновения или нет.
Здоровой рукой она продолжала двигаться всё выше, приближаясь к внутренней стороне локтевого сустава. Маи закрыла глаза, стараясь ещё сильнее сосредоточиться на тактильных ощущениях. Страх потихоньку начал покидать её разум. Ведь она жива, в сознании, чувствует себя хорошо, и если не считать мокрой одежды доставляющей дискомфорт и отсутствия кисти на левой руке, то можно сказать что у неё всё было в порядке.
Краешки пальцев, самые подушечки, тронули мягкую впадину и нежно проскользили по чувствительному месту. Маи кротко и чувственно вздохнула, плечи её слегка передёрнуло от неожиданного ощущения, а на лице появилась радостная улыбка.
- Мурашки. – Маи открыла глаза и сразу увидела сотни маленьких пупырышков у основания волосиков на левой руке, покрывших всё её предплечье.
Поняв, как она чувствует прикосновения, и, вернув себе тем самым уверенность, Маи ещё несколько раз провела краешками пальцев, касаясь себя лишь ноготками от локтя к культе и обратно, и тогда страхи совсем покинули её сердце. Она чувствовала, и ощущения ни чем не отличались от тех, что она испытывала раньше.
Спустя минуту ей даже показалось, что лёд покрывавший рану, стал немного теплее и мягче, а белесый пар, что исходил от него, потерял густоту, и она не сомневалась, что это добрый знак.
- Что со мной произошло? – тихо пролепетала Маи, оглядываясь вокруг. Взгляд её снова упал на кусок льда, что лежал в двух шагах от её ног.
Девушка устало и от того медленно встала на то, что могло бы называться четвереньки, но в её случае опоры было только три, в голове промелькнуло - «треньки», - и Маи вновь почувствовала себя лучше. С самодовольной ухмылкой на лице она подползла к бело-синему осколку.
- Так вот ты куда закатилась, негодница, – нашла в себе силы, саркастично пожурить часть собственного тела Маи.
И правда в осколке льда достаточно легко угадывалась форма. Пять плотно прижатых друг к другу пальцев, зажатых в кулак.
Маи с тоской смотрела на потерянную конечность, а сквозь лёд, изнутри лежавшего на полу комочка некогда живой плоти, явственно проступала чёрная, слегка размытая клякса.
- Что же ты там держишь родная? – удивлялась Маи.
Девушка ещё чуть ближе наклонилась к льдинке, чтобы лучше рассмотреть зажатый в кулаке предмет, сердце её билось всё сильней, а необъяснимое чувство тревоги заполняло всё её тело. Она не понимала, что происходит с ней, но страх и трепет скребли острыми когтями по груди изнутри её тела.
- Да с чего я такая трусиха? – искренне удивлялась самой себе Маи. Она всегда гордилась своей храбростью, и редкий мужчина мог соперничать с ней в этом. И от того сама по себе робость вызывала в ней раздражение.
- Ладно, собери смелость в кулак и вперёд!
Маи глубоко вздохнула и, преодолевая последние сомнения, протянула здоровую руку к лежавшей конечности.
Ладонь оказалась немногим прохладней окружавшего Маи воздуха, от неё не шёл пар, она не холодила руку, и, что в конец удивило Маи, она была не такой твёрдой как казалась на вид. Девушка немного покрутила кисть туда сюда, стараясь понять как одной рукой можно разжать сомкнутые пальцы и не нашла ничего лучше чем просто сдавить её что было сил.
- Ой, - вскрикнула Маи от неожиданности, когда пальцы раздвинулись в стороны, и белесая ладонь раскрылась пред её взором.
- Пустая?! – Маи обрадовалась и разочаровалась одновременно. Обрадовалась тому, что ничего ужасного там не оказалось, а разочаровалась, потому что там не было ничего.
- Как же я тебя потеряла? Что же я сжимала в ладони? – Маи прикусила губу, она старалась вспомнить, и мутное облако несвязных образов из её кошмара по крупицам стало возвращать к ней воспоминания, наполняя её осознанием произошедшего. Родители, кони, бушующее море, или песчаная буря,  это Маи не могла точно вспомнить. Ухмыляющийся Фарс, заботливый пекарь и тянущий к ней руку Парс.
- Парс! – Маи вскочила на ноги так, словно сидела на чём-то горячем.
- Чёрный принц, – дрогнувшим голосом пролепетала она, и нахлынувшее осознание заставило её в ужасе отбросить холодную ладонь в сторону. Пролетев всё пространство небольшой комнаты, кисть стукнулась о стену и, упав в самый угол, закатилась в тень, скрывшись из виду.
И в этот миг воспоминания жутким вихрем обрушились на Маи, чуть не сбив дыхание и застелив глаза серой пеленой ужаса. Она выскочила прочь из комнаты, и помчалась по коридору туда, где стащила лишивший её руки артефакт.
Миновав коридор, она оказалась напротив плотно закрытой двери и медлила в нерешительности.
- А что если его сон перешёл в ту особо личную стадию, когда слишком стыдно наблюдать за ней, – сомневалась Маи, но лишь для того чтобы набраться решимости и крепко взявшись за ручку, резко дёрнуть дверь на себя.
- Парс! – уверенно позвала Маи, пройдя всего на шаг внутрь комнаты.
- Парс, ты здесь? – Тишина стала ей ответом.
Сердце вновь заколотилось в груди. Беспокойное предчувствие беды подкосило онемевшие ноги, и Маи устояла лишь оперевшись рукой о дверной косяк.
Парса в комнате не было.