de omnibus dubitandum 122. 76

ЧАСТЬ СТО ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ (1921-1923)

Глава 122.76. С ФАЛЛОСОМ НА ОБЛОЖКЕ…

    Самой приметной, во всяком случае, наиболее шумной, из всех посетителей «Домино» была Н. ХабиАс-Комарова. Говорили, будто она из бывших графинь, называли её «ПохабиАс».

    ХабиАс была полной розовощекой дамой с монгольскими чертами лица, зимой в роскошном котиковом манто, летом в режущих глаза пестрых и дорогих нарядах. Она выпустила внецензурное издание книжки стихов с изображением фаллоса на обложке. Книжка открыто продавалась в кафе «Домино» и пользовалась невообразимым успехом у московских извозчиков. Чёрным по белому стихотворными строками были в ней напечатаны настолько циничные выражения, что даже извозчики не решались читать их вслух.
— Эм. Миндлин, Необыкновенные собеседники

1. Нехотин В. Предисловие // Нина Оболенская (Хабиас). Собрание стихотворений. М.: Совпадение, 1997, стр. 5-42
2. Переизданные в 1997 году стихи, в том числе откровенно-эротические, разрушают легенду о «графине Похабиас» — соответствующие выражения встречаются в них только один раз.
3. О преувеличении говорит и то, что ей приписывали чужие эпатажные стихи. Так, Р. Ивнев в своих беллетризированных воспоминаниях о литературной жизни 1920-х «Богема» ошибочно утверждает, что она выпустила сборник «Серафические подвески» (на самом деле автором этого сборника является Иван Грузинов).
4. Сафонов В.А. Дом в меловых полях. М., 1991. С. 431.
Литература
• А.Ю. Галушкин, В.В. Нехотин. Предисловие. // Нина Оболенская (Хабиас). Собрание стихотворений. — М.: Совпадение, 1997, стр. 5-42.
• Крусанов А.В. Русский авангард. Т.2, книги 1, 2. — М.: Новое литературное обозрение, 2003.
• Век Грузинова и Хабиас // Тихие песни: Историко-литературный сборник статей к 80-летию Л.М. Турчинского. — М.: Трутень, 2014. С. 219—241.
• Кузьминский К.К. «И имя горькое сожженной Хабиас…»
• Стихи на сайте DaDaKo
• Н.П. Комарова на сайте «Потомки Дмитрия Комарова»

УПОМИНАЕМАЯ “ГРАФИНЯ ПОХАБИАС” ЗАБЫТОГО АВАНГАРДА...
 
Нина Хабиас – Комарова. Стихетты.
 
Телом скатанная как валенок
Головы мосол между ног
Вышиб любовь на завалинку
Сапожищем протоптанный кот
Довольно колеса белок
Аркане шею тянуть
Над отопленной спермой телу
Креститель поставит свечу
У меня все места поцелованы
Выщипан шар живота
Как на скачках язык оторван
Прыгать барьеры зубам
О кланяйтесь мне совнаркомы священник                и шимпанза
Я славнейшая всех поэтессин

Шафрана Хебаб Хабиас.
 
                1912*
 (* явная опечатка: 1921; сноска у очеретянского-янечека: 1912)
 
 
Он только картона вытащенный билетик

Он содвин совиный нумерок
А к нему идешь часные трети
Тумбами шибленных стег
Ночью оравь помпону скатерть
Двойные нитку вязаных артерь
А в руке вшиты 100 олеографий
Наизнанку выебанных матерей
 
                1919
 
 
Сопо китайский домику

Людей опенково банк
Лягаш гуляще застегнутый
Христос Грузинов Иван
Хорда плечо близоруко
Взмет лица меня прочь
Сердцу укушена мукой
Карей повидла ночей
Стыдно стону стенкам
Обмоткам мокро души
Стально давит коленом
Сладчайше Грузинов Иван
Гиря тело вагону
Трава деревень мельк-мельк
Станциям три поклона
Колокола дли-ми-ни-длень
Запястья сердец загибом
На рыси рельсовых кос
Память стынет заливы
Салфеток снов

Хабиас.
 
                1921
 
 
Солнце мое вымя ливызало
Лощит купола живот
Вытянул смако резиной
Слушаю шорох шагов.
Допошел. Узил глазом
Китайский стянутый рот
Целовал по одному разу
Вымыленный липкий лобок
Стянутых нутро туго
Вылущенных щуки щупь
А ворота бедро круглых
Шерчато шара шур.
 
                1920
 
 
Снова синий Господи
На живот свой пречистый ложусь
Своей ли истоптанной поступью
Парной твой сон разбужу
Жизнь как вожжами кучер
В смятку соски грудей
Вот со святым великомучеником
Клещами взнуздали постель
Ящерицей щурится лесенка
Валится ночь набекрень
Прежнюю пенку плесени
Не замолить стене
Не буду кобылой скоро
Христову ступню губам
За черной прошвой порога
Костыльной костью одна
Шелковинкам души не нужно
Дергать наметка дней
Тело зеленые лужи
Червячьи пихи постель.
 
                1921
 
О когда когда на мастику
Желтых пятен лиц
Узкой китае*ц рукою
Третий глаз мне вбил
Запад задница кошек
Задирает заводской хвост
Кнопками карей плошкой
Рот разорву о восток
Миндальные шкурки кожа
Четки риса зубов
Будде молиться поможет
Сахар жженый Юн-хо.
 
                1921
           (* в наборе летера “е” перевёрнута вверх ногами;
              очеретянский вручную перевернул, поправил, сноски нет)
 
Китайцу руки тонки
А моем теле шило шелк
Я пергаментный локон
Моет сонный рот
Верть блудливую узеньку пальцев
Красит сыгнуто систон спины
А пену о ржавом одеяле
Бесит китайский язык
Нетерпимое стало нужным
А моей постели 26 дыр
Буду волокать зверье наружу
Вытираю кастрюльку сотней могил.
 
                1920
 
 
И ты Господи стал военкомом
Прислал мне пшеничный мундштук
Ты один мой неодеванный
Генеральный штаб сюртучок
Ты едва политруком не хлюсил
Улюлатя тючку слюны
Господи прийми бесплатно
Вытяжку семенных желез.
 
                1921
 
Автограф*
 
Пять лет плечико ночует на Ишимберегах
Пять лет в павшей шинели зияет моя го[лова]
Память кедровым орешком щелкает по тайге
По уральскому розовому лесу
               
По расколотым от стужи городам
А под утро без ребрышек без кожи
Через золото скрытых икон
Обучать к..-.у* бульдога
Да во имя будущих его щенят
 
                Н. Оболенская Хабиас
                22 г.
* (коитусу? козоёбству?... КОММУНИЗМУ?...)
 
Отпечатано в количестве ста экземпляров.
№..74.
 
* Текст имелся, автографом, в ксерокопии сделанной Янечеком, копавшемся в сундуке у сына Бурлюка, откуда попал и мне. Почему не потщились включить?
 
Сверено по списку В. Маркова (автора Russian Futurism, Berkley, 1960's);
в списке Маркова, с другим порядком текстов, имеем ещё один, переписанный им:
 
Автограф
 
Головы своей соломинку
Гутаперчу гусиных мудей
твоей ли молиться иконе мне
Когда ночь наушником тело <шею?>*
 
                Н. Хабиас 1921
 
* почерк профессора-слависта, увы, не разобрать...
 
– вывертом-перевертнем (в те же 3 листа, сложенных в четвёртку, 2 обложки, соответственно) я пишет очеретянский пустил книжку её любовника, теоретика имажинизма Ивана Грузинова, “Серафические подвески”
 
Затылком вши

И ветер ерником на ляжки
Бегущего авто.
Фальшивым облаком торгуя
Косоворотка
Ночную муть жует как медленную жвачку
Слюнявит десятиаршинные
Морщины ****.
Под мышкой мышку придушить
И выпрет день дебелым животом
У ротной
Прачки.
 
                1921
 
 
Любовь по бедрам сонною мокрицей
Мозгами голубея полыхает.
Пока не вырезан нежнейший почеревок
Мокрица юбками альбомами стихами.
Сгорает медленно страница за страницей
И повесть кончена узлом тугих веревок.
Захлопнулась железная щеколда.
И пустота. Как на пустом дворе.
И гулко. Эхо в гулкий чан.
Последний роковой укол.
Щетина желтая в облезлые поля
И восковая теплится свеча
У воскового носа пламя реет.
Мокрицею любовь по бледным миткалям.
 
                1920
 
 
В помадню резеда
Канцоны сладкий зов.
В булыжник лобызун
Стальной сперматозоид
И на панель суконную слезу.
Истасканная
Всеми кобелями
На всех фронтах и внутренних и внешних
Грудей иконостас
Дымящей голове.
Прекрасной даме
Хихи в горячий ливень губ.
Хвостом копи
Глазищи два нуля.
 
 
Пока Антихристу не выстриг
Мудей слоновую болесть
Се запустенье от Невы
На нивы пажити и песни.
Вместо плода
В чреве беременных преет
Слюнявый комок кострики.
Пленной поэта канарейкой
В клетке луна седая
Чирикает
Вечную память усопшим машинам.
И побледневшие качают фонари
Христосиков на лапках лягушиных.
 
Полярной мятель сулемы
На асфальтовую кору
И зори розовые мыши
Обнюхивают город труп.
Пока Антихристу не выстриг
Мудей слоновую болесть
Се запустенье от Невы
На нивы пажити и песни.
 
                1921