Род Кухаренко. Синявка Клецкого района. Минск

Род Кухаренко из Синявки
Клецкого района Минской области

Жаль, не сохранилось записей о предках,
Родовое дерево чтоб восстановить,
Нет имён ушедших на зелёных ветках,
Но кого я знаю – нужно сохранить

Свою родословную человек должен знать, иначе он превращается в того, о ком говорят «без рода, без племени». Но осознание этой истины приходит с годами и часто расспросить о жизни дедов-прадедов уже некого. Поэтому так важно сохранить хоть то немногое, что о них известно.
К сожалению, фотографий старших представителей семьи Кухаренко у нас сохранилось очень мало, каких-либо документов нет вообще. Имеются лишь вещи, подаренные и взятые Колей из родительского дома «на память». Поэтому эти записки основаны на предположениях, Колиных и моих воспоминаниях и впечатлениях о Синявке и её обитателях. Из-за отсутствия информации обратимся к интернету – там, как известно, всё есть!
Многие поколения семьи Кухаренко жили на Клецкой земле и были участниками событий, происходивших в тех местах. А биография Клецка на события богата. Впервые город Клецк упоминается в летописях в 1127 году. Возник он на месте феодального замка на берегу реки Лань и был центром княжества в составе Турово-Пинской земли. На протяжении своей ранней истории город находился под властью туровских и киевских князей, вместе с их землями подвергался набегам татаро-монгольских племён и в 1258 году был сожжён, но не уничтожен.
В XIV веке Клецк был включён в Литовское княжество, и в ходе междуусобных войн переходил от одного князя к другому. Город развивался и в 1442 г. одним из первых получил Магдебургское право.
В 1456 г. Клецк переходит выходцу из России князю Ивану Васильевичу, во время владения которого пережил два татарских погрома.
В 1519 г. польский король Сигизмунд пожаловал город Боне Сфорце и , наконец, в 1558 году Клецк получил нового хозяина – Николая Радзивилла Чёрного. С этого времени до начала XX века он принадлежал этому роду.
В XVI-XVII веках Клецк являлся заметным военным опорным пунктом, и в начале Ливонской войны Польский король назначил город местом сбора своих войск. Катастрофой для города стала война Польши с Московским государством. В 1655 году Клецк был разгромлен войсками царя Алексея Михайловича. В 1706 году город оказался в центре битвы между русскими и шведами в ходе Северной войны.
Весь XVIII век Клецк восстанавливался после войн и разгромов, но его значение в государстве падало, экономическое развитие было прервано и уже не возродилось в его прежнем значении.
Второй раздел Речи Посполитой в 1793 году означал включение Клецка в состав Российской империи вплоть до 1921 года, когда по условиям Рижского мира Западная Белоруссия отошла к Польскому государству. В сентябре 1939 года земли Западной Белоруссии вощли в состав БССР.
В настоящее время город является центром Клецкого района. В 2021 году население Клецка составляло 11462 человека. Наиболее крупными предприятиями города являются Клецкий консервный завод, комбикормовый завод, механический завод, швейная фабрика, лесхоз, филиал Слуцкого сыродельного комбината. Молочная продукция «Клецкая крынка» тоже родом из Клецка. Горожане трудятся в сфере ЖКХ, школах, поликлиниках, больницах, в сфере обслуживания. Имеются стадион, библиотека, музыкальная школа и кружки детского творчества. Клетчане чтут память своих предков, сохраняют уцелевшие достопримечательности, создали Музей истории Клетчины. Много интересного можно прочитать в интернете об истории места, где жил наши предки, посмотреть фотографии города и его окрестностей.
Многие поколения рода Кухаренко трудились на Клецкой земле. В 19 веке среди крестьян была распространена большая патриархальная семья, когда родители жили  со своими женатыми или замужними детьми и их потомством. Она была основной экономической ячейкой в сельском хозяйстве Беларуси. Все работы делились на мужские и женские, но с развитием капитализма грани между ними стирались. Если не хватало рабочих рук, женщины и девушки выполняли мужские работы, даже такие, как пахота и косьба. Зато некоторые женские работы никогда не выполнялись мужчинами, считавшими их для себя унизительными (прясть, ткать, доить коров, готовить пищу). Глава семьи пользовался большим авторитетом. Однако важнейшие хозяйственные дела (начало полевых работ, приобретение или продажа имущества, скота) решались при участии взрослых членов семьи, особенно мужчин. Такое ограничение власти главы белорусской крестьянской семьи объясняется тем, что земля, орудия труда, скот, посевы, собранный урожай, постройки, мебель, домашняя утварь были общим достоянием семьи, и глава не мог самостоятельно распоряжаться этими ценностями, но всё-таки окончательное решение принадлежало главе семейства.
В тяжелом изнурительном труде проводили свою молодость девушки и женщины. Загруженные домашними заботами, они не имели возможности учиться даже в начальных классах церковно-приходских школ и часто оставались на всю жизнь забитыми и тёмными.
Тем не менее, жена-хозяйка в белорусской крестьянской семье не была бесправной. В домашнем хозяйстве, воспитании детей, в доходах от огорода и в расходах по дому она была полноправной распорядительницей. Жестокое отношение белорусского мужчины к жене было явлением редким, даже более того – исключительным. Зато невестка в доме родителей мужа часто была угнетённым существом. Безрадостным было и положение крестьянских детей, с 5-летнего возраста участвовавших в тяжёлых работах крестьянской семьи.
При заключении брака на первый план выступали соображения экономического характера. Поэтому в невесте ценились её трудолюбие, приданое, экономическое состояние её родителей. Невестой могла стать девушка с шестнадцати лет, юноша – с восемнадцати. Обычно девушки выходили замуж в 16-20 лет. После введения всеобщей воинской повинности (1874 г.) юноши женились после службы в армии  - в 24-25 лет. Обычно свадьбы справляли поздней осенью после окончания полевых работ. Заключение брака в белорусских деревнях предшествовало длительное знакомство парня и девушки. Молодёжь знакомилась и вместе проводила время на многочисленных «вячорках». Совместные вечеринки молодёжи устраивались и в соседних деревнях. Чаще это было во время ярмарок и храмовых праздников.
Брак закреплялся свадебным обрядом. Свадьбе предшествовало сватовство, где договаривались о сроках свадьбы, о приданом и т.д. Церковное венчание было обязательным, но в свадебном обряде главной роли не играло и обычно совершалось за несколько дней, а то и недель до свадьбы.
Белорусская свадьба имела общедеревенский характер. Она была не только семейным праздником, но и большим торжеством для всей деревни. Белорусское традиционное «вяселле», богатое песнями, музыкой, древними обрядами, подлинным весельем, представляло собой яркое зрелище.
Рождение ребёнка для белорусов было большим семейным торжеством и сопровождалось обрядами, смысл которых заключался в ограждении новорожденного от злых сил и обеспечении ему счастливой доли.
В белорусской семье с похожими традициями в 1896 году родился Николай Фёдорович Кухаренко - старейший из известных нам представителей рода. Точное место рождения неизвестно. Предположительно – местечко Синявка. Думаю, что его родители, радуясь появлению сына, выполнили все полагающиеся обряды, и Ангел-хранитель Николая всегда спешил на помощь в трудные моменты жизни. А их за прожитые 86 лет было немало, ведь XX век жестоко прошёлся по белоруской земле.
Природа одарила Николая умом и талантами, но жизненные условия ограничивали их развитие. В начале XX века в Российской империи в сельской местности открывалось много церковно-приходских школ, дающих крестьянским детям начальные азы образования, но продолжать дальнейшее обучение у большинства не было возможности. Закончил такую школу и Николай. В положенный срок – в 18 лет - Николая призвали в армию, а тут и Первая мировая война подоспела. Не знаю, где он начинал солдатскую службу, но вскоре расторопного умного белорусского паренька заметил генерал и взял его к себе ординарцем. Ординарец в русской армии – это офицер или рядовой, назначавшийся командиру для выполнения его поручений, для связи и передачи приказаний. И, конечно, первого попавшегося на такую ответственную службу не брали – ведь часто от вовремя доставленного донесения зависел исход боя. Вместе со своим командиром Николай участвовал в сражениях мировой войны, а потом и в гражданской, охватившей всю территорию России. Воевали на стороне белых. В каких местах и армиях начинали борьбу с большевиками тоже неизвестно. Но в разгар войны оказались в Сибири в армии адмирала Колчака. Время было страшное: голод, болезни, пули не щадили никого. Николай заразился тифом. Шансов выжить почти не было. Белая армия двигалась на восток, оставляя умирать больных и раненых. У Николая организм оказался крепким. Пролежав в каком-то небольшом сибирском селении несколько месяцев, он настолько окреп, что решил в одиночку добираться домой в родную Синявку. Мне трудно представить эту дорогу. В стране царила разруха, транспорт почти не работал, непонятно, где «наши», где «ваши», и сам-то ты чей? Денег с карманах мало, разговор на белорусском… А преодолеть в этих условиях предстояло ни одну тысячу километров. Без крепкого характера, упорства, сообразительности, осторожности человек сгинул бы в бескрайней России. Но Николай Кухаренко  и тут победил! Не знаю, сколько времени ушло у него на дорогу, где шёл пешком, на чём ехал, как преодолевал государственную границу – ведь в 1921 году Западная Белоруссия отошла к Польше, но примерно в 1922-23 году Николай вернулся в Синявку, в свой родительский дом. Голода, раскулачивания  на белорусско-польских землях не было. Жизнь казалась спокойной. Николай включился в семейные заботы и вскоре стал задумываться о собственной семье.
Будущая жена Николая Анастасия Филипповна родилась в 1908 году в деревне Машуки, расположенной в километрах десяти от Синявки. Она была на 12 лет младше Николая, а учитывая его огромный жизненный опыт, и того больше. Свадьба состоялась, когда Николаю перевалило за 30 лет, но по традициям и экономическим реалиям молодая жена пришла жить в родительский дом Николая и сразу «впряглась» в крестьянский быт. А жилось в деревне очень тяжело. Большинство земельного фонда в Западной Беларуси принадлежало помещикам и католической церкви. Крестьяне же страдали от малоземелья и в большинстве «батрачили» на землевладельцев. В середине 1920-х годов Польское правительство решило провести земельную реформу, которая должна была поднять сельское хозяйство, а заодно и ускорить колонизацию вновь приобретённых земель, так как за заслуги в войне против Советской России в 1919-1921 г. власти бесплатно раздавали западнобелорусские земли бывшим польским офицерам и чиновникам. Новых колонистов называли осадниками. Они были вооружены, хорошо организованы и часто выполняли полицейские функции по отношению к местному населению. На территории западной Беларуси было расселено на хутора около 10 тыс. осадников.
Хуторами назвали поселения, хозяин которого отделился от деревни и сельской общины. Обычно на хуторе жила одна семья. В ходе камасации (землеустройства) крестьянам тоже предлагалось переселяться на хутор. Однако, в отличие от осадников, им землю продавали, причём по рыночной высокой цене, и купить её бедному и среднему крестьянину было невозможно. Для покупки предоставлялись кредиты, которые ещё больше подрывали экономические основы крестьянского хозяйства. Землевладельцы при продаже деньги брали не всякие, предпочитали царские золотые монеты, о чём мне через много лет рассказала бабушка Настя. Поэтому часто в результате парцелляции (продажи земли мелкими кусками) крестьяне оказывались владельцами мелких кусков неплодородных земель, расположенных далеко друг от друга. Чтобы наладить хуторское хозяйство, нужны огромные средства, которых у людей не было. Поэтому обычно крестьянские семьи перевозили из деревни дом со всем нажитым имуществом на приобретённые земли и жили на хуторе вдали от людей и прогресса.
Но трудолюбивым крестьянам, таким, как семья Кухаренко, владение собственной землёй давало возможность, наконец-то, стать настоящими хозяевами и зажить в большем достатке. Поэтому глава семьи Фёдор Кухаренко вместе со своими домочадцами переселился на хутор Титово, расположенный в 2,5 км от Синявки.
25 июля 1929 года у Николая и Анастасии родился сын Анатолий, по-семейному Тонюсь. Затем появились две девочки – Лариса (?) и в 1936 году – Раиса. И это поколение Кухаренко природа не обделила умом и талантами. Анатолий рос энергичным, любознательным ребёнком, рано, как и положено, начал участвовать в общих работах. Конечно, Николай видел ум и способности своего сына и хотел, чтобы он получил хоть какое-то образование. Но для учёбы у белорусских крестьянских детей возможностей было ещё меньше, чем в Царской России, хотя формально право коренным белорусам обучаться на родном языке было закреплено Конституцией Речи Посполитой. Но на деле для этого надо был выполнить массу бюрократических процедур, преодолеть которые белорусские крестьяне были не в силах. В итоге, в начале 30-х годов на территории Западной Беларуси было лишь 32 начальных школы «на роднай мове», а к 1939 году осталось четыре.
Но Анатолий всё-таки окончил несколько классов польской школы, научившись читать и писать. Продолжить обучение не было возможности: детей непольской национальности в обучении ограничивали, считая, что начального образования достаточно, чтобы работать в поле. Кто знает, как бы сложилась судьба Анатолия, если бы он смог учиться, выбрать профессию, поступить в ВУЗ. С его умом и энергией он бы смог многого достичь. Но всё случилось, как случилось, и Анатолий свою жизнь посвятил труду на земле.
Шли годы.  Семья Кухаренко приспособилась к хуторской жизни, дружно трудилась на собственной земле. «Жили не богато, но с протянутой рукой не ходили» - примерно так говорила мне бабушка Настя. Но в 1939 году размеренная жизнь была нарушена. Западная Белоруссия вошла в состав БССР. Баба Настя рассказывала, что они знали о том, что в «другой Беларуси» люди живут по-другому, что там существуют колхозы, но как новая жизнь отразится на их судьбе – не представляли. «Прихода Советов ждали, но и боялись» - вспоминала она. Пришедшая новая власть с энтузиазмом взялась за раскулачивание, посчитав за кулаков всех хуторян, но этот процесс был прерван ещё большей бедой – Великой Отечественной войной. 26 июня 1941 года фашисты заняли Клецк. Про годы оккупации Анастасия Филипповна рассказывала скупо. Масштабных битв в тех местах не происходило, на хутора, разбросанные по всей округе, немцы наведывались редко. Урожай и скот подчистую не забирали, и жизнь хуторянских отшельников почти ничем не отличалась от довоенной. Про Клецк и Синявку так сказать нельзя. И в городе и в местечке с давних пор жили еврейские общины, и судьба этих людей в Синявском и Клецком гетто была страшной. (Об этом можно прочитать в интернете).
В трудах и страхах прошли три года. Летом 1944 года Советская Армия освободила Беларусь от фашистов. Через Синявку фронт прошёл быстро, и снова основные битвы гремели в стороне.
Вернувшаяся Советская власть на освобождённых землях проводила мобилизацию. За три военных года армия окрепла, набрала боевого опыта, и под мобилизацию все поголовно не попадали. К этому времени главе семейства Фёдору Кухаренко было уже больше 70-ти лет, Николаю Федоровичу – 48, Анатолию только исполнилось 15. Вот так и получилось, что семья Кухаренко, пережившая оккупацию в полном составе, осталась трудиться на земле в хуторе Титово.
Жизнь потихоньку возрождалась, оживали ярмарки, налаживалось общение. Подрастающая молодёжь устраивала «вячорки», знакомилась, веселилась – т.е. делала всё то, что и полагается делать молодым людям во все времена.
Весёлый, общительный, симпатичный Анатолий Кухаренко оказался хорошим танцором, к тому же знал много песен и пел их красивым баритоном. Такой парень был заметен на любых вечеринках, и, конечно, являлся в грёзах не одной местной девушке. Анатолий остановил свой выбор на Юле Синькевич из Заболотников. Как издавна заведено у настоящих белорусских парней, ухаживание длилось почти два года. (Эту семейную традицию потом «соблюли» все его сыновья и внуки). Как рассказывала через много лет Юлия Васильевна Володе Залуцкому, «пришлось даже Тонюся поторопить». Опять же по традицям, «вяселле сыграли» осенью 1951 года. Молодая невестка Юлия пришла жить в дом своего мужа Анатолия Николаевича на хутор Титово. Через много лет они и стали моими свёкром и свекровью.
Про Синькевичей мне известно очень мало. Синькевичи жили на выселках Заболотники в двух километрах от хутора Титово. Выселками назывались 3-4 хуторских хозяйства, дома которых стояли в ряд близко друг к другу, образуя короткую улицу. Семья считалась зажиточной. У Василя и Зоси Синькевич родилось одиннадцать детей. Близнецы Юлия и Николай появились на свет 16 апреля 1927 года. Не знаю, удалось ли детям поучиться в школе, но Юлия была грамотной, считать-писать умела.
Как многие в Синявке, оккупацию пережили без потерь. После освобождения двух сыновей Василия и Зоси призвали в Советскую армию добивать фашистов, и с тех пор судьба их неизвестна – пропали без вести. Остальные девять детей расселились по Клецкой земле. Василий и Зося жили с семьёй сына Николая.
 В середине 50-х годов семья Синькевичей с выселок переселилась в основную деревню Заболотники, расположенную в километре от Синявки. Жену Николая звали Валентина, но при мне Юлия Васильевна называла сноху «Керенская». У Николая и Валентины родились два сына. Старшего Александра в семье почему-то называли Алёшкой, младшего нарекли Василием. После окончания Синявской средней школы братья продолжили образование. Александр поступил на юридический факультет БГУ в Минске, из-за чего в семье получил прозвище «судья», которое носит до сих пор. В соответствие с прозвищем он и распределился судьёй в город Щучин. Служебная карьера Александра сложилась успешно: на пенсию он ушёл с должности министра юстиции Гродненской области. С личной жизнью тоже всё в порядке: женат, имеет дочь и внуков. Все проживают в Гродно.
Василий Синькевич получил техническую специальность и работал на заводе в Барановичах. Имел жену, детей и внуков. К сожалению, Василий умер, не дожив до 60-ти лет.
С Колиными двоюродными братьями я была немного знакома, особенно с Василием. Когда-то давно он приезжал в Минск, и они с женой у нас останавливались. Знала я и их родителей – Николая и Валентину.
Про старшую сестру Юлии Васильевны я услышала только после её кончины.
Зинаида Синькевич жила в деревне Лизково, расположенной в семи километрах от Синявки. Зинаида всю жизнь проработала на колхозной ферме дояркой. Доярки приходили на ферму часа в четыре ночи, чистили кормушки, давали коровам корм и только потом садились за дойку. Часам к семи приходила подвода, и доярки сами грузили на неё полные бидоны молока. То же самое происходило и во время вечерней дойки. За свой ударный труд Зинаида была награждена китайскими махровыми полотенцами. Берегла их, не пользовалась. И после её кончины вместе с домом и участком они перешли к Юлии, а потом к нам. Полотенца лежат, избавиться не могу, рука не поднимается. Одним полотенцем пользуюсь и вспоминаю Зинаиду Васильевну, которую никогда не видела.
Единственный сын Зинаиды после службы в армии остался в Барнауле, там женился и живёт до сих пор. За её могилой на кладбище в Синявке ухаживаем.
Про остальных многочисленных родственников Юлии Васильевны не знаю ничего, хотя они жили поблизости.  Поэтому продолжу историю семьи Кухаренко.
В 1951 году умер старейшина рода Фёдор Кухаренко, и главенство в семье перешло к его сыну Николаю Фёдоровичу. Младшая дочь Николая и Анастасии Раиса вышла замуж за Николая Павловского и переехала в деревню Панача рядом с Синявкой, где до сих пор и живёт. Сын Анатолий с женой Юлией остались вести общее хозяйство с родителями на хуторе Титово. 6 октября 1952 года в семье произошло радостное событие – родился сын Николай. Вот так вспоминает Коля дом, где он провёл первые годы своей жизни: «Одна горница, печь, стол, две кровати, лава. Пол из досок. Сени, комора – пол глинобитный. Хлев для скотины, шопки – всё в одну линию. Во дворе колодец, два погреба, вишни, груша, две берёзки, клён. До ближайшего хутора  полтора километра, в паводок не проехать, проход только в сапогах». Но летом в гости ходили, особенно к родителям Юлии в Заболотники. Дед Василь и баба Зося жили богаче. Просторная хата была разделена на две части – горницу и кухню. Полы из досок во всём доме. На стене висели деревянные часы с боем. Невиданная доселе роскошь очень интересовала маленького Колю. «Земли было богато», имелась пасека, рядом залежи торфа.
25 декабря 1955 года у Анатолия и Юлии родился второй сын Александр, и молодая семья решила «рубить свою хату» рядом с родительской, несмотря на всеобщую ликвидацию хуторов.
Коллективизация на землях Западной Беларуси проходила ударными темпами, и как когда-то в России, больно била по крестьянам. Добро, нажитое предыдущими поколениями семьи, домашний скот, земля – всё становилось общим. Вступив в колхоз и сдав основные средства производства, крестьяне оказывались в экономической зависимости от колхозного руководства, так как не могли распоряжаться коллективной собственностью. Оплата труда в колхозах была очень низкой и производилась один раз в год, осенью. Расчёт представлял собой выдачу некоторых видов продуктов (круп, зерна) за отработанные трудодни. Денег колхозникам, как правило, не платили.
Кто же добровольно будет стремиться к такой жизни?! Хуторяне сопротивлялись, как могли, в том числе и семья Николая Фёдоровича Кухаренко. Для упрямых у властей были проверенные рычаги давления – налоги. Налогами облагалось всё: выпасы, сенокосы, сады и ягодники, коровы, лошади, козы, пчёлы, занятия ремёслами. Но люди и здесь находили лазейки. Коля вспоминал, как они с младшим братом, увидев идущего мимо хутора незнакомца, бежали сообщать об этом взрослым, чтобы они успели спрятать в лесу корову, главную кормилицу семьи.
Детям  вольная на хуторе нравилась, особенно летом, когда можно было уходить далеко от дома. Но здесь любопытных мальчишек подстерегали опасности. Недалеко от хутора были залежи глины. В том месте, где люди брали её для своих нужд, образовалась глубокая яма, которая заполнялась дождевой водой. Однажды Сашка сбежал со двора изучать окружающий мир. Добравшись до ямы, он не удержался на её скользких  краях и кубарем скатился вниз. Хорошо, что мама Юля вовремя заметила отсутствие непоседы, бросилась его искать и выхватила захлёбывающегося Сашку из страшной ямы.
Коля, как старший сын, участвовал в хозяйственных заботах. Ему поручали пасти гусей. Взяв хворостину, он погнал птиц всё к той же яме. Старый гусь – вожак стаи – был такого же роста, как пастушок, и, конечно же, видел в нём конкурента. Пригнав  птиц к воде, Коля повернулся к ним спиной и пошёл по тропинке назад к дому. Тут-то на него и набросился грозный гусь, повалил на землю, сел ему на спину и со злым шипеньем стал колотить огромными крыльями. Хорошо, что мальчик был ещё маленький, и удары приходились по земле. И опять на помощь прибежала мама. Тем же вечером гусь был казнён и съеден, но дети об этом узнали много позже.
Жизнь на хуторе потихоньку менялась: дети росли, дед Николай и баба Настя старели, и семья Кухаренко решила, что пора вступить в колхоз и перебираться жить в Синявку – большое село недалеко от Титово.
Синявка расположена в 16 километрах юго-западнее Клецка. Через село протекает речка Нача – приток реки Лань. Первые сведения о поселении относятся XVI веку, когда между 1506 и 1522г.г. поместье Синявка принадлежало Ф.Ярославичу, которому великий князь Жигимонт разрешил завести здесь базар и корчму. Через местечко проезжали почтовые экипажи, и в 1843 году в нём был открыт станционный дом. Здание сохранилось и используется до сих пор. Ныне это ДЭУ. У Свято-Никольской православной церкви судьба оказалась иной. Она построена в начале XVIII века и служила верующим до середины XX века, когда после войны и прихода Советской власти была разрушена, а уцелевшее использовалось под колхозные нужды. Но веру убить невозможно, и в каждой крестьянской хате в «красном углу» продолжали висеть иконы, украшенные вышитыми рушниками. Поэтому, когда в начале 90-х годов прошлого века почитать Бога, молиться, соблюдать христианские обряды и праздники стало можно открыто, жители Синявки решили отстроить церковь заново. На богоугодное дело многие делали пожертвования. Представители семьи Кухаренко не остались в стороне, и Николай Анатольевич тоже внёс немалую сумму на восстановление церкви в родном селе. С 1999 года в Свято-Никольской церкви возобновились службы, а наш родственник Николай Павловский многие годы был в ней церковным старостой.
В настоящее время население агрогородка Синявка насчитывает 1400 человек.
ОАО «Клецкий райагросервис»(бывший колхоз) специализируется на производстве молока, мяса, зерна, картофеля, сахарной свёклы, а филиал ОАО «Борисовдрев» - на производстве корпусной мебели «Синявка». Работают школа, детсад, Синявская больница, Дом культуры с кружками для детей и взрослых, библиотека. Синявка не выглядит заброшенным селом, дома обновляются и хорошеют. Активисты сельсовета смогли оживить общественную жизнь. К 500-летию села установили «Камень надежды», благоустроили родник, «Лебяжий остров», высадили сиреневый сад, построили амфитеатр, где ежегодно проводят конкурс песни «Синявская жемчужина», рыбаки съезжаются на «Рыбный Фэст».
История Синявской средней школы тоже длинная и интересная. Впервые Синявское училище было открыто в 1869 году. Помещалось оно в общественном доме. В училище обучалось сорок мальчиков. Первым учителем был выпускник Минской духовной семинарии Антон Барановский. К началу XX века в Синявской церковно-приходской школе обучалось до 120 человек. Обучение велось на русском языке. С 1920 по 1939 год школа выросла до 5-ти классной, а потом и до 7-ми классной. Размещали учеников в соседние постройки. Обучение велось на польском языке, все учителя были польской национальности.
Сразу же после освобождения от немецко-фашистских захватчиков Синявская неполная школа была восстановлена с обучением на белорусском языке. И крестьянские дети, наконец-то, получили великое право на образование на родном языке.
В 1949 году школа была реорганизована в среднюю, количество учеников выросло до 600 человек, и старые помещения их уже не вмещали. Наконец, в 1961 году было построено новое 3-х этажное здание, которое существует до сих пор. Много замечательных преподавателей трудилось в школе. Среди них есть Заслуженные учителя БССР, Заслуженные работники образования, награждённые медалью Ф.Скорины. Из стен Синявской школы вышли учёные, педагоги, врачи, инженеры, агрономы, военные, руководители предприятий. В их числе и представители нашего рода Синькевич Александр Николаевич – Министр юстиции Гродненской области и Кухаренко Николай Анатольевич – Генеральный директор ОАО «МНИПИ».

В 1958 году Анатолий и Юля перевезли свой дом из хутора в Синявку, на улицу Школьную. Обустраивать хозяйство на новом месте было тяжело, и Юля, беременная третьим ребёнком, трудилась наравне с мужчинами – об этом она вспоминала Володе Залуцкому. Земли для приусадебного участка на ул. Школьной давали много, работы с хозяйством хватало всем, а Анатолий ещё и трудился в колхозе.
Осенью 1959 года в семье Кухаренко произошли важные события: старший сын Николай пошёл в первый класс, а 4 сентября Юля родила третьего ребёнка, тоже сына. Но как часто бывает в жизни , радость и горе ходят рядом. В этот же день умер дед Василь – отец Юли, поэтому имя у новорожденного появилось сразу – Василий.
Коле расставаться с вольной жизнью на хуторе не хотелось. Прожив много лет вдали от людей, братья Кухаренко играли только друг с другом, поэтому к большому детскому коллективу привыкали трудно. К тому же, любимые бабушка Настя с дедом Николаем уезжать с хутора не хотели, и первоклассник Коля после уроков старался сбежать к ним. Это обстоятельство очень беспокоило и родителей и деда с бабой, так как на пути их ребёнка подстерегало много опасностей. Осенней тьмой идти по размытой дороге Коле предстояло два с половиной километра, часто под дождём и холодным ветром. К тому же с Синявкой соседствует огромный лесной массив, и дикие звери, особенно волки, частенько наведывались в прилегающие к лесу селения. Взрослые члены семьи, понимая опасность встречи со зверем и возможность сбиться с пути, внушали Коле, что после школы надо идти домой к маме, но он упорно вышагивал на хутор к бабе и деду. Юлия Васильева вспоминала, как она оставляла дома одних маленьких Сашу и Васю и бежала к школе, чтобы успеть перехватить строптивого старшего сына. Но Коля, завидев мать, прятался от неё за угол и обманными путями шёл на хутор. Опасные хождения прекратил снег, который сделал и без того трудную дорогу непроходимой. За зиму Коля завёл друзей и весной уже не стремился сбегать из дома к бабушке и деду.
Летом 1960 года Николай Фёдорович и Анастасия Филипповна решили распрощаться с хутором и переехать в Синявку. Зная тяжёлый характер невестки, жить с Юлией в одном доме дед с бабой не захотели, поэтому перевезли свою хатку на участок сына. Жили отдельно, а подсобное хозяйство вели общее. Баба Настя ходила на добровольно-принудительные работы в колхозе – выращивала сахарную свёклу. Деду Николаю исполнилось уже 64 года, но работа в колхозе нашлась и ему. Николай ездил по деревням и с каждого подсобного хозяйства собирал молоко для сдачи государству. (В то время сдавать молоко от личной коровы был обязан каждый колхозник). Для этой цели колхоз выделял ему коня и телегу. Весь сезон конь жил в сарае у Николая, а на зиму возвращался в колхозные конюшни. И, хотя ухаживать за животным было трудно, конь являлся незаменимым  помощником в домашнем хозяйстве. В советские времена конь считался орудием труда, а иметь другие орудия, кроме вил, граблей и лопаты, колхозникам запрещалось. Как-то так выходило, что государство делало всё, чтобы в деревнях люди жили как можно труднее и беднее. В таких условиях всё лето иметь во дворе коня считалось большой удачей.
Николай Фёдорович был мастеровым человеком, многое в хозяйстве и в доме сделано его руками. Не забывал он и про внуков. Коля помнит такую историю. Семья Юлиного брата-близнеца Николая Синькевича считалась более зажиточной, и они где-то добыли для своего сына Саши настоящие лыжи. Как Коле тоже хотелось иметь такие! Но взять их было негде. На помощь пришёл дед Николай. Он гладко выстругал длинные дощечки, прибил к ним кожаные ремешки-крепления, вместо загнутых концов деревянными гвоздями прикрепил куски старого разрезанного сита – и получились лыжи, на которых братья Коля и Саша состязались с соседскими мальчишками.
Жизнь колхозников по-прежнему оставалась тяжёлой. В магазинах, кроме  хлеба, соли и сахара, не был ничего, денег на покупку даже этого тоже не было, ведь трудились-то колхозники лишь за палочки-трудодни. Поэтому, отработав весь день в колхозе, люди были вынуждены ещё и по нескольку часов трудиться в личном хозяйстве, без которого они бы просто не выжили.
Не все выдерживали такое напряжение, опускали руки, ленились, спивались. Но семья Кухаренко оказалась не такой. Усердно трудились все! Посадили сад, завели разнообразную домашнюю птицу, держали кабанчиков, корову. Улучшились и бытовые условия: пристроили к своему дому веранду, а потом и «летнюю кухню», в которой появилась газовая плита, работающая на баллонном газе. Анатолий закончил водительские курсы, получил права и стал работать в колхозе шофёром. Юля, подрастив детей, устроилась санитаркой в больницу, а потом перешла работать техничкой в школу. В семье, вместо палочек-трудодней появились деньги! И хотя на 7 человек их было мало, вскоре в доме появился телевизор и даже стиральная машина «Ревтруд»! Жизнь потихоньку налаживалась.
Младшему поколению семьи жизнь в деревне очень быстро понравилась. Летом мальчишки убегали со двора и весь день пропадали на улице: ходили в соседний лес в поисках грибов и приключений, купались и рыбачили на речке Нача, гоняли мяч. Главным было не попасться на глаза матери, когда забегали домой чего-нибудь съесть. С тех пор Коля полюбил неразваристую картошку. Её можно было схватить, спрятать в карман и убежать, чтобы не отправиться пасти гусей вместо весёлых игр с друзьями. А игры не всегда  были безопасными. В окрестных лесах со времён войны валялись неразорвавшиеся снаряды, и мальчишки ими сильно интересовались. В деревнях в то время было много молодёжи, окончившие школу парни ждали призыва в армию до 18 лет. Вот они-то и устраивали «на купалле» (7июля) костры до неба с бросанием в них снарядов. Школьники в «стрельбах» не участвовали, но дрова для костров заготавливали и потом с замиранием сердца ожидали взрывов.
А ещё в Синявке имелся клуб, котором «крутили кино» и были танцы. Танцами братья Кухаренко не интересуются до сих пор, а свой первый поход в кино Коля запомнил. Смотрели фильм «Миколка-паровоз». Когда на юного партизана, закладывающего под рельсы мину, с шумом и свистом нёсся паровоз, стремительно заполняя своей страшной мордой весь экран, дети в ужасе прятались под лавки. Хочется отметить отличную работу операторов «Миколки-паровоза». Когда в Уручском ГДО мы смотрели этот фильм, то тоже всем залом  визжали от страха и забивались под кресла кинотеатра. За прошедшие с тех пор 60 лет сколько фильмов пересмотрено, а этот кадр запомнили все юные зрители «Миколки».
И это поколение рода Кухаренко природа не обделила умом и талантами. Все три сына Юли и Анатолия хорошо учились в школе, а когда заканчивались «чистописания» и наступало время физик-математик, становились отличниками. Коля всегда был «звездой» на открытых уроках и для решения трудных задачек к доске вызывали только его. Юля очень гордилась своим сыновьями и хотела, чтобы их успехи видела вся Синявка. На праздники в школу приходили родители посмотреть концерт, который для них устраивали ученики. Юля садилась в первый ряд и ждала, что сейчас на сцену выйдут её Коля, Саша и Вася и прочтут стишок, споют и спляшут, но старшие мальчишки на уговоры матери так и не поддались. Только Вася записался в школьный духовой оркестр, вместе с которым усердно «дудел» на трубе, маршируя по улицам Синявки во время Советских праздников.
В 1969 году Николай окончил школу с золотой медалью. Это открывало перед ним совсем другие жизненные перспективы по сравнению с предыдущими поколениями семьи. Получив среднее образование на родном языке, крестьянские дети Западной Беларуси наконец-то могли поступить в любой ВУЗ страны, выбрать любую профессию и место жительства – город или деревню. В свои 17 лет Николай побывал в Клецке и Барановичах – городах, расположенных близко к Синявке. Чтобы в семье были хоть какие-нибудь деньги, Юля иногда ездила туда на базар продавать продукты со своего домашнего хозяйства, и Коля помогал матери доставлять товар. А Минск наблюдал только однажды из окон автобуса, который возил синявских школьников на представление в цирк. О разнообразии столичных ВУЗов и профессий синявские выпускники имели достаточно смутное представление. В те времена ученики, имеющие «5» по точным наукам, обычно поступали в технические ВУЗы. В Синявке был хорошо известен только «политех». Туда-то на инженера и надумал поступать Николай. Но его решение встретило яростный отпор матери, и дело было в стереотипах, прочно сидевших в её голове. Издавна в сельской семье предпочтение отдавалось рождению сыновей. Сын наследовал землю, дом, а женившись, приводил в дом ещё и новую работницу. Юля мечтала, что так всё и будет в её семье. Она гордилась сыновьями, хотела, чтобы они учились в институте, но чтобы потом обязательно вернулись в Синявку да ещё с жёнами, которые будут работать в хозяйстве под её руководством. А для этого сыновьям надо выучиться на учителя или врача: инженерам в деревне делать нечего. Споры были горячими. Николаю даже пришлось сказать, что он всё равно сделает по-своему без согласия матери, но прежних тёплых отношений между ними уже не будет. Юля притихла, но в душе с выбором старшего сына не смирилась и решила предпринять следующие попытки с Сашей и Васей. Вот так в конце июля 1969 года деревенских хлопец Коля Кухаренко с «золотым» аттестатом в руках появился в Белорусском политехническом институте. Специальность выбрал самую сложную «Приборы точной механики». Но, пообщавшись с городскими сверстниками, понял, что есть место получше – унивеситет, где «готовят учёных», и сразу решил податься туда. Коля вспоминал, как «еле выцарапал» свои документы, так как в политехе не хотели упускать перспективного студента. Но Коля и здесь пошёл до конца, забрал в приёмной комиссии аттестат и подал заявление на «самую крутую» по тем временам специальность в БГУ – радиофизику. В 1969 году золотому медалисту для поступления в ВУЗ достаточно было получить «5» по профильному предмету. Сдав на «отлично» письменную физику, Николай Кухаренко стал студентом БГУ.
Поступление в университет прошло легко, но первые два года жизни в Минске оказались очень непростыми. Коле не дали место в общежитии! И хотя по законам дети из малообеспеченных семей колхозников имели первоочередное право на общежитие, их часто оттесняли отпрыски более расторопных родителей. Но Колины земляки пришли на помощь. У знакомых из соседней деревни имелись родственники в Минске, которые и помогли с жильём. Привыкать к городской толчее с транспортным часом пик тоже было не просто. И хотя среди студентов большинство приехало из небольших городов Беларуси, общение, разговоры и лекции по всем предметам велись на русском языке. Для «беларускамоунага» деревенского хлопчика первое время это тоже создавало дополнительные преграды.
Стипендия у студентов-радиофизиков была самая высокая среди ВУЗов столицы – целых 45 рублей! Но их катастрофически не хватало, чтобы протянуть месяц. Родители дать денег не могли, помогали бульбой да салом. Несмотря на трудности, учился Коля хорошо, сессии сдавал на пятёрки.
Как сильно он ждал первых летних каникул, чтобы уехать в родную деревню и отдохнуть от городской суеты. Но не все однокурсники подались на родительские хлеба. Жившие в общаге и больше общающиеся между собой парни подались в стройотряды и первого сентября явились на учёбу с новенькими «Спидолами» в руках. (Иметь переносной радиоприёмник в 1970 году мечтала вся молодёжь) решение поехать следующим летом на заработки у Николая созрело сразу. За учебный год Коля превратился в «коренного минчанина», завёл студенческих друзей, со многими из которых поддерживает отношения до настоящего времени. Из первой стройотрядовской поездки на целину он вернулся с 1000 рублями в кармане – огромными по тем временам деньгами. С этого момента и навсегда Николай стал по-настоящему взрослым, экономически независимым человеком, который всего в жизни достигал только собственным трудом.
На первый заработок сына Юля заказала для него в синявской мастерской вязаный свитер. Он так полюбился Коле, что просуществовал в его гардеробе лет сорок, и я выкинула его совсем недавно (тёмно-зелёный с двумя светлыми полосками на груди – Серёжа его помнит)
Вскоре БГУ построил общежитие в центре Минска, рядом со стадионом «Динамо» и кафе «Медовуха», куда студенты любили захаживать. Николай вселился в новенькую общагу,  и жизнь стала совсем замечательной. С исчезновением ненужных наук типа «Истории КПСС», Колина зачётка заполнялась только оценками «отлично» и он с нетерпением ожидал окончания летней сессии, чтобы отправиться на заработки. В составе студенческого стройотряда Николай ездил только один раз. Комсомольско-комиссарская романтика его не увлекла, скорее даже оттолкнула от этого движения. И в дальнейшем он с друзьями стал «шабашить».
В Советском Союзе «шабашки» являлись самым большим источником неофициального заработка для населения. Обычно это было сезонное строительство. Как правило, «шабашили» в сельской местности, в леспромхозах, «на северах». Бригада «шабашников» заранее находила подходящий для себя объект и заключала с организацией подряд выполнить весь объём работ «под ключ» за короткий срок – время своего отпуска. Работать приходилось с высокой интенсивностью, почти что на износ. Но дело того стоило, так как за 1-1,5 месяца «шабашники» получали сумму, во много раз превосходящую их месячные заработки на основной работе. И. конечно, старались подбирать в бригады проверенных людей, которые не подведут, не обхитрят, не станут лениться, ведь заработок делился обычно поровну для всех. Со своими друзьями-шабашниками Коля побывал на целине, на Кольском полуострове, в Воркуте, в Карелии, построил коровник в Беларуси и даже два раза слетал на Камчатку.
Заработанных на летних «шабашках» денег хватало на весёлую студенческую жизнь с ежедневными обедами в «Папараць-кветке». Этот ресторан на площади Ленина любили посещать после лекций все студенты БГУ.
Студенческие годы Коля всегда вспоминал с удовольствием, но эта замечательная пора человеческой жизни пролетает мгновенно. В 1974 году Николай закончил учебу и получил распределение в Минский приборостроительный институт – МНИПИ.
Тем временем в Синявке у Николая подрастали два младших брата.
В 1973 году Александр Кухаренко с медалью закончил школу. Он был азартным и даже в чём-то безалаберным юношей с массой всевозможных талантов и увлечений, но каких-то конкретных жизненных целей не имел. Юля не оставила надежды, что кто-нибудь из её сыновей после учёбы в институте вернётся в Синявку и настойчиво советовала Саше «идти на доктора или учителя». Сопротивляться Сашка не стал и поступил в Гродненский пединститут «на учителя физики». Не думаю, что это было правильным решением, так как в школе Саша не проработал ни дня. Зато в студенческие годы развлекался на всю катушку. Жил в общежитии, где сразу обзавёлся массой друзей, с которыми отлично проводил время в походах, рыбалках и прочих забавах. Всё в нём бурлило, кипело, выстреливало какими-то идеями, но в более серьёзное отношение к жизни не перерастало. В отличие от двух других братьев, Сашка не хотел «быть как все» и даже одеждой и внешним видом старался выделиться в толпе. Но, не имея возможности приобретать модные вещи, делал их своими руками. Взял у деда Николая старый тулуп, покрасил его в ярко-рыжий цвет и даже нанёс на борта какой-то орнамент. Ничего, что от «турецкой дублёнки» за версту воняло овчиной! Зато этот шедевр был единственным в Гродно. Тулуп я видела в Синявке своими глазами. Там же висели бордовые вельветовые брюки-клёш, отделанные по низу разрезанными металлическими молниями. В студенческие годы Саша увлёкся резьбой по дереву – вырезал на досках панно. Что-то продавал, но многое дарил друзьям. Не знаю, ездил ли он в стройотряды или на шабашки. Думаю, нет, так как за финансовой поддержкой обращался к родителям. А ещё мог надолго исчезать из их поля зрения: не звонить, не писать, не приезжать. И на упрёки матери отвечал: «Я поступил, куда ты хотела, поэтому терпи все мои выходки». Ведя такую активную и весёлую жизнь, спиртными напитками и общением с женским полом, Сашка сильно не увлекался. Но на последнем курсе на Новогодней вечеринке познакомился с Ларисой Приборецкой – студенткой Гродненского мединститута. Она выиграла у него в шахматы! Такого «позора» гонористый Сашка вынести не мог. Он решил приглядеться к девице получше, нашёл
её телефон и пригласил в кино. Лариса оказалась тоже человеком со множеством увлечений. Разговоры «о творчестве» были обоим интересны, и они начали встречаться. Но во что-то большее встречи не переросли. Лариса закончила мединститут и уехала по распределению в город Лоев Гомельской области, а Саша отправился в армию. В пединститутах не было военной кафедры, и выпускники-мужчины должны были отслужить год в войсках рядовыми.
В 1976 году младший сын семьи Кухаренко Василий закончил школу и тоже с золотой медалью! Наученная горьким опытом с Сашкой, Юля не стала посылать Васю «на врача или учителя», и он сам выбрал институт и профессию – БПИ «приборы точной механики». Обживаться в Минске было ему легче, чем Николаю. Место в общежитии Вася получил сразу, родители уже могли поддержать его финансово, да и старший брат всегда был готов придти на помощь в трудную минуту.
Николай к этому времени уже три года трудился в Минском приборостроительном институте. Первый год жил на съемной квартире, а потом переехал в новенькое общежитие, построенное МНИПИ возле Комаровки. И хотя после окончания школы чёткого плана куда поступать у Николая не было, в выборе ВУЗа и профессии он не ошибся. Работа ему нравилась, он с увлечением разбирался в принципах проектирования осциллографов и вскоре в этом сложном деле стал выделяться не только среди молодых специалистов, но и среди «маститых разработчиков». Отдел, где работал Николай, располагался на территории завода «Калибр», но через какое-то время его перевели в основной корпус МНИПИ. Для обсуждения разработки нового прибора Николай стал часто заходить в конструкторский отдел, где и приметил усердно чертившую конструкторшу Олю Неверову. Вот так среди кульманов и чертежей в мае 1977 года мы и познакомились. Коля оказался человеком не сильно болтливым и о семье, с которой мне предстояло породниться, я знала лишь то немногое, что он рассазывал. Но, наконец, пришло время познакомиться лично.
Моё знакомство с Колиными родителями состоялось через полтора года после начала нашего романа в конце октября 1978 г. Раскачивались долго, а дальнейшие события развивались стремительно. Но обо всём по порядку.
Все четыре часа, проведённые в рейсовом автобусе, я волновалась перед встречей с будущими родственниками и, наконец, утомленная дорогой, ожиданием, желанием понравиться, я прибыла в пункт назначения. Как шикарно встречали нас в Синявке! Глава семейства Анатолий Николаевич имел престижный, по тем временам, личный транспорт – мотоцикл с коляской. Его-то, намытого и облагороженного внутри мягким одеялом, он и подогнал на автостанцию для встречи дорогих гостей. Будущую невестку с удобствами поместили в коляску, жених взгромоздился на заднее сидение – и понеслись! Вот так, с ветерком и задором, я влилась в семью Кухаренко.
Юлия Васильевна встретила нас на пороге и провела в дом, где был накрыт торжественный ужин, на который пригласили Колиных деда Николая Фёдоровича и бабушку Анастасию Филипповну. Моё знакомство со старшими членами семьи Кухаренко состоялось. Уверена, что дедушка с бабушкой и Анатолий Николаевич полюбили меня с первой встречи и навсегда. А Юлия Васильевна весь следующий день присматривалась, прислушивалась, расспрашивала о работе и семье. Не знаю, насколько сильно она одобрила выбор старшего сына, но впечатления свои не высказывала, ко мне относилась приветливо. Один день пребывания в Синявке пролетел быстро. Перед отъездом мы договорились, что Колины родители приедут в Минск с ответным визитом на ноябрьские праздники.
Теперь настала очередь поволноваться им. Дело в том, что во время расспросов о семье, факт происхождения моих родителей из сельской сибирской глубинки пролетел мимо ушей. В голове же прочно засело папино подполковничье звание и прочие научные регалии, и нашему деду Толе очень не хотелось «ударить в грязь лицом» перед учёными родственниками. Всю дорогу он намеревался вести серьёзные беседы с будущим сватом на русском языке. Но надо знать моих родителей! Когда Коля со словами: «Ну вот, разбирайтесь, кто свекровь, а кто тёща», завёл в квартиру своих родителей, мои с таким радушием и теплотой их встретили, что все опасения моментально были забыты. Они сразу стали добрыми друзьями и взаимное уважение, порядочность и искренность в отношениях сохранили навсегда.
Но пока знакомство только начиналось, и тут Юля показала свой крепкий характер. Дело в том, что в начале ноября мы с Колей подали заявление в ЗАГС. Свадьбу назначили на вторую половину декабря, и отпраздновать это событие мы намеревались в Минске. Но оказалось, что у Юли на этот счёт были другие планы. Она твёрдо решила «закатить пир» на всю Синявку. А тут ещё свадьба намечалась на время Рождественского поста, что было совсем не по-христиански. «На Филипповку волки женятся! Переносите!» - скомандовала она. Как громко спорил с матерью Коля, не хотевший шумной гулянки с роднёй и обычаями! Остальные присутствующие, не ожидавшие столь бурных эмоций и споров, испуганно молчали. «Делайте, что хотите – горячилась Юля – а мы через две недели устроим свадьбу в Синявке, даже если жених с невестой на неё не приедут!» С такими словами она и отбыла в Синявку созывать гостей.
Тут надо понимать, что на дворе был 1978 год с тотальным дефицитом на всё: еду, обручальные кольца, наряды, рестораны, парикмахерские, музыкантов и прочие атрибуты свадебных мероприятий. И всё-таки мы решили не начинать свою семейную жизнь с ссор и конфронтаций и уважить желания Колиных родителей: Не в платьях да костюмах счастье - мудро рассудили мы. Поэтому сразу же после после отъезда новой родни, в понедельник, я пошла на работу, а мама - в наш поселковый ЗАГС переносить дату бракосочетания, чтобы успеть расписаться до Филипповки и свадьбы в Синявке. И хотя по законам того времени надо было выжидать два месяца, мама тётку уговорила. Так что, уехавший в тот же понедельник в командировку, жених только по приезду узнал, что через день он женится – других свободных дней для росписи в ЗАГСе не было. И всё-таки на нашей свадьбе было всё! В уручском военторге очень кстати «выбросили» кусок белой кружевной ткани, из которого мне за один день Катя Колышкина сшила свадебное платье. Рубщик Аркаша отрубил для мамы побольше кусок мяса, соседка тётя Аня помогла приготовить торжественный стол. Даже кольца успели купить по выданным в ЗАГСе талонам. (Кольца оба не носим, но дорожим ими до сих пор). Пять дней пролетели мгновенно! И вот «свадьбовый день» - 18.11.1978 г. – настал! Пришедшие за выкупом соседки долго вспоминали щедрость «Олиного жениха». Зная этот обычай, Коля принёс столько конфет и шампанского, что «загулял» весь двор.
«Хлеб-соль» тоже были. Правда, о ней второпях забыли. За хлебом пришлось бежать в магазин соседу Колышкину Герману Сергеевичу, которому тётя Аня с мамой наказали купить булку. Он понял наказ буквально и принёс маленькую сдобную булочку, щедро украшенную сверху вареньем. Германа поругали, но делать нечего. «Расписанные» молодожёны уже приехали из ЗАГСа и ждали сигнала «входить» под дверью. Находчивая мама на маленькое блюдечко положила булочку, в центр варенья взгромоздила солонку – получился «хлеб-соль», с которым мои родители и встретили своих детей.
Вечером полно друзей набилось в нашу маленькую квартиру. (Ещё больше осталось «за бортом». Надеюсь, что подруги на меня за это не обиделись, понимая условия и реалии советского быта). Сидели тесно, плечом к плечу. Но было весело: пели, пили, танцевали, смеялись, «всех благ» желали. И без всякого тамады!
Через неделю увеличенным составом двинули за 200 км в Синявку. Продолжать! Много воспоминаний осталось у меня и моих друзей от деревенской свадьбы, на которой все были впервые. Больше всего удивила многочисленность Колиных родственников. У военных они тоже были, но где-то там, вдалеке. Вспоминаются разъезженная тракторами дорога до клуба, где были танцы под песни приехавших с нами музыкантов, ночёвка в хате соседа Семёна с бесконечными хихиканиями и толканиями в борьбе за место. А выпить «в дорогу на посошок», иначе не пустят в автобус, везущий гостей домой? Этого обычая мои подруги ещё долго забыть не могли. Вот так весело, выполнив все обычаи и пожелания своей свекрови Юлии Васильевны, я стала носить эту славную фамилию – Кухаренко.
Нам очень повезло! Свою семейную жизнь мы начали в съёмной квартире. Одни, без хозяев! Комната была малюсенькой, но это не имело никакого значения, так как большую часть времени мы проводили вне дома: ходили на работу, после неё в кино, в бассейн, на каток, на лыжах, на лесные прогулки, на шашлыки. Компанию нам составляли друзья и очень часто моя сестра Таня и Колин брат Василий. В это время между нами четырьмя установились очень тёплые, дружеские отношения, которыми мы дорожим до сих пор.
       Дом, в котором мы снимали жильё, расположен по-соседству с домом, в котором жили мои родители. Поэтому мама часто зазывала нас на совместный обед. Примерно через четыре года у нас родился сын Сергей. Хозяин не захотел квартирантов с ребёнком, и мы переехали к родителям, где и прожили следующие шесть лет: в одной комнате наша семья, в другой – мама с папой и Таня. Тесно! Но в те времена многие так жили. А в нашей большой семье было дружно и весело, все старались обходить «острые углы», соблюдать взаимные интересы, поровну делить хозяйственные дела и заботы, поддерживать порядок в доме. И у нас это получалось! Моя родительская семья и Коля за это время хорошо узнали друг друга и уважение, любовь и искренность в своих отношениях пронесли через всю нашу жизнь. Я не могу вспомнить ни одной ссоры или даже лёгкой размолвки между Колей и моими родителями и сестрой. А весёлых историй было полно! Но они не являются темой этого рассказа, который посвящён семейству Кухаренко.
А мне познакомиться с ними ближе сложнее из-за разделяющих нас 180 километров. Расстояние не такое уж большое, но преодолевать его приходилось почти за пять часов на рейсовом автобусе, останавливаясь в каждом населённом пункте. Для поездки приходилось в пятницу отпрашиваться с работы на два часа, что на нашем режимном предприятии с пропусками и строгой проходной сильно не приветствовалось. Но родителей надо обязательно навещать, как бы сложно это ни было, иначе человек не заслуживает уважения. Поэтому и тряслись мы весь вечер пятницы в автобусе, чтобы утром в воскресенье отправиться в обратный путь.
Вот так, постепенно, я ближе познакомилась с Синявкой и её обитателями. Тут надо сказать, что я хоть и родилась в сибирском селе, но всю сознательную жизнь прожила в военном городке Уручье в квартире «с удобствами». Городок располагался рядом с Минском, но был сильно изолирован от него отсутствием доступного транспорта и спецификой военной службы наших отцов, поэтому общественная жизнь в в/г Уручье очень походила на жизнь в деревне, где почти все знакомы друг с другом, связаны общей работой, отовариваются в единственном магазине. Лечатся у одного врача, дети ходят в одну и ту же школу, соседи помогают и в горе и в радости и вечерами всем домом выходят посудачить во двор. Но с бытовыми условиями, с ежедневным тяжелым трудом деревенских жителей так близко я встретилась впервые. И эти реалии навсегда вызвали у меня огромное уважение ко всем людям, занимающимся сельским хозяйством, и к моим новым родственникам  в частности. «Великие труженики» - так до сих пор называет своих родителей старший сын Николай.
Домашнее хозяйство семья Кухаренко содержала огромное: корова, свиньи, куры, гуси, кот с собакой. Даже индюки однажды гуляли по двору, но надолго не задержались, замёрзли. Имелся и огромный сад с огородом для прокорма семьи и всей живности. При этом Анатолий и Юля ещё и работали! Помню, как сильно я жалела свою встающую в пять утра свекровь. К нашему подъёму она успевала подоить корову, накормить всю живность, приготовить обед и поставить его в русскую печь «томиться». Ещё и «толстых блинов» успевала напечь нам к завтраку. Такие блины очень любил её сын Коля, потом и мы с Серёжей на них «подсели». Я чувствовала себя неловко, не хотела гостить на всём готовом, пыталась тоже рано вставать, чтобы как-то поучаствовать в работе. Но Юля сразу пресекла все мои начинания и в доме и в огороде, посчитав, что от тощей (на её взгляд) городской неумехи её хозяйству будет только вред. И с тоской смотрела вслед Колиной однокласснице Свете Рябоконевой. Вот такую высокую, крепкую, понимающую толк в сельской работе, жену хотела бы она сыну. Но вслух желания свои не озвучивала. Мы с Колей замечали эти красноречивые взгляды и вздохи и по-доброму над нею посмеивались.
А тут ещё и «языковой барьер» примешивался. Помню, как однажды Юля мне сказала: «Сходи в шопку, принеси слоик, а другой возьми на плоте». Куда идти, что сделать!? – Ничего не поняла. С каким лукавством смотрел на меня присутствующий при этом Коля и как весело все смеялись, когда осуществили перевод!
А дело было в том, что в Советское время дети военных не учили языки народов Союзных республик из-за частых переездов офицерских семей по огромной стране. Но первая программа республиканского радио велась на белорусском. Передачи бывали очень интересные, да и другого радио в нашем доме не было. Поэтому очень скоро белорусский язык стал понятным и близким для нашей сибирской семьи. Но мы могли только слушать и читать – говорить на другом языке оказалось гораздо труднее. При этом каких-либо языковых проблем и преград в общении между семьями Неверовых и Кухаренко не возникало: ведь желание понять, принять и идти навстречу друг другу побеждает всё!
Первое время, когда в доме у родителей не было телефона, мы приезжали «сюрпризом». С появлением связи Коля предупреждал о визите заранее. Поэтому Юля старалась приурочить требующие больших усилий работы к нашему приезду. Помню, как мы однажды пропалывали и окучивали сахарную свёклу. В те годы каждому колхознику полагалась делянка, за которой он был обязан ухаживать всё лето. Свою долю обрабатывала и Колина бабушка Настя, которой мы решили помочь. Какие бесконечно длинные были «рядки». Местность в тех краях ровная, как стол, и окончание свекольных борозд пряталось в тумане. Как ловок в работе был мой Коля! Он моментально уходил вперёд, а потом появлялся из-за горизонта уже на моей борозде. При этом ещё и бабе Насте успевал свёклу «обтяпать».
Однажды весной Коля с отцом пахали землю под огород. Анатолий взял в колхозе коня и водил его по полю, а Коля управлял плугом. Какая физическая сила нужна для этой работы и как хорош был мой молодой муж в образе пахаря! Но Коле было не до сантиментов – пот лил рекой.
 Я тоже хотела принести пользу, и Юля поручила мне побелить известью деревья в саду. А сад был необъятный: деревьев сорок. Решив, что дело «плёвое», я с энтузиазмом взялась за дело, но не тут-то было! Махать кистью мне стало трудно уже через полчаса, а фронт работ никак не уменьшался. Да и руки почти до ран известь разъела, так как я совет Юли надёжно их защитить пропустила мимо ушей. Но всё-таки через пару часов наш сад засиял белизной и стал красив, как невеста.
Приусадебный участок был обсажен вишнями вдоль всего забора.
Как-то летом мы с Колей целый день лазали по деревьям и собирали ягоды в бидончик, привязанный поясом к талии. Работа кажется приятной и даже вкусной, а устаёшь быстро. Из ягод Юля варила варенье и делала компоты, которые у неё получались отличные. Через несколько лет в морозную зиму вишнёвые деревья вымерзли во всей округе и больших урожаев с них уже не собирали.
Зато яблоки у Кухаренок были шикарные. Никогда не забуду антоновку, которую мы снимали с деревьев. Огромные, желтые, сочные, хрустящие, вкусные. А запах! – словами не передать. Нигде больше таких яблок не встречала: только в Кухаренковском саду! Коля сколачивал деревянные ящики для их хранения и в очередной раз приятно удивил своим мастерством: молоток, гвозди, топор, доски мелькали у него в руках, как шарики у жонглёра, а ящики получались одинаковые и ровные.
Коля мог всё и брался за любую работу. Однажды осенью мы попали на разделку кабана. Пришедший утром ветеринар мгновенно сделал своё дело, а семья потом целый день перерабатывала тушу. Работа эта очень важна в каждом крестьянском хозяйстве, так как мясо надо было сберечь для питания семьи следующие полгода. Перерабатывали всё до последней косточки. Поэтому меня к такому важному делу не подпускали, использовали на подсобных работах: принести, убрать, помыть.
А картошку копать мне не пришлось ни разу. Зато мои родители однажды участвовали в этом нелёгком деле – поехали в Синявку на автобусе вместе с Колей. Напросились сами, но силы свои не рассчитали. Маме, которая в молодости могла пешком сходить за восемь километров, чтобы весь день косить, а потом таким же «пешкодралом» (её выражение) вернуться обратно, и в голову не пришло, что с тех пор минуло более сорока лет, и силы уже не те. Ох, и натерпелся же Коля, глядя на подвиги тёщи и тестя и сильно опасаясь за их здоровье и обратный путь. «Но ничего, выдюжили» - сказали родители, возвратившись домой, и ещё долго не могли разогнуть колени и спины.
В 1982 г. в нашей семье родился Серёжа. Я считала, что Колины родители тоже должны иметь возможность радоваться общению с внуком и выкраивала для этого недельку во время летнего отпуска. Только после этого мы всей семьёй ехали отдыхать куда-нибудь ещё. Коля к этому времени уже стал начальником ведущего отдела МНИПИ, от работы которого зависел серийный выпуск приборов на нескольких заводах СССР. Поэтому из-за своей занятости, бывало, он нас только доставлял к родителям, а дальше мы жили в деревне без него.
Впервые Серёжа приехал в Синявку, когда ему исполнился год и три месяца – летом 1983 года. Дорога по-прежнему была длинной, и мы выдвинулись с большим багажом: несметным количеством трусов и штанов, куртками и обувью на любую погоду, с горшком и термосом в придачу – ведь ехать автобусом надо было всё те же пять часов. Приехали домой вечером, где нас уже ждал накрытый стол и постеленная заранее кровать. Но с постелью у меня с самого начала были проблемы: ведь Юля укладывала нас спать в перины. Мало того, сверху накрывала ещё пуховым одеялом! В комплект ещё входили две огромные, туго набитые пухом подушки. Мы их называли «сидячие», так как лежать на них категорически не получалось – только сидеть! Коля активно протестовал против «пуховой роскоши», просил постелить что-нибудь полегче. Но Юля стояла на своём и упорно громоздила «пуха». Пришлось сыну пойти на крайние меры и однажды устроиться спать на полу. Только после этого мать уступила  и нашла нам другие одеяла и подушки.
Серёже достали детскую кроватку, припрятанную в сарае. Её для своего первого внука Коленьки своим руками смастерил дед Николай Фёдорович Кухаренко. Из светлого дерева, украшенная незамысловатой резьбой, покрытая лаком, она легко качалась на изогнутых полозьях. В кроватке качались Коля, Саша и Вася. А теперь пришла и Серёжина очередь. Помню, с каким интересом Серёжа изучал своё новое жилище. Прибежал к нам, глазёнки горят, и говорит: «Мама, в доме лесницав нету!» В городе-то мы жили на четвёртом этаже дома без лифта, а здесь вышел за дверь - и на улице! Много открытий сделал маленький Серёжа во время поездок в деревню к бабе Юле и деду Толе – ведь детская любознательность не знает границ. Дед брал внука за ручку и показывал, как живут корова и поросята, где куры обитают. Крупных животных Серёжа побаивался и к их сараям один не приближался. А к курам в гости заглядывал. Однажды прибежал, глаза от удивления круглые, схватил бабу Юлю за руку и говорит: «Идём! Покажу, что я нашёл!!» Оказалась, курица снесла яйцо, которое и обнаружил Серёжа. Мелкую коротконогую дворнягу, на время нашего приезда заточённую в собачью будку, Коля прозвал Бахилом, а Серёжа важно называл «моя овчарка», но, на всякий случай, будку обходил стороной.
Нашли мы в сараях прялку и ткацкий станок, на котором баба Юля и баба Настя до недавнего времени ткали льняные покрывала и полотенца. Одно из них, украшенное вышивкой и связанными крючком кружевами, обрамляло икону, висевшую в доме в «красном углу». Теперь эти две вещи живут в нашей квартире, и я не выкину их никогда.
А на некоторых орудиях труда я сумела даже поработать. В хозяйстве имелась сечка – измельчать свежую траву для животных. Её огромное колесо легко крутила баба Юля. Решила и я попробовать. Но куда там?! Рука стала отваливаться через пять минут. Да и масло сбивать оказалось делом нешуточным. Помню, с каким любопытством смотрел на мои старания маленький Серёжа и почему-то назвал этот процесс «хлёбало».
Просидеть целый день во дворе, на мой взгляд, невозможно. И не правильно! И мы выходили за ворота изучать окружающий мир. А посмотреть на улице Школьной было на что! В те годы в сельских магазинах продавалось гораздо меньше продуктов, чем в городских: были абсолютно пустые полки, которые я видела. Поэтому все имели личное хозяйство, содержание которого требовало ежедневного тяжёлого труда с утра до ночи. Не зря Коля называет своих родителей Великими Тружениками! В Синявке хозяйки выпускали пернатую живность промышлять корм за ворота. Поэтому улица была сплошь утыкана стаями гусей, уток, индюков. Кур из-за их малого размера никто не замечал! Проходящий мимо Серёжа взмахом руки поднимал задремавших в пыли птиц, они испуганно вскакивали, с гоготом бежали вдоль улицы, в свою очередь поднимая с насиженных мест другие стаи. И вот уже вся улица хлопает крыльями и с шумом летит вперёд! Хозяйки с тревогой выглядывали за ворота и видели меня и Серёжу – причину птичьего переполоха. Поэтому скоро нашу парочку знали не только близкие соседи. Вдобавок ко всему я прославилась ездой на велосипеде. В те времена все жители Синявки имели личный транспорт – велосипеды или роверы по-белорусски. Ими ловко управляли даже семидесятилетние старушки. А я не умела! И Коля решил меня научить. Он бегал рядом, поддерживая велосипедное седло, на ходу вертел рулём, помогая держать равновесие. Я тоже очень старалась: усердно крутила педали, выписывала зигзаги, объезжая препятствия, но всё-таки врезалась в столб на глазах у изумлённой родни и соседей. Мы с велосипедом уцелели оба, столб тоже. Но после аварии бабин Юлин ровер оставила в покое.
Моему внуку Кириллу очень понравилась история про Олю и велосипед. Научившись на нём кататься в пять лет, он искренне не понимал, что кто-то это не умеет и просил повторить рассказ ещё раз, чтобы вместе со мной надо мною и посмеяться.
Дни, проведённые в Синявке вместе с Колей казались нам с Серёжей праздником – ведь с ним было всегда весело и интересно. Втроём мы уходили далеко от дома – узнавать любимые места его детства. А их было много. Ведь наша улица упиралась в лес, полный ягод, грибов, полянок, укромных местечек, где Коля с мальчишками играли, шалили и прятались от своих мам, которые так и норовили пристроить их к хозяйству, например послать пасти гусей.
За лесом был каскад их трёх озёр, образовавшихся из перегороженной для этой цели речки Нача. Руководство колхозы мечтало разводить в них карпов, поэтому было построено несколько плотин. Но с промышленным ловом дело не вышло. На озёрах рыбачили и купались лишь местные жители, в их числе и мы.
Лето в те времена часто бывало прохладным, вода не прогревалась, и Серёжу в неё я насильно не макала. Но в один из приездов установилась небывалая жара. Мы втроём пришли на озеро, весело поплескались, потом улеглись на траву позагорать и не заметили, как сильно всё изменилось в природе. А когда увидели – обомлели! В абсолютной тишине и безветрии, но почему-то с огромной скоростью на нас неслась огромная туча. Это было так необычно и страшно, что мы поняли – надвигается беда! Из-за близкого леса опасность мы заметили только когда туча уже висела над головами, а до ближайших домов было километра два по ровному полю. Помню, как под раскаты грома мы бежали по дороге, чтобы успеть укрыться под любой крышей от надвигающейся грозы. Бежали с Серёжей на руках. Ему исполнилось уже 3,5 года, нести было очень трудно, и мы передавали его друг другу, чтобы немного передохнуть. Успели! С первыми каплями дождя и порывами ветра, обессиленные, ввалились свой дом. И уже из окон смотрели на потоки воды и града, льющихся с неба и вздрагивали от громов и молний, бушевавших над головами. Приехавший после бури дед Толя рассказал, что этот ураган был ещё и со смерчем, который буквально разорил расположенную в километре от нас деревню, сносил заборы, крыши, валил деревья и изрядно потрепал лес, вдоль которого мы успели пробежать с Серёжей на руках до начала урагана.
Сколько острых ощущений, приключений, интересных открытий, побед и удач даёт человеку тесное общение с природой. Всего этого было много в наших семейных лесных и водных походах, поездках на Волгу и в Синявку, во время полудикой жизни в Удранке. Ни одного из этих отпусков я не променяла бы на комфортную жизнь в санаториях, где «всё включено» - не интересно!
У бабы Юли были две работы, которые она старалась выполнить во время Колиного приезда. Первая – выпас коров. В то время корова, а часто и телёнок, имелись в каждом дворе. Поэтому утром на улице собиралось стадо под сорок голов и с мычанием шло на прокорм. Его сопровождал пастух, которого каждая семья выделяла по очереди. Предупреждённая о нашем приезде, Юля успевала подсуетиться и устроить так, чтобы от нашего двора пастухом был Коля. Вставал он рано и уже часов в шесть гнал бурёнок на пастбище. Мы с Серёжей спали до девяти и , позавтракав, шли ему помогать. Окрестности Синявки я уже хорошо изучила, и вскоре мы присоединялись к стаду. Обычно к этому времени коровы изрядно уставали от непрерывного перемещения и щипания травы и ложились отдохнуть. Довольный этим пастух Коля дремал рядом. Но идиллию мгновенно рушил маленький Сергей, и виною всему был пастуший кнут, ПУГА – так его называли в Синявке. Длинный, очень гибкий и тонкий кожаный ремешок был крепко приделан к удобной деревянной ручке. При взмахе кнут издавал громкий свистящий звук, который очень нравился Серёже. (Знаю, потому что им тоже махала). Но ещё больше ему нравилось управлять огромными животными. Серёжа подкрадывался к лежащей корове и лихо щёлкал кнутом. Дремавшая бурёнка испуганно вздрагивала и с усилием поднимала на ноги своё тяжёлое тело. Увидев это, соседняя корова делала то же, и вот уже всё стадо на ногах. Но смотреть на мирно жующих травку коров Серёже было не интересно, и он без остановок махал кнутом, принуждая бурёнок к галопу. «Коровам нельзя быстро бегать по полю. Они не успеют поесть травы, поэтому дадут мало молока» - объясняли чаду родители. Но Серёжа молоко не любил и к нашим советам не прислушивался. Вообще, коровы не такие мирные животные, какими кажутся на картинках. Растревоженное стадо может и рога в ход пустить и даже изрядно потоптать нерадивых пастухов. Поэтому Коле приходилось следить не только за коровами, но и за подпасками.
Ещё Колина помощь требовалась во время молотьбы. Весной земля в саду засевалась зерновыми, которые в августе Юля жала серпом и вязала в снопы. Когда эта тяжёлая работа оказывалась сделана, Анатолий договаривался в колхозе насчёт комбайна. Какая огромная эта машина вблизи! И почему-то обычно красного цвета. Думаю, Серёжа её запомнил. Комбайнёр в мгновение ока обмолачивал снопы, которые мы всё утро переносили из сада к воротам и с шумом укатывал дальше, заполняя собою всю улицу. А семья до самого вечера насыпала в мешки зерно и разносила их по сараям, туда же переносили солому. Тяжело и пыльно! Зато скотина была всю зиму в тепле и сытости. Мы с Серёжей тоже вносили посильный вклад в общее дело, но нас жалели и тасканием тяжестей не нагружали. Поручали подгрести граблями солому, подмести двор и улицу, где работал комбайн.
Однажды комбайн приехал 19 августа 1991 года – день ГКЧП. Стояла жаркая погода, и кто-то из соседей на всю улицу включил радио, чтобы быть в курсе происходящих событий. Новости сменялись громкой музыкой. Вот под этот коктейль мы и работали. Было дружно и весело. И немножко тревожно: «Что же будет с Родиной и с нами?».
Несмотря на отсутствие привычных бытовых условий, мне нравилось бывать в деревне. Да и наше гостевание длилось не больше десяти дней, а Серёжу одного у бабы Юли я никогда не оставляла. Конечно, я понимала, насколько наш летний отдых отличался от постоянной жизни в домах с печным отоплением без «удобств», видела, каким тяжёлым трудом достаётся благополучие. Поэтому, когда мы отъезжали домой, и Юля пыталась всучить нам огромные сумки с продуктами, я и Коля категорически отказывались. Но почувствовав, что мать обижается, немного деревенских гостинцев с собой прихватывали. Не стали мы выгребать родительские закрома и когда в нашей семье появилась машина: продукты, овощи и фрукты покупали в магазинах.
Но к нам в гости родители приезжали с полными сумками гостинцев – «таможенный досмотр» в виде Коли отсутствовал, и они грузили в торбы всё, что могли унести. Обычно родители приезжали поздней осенью, когда основные работы уже были сделаны и забит кабанчик. Поэтому нам доставались и мяса добрый кусок, и сала, и колбас самодельных с «вытреблянками» и яблок. Самогонки бутылочка тоже прибывала. Я же любила «сыр салодкий» (клинковый творог) и «гарбузы» (тыквенные семечки).
 К приезду Анатолия и Юлии мы готовились: накрывали праздничный стол, приглашали их младшего сына Василия повидаться с родителями и получить свою долю деревенских гостинцев. Наши встречи проходили душевно и весело. Анатолий был хорошим рассказчиком и шутками- прибаутками украшал свой рассказ о деревенских новостях. К тому же оказалось, что срочную военную службу он проходил в Рогачёвской дивизии и рассказать про солдатскую жизнь в в/г Уручье ему было что. Не отставал от свата и наш папа, вспоминая свою фронтовую жизнь. Не обходилось без упоминаний о Балахте и сибирской родне - куда же без них!
Наш папа хотел поразить Юлю городскими реалиями и выяснил, что она ни разу не была в цирке. А хотела! «Надо немедленно несправедливость исправить» - решил он. Это было непросто. Билеты в цирк раскупались на месяц вперёд. Но для «нужных людей» в кассах имелась «броня», остатки которой могли продавать ветеранам войны по их удостоверениям. Вот этим и решил воспользоваться наш папа. Мама не верила в его пробивную способность и отговаривала от этой авантюры, жалея Юлю, которой зря придётся трястись в тесном уручском автобусе. И всё-таки у папы получилось! Он «выбил броню» у несговорчивой кассирши, уселся с Юлей в третий ряд, и представление началось! Цирк не подвёл! И папа тоже: «Гулять, так гулять» - решил он и в антракте купил мороженого по два на брата. Весь следующий день охрипшая, но довольная Юля пересказывала семье проделки клоунов, жонглёров, акробатов, а маленький Серёжа, вдохновлённый рассказом бабушки, устраивал нам свой цирк посредине комнаты.
За один день съездить в Минск и вернуться обратно, было невозможно. Поэтому родители всегда оставались ночевать в нашей двухкомнатной квартире. Как мы все там размещались – даже не могу припомнить. Но как-то размещались!
Первое время Анатолий и Юля приезжали в Минск раз в год, оставляя домашнее хозяйство на бабу Настю. Но через несколько лет ей одной справляться с кабанами да коровами стало трудно, и совместные визиты родителей прекратились.
За время наших приездов в деревню у меня была возможность лучше познакомиться со старшими членами семьи Кухаренко, увидеть их взаимоотношения. Вот и пришла очередь написать обо всех обитателях Синявки подробнее. Начну по старшинству.
К моменту нашего знакомства Колиному деду Николаю Фёдоровичу исполнилось 82 года, бабушке Анастасии Филипповне – 70! Мне почему-то кажется, что Коля был у них любимым внуком, и эту любовь они перенесли и на меня. Помню, как ласково, но в то же время пытливо, они меня рассматривали, как хотели, чтобы мне в Синявке понравилось. Бабушка Настя старалась накормить гостей чем-нибудь особенным и однажды в русской печи приготовила картофельную бабку. К ней прилагались жареные грибочки, которые она утром успела собрать в соседнем лесу. Как трогательна была её забота, и как всё было вкусно – ведь это белорусское блюдо я попробовала впервые.
Жили дед Николай и баба Настя в маленьком домике, стоящем напротив дома побольше, в котором обитала остальная семья. Спали-ели отдельно, а хозяйство вели общее. Земли в Кухаренковской усадьбе было много – более пятидесяти соток. Живности тоже. Поэтому работы хватало всем. И, несмотря на преклонный возраст, дед Николай  тоже вносил свою лепту в общее дело. Даже летом дед ходил в ватных штанах и душегрейке (телогрейка без рукавов). На голове носил шапку-ушанку. «Уши» были завязаны вверху не ровно, поэтому одно «ухо» свисало на бок. Вот в таком виде дед колол дрова, заготавливать которых приходилось много для обогрева двух домой всю долгую зиму. Нарубленные поленья дед аккуратно складывал под крышами сараев, и жёлтыми поленницами было украшено всё вокруг. Подустав, дед садился отдохнуть на колоду, нацеплял на нос очки и читал газету, греясь на солнышке. Путь в туалет как раз проходил как раз мимо сидящего посреди двора деда Николая. На этом пути меня подстерегали две опасности. Первая – собака. Унюхав чужака, она с лаем выскакивала из будки охранять вверенную ей территорию, но цапнуть меня за пятки собаке мешала железная цепь.
Вторая опасность была пострашнее. Это огромный гусь. Он невзлюбил меня с первого взгляда, и заметив девицу, одетую в красный спортивный костюм, вытягивал шею и со злобным шипением гнался за мной по двору. Дед Николай сразу заметил мои опасения. Я помню его смеющиеся глаза, которые следили за нашими с гусём отношениями. «Иди, Оля, не бойся» - говорил дед, поднимая с земли полено и бросая его в сторону птицы. Тут уж наступала очередь гуся пугаться и мчаться прочь, махая крыльями.
Дед Николай был мудрым и умным человеком, много повидавшем на своём веку. И он умел интересно об этом рассказывать.
Дед Николай понимал, а главное, принимал и современную жизнь: не ворчал, не жаловался, молодёжь не ругал. Был в курсе международных дел, постоянно слушал радиоточку: новости, концерты, спектакли, которые в то время часто транслировали по радио.
Разговоры мог поддержать на любую тему, разбавляя их шутками. В холодную погоду любил погреться на тёпленькой печке: дед был невысокого роста, лишних килограмм не имел и свободно на ней помещался.
К сожалению, моих встреч с Николаем Фёдоровичем Кухаренко было мало. Он умер 23 октября 1983 года. Правнуку Серёже исполнилось всего шесть месяцев, и дед его не увидел, как не увидел и другого правнука – сына Саши Диму. Но о рождении мальчишек знал. Уверена, что он радовался появлению следующего поколения семьи Кухаренко и мечтал, чтобы жизнь его правнуков была более лёгкой и справедливой.
С бабой Настей – Анастасией Филипповной Кухаренко, у меня встреч было гораздо больше, и я успела поближе узнать и полюбить эту замечательную женщину. Доброта, трудолюбие, ум, порядочность, какое-то внутреннее благородство и человеческое достоинство – такой я её запомнила. Эти качества она не утратила, несмотря на сложные отношения с невесткой. А несправедливость Юли в отношениях со своей старенькой свекровью сразу бросалась в глаза и омрачала наше пребывание в Синявке. Особенно сердился Коля, который всегда защищал свою бабушку. Юля во время наших визитов старалась вести себя мирно, но иногда контроль над собой теряла и пыталась меня настроить против бабы Насти. Я стойко соблюдала нейтралитет и относилась к обеим женщинам одинаково.
Баба Настя держалась достойно, в перебранки с невесткой не вступала и ничего плохого о Юле мне никогда не рассказывала.
Трудовой вклад бабы Насти в ведение общего хозяйства был очень большой. Каждое утро она в своём домике топила печь и в огромных чугунках варила корм для животных. Возилась в огороде, рвала свежую траву, которую потом рубила на сечке – получалось так называемое зелье. Короче, помогала во всём.
Коля очень любил свою бабушку Настю. По приезду мы всегда заходили к ней в гости. Думаю, её хату запомнил и Серёжа. Основное место в ней занимала всегда тёплая русская печь. Играло радио, было прибрано и чисто. На стене висел портрет молодой красивой девушки. Со слезами на глазах баба Настя рассказывала, что это её младшая дочь Лариса. В шестнадцать лет она заболела менингитом и умерла, но в материнском сердце присутствовала постоянно.
Ходила баба Настя тяжело, руки были натружены, обычно поверх одежды носила тёмный фартук, на голове платок, а для работы в огороде одевала калоши. Но несмотря на столь непривычный внешний вид, Серёжа полюбил старенькую бабушку Настю – ведь дети почему-то сразу чувствуют доброту и интерес к своей персоне.
Во дворе возле забора стояла широкая длинная лавка, на которой любили передохнуть все члены семьи Кухаренко. Отдыхала на ней и бабушка. Помню, с какой радостью она наблюдала за нашими играми. Набегавшись, Серёжа тоже садился на лавку, прижимался к тёплому бабушкину боку. Довольная, она гладила его по головке, рассказывала стишки, прибаутки, которые когда-то слушал Серёжин папа Коля.
А рассказчиком баба Настя была замечательным, и память сохранила до самых преклонных лет. О личной жизни своей семьи говорила мало. Рассказывала, как жили люди при Польше, с какими надеждами и опасениями вошли в состав БССР, вспоминала о жизни «при немцах» в военные годы. В центре Синявки до сих пор стоят несколько старых кирпичных домов, используемых, как магазины. С давних времён  в них жили евреи, там же они вели торговлю, держали свои мастерские. Помню, с какой болью рассказывала бабушка об их судьбах во время гитлеровской оккупации. Местные жители пытались помочь своим еврейским соседям, с которыми прожили рядом много лет. Но всех спасти не удалось. Баба Настя рассказывала это и плакала – а сколько лет прошло! Вот такая добрая душа у белорусского народа, и наша бабушка Настя – достойный его представитель.
Анастасия Филипповна была любознательным человеком, слушала радио, читала, любила расспрашивать меня о городской жизни, о сибирской родне. Она была общительной и приветливой к людям. Все соседки числились у неё в подругах, и смотреть телевизор она ходила к кому-нибудь из них. Это было время «Клонов» и «Простомарий», о перипетиях судеб которых любила порассуждать вся страна. Синявка на отставала. Сделав все дела, женщины смотрели очередные серии, а потом выходили посидеть на лавочке возле ворот и с удовольствием разговаривали, отдыхая после длинного трудового дня. И местные новости про отёл соседской коровы или пропавшей курице перемешивались с аналогичными событиями на бразильских фазендах. Знаю, потому что тоже с ними сидела. Желая показать своё уважение к бабе Насти, я иногда останавливалась, участвовала в разговорах,  и ей это было приятно.
Анастасия Филипповна прожила на свете 94 года. Умерла 5 апреля 2002 года. Несмотря на редкие встречи, Николай Фёдорович и Анастасия Филипповна стали для меня очень близкими людьми, и я вспоминаю о них с огромным уважением, теплотой и любовью.
К моменту нашего знакомства Юлии Васильевне исполнился 51 год. Женщина она была миниатюрная симпатичная, красиво наряжалась, уходя на работу, любила менять  на голове платочки, лихо ездила на ровере, справлялась с большим хозяйством. Работала в школе техничкой, но ученики считали её главнее директора  - ведь технички «давали звонки». Успешно управляла она и четырьмя мужчинами своей семьи, а для этого надо иметь твёрдый характер. И он у Юли был!
Первоначального мнения о людях она не меняла, и только через пару лет я поняла, насколько радушно меня встретила будущая свекровь. Бывало, Юлия Васильевна метала и в мою сторону сердитые взгляды. Но я на них не реагировала: с детства привыкла уважать старших, а мать своего мужа тем более. Ссор между нами не бывало, обе вели себя достойно, как и полагается свекрови и невестке, любящие своих детей и мужей.
К работе по хозяйству Юлия Васильевна меня не подпускала. Я так и не поняла почему: то ли жалела меня, то ли боялась, что я нанесу ему непоправимый вред. Но мелкие поручения бывали. Обычно Юля утром готовила еду и оставляла её в русской печи. А мне предстояло её оттуда доставать с помощью ухвата. Я видела, как Юля орудует им возле печи и решила, что я молодая и ловкая, легко выужу из печки хорошенький горшочек. Но дело это только на первый взгляд простое. Мне и длинная ручка ухвата мешала, и содержимое чугунка не хотелось перевернуть в золу. И за этот ухват не знала, где ухватиться: близко – руки в печке обожгутся, далеко – тонкая ручка гнётся, угрожая сломаться. В общем, наука труднее сопромата. Проделывала я это на глазах семейства, дававшего шутливые советы. Весело было всем и мне в первую очередь.
Больших теплиц, трудоёмких культур в Юлином хозяйстве не было. Но однажды специально для Серёжи бабушка Юля засадила клубникой солидный кусок огорода. Урожай выдался на славу! Ягоды были сочные и очень сладкие. Но сорт оказался таким нежным, что есть клубнику надо было прямо на грядках, так как собранные в миску ягоды тут же пускали сок. Для варений, компотов этот сорт клубники не годился. Вот и пришлось гостям «спасать урожай».
Человеком Юлия Васильевна была не простым. Ну, а кто из нас простой? Среди своих знакомых я таких не встречала: в каждом есть какая-то изюминка. Юля оказалась человеком малообщительным и закрытым. В отличие от бабы Насти, за Серёжей наблюдала  как бы со стороны. В совместные игры и разговоры вступала редко.
C соседями дружила, но, когда после трудового дня женщины выходили на улицу отдохнуть на лавочке, Юля к ним не присоединялась, предпочитая сидеть во дворе в одиночестве. «Выходы в свет» бабы Насти и наши с Серёжей тоже не одобрялись. Зато какой харизмой обладал наш дед Толя – не передать словами. Общительный, энергичный, с отличным чувством юмора, умный, предприимчивый, горячий, азартный – это всё он, наш Тонюсь – так в Синявке звали Анатолия Николаевича. И этот список можно ещё продолжить. Такой человек не может оставаться незамеченным, и в друзьях семьи Кухаренко была вся местная интеллигенция: заведующий больницей, школьные учителя, специалисты в колхозе. Сам же Анатолий в молодости среднего образования не получил - не было возможности. Но учиться хотелось, и он пошёл в вечернюю школу, которую успешно закончил в один год со старшим сыном Николаем.
Потом он часто шутил, что надо было ехать вместе с Колей в Минск  поступать в институт. Но вместо этого Анатолий выучился на шофёра и к моменту нашего знакомства уже лет десять крутил баранку: возил молоко на Клецкий и Ляховичский молочные заводы, ездил по всей республике на мясокомбинаты сдавать колхозный скот. Совершал Анатолий и дальние поездки. Однажды, уже в бурные перестроечные годы, колхоз «наладил бизнес» с Волгоградской областью: туда был направлен целый караван грузовиков с белорусской бульбой. Анатолия назначили старшим. Умудрённый годами и опытом, дед Толя провёл караван по окружной дороге, минуя забитую автомобилями столицу. Благополучно доставив груз до места назначения, молодые коллеги почувствовали уверенность, деда Тонюся слушать перестали и поехали прямиком через Москву – так короче! В ту пору грузовой транспорт транзитом пёр почти по Красной площади. Блуждания пяти синявских колхозников на грузовиках по незнакомым московским улочкам, долгие стоянки в дымных пробках на Садовом кольце, неожиданные выезды чуть ли ни под Кремлёвские стены продолжались почти сутки. Но всё-таки выехали, причём всё той же колонной, впятером. Не потерялись! Молодёжь «посыпала голову пеплом», вспоминая мудрый объезд деда Тонюся вокруг столицы, и оставшиеся 900 км до дома уже казались детской забавой.
Повествование «О грузовиках на Красной площади» доставляло удовольствие и слушателям и рассказчику, и повторялось неоднократно, обрастая всё новыми подробностями.
Ближе к пенсии Анатолий в дальние поездки не ездил, колесил по колхозным полям и был в курсе новостей, происходящих в округе. Сообщал, в каком дворе «тхор кур загрыз» или в каких местах люди видели волка.
«Что вы тут сидите?! Ионики уже приехали! – однажды огорошил нас известием дед Толя. Мы не сразу поняли, что иониками он называл музыкантов, играющих на свадьбах. В те времена в деревнях  свадьбы устраивали в специальном шатре, установленном прямо на улице. Внутри шатёр украшали шарами, цветами, коврами, накрывали столы, вокруг которых на лавках сидели приглашённые гости. Музыканты, по-дедовски, ионики, играли на улице, и все желающие могли петь и плясать вместе с гостями. Дед Толя заботился, чтобы мы с Серёжей не заскучали, и отправлял нас поучаствовать в веселье. Я же подвыпивших компаний остерегалась и близко к ним не подходила. Но однажды, всё-таки, в шатрах мы погуляли – на свадьбе Колиной двоюродной сестры – племянницы Анатолия Николаевича.
Во время уборочной страды Анатолий вместе с поварихой развозил завтраки, обеды и ужины для механизаторов. Колхозные поля занимали обширную территорию, и наш дед приходил домой только ночевать. Какая уж тут помощь по хозяйству?! Но летом в каждом дворе своя уборочная пора страда, крепкие рабочие руки тоже нужны, и Юля часто сердилась на отсутствие мужа. А тут в один из наших приездов она решила гнать самогонку. Самогон в народе всегда был в почёте, а во времена «горбачёвской трезвости» тем более. В деревнях самогон служил ещё и валютой: многие хозяйственные работы требовали больших усилий, и без помощи соседей было не обойтись. А как отблагодарить друзей за труд? Дать немного денег – обидятся, ничего не дать – тоже. Зато выпить рюмку–другую после совместной работы было приятно, да ещё и с собой унести бутылочку помощнику полагалось. Поэтому самогон для своих нужд в сельской местности гнали все. И наша Юля была в этом деле мастерица! Но эта работа требует много физических усилий: надо и воды из колодца натаскать и под аппаратом для перегонки браги огонь поддерживать дровами. Вот в этот неподходящий для себя момент и прикатил на своей машине дед Толя. Заглянул всего на минуточку, больше не было времени, а получил от Юли по полной. «Тебе хорошо, сел на таблицу и уехал, а мне одной работать приходиться» - неслось вслед убегающему на работу деду. «Что за таблица такая?» - не сразу сообразили мы. Оказалось, что крытая машина с кухней снаружи была сплошь увешана плакатами, графиками, цифрами трудовых достижений колхозных бригад, и за эти агитационные материалы баба Юля прозвала дедову машину «Таблица». Это выражение живёт в нашей семье до сих пор. Бывает, и я Коле говорю: «Тебе хорошо, сел на таблицу и уехал».
Сад в Кухаренковской усадьбе был огромный, деревьев сорок. Его посадил Анатолий вместе с сыновьями в начале 60-х годов, и в 80-е годы он давал огромные урожаи белого налива, щтрифеля, каштели, антоновки. Его сохранение и переработка стали большой проблемой для Юлии. Яблоки ели, варили, «закатывали в слойки» с компотами, сушили в двух русских печах, аккуратно укладывали в деревянные ящики для хранения в подвалах всю зиму, добавляли потом в корм скоту, но всё равно ежедневно приходилось собирать с земли паданки и закапывать их в углу огорода. Сдавать яблоки в сельхозкооперацию было не выгодно: хлопот много, а зарабатываешь гроши. С началом перестройки для частной торговли наступили более благоприятные времена, и жители Синявки стали ездить торговать урожаем в Россию. Наш Тонюсь вместе с колхозным грузовиком активно в этом участвовал. Однажды на обратном пути он заехал в Минск. Было это в 1989 году – мы только что получили новую квартиру. И дед Толя решил отдать всю выручку нам. Коля, никогда не бравший родительских денег и рассчитывающий только на собственные силы, активно отказывался. Мужики долго перепихивали деньги в карманы друг друга, но Анатолий настоял на своём, объявив, что это подарок родителей на новоселье. В те годы мебель можно было купить только по предварительной записи. Но мне повезло: случайно я оказалась в магазине в момент свободной продажи так называемых стенок, к тому производства Синявской мебельной фабрики. Как пригодился родительский подарок! Я купила стенку, она оказалась удобной и долго украшала Серёжину комнату, напоминая нам о родителях и Синявке.
Вскоре «повзрослевшему» деду Толе кормить Россию яблоками стало трудновато, и он прикатил с урожаем в Минск. В то время возле магазина «Первомайский» работал небольшой базарчик, и наш харизматичный дед стал на нём звездой. Мало того, что синявские антоновки были самыми лучшими, торги сопровождались шутками и весельем. Яблоки исчезали мгновенно! Работавший директором Коля в костюме с белой рубашкой и галстуком в свой обеденный перерыв еле успевал подносить ящики с товаром, хранившимся в Неверовской квартире. За прилавком удалось постоять всем, в том числе и мне, отпуская деда Толю к нашей маме на обед и отдых. Но приходившие «за добавкой» покупатели интересовались не только яблоками, но и продавцом, Тонюсем, и его выручка была гораздо больше нашей.
В Советское время трудовая деятельность людей регламентировалась законами, мешавший иметь достойный заработок за тяжёлый труд в сельском хозяйстве. Если бы не они, эти законы, то трудолюбивые белорусские крестьяне, такие, как Анатолий и Юлия, до сыта накормили не только своих соотечественников, но и вечно голодающей Африке помогли. Власть же любую инициативу рубила на корню: всё считалось, отбиралось, сдавалось за бесценок, и в результате своих трудов люди едва могли прокормить собственную семью. Изменения, произошедшие в 90-е годы, давали народу больше свободы в экономической деятельности. И когда в Синявке появилась возможность получить гектар колхозной земли для личного пользования, Анатолий тут же его взял. Примерно в это же время умерла Юлина сестра Зинаида, жившая в деревне Лизково в семи километрах от Синявки. Претендентов на её большой дом и участок в тридцать соток не было, и Юля от такого богатого наследства отказаться не смогла. К этому моменту в деревне остались только немолодые баба Настя и Юля с Анатолием. В Синявских магазинах уже можно было купить любые продукты, да и колхоз снабжал сотрудников более дешёвым мясом и молоком. За свою жизнь Юля и Анатолий заработали пенсии, а дед  - даже максимальную по советским законам. Имея небольшое подсобное хозяйство, они могли бы жить «припеваючи». Но, видимо, генетическая крестьянская жажда собственной земли не давала им покоя, и Юля с Анатолием стремились объять необъятное. Коля с их трудовыми порывами не соглашался, хотел, чтобы они не тратили остатки здоровья на ненужные для семьи затеи. Помню, как настойчиво он убеждал родителей отказаться от непосильной работы, предлагал до минимума сократить подсобное хозяйство и даже покупать для них необходимое количество картошки и овощей. Но дед Анатолий был не только горяч, но и упрям. И только лично убедившись, что не потянут, родители отказались сначала от колхозного гектара, а потом от Лизково. Что стало с ним сейчас стало – не знаем.
В 1997 году в семье Кухаренко самая большая беда. Которая может быть у людей – умер средний сын Александр. Потрясение, слёзы, горе – это несчастье все переживали по-разному. Анатолий ещё работал, и общительный характер помогал справляться ему с горем. Юля разделить свою беду с соседками не захотела, ещё больше замкнулась в себе, по-прежнему сидела дома одна, бывало, и не зажигая света.  А тут ещё младший сын Василий решил с семьёй эмигрировать в Америку. В те времена такого свободного перемещения, как сейчас, между странами не было, интернета тоже пока не придумали, Юле исполнилось уже 73 года. Она понимала, что младшего сына вряд ли когда-нибудь увидит, и отныне связывать её с Васенькой будет только лишь тоненькая ниточка – телефонный кабель, проложенный по дну океана. В 2000 году переезд состоялся. Не знаю, насколько сильно Юля переживала это событие. Как все родители, Анатолий и Юля желали своим детям счастья, и если для Василия оно было в Америке, значит, так тому и быть. Жизнь Василия в другой стране постепенно налаживалась, он регулярно звонил родителям, и вскоре они успокоились и уже гордились «своими американцами».
Всё это трудное время Коля поддерживал мать с отцом, старался их приободрить, пробить стену, которую Юля построила вокруг себя, уговаривал уменьшить приусадебное хозяйство, предлагал материальную помощь. К сожалению, сын не всегда находил понимание родителей. Споры бывали жаркими: ведь погорячиться да поупрямиться они все любили.
Осенью 2005 года Юля стала быстро слабеть, о чём нам сообщил по телефону встревоженный отец. Примчавшийся на помощь Коля, поместил мать в Клецкую больницу, но врачи уже ничем помочь не смогли. 8 декабря 2005 года Юлии Васильевны не стало.
Анатолий Николаевич остался один. Жить в одиночестве в большом доме, ещё недавно наполненном родными людьми, оказалось тяжело. Да и всё посаженное, распаханное, построенное своими руками вдруг оказалось никому не нужным. Коля ездить за 180 км копать картошку и собирать яблоки отказался, Вася жил в Америке. Вот и надумал наш дед Толя продать дом и землю, а самому перебраться в маленький домик своих родителей и обрабатывать лишь небольшой огородик возле него. Коля сразу одобрил эту затею – ведь жизнь его отца становилась гораздо легче. Я же опасалась, что Анатолию Николаевичу будет непривычно тесно – домик был уж очень маленький. К тому же нашему деду предстояло жить и хозяйствовать с будущими хозяевами. Найти покупателей в то время было трудно: денег у людей не водилось, да и Синявка расположена далеко от больших городов, а вся округа жила в таких же домах, как наш. Но покупатель нашёлся очень быстро. Овдовевшая родственница местного церковного батюшки решила поближе к нему перебраться, и наша усадьба подходила ей по всем параметрам. Галина Петровна оказалась замечательным человеком. Она растила троих детей: брат с сестрой уже были старшеклассниками, а маленькому Серафимчику исполнилось пять лет. Вот так Бог уберёг Анатолия от одинокой старости, и эта семья стала для него, почти родной.
Вырученные за дом деньги Анатолий Николаевич разделил на четыре равные части: одну оставил себе, а три других велел отдать внукам: Диме, Серёже и Андрею, что Коля и сделал после его смерти. Но до этого ещё далеко.
Пока же Анатолий зажил жизнью беззаботного пенсионера. Дед Толя всегда любил детей, умел и хотел с ними общаться и быстро подружился с маленьким Серафимом, приглядывал за ним, когда мать отлучалась по делам. Серафим любил заглядывать в дедушкин домик, где его ждало внимание, угощение или новая игрушка. Старший сын Галины и дед Толя тоже оказались нужны друг другу. Подросток был единственным мужчиной в семье, но из-за возраста ещё не успел разобраться в тонкостях ведения хозяйства. И Анатолий с удовольствием подсказывал и помогал осваивать приусадебные сотки.
Обустраивал Анатолий и свою часть земли: к дому пристроил навес, под ним стол для работы на улице, лавочку, умывальник. Садил в огороде все овощи, в маленькой теплице - помидоры. Были на его участке земли пара яблонь, груша, куст смородины. Короче, работы хватало, но всё это было в разумных пределах и доставляло Анатолию удовольствие. А тут ещё к Анатолию Николаевичу – одинокому пенсионеру - прикрепили социальную работницу, чему наш общительный дед был сильно рад. Вместе они «по-науке» садили помидорную рассаду, «закатывали» огурчики, солили на зиму капусту. Дед был ещё крепок, в магазин ходил сам, но поговорить с соцработницей любил и всегда ждал её прихода.
Для своих ежедневных выходов «на Синявку», т.е. в центр, где расположены магазины, дед наряжался получше, ведь главными были не покупки, а встреча с друзьями. Заглядывал он и в гаражи, где проработал много лет.
Телевизор и телефон в дедовой хатке имелись, и сыновья были всегда на связи. Да и Галина Петровна приглядывала за соседом, жившим с ней на общем дворе, подкармливал его вкусной едой, отвечала на Колины звонки, если он долго не мог дозвониться до отца. От неё то мы и узнали, что наш Тонюсь чуть ли не «вступил в пачку» Пачкой в Синявке называли компанию холостяков и пъяниц, без дела шатающихся по деревне. Вот эти 50-летние бездельники приглядели «богатенького пенсионера» Тонюся и повадились приходить во двор то денег занять без отдачи, а то и бутылку в хате распить. Дед, как мог, сопротивлялся, но «молодые» нахалы оказались падки на чужие деньги и настойчивы. Пришлось нашему деду звать на помощь старшего сына Колю, который пару раз ездил гонять по двору непрошенных гостей. Мужики Кухаренко победили, и наш Тонюсь опять зажил спокойно. Давняя дружба с заведующим местной больницей оказалась полезной, и он посоветовал Анатолию Николаевичу регулярно делать укрепляющие капельницы. Синявская больница расположена в конце нашей улицы, и дед Толя ходил на процедуры из дома, но иногда ложился на недельку. Чтобы отдохнуть от домашних дел. (Коля постарался удобно устроить быт отца и купил ему современную 2-комфорочную электроплитку для приготовления обедов. Холодильник в домике тоже имелся. Так что с кухней дед легко справлялся и поджидал Колю с вкусным обедом, когда тот его навещал. Но, всё равно, пожить на всём готовом было приятно).
Коля тоже заботился о здоровье отца и покупал ему путёвки в санаторий, обычно в середине осени. Был он два раза и в «Сосновом бору» - санатории, расположенном рядом с Удранкой.
Отдыхать Анатолию нравилось. После процедур он гулял по территории, участвовал в развлекательных мероприятиях и быстро становился популярной личностью среди отдыхающих. Однажды Коля приехал забирать отца домой, а он сидит в окружении женщин, строчащих что-то в блокнотах. Оказалось, что по их просьбам Тонюсь диктовал частушки, а они записывали. Еле-еле Коля вытащил его из этого цветника.
Задержаться у нас на недельку или пожить немного зимой Анатолий Николаевич категорически отказывался. Но однажды нарушить правило пришлось. В Несвижском медицинском центре ему удалили предстательную железу. Операция прошла успешно, и из больницы дед решил ехать сразу домой. Но Коля всё-таки переупрямил своего упёртого деда и привёз его в Минск, и Анатолий Николаевич прожил с нами дней десять. Жили дружно. Я спешила с работы домой, чтобы вместе со свёкром по телевизору «посмотреть Мухтара» (милицейский сериал). Коля тоже приходил пораньше и после совместного вкусного ужина «выгуливал» отца по району. Часто ходили в гости к Неверовым повидаться с мамой и Володей Залуцким, с которым за прошедшие годы Анатолий успел подружиться. В наше отсутствие много читал. Я ему дала журналы с биографиями знаменитых людей, и он так ими увлёкся, что взял домой, а потом Коля несколько раз подвозил новые журналы в Синявку. И всё-таки Анатолий вскоре засобирался домой. Сидеть взаперти человеку, привыкшему к свободе, друзьям и соседям, оказалось трудно. Хотя ключи у него были, но один дед из квартиры не выходил.
Широко отмечать дни рождения в семье Кухаренко было не принято. Но два юбилея Анатолия Николаевича мы всё-таки отметили. На 60-летии отца Саши с семьёй не было, про Васю не помню, а мы в полном составе и даже с неожиданным подарком. Подарок запомнила, потому что намучилась с ним. Дело было в 1989 году – время тотального дефицита. Но тут на моей работе прошёл слух, что в городе Вильнюсе, куда наши сотрудники часто ездили в командировки, в одном из магазинов можно купить меховые воротники для зимнего пальто. И мы с подругой туда поехали: она за воротником, а я за развлечениями. Рано утром прибыли в литовскую столицу и прямиком направились в нужный магазин. А там «выкинули» не только воротники из песца, но мужские пальто из плащёвки на меховой подстёжке. Подарка на приближающийся юбилей свёкра у меня не было, и я решила хапнуть такую замечательную вещь. Вот так в 10 часов утра я оказалась с огромным тяжёлым пакетом в руках! И предстояло мне рассматривать вильнюсские красоты, магазины и кофейни вместе с ним весь предстоящий день. Сколько косых взглядов, слов «понаехали тут», «мешочницы» было послано в мой адрес. Вскоре я сама была не рада слишком тяжёлому подарку. Но юбиляр был рад! И с удовольствием носил пальто все последующие годы.
 На свой 80-ый День рождения Тонюсь пригласил друзей, родных, соседей. Был отличный летний день, тёплый и солнечный. Гости долго сидели за накрытым во дворе столом: вспоминали прожитые годы, хвастались детьми и внуками, шутили, смеялись, пели. Среди прочих достоинств Анатолий Николаевич имел красивый баритон, знал много белорусских песен и частушек. Обычно Тонюсь запевал, а давнишний дедов друг Семён с Таниным мужем Володей Залуцким подхватывали, и пение этого трио ещё долго звучало над засыпающей Синявкой.
Последующие годы Анатолий по-прежнему вёл активную жизнь, но в мае 2012 года вдруг почувствовал сильные головные боли. Коля тут же привёз отца на обследование в Минск, но его состояние стремительно ухудшалось. 7 июля 2012 года Анатолия Николаевича Кухаренко не стало.
Продолжу рассказ о сыновьях Юли и Анатолия. Детство прошло у них в одинаковых условиях, а взрослая жизнь сложилась совсем по-разному. Начну с Александра.
После окончания института отправили Александра служить срочную службу на Валдай, и там через какое-то время он решил возобновить общение с Ларисой Приборецкой. У друзей он добыл гродненский адрес её родителей и послал им письмо, получив которое родители оказались в большом изумлении, так как адрес на конверте был написан на английском языке. Они переслали послание дочери в Лоев. Лариса не сообразила от кого письмо, пока не перевела его со словарём. Чтобы не «ударить в грязь лицом», ответить решила тоже на английском. Каждое следующее письмо от Саши было «заковыристее» предыдущего, и Лариса недоумевала, откуда вдруг появилось такое глубокое знание английского языка. Переписка со словарём занимала у неё всё больше свободного времени, и она решила это дело прекратить. Тут-то и выяснилось, что вместе с Сашей служил выпускник института иностранных языков, который строчил под Сашкину диктовку письма на английском. Лариса немного пообижалась, но через некоторое время переписка возобновилась уже на русском языке.
Первый год жизни в Лоеве у молодого врача пролетел быстро. Лариса снимала комнату в частном секторе, и однажды, вернувшись с работы, узнала от хозяйки, что её ожидает гость. Увидев Сашу, удивилась сюрпризу. А он уже успел наловить в речке рыбы и сварить уху! Так совпало, что у Ларисы на следующий день начинался первый отпуск, и она собралась ехать домой в Гродно. Саша сказал, что тоже поедет навестить друзей. Ночевать в Гродно Сашке было негде, и Лариса с вокзала привела его в квартиру к родителям. С момента знакомства Ларисы и Саши прошло полтора года, но слов любви, близких отношений, общих планов на будущее у молодых людей ещё не было.
На следующий день они пошли прогуляться по городу, и, проходя мимо ЗАГСа, Саша внезапно сказал: «Давай подадим заявление». «Давай» - согласилась Лариса. За отпуск они сумели организовать свадьбу и даже вместе родителями съездили в Синявку познакомиться с Сашиными. Непонятно почему Юлия Васильевна встретила будущую родню «в штыки». Может быть, обиделась, что сын не сообщил о своей девушке и предстоящей
свадьбе заранее. Но импульсивный Сашка ещё месяц назад и сам об этом не знал. Причин не знаю, но с самого первого взгляда новую невестку Юля не приняла и очень холодное отношение к Ларисе пронесла через всю свою жизнь. Несмотря на это на свадьбе сына в Гродно Юля и Анатолий присутствовали, а мы с Колей нет, так как Сашка не удосужился нам сообщить об этом важном событии хотя бы дней за пять и мы в это время уехали в отпуск.
Через бурно проведённый месяц Лариса, ставшая Кухаренко, вернулась в Лоев одна! А Саша поехал в Синявку к родителям. Накопленная за год службы жажда приключений требовала выхода, причём немедленно! Свадьбы оказалось мало. В это время в Синявке не летних каникулах гостил Василий, который сразу был вовлечён в Сашкин водоворот. Начали с освоения отцовского мотоцикла. Не имеющий прав Саша, садил брата в коляску и, подскакивая на ухабах, носился по Синявке и её окрестностям. Запреты отца и матери в расчёт не брались. Через пару дней «гонщики» врезались в столб. Отделались синяками и совсем «нелёгким испугом». Мотоцикл ремонту не подлежал и потом долго ржавел в сарае. Пока Юля радовалась, что «всё обошлось», в Сашкиной голове созрел план гораздо масштабнее: он решил поближе посмотреть страну, СССР, проехав её автостопом. Родители пытались отговорить сына от рискованного путешествия, но кто же их послушает?! И летом 1979 года Сашка, прихватив с собой Василия, под причитания матери отправился в путь. В карманах братьев было 100 рублей на двоих. (Зарплата молодого инженера на заводе была 120 рублей). В Советском Союзе преступность на дорогах отсутствовала, водители брали попутчиков, и вскоре парни почти «за бесплатно» оказались на военно-грузинской дороге. Подъезжать на попутках Саше стало уже не интересно, и он решил «махнуть к Каспию» через перевал. Представление о горных походах у братьев было весьма смутное, и они в летних ботинках, штанах и рубахах отправились в путь. Не зная маршрута, добрались до ледников. Мёрзли, блудили, ругались, но продолжали идти, иначе погибнешь. Однажды усталый Василий оступился и провалился в ледовую трещину. От гибели его спас рюкзак, который не пролез в узкую щель. Напрягая последние силы, Вася с помощью брата смог вытащить себя из страшной пропасти. Удача и дальше была на стороне братьев, они «перевалили через перевал», спустились со скал на тёплые травянистые склоны, вышли к дороге, опять поймали попутку и вскоре очутились на берегу Каспийского моря. В дальнейших Сашиных планах было преодоление этой водной преграды и путешествие по Средней Азии. Но натерпевшийся в горах Василий от продолжения категорически отказался и твёрдо решил вернуться домой. Поразмыслив, Саша с ним согласился. Домой добирались на поезде, хотя где взяли деньги на билеты, история умалчивает.
Лето 1979 года закончилось. Василий отправился в Минск на учёбу. Саша к жене в Лоев не поехал, нагрянул в Гродно в квартиру Ларисиных родителей, и весь следующий год молодожёны прожили врозь. Александр устроился на работу в лабораторию Госстандартов. Лариса, отработав положенный срок по распределению, летом 1980 года вернулась в Гродно, устроилась участковым терапевтом в поликлинику, где и трудилась до выхода на пенсию. Темпераментному Сашке сторожить «эталоны мер и весов» стало скучно, и он перешёл в Дом быта ремонтировать бытовую технику, в основном, часы и телевизоры.
Семейную жизнь Ларисы и Александра трудно назвать спокойной. Саша по-прежнему вёл себя непредсказуемо, в голове имел множество идей и планов, о которых часто забывал сообщить жене. Тем не менее, 4 апреля 1981 года в семье родился сын Дмитрий. Но став отцом, Саша не повзрослел и продолжал делать только то, что ему было интересно. Разносторонних талантов у Александра было много, и на реализацию своих затей он тратил всю свою энергию и время. Интересовался физикой, электротехникой, даже печатался во всесоюзном журнале «Радио». По совету жены Ларисы из подручных деталей собрал два медицинских прибора. Один из них помогал по температуре тела определить аппендицит у младенцев. С идеей выпускать этот прибор на заводе он приезжал к Коле. Отказу обиделся. Александр даже близко не представлял, как сложно разработать изделие, особенно медицинское, для серийного выпуска. Но Лариса говорит, что какие-то Сашины идеи в бизнесе реализовывали его гродненские друзья.
А у Саши одно «хобби» сменялось другим. Ходил в походы, занимался рыбалкой и охотой, увлекался фотографией, вёл кружки в Доме пионеров. От деда Николая Кухаренко Саша унаследовал необычайную «рукастость» и мастеровитость. Занялся резьбой по дереву и красивыми вещами наполнил свой дом. Продолжал делать деревянные панно. Мне запомнился красно-чёрный портрет Че Гевары. Не остался в стороне и металл. Увлёкся ковкой и чеканкой. И даже сделал два цветных стеклянных витража для дверей, которые до сих пор в Ларисиной квартире.
Гены второго деда, Василия Синькевича, тоже проявились в Александре. На даче Ларисиных родителей он завёл пасеку. Пчеловодством Саша занимался на удивление долго. Летом возил ульи в различные места, трудолюбивые пчёлы усердно «медоносили», и даже нам перепадала банка сладкого продукта.
Однажды в компании Саша познакомился с гродненскими альпинистами, и этот экстремальный спорт надолго занял большое место в его жизни. Ходили по Кавказу. Готовились основательно, по картам прокладывали маршрут, имели хорошее снаряжение и в опасные переделки, как в походе с Василием, не попадали.
При таком разнообразии интересов времени для семьи у Александра не оставалось. Конечно, бывали у них и совместные походы, поездки на дачу, но всё равно, помощи в домашних делах, в воспитании ребёнка от него было мало. Лариса и сама была необычайно творческим человеком: увлекалась нетрадиционной медициной, театром, концертами, организовывала музыкальные гостиные, литературные вечера. А для этого часто тоже уходила из дома. Поэтому очень много времени их сын Дима проводил с бабушкой и дедом. Молодая семья по-прежнему жила вместе с Ларисиными родителями в 3-х комнатной квартире в центре Гродно и по существующим законам стать в очередь для получения своей жилплощади Лариса с Сашей не могли. Отношения Александра с тёщей были, мягко говоря, натянутыми. Ларисин отец был бесконечно предан своей семье и являлся для обеих женщин идеалом, в который они безуспешно загоняли свободолюбивого Сашку. Тёща во всех бедах винила зятя. Но, как известно, в семейных неурядицах всегда виноваты оба. С середины 80-х годов жизнь в стране стала стремительно меняться. У людей появилась возможность без всякой очереди купить кооперативную квартиру, но стоила она гораздо дороже, чем раньше. К тому же вся сумма вносилась сразу. Было понятно, что «раздавать жильё за бесплатно» государство уже не будет, и в дальнейшем квадратные метры будут быстро дорожать. Поэтому действовать надо решительно. Собственных денежных накоплений у участкового врача было мало. Сашины увлечения тоже вряд ли имели весомое материальное воплощение. Поэтому за финансовой помощью обратились к родителям. Ларисина семья отдала дочери всё накопленное, но этих денег едва хватило лишь на половину нужной суммы, и Саша поехал в Синявку к родителям. Юля со времени свадьбы невестку видела всего лишь один раз, когда мы все вместе ездили в Гродно знакомиться с новорожденным внуком Димой. Саша тоже огорчал родителей, на долгое время исчезая из вида. Но для благополучия сына и внука они добавили Саше недостающую сумму, отдав почти все деньги, накопленные за трудовую жизнь. (Пишу об этом подробно. Я хочу, чтобы Дима Кухаренко знал, что своей трёхкомнатной квартирой он обязан деду с бабой Приборецким и деду с бабой Кухаренко и не разменивал добытое их трудами собственное  жильё на любые проекты)
Вскоре в новенькую квартиру можно было въезжать, но то Саша, то Лариса находили какие-то причины этого не делать. Собственное жилище стабильности в семью не добавило, и Саша часто жил в квартире один. Оба супруга с увлечением занимались своими «хобби», и всем было удобно, чтобы Дима оставался под присмотром бабушки и деда.
Лариса вспоминает, каким талантливым, интересным, весёлым, ярким человеком был её супруг. Но для счастливой семейной жизни в нём не было главного – ответственности. Помните, у Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили»? К огромному сожалению, Саша безответственно относился не только ко всем своим близким, но и к себе. Примерно в лет тридцать у Александра воспалился подчелюстной лимфоузел. Семейный врач, жена Лариса, настойчиво посылала его к докторам на обследование и лечение, но он отшучивался в своей манере: «Ты хочешь во время операции меня зарезать». Перепирательства продолжались десять лет, убедить строптивца Лариса так и не смогла. В итоге простое воспаление переродилось в опасную болезнь, лечить которую стало поздно. Забыв все обиды, Лариса преданно ухаживала за мужем и чем могла, облегчила его последние дни. 19 октября 1997 года Александра Кухаренко не стало. Похоронили Сашу на родине, в деревне Синявка.
Став вдовой в 44 года, Лариса больше замуж не выходила. По закону Сашины родители могли претендовать на долю в наследстве сына (3-х комнатной квартиры в престижном районе, при покупке которой они внесли половину её стоимости). Но об этом не шло даже речи. Они всё отдали Сашиным жене и сыну. Оформив наследство, Лариса продолжала жить со своими родителями – так было удобней и хотелось всем членам семьи.
Пережив потерю мужа, Лариса вскоре вернулась к прежнему образу жизни: работала участковым врачом, не забывала о творчестве. Работа участкового в то время считалась трудной и позволяла выходить на пенсию в 50 лет вместо обычных 55. К тому же Ларисин участок, расположенный в центре города и застроенный малоэтажными домами без лифта, занимал большую площадь. Хождение по вызовам занимало много времени и сил, а после визитов надо было ещё заполнять медкарты!
Конечно, за 25 лет такой работы Лариса устала, и когда ей предложили сменить сферу деятельности, согласилась мгновенно. Так Лариса стала спортивным врачом в Школе Олимпийского резерва им. Ольги Корбут. Пришлось немного подучиться, но освоение новых знаний – это Ларисин «конёк».
Прошло 12 лет. Работать с детьми Ларисе нравилось, но в 2015 году ей пришлось уволиться. К этому её вынудила болезнь отца. Его родственники жили на Украине и, съездив к ним после нацистского переворота, Ветеран Войны не смог смириться с увиденным. Вернувшись в Гродно, он слёг с инфарктом. Лариса решила, что уход за отцом важнее любой работы и провела рядом с ним остаток его жизни.
Много на свете людей, для которых жизнь ограничивается лишь работой и так ожидаемая в молодости пенсия, то есть свободное время, их не радует. От безделья начинается хандра, бесконечное обсуждение собственных болезней. Но к творческим людям это не относится! Они с радостью занимаются тем, на что ранее не хватало свободного времени. Это в полной мере относится к Ларисе Кухаренко. Она активно участвует в работе университета третьего возраста «Золотой век», занимается флористикой, батиком, рисует акварелью, лепит из глины, «валяет» шерсть, делает куклы. Летом с радостью бывает на даче, не забывает про физкультуру и даже несколько лет продолжала разводить пчёл, окончив для этого специальные курсы. Оптимизма Ларисе не занимать, а её жизненной энергии можно только позавидовать!
Так получилось, что молодая семья Кухаренко почти постоянно жила с родителями Ларисы, и воспитанием сына Дмитрия в основном занимались бабушка и дедушка Приборецкие. Они были людьми мягкими, добрыми и бесконечно любили своего внука, несмотря на занятость, Лариса присутствовала в жизни сына гораздо больше, чем Саша, и мужского влияния, примера для подражания мальчику явно не хватало. Дима вырос интеллигентным, скромным, неуверенным в себе юношей. Думаю, что отстаивать своё мнение у него не всегда получалось. Дима остался без отца в 16 лет. В это время старшеклассники обычно задумываются о выборе профессии, и советы родителей часто оказываются в этом деле решающими. Так было и с Димой. С точными науками он дружил гораздо меньше, чем с гуманитарными, и выборе между биологией и психологией победила психология, которой в это время сильно увлекалась его мама.
Дима стал студентом психологического отделения Гродненского университета.. с выбором науки не ошибся, учиться нравилось. Он много и с увлечением читал специальную литературу, писал статьи, составлял программы для тренингов. Но работа школьным психологом в городе Щучине, куда Дмитрий попал после распределения, принесла сплошные разочарования, которые усугубляла низкая зарплата и жизнь на съёмной квартире. Поэтому через год Дима поступил в магистратуру своего же университета. На кафедре помнили способного выпускника и предложили вести ему практические занятия у студентов. Жизнь стала двигаться в нужном направлении.
Друзей у Димы было не очень много, творческих «хобби», как у родителей, тоже. Но спорт присутствовал. Ещё со школьной скамьи Дима занимался восточной борьбой «ушу», и вернувшись в Гродно, возобновил тренировки. В спортзале он и познакомился с яркой девушкой Катей Пешко, которая тоже любила «ушу». Примерно через полтора года встреч молодые люди поженились, ещё через год 13 мая 2011 года в семье родилась дочь Анастасия.
Катя закончила экономический факультет Гродненского университета и к моменту знакомства с Димой работала в фирме бухгалтером. Но, как многие, мечтала о собственном бизнесе и после замужества решила осуществить свою мечту. В организации бизнеса ей требовался помощник. И, хотя преподаватели в университете настойчиво советовали Дмитрию продолжать работу над диссертацией, он поддался уговорам жены, оставил психологию и стал ей помогать.
Почему-то многие думают, что стать бизнесменом, «открыть своё дело» сможет любой. На самом деле талант предпринимателя так же исключителен, как и талант композитора, математика или художника.
Вот и у Кати «бизнес» прогорел. Дима в психологию уже не вернулся, нашёл работу, связанную с обслуживанием телевизионных сетей. Катя же решила, что дело не в ней, а в плохих условиях для бизнеса в нашей стране и задумала перебраться в Польшу. Дима понимал, что в чужой стране с дипломом психолога ему делать нечего и уезжать не хотел. Но Катя от задуманного не отступала, и чтобы не расстаться с женой и дочкой, дима согласился на переезд.
С 20919 года семья живёт в Польше.
У Кати польский бизнес тоже не пошёл, подтвердив все аксиомы о талантах. Живут трудно. Но Катя с Димой не сдаются, ищут своё место в жизни, и я им желаю всяческих успехов на этом трудном пути.
Продолжу рассказ про младшего сына Анатолия и Юлии – Василия.
Столичная жизнь Василия Кухаренко начиналась проще, чем у старшего брата Николая хотя бы тем, что он сразу поселился общежитии, расположенном рядом с институтом, где он учился. Не знаю, как братья поддерживали между собой связь в отсутствие каких-либо телефонов. Я же до свадьбы с Николаем видела его брата лишь пару раз, но вскоре Василий стал членом не только нашей семьи, но и семьи моих родителей. А получилось это так. Новый 1979 год начался с небывалых для Минска морозов, от которых в старом общежитии БПИ лопнули батареи. Вася простыл и заболел ангиной, давшей осложнение на почки. Еле-еле он дозвонился до Коли, и мы вдвоём поехали спасать «младшенького». Вид лежащего на продавленной кровати, дрожавшего под тонким одеялом Васи был так ужасен, что мы тут же решили забрать несчастного из студёной общаги. Из-за отсутствия места в нашей съёмной квартире привезли его в дом к моим родителям. И за несколько дней, проведённых с ними, он навсегда стал маминым любимчиком. Для Васи у нас всегда находилось место. Он часто оставался ночевать, по-хозяйски шуровал в кладовке в поисках любимого варенья или компота. И был всегда желанным гостем.
Учился Вася хорошо, поэтому и получил распределение на одно из лучших предприятий Минска – завод «Интеграл». Не знаю, представлял ли Василий, выбирая будущую профессию, что ему предстоит чертить за кульманом, но реальность оказалась таковой. Приходилось приспосабливаться и к строгой пропускной системе, не приносящей радости вольному студенту. А в остальном у молодого специалиста всё складывалось хорошо. Жил Вася в заводском общежитии, что значительно облегчало существование. Воспоминания о совместном с Сашей походе через Кавказский хребет подтолкнули Васю к занятию альпинизмом. Он записался в секцию, всю зиму тренировался и летом совершил горный поход по Алтаю, который оказался неожиданно сложным и принёс много острых ощущений в его размеренную жизнь. После его рассказов о пережитом у нас даже появилось выражение «настрадался, как Вася на Алтае», которым мы пользуемся до сих пор.
Не берусь судить, нравилось ли Васе работать конструктором в радиоэлектронике, но добиться заметных успехов на этом поприще ему помешала начавшаяся в стране перестройка: не стало работы, не стало зарплаты. Надо было как-то выживать. Не скажу. что этот период жизни дался Васе легко. Как все, он метался, переживал, думал, что же делать дальше. В итоге присоединился к челночникам.
В конце 80-х в СССР людям открыли границы для выезда, а затем и разрешили свободную торговлю. Советские «туристы» потянулись за границу (Польшу, Турцию, Китай), покупая всё, что встречали на пути, чтобы потом продать на родине. Следующая поездка, обычно, совершалась по тому же маршруту, отсюда и появилось название – челноки. Стать челноком мог каждый, кто обладал стартовым капиталом и пониманием, какой товар найдёт сбыт. Эта работа требовала от женщин и мужчин огромного напряжения физических и моральных сил. Большущие клетчатые сумки и баулы весом до 50 килограмм люди на себе тащили через границу, а затем торговали на открытом рынке в любую погоду. Рабочий день длился по многу часов, а прибыль могла быть копеечной. В стране царило беззаконие. Рэкетиры, таможня, мафия разных мастей, кто только не охотился за деньгами челночников. В общем, это был нелёгкий и небезопасный бизнес, к тому же на первых порах общество с высокомерием относилось к новоявленным торгашам. Но Василий рискнул.
В 90-ые годы в стране действовали ограничения  на вывоз валюты, поэтому челноки вывозили вещи, которые можно было продать за рубежом (советские фотоаппараты, сигареты, спирт), а уже на вырученные средства покупали иностранные товары. В Китае, куда стал ездить Василий, любили советские шинели и мужские фетровые шляпы, но на их количество для вывоза тоже был установлен лимит. Челноки и тут находили лазейки. Помню Васин рассказ, как он пересекал границу в трёх шинелях, одетых одна на другую, якобы спасаясь от холода.
Что Василий привозил из Китая – не знаю. Но однажды особо ценные вещи, три шубы, хранил в Неверовской квартире. Две из них, которые Коля называл «волчьими», Василий дал мне померить, а к третьей, красивой, из серых козлят, не разрешал даже прикасаться.
Однажды Вася взялся торговать греческими коньяками «Митакса». Удалось продать не всё, и оставшиеся ящики он привёз на хранение в нашу квартиру. А зря! Возвращения хозяина дождался не весь товар. Пришедшие ко мне на день рождения подруги не только были сражены изобилием спиртного, но ещё получили от Коли по бутылке коньяка в подарок.
Годы стремительно летели, не принося стабильности ни в жизнь страны, ни в личную жизнь Василия. Уже и 30-летний юбилей отпраздновали, а невесты на горизонте не просматривалось, и Юля даже интересовалась у старшего сына, не вступил ли Вася в «пачку», которая в поисках сомнительных развлечений «шатается» по минским проспектам. Но мама беспокоилась напрасно. Вася был очень серьёзным молодым человеком, в отличие от Саши, безрассудных поступков не совершал и продолжал челночить.
Челноки, обычно, с постоянного места работы не увольнялись, оформляя для вояжа нерабочие дни. «Туристические» группы часто были постоянными, люди в поездках хорошо узнавали друг друга, общались после возвращения «из тура» в Минске.
Василий челночил с женщинами, работающими в Белорусском Доме Мод, расположенном на Немиге. Однажды на какое-то мероприятие вместе с коллегами пришла не участвовшая в «челночном движении» девушка Лена. Вот так познакомился Василий со своей будущей женой.
Родители Лены после окончания Московского института лёгкой промышленности распределились в белорусский город Солигорск, где и проработали всю жизнь. Мама со временем стала директором трикотажного комбината «Купалинка», отец – его главным художником. В семье росло двое детей, Лена и Илья.
Дочь унаследовала художественный талант отца и после школы поступила в тот же московский ВУЗ, в котором учились родители. Завершив обучение, Лена вернулась в Беларусь и стала работать дизайнером обуви в Республиканском Доме Моды. Её брат после окончания радиотехнического института работал инженером на одном из предприятий Минска.
В 90-е годы всё в стране менялось стремительно, в том числе и жилищное законодательство. Поэтому родители Лены приобрели в Минске квартиру, в которую сестра с братом и поселились.
Как положено серьёзному белорусскому мужчине, Василий ухаживал за Леной долго и основательно, об изменениях в своей личной жизни нам с Колей не рассказывал, хотя Лена жила рядом с нами, в Уручье. Наконец, решение о свадьбе было принято, и Василий представил свою невесту старшему брату. Меня почему-то сначала проигнорировал, но через некоторое время познакомил с Леной и меня. Помню, какое хорошее впечатление произвела на меня Ленина квартира. В ней было много комнатных растений, стоявших на оригинальных полках и подставках, сделанных по эскизам хозяйки. На стенах висели нарисованные Лениным отцом картины. Сама Лена очаровала меня с первого знакомства своими манерами, умом, интеллигентностью. К тому же она оказалась хорошей хозяйкой, ставившей интересы семьи превыше всего. Не зря  Василий так долго её искал.
Не знаю, когда Вася сообщил матери о намечающихся изменениях в жизни, и сурово ли она встретила третью невестку. На свадьбе в Синявке родители не настаивали. Мы с Колей «отгуляли вяселле» за всех братьев, и Юле этого хватило. Поэтому Васино торжество состоялось в Солигорске, куда мы все и съехались осень. 1993 года.
4 ноября 1994 года у Лены и Василия родился сын Андрей. И без того трудные роды осложнились сильной аллергией, и Лене даже пришлось лечиться в больнице. Новорожденному тоже первые недели жизни требовалось внимание врачей. Вася проявил самые лучшие человеческие качества и преданно метался между женой и сыном. На выручку ему пришла Ленина мама Эмилия Залманована, к этому времени достигшая пенсионного возраста. Поэтому она, не раздумывая, уволилась с работы и приехала на помощь детям. Это трудное время очень сблизило Васю со своей тёщей. Я уверена, что искренние и тёплые отношения между ними сохраняются до сих пор.
Ну, а тогда Ленина болезнь сдалась под напором близких, через пару недель её и малыша выписали из больницы и жизнь молодой семьи вошла в обычное русло.
Став отцом семейства, Василий челночить в Китай перестал, но от торговли не отказался. Его знакомство с Лениным братом Ильёй переросло в крепкую дружбу, и вскоре родственники стали вести совместный бизнес. Чем занимались – не знаю. Но дела шли неплохо и молодая семья не бедствовала. Василий внимательно следил за ситуацией в стране и не проморгал момент, когда у него появилась возможность построить собственное жильё. Так что своё 40-летие Василий отметил в новой 3-х комнатной квартире. Однако многое в жизни Василия не устраивало, дальнейшие перспективы не просматривались. Думаю, что вместе с Ильёй они и задумались о переезде в другую страну, в Америку.
Сообщил Василий об этом важном событии когда всё уже было решено. Не буду скрывать, что меня это огорчило. За прошедшие 7 лет мы успели породниться с Васиной семьёй, и мне было жаль терять общение с этими умными и порядочными людьми.
Перед отъездом Василий с семьёй съездил в Синявку попрощаться с родителями и в 2000 году навсегда покинул Беларусь.
Новым местом жительства в Соединённых Штатах был выбран город Питтсбург, расположенный на северо-востоке страны. Там жили Ленины бабушка с дедушкой, другие родственники, и теперь к ним присоединилась остальная родня из Москвы и Минска. А Васины родители своего младшего сына больше не увидели никогда.
Уверена, что эмигрантский хлеб не сладок, особенно первое время. Васе тоже было непросто. Первую работу он нашёл на парковке автомобилей военного госпиталя в Питтсбурге. Трудиться приходилось в жару и холод на улице, но денег на жизнь и на оплату съёмной квартиры хватало. Со временем Вася приноровился к американскому образу жизни, к английскому языку, да и знания, полученные в Минском политехе пригодились. Всё это позволило ему устроиться работать на машиностроительный завод, где он и трудится до настоящего времени.
В Америке Лене о дизайнерской работе пришлось забыть. В начале 2000-х IT-технологии стремительно внедрялись в повседневную жизнь и в любую профессию. Здраво рассудив, что за компьютерами будущее, Лена окончила обучающие курсы. Это позволило ей устроиться на работу в организацию, связанную с медицинским страхованием, где она работает до сих пор.
Трудолюбие и упорство помогают преодолевать все трудности. Вот и Василий смог осуществить свою американскую мечту – приобрести «дом с лужайкой». Через несколько лет после переезда он купил дом на тихой улочке Питтсбурга.
Ленины родственники живут рядом. Все семьи часто общаются, вместе встречают праздники, путешествуют, ездят отдыхать на озёра. Василий стал рыбаком и приобщил к этому делу сына.
Лена вернулась к рисованию – пишет картины, в основном натюрморты, на которых иногда проскакивают белорусские мотивы. Она состоит в ассоциации художников Питтсбурга, участвует в выставках в различных городах, а замечательные портреты её любимых мужчин, мужа и сына, украшают стены дома семьи Кухаренко.
Сыну Андрею в Америке тоже пришлось многое преодолеть. Так совпало, что сразу по приезду он пошёл учиться в первый класс. Для шестилетнего ребёнка это и так большое событие, а Андрею предстояло учиться на незнакомом языке. Но дети обычно новые знания впитывают быстро, и вскоре английский стал для Андрея родным. Успешно закончив школу, он продолжил учёбу в Питтсбургском университете. Работа по выбранной специальности не совсем устроила Андрея, и он решил переучиться на программиста, чем сейчас и занимается. Холост. Живёт с родителями.
Теперь речь пойдёт о старшем сыне Юлии и Анатолия - Николае.
Все надежды и мечты Юли и Анатолия Кухаренко осуществил их старший сын Николай. Распределившись в приборостроительный институт МНИПИ, он попал в отдел, где разрабатывались осциллографы. Работа его увлекла, и очень скоро Николай стал одним из ведущих специалистов в этой области. За несколько лет у него накопилось много рацпредложений, патентов, дипломов и медалей ВДНХ, которыми гордились инженеры Советского Союза. Этого материала с лихвой хватило бы на кандидатскую диссертацию. Но Николай не захотел тратить силы и время на оформительскую работу и использовал дополнительный отпуск аспиранта для поездок на шабашку. Не стал Николай и вступать в ряды КПСС, хотя руководство института его к этому подталкивало. Но у Коли на «роль партии в истории» имелось собственное мнение, от которого он не отступил, даже понимая, что это может поставить крест на его административной карьере.
Зато в производственной области у Николая дела шли отлично: он быстро добрался до должности ведущего инженера, его приборы выпускались на заводах, да и денежные премии не обходили стороной.
Работать было интересно. Общественно-политическая жизнь бурлила в стороне, но изменения, происходящие в стране, внесли коррективы в трудовую биографию Николая. Наличие необходимых «корочек» перестало играть решающую роль в жизни людей, и профессиональные знания вдруг стали важнее правильных трактовок постановлений КПСС. В новых реалиях весной 1982 года на освободившееся место начальника отдела назначили Николая Кухаренко. В подчинении у недавнего «молодого специалиста» оказалось более восьмидесяти человек. Среди них были кандидаты наук с партбилетами в карманах, давно мечтающие руководить. Поэтому назначение 29-летнего «выскочки» с восторгом приняли не все. Но Николая это не смутило, и со всей ответственностью он принялся за дело. Через короткое время его отдел стал передовым. Подразделение работало, как часы. Чтобы не заскучать на руководящей работе, Коля стал опять сам разрабатывать схемы приборов, паять и настраивать образцы, чем приводил в замешательство других начальников отделов.
Между тем времена приближались тревожные, напряжение в обществе нарастало. Люди требовали перемен. Но наступившая действительность превзошла все ожидания. В короткие сроки в стране развалилось всё! Заводы, промышленные предприятия стали банкротиться и закрываться. Педагоги, учёные, инженеры, военные перестали получать зарплаты. Интеллигенция оказалась на грани нищеты. В таких экстремальных условиях и начал зарождаться новый вид деятельности – коммерческий. Людей не волновало, чем они будут заниматься. Упор делался на получение прибыли, чтобы была возможность выжить самим и накормить свои семьи.
Товары для бизнеса искали по знакомым, торговым справочникам, объявлениям в газетах. Тут требовались сообразительность и риск. Многое держалось на репутации: не сделаешь один раз, к тебе больше никто не придёт. Для ведения бизнеса необходима валюта, найти её в банках было сложно. Поэтому обращались к менялам, в среде которых часто присутствовал криминал. В те времена любое занятие, связанное с деньгами, несло многочисленные риски, но возможность быстрой наживы не отпускала многих. В результате неосторожных действий люди в одночасье становились банкротами. Кто-то сходил с дистанции, лишившись здоровья, денег, квартир, товара, а то и собственной жизни.
На исходе 80-х все советские люди так или иначе решали свою дальнейшую судьбу. Одни продолжали ходить на привычную работу, не приносящую ни радости, ни денег. Вечерами валялись на диванах, проклиная всё на свете. Многие спивались.
Энергичные, отчаянные, наделённые оптимизмом для выживания люди, становились предпринимателями. Среди них был Николай и пара его друзей. Они начали заниматься бизнесом, ещё числясь в МНИПИ, но вскоре уволились и стали работать, полагаясь лишь на собственные силы. Челночить не стали, занимались посреднической деятельностью. Было непросто. Новый вид деятельности требовал много усилий и нервов. Пригождалась и личная смелость, решительность, находчивость – ведь все перечисленные опасности «лихих 90-х» подстерегали новоявленных коммерсантов на каждом шагу. Бывали и курьёзные случаи. В те времена на денежных купюрах Беларуси были изображены различные звери от белочек до зубров. Однажды покупатели рассчитались с Колей за товар «белками». Денежных пачек в банковских упаковках оказалось так много, что было совсем непонятно, как их унести. Но Коля с товарищем не растерялись. Быстро сбегали в расположенную рядом прачечную, купили у изумлённой работницы несколько наволочек и туго набили их «белками», «зайцами» и прочим зверьём. Деньги везли на такси. В то криминальное время это было опасно, но в руках такую большую тяжесть было не донести. Потом эти деньги предстояло быстро поменять на валюту. Чуть зазеваешься, вся прибыль превратится в пыль. Но Коля не зевал, и прибыль имелась. Однажды он пришёл домой с пакетом, полным заграничных лакомств. «Сниккерсы», «Баунти» и прочие батончики только появились в продаже. Они были дорогими, и попробовать их хотелось всем. Коля скупил весь ассортимент, съев который мы решили, что «Коммунарка» лучше! Но обычно в свои коммерческие дела Николай нас не посвящал. «Меньше знаешь – лучше спишь» - говорил он. И мы с Серёжей жили спокойной жизнью, уверенные, что всё будет хорошо, и Коля защитит нас от житейских бурь, нужды и неприятностей.
Пока Николай успешно осваивал рыночные отношения, родное предприятие «МНИПИ» стремительно летело в пропасть, и чтобы остановить этот процесс, Министерство промышленности решило сменить руководство. Бывшие начальники вспомнили про Николая Кухаренко и предложили ему возглавить институт. Случилось это в начале 1995 года. Совсем недавно прошли первые выборы Президента, и люди надеялись на позитивные изменения в стране, на свободу в экономической деятельности предприятий. Николаю торговать всем подряд стало не очень интересно, хотелось более масштабных и наукоёмких задач. Поэтому, взвесив все «за» и «против», он согласился и проработал Генеральным Директором ОАО «МНИПИ» почти 25 лет. Сколько всего хорошего и разного случилось за эти годы! Были экономические кризисы, инфляция, дефолты. Да и предвыборные надежды оправдались не все. Особенно трудно было в первые годы. Предприятие находилось в ужасном состоянии: производственные помещения не отапливались, зарплата не выплачивалась месяцами, рабочие в цехах скандалили, устраивали забастовки, выпивали. Многие инженеры увольнялись, оставшиеся уныло болтались без дела. А главное – не было работы, не видно было перспектив.
Но Николай в короткое время смог выправить обстановку. Опять потребовалось много нервов и сил, а ещё дополнительных знаний в экономической и юридической областях. Пригодился опыт свободного предпринимательства, который он приобрёл в «лихие 90-е», ведь для успешного существования предприятия директор, прежде всего, должен быть бизнесменом. Николай изучил рынок измерительной техники, определил перспективные направления, организовал производство и сбыт приборов. И очень скоро ОАО «МНИПИ» стало занимать достойное место в Министерстве Промышленности и в Военпроме Беларуси, а наша продукция стала пользоваться спросом на рынках ближнего и дальнего зарубежья.
Николай никогда не любил публичности. Но за долгие годы директорства приходилось президиумах высоких собраний сидеть, выступать на учёных советах, министерских коллегиях, участвовать в учениях армий Союзного государства, в выставках специальной военной техники, встречаться с высшим руководством страны.
К 60-летию МНИПИ выпущена книга, в которой много хорошего написано о достижениях нашего института. А у Николая Кухаренко к наградам за инженерную деятельность прибавилось множество наград за работу в должности Генерального Директора ОАО «МНИПИ».\
В личной жизни у Николая тоже всё в порядке. С будущей женой Ольгой Неверовой он познакомился на работе. Встречались больше года, и 18 ноября 1978 года состоялась наша свадьба. Жили на съёмной квартире. Коля помогал мне в домашних делах. В свободное время ходили в кино, в бассейн, читали. Мы оба любили проводить выходные на природе, а совместные походы стали ещё интереснее. Летом плавали на байдарках, с друзьями ходили «на шашлыки». Однажды стояли лагерем в палатках на диком пляже около города Туапсе. В ручье у прибрежной горы добывали воду, для костра добывали деревянный «топляк», вынесенный на сушу недавним штормом.  Море было чистое, живое, полное медуз, мелких рыбёшек и крабов, в одно и то же время выползающих на берег. Рядом в море выступала скала Киселёва, по верху которой шла пешеходная тропинка. Мне по ней идти было страшно. И мы решили скалу обогнуть по карнизу, который образовался от бьющейся о камни воды. Нас с Таней волна оторвала от скалы почти в начале пути, и дальше мы огибали её вплавь. Коля устоял. А как же иначе?! Ведь он нёс в руках нашу одежду и сумку с деньгами. В походах случалось много всего интересного, о чём можно вспоминать бесконечно.
13 апреля 1982 года в нашей семье родился сын Сергей, и следующие шесть лет мы жили с моими родителями и сестрой  Новорожденного сына первый месяц Николай на руки брал с опаской. Подозреваю, что «сломать ручки-ножки» боялся, но вскоре освоился. Бывало, что, задумавшись, он проходил мимо стоявшей у подъезда коляски и вспоминал о том, что её надо занести домой, только поднявшись на четвёртый этаж. Приходилось возвращаться и повторять подъём сначала. Лифта в доме не было. Серёжа рос любознательным ребёнком, и все пятеро взрослых еле успевали отвечать на его непрерывные «почему?». Колина очередь наступала последней. Обычно он укладывал сына спать и вместо сказок рассказывал ему всё, что знал: почему летают самолёты,
как электростанции вырабатывают ток, из чего делают мороженое. Дело доходило до принципов проектирования осциллографов. Такие разговоры продолжались не один год и оказались очень важными для сына. Ведь интерес ко всему, что существует на свете, у него не угас до сих пор.
Гулять с нами по окрестностым лесам сын начал, едва научившись ходить. Собирали землянику, рассматривали муравьиные тропы, рыбачили на Минском море. Однажды зимой ходили в лес рубить новогоднюю ёлку. Стоял морозный солнечный день, засыпанные снегом деревья были необыкновенно красивы. На обратном пути встретили настоящего Деда Мороза, разносившего подарки, чему не сильно веривший в его существование, Серёжа сильно удивился.
С шестилетнего возраста мы стали брать сына в водные походы: два раза на лодке пересекали Нарочь и один раз прошли через все Браславские озёра. Приключений было много. В дождь и туман втроём садились в пластмассовую лодку и вперёд, в открытое море: мы с Колей на вёслах, Серёжа на руле. Берегов не видно, ориентировались по телевизионной вышке. Спали в палатках. Попадали в грозу. Однажды был такой сильный ветер, что женщины и дети пошли на стоянку берегом. А я с Колей гребла по бурному морю – ведь «флот»-то надо было доставить до места. Сейчас многое мне кажется легкомысленным, слишком рискованным, но в молодости почему-то этого не замечалось. Острые ощущения очень украшают жизнь.
Но перестройка вмешалась и в нашу личную жизнь. Ведение бизнеса отнимало у Николая много времени, должность директора тоже не позволяла надолго оставлять предприятие без присмотра. Поэтому со временем мы стали ездить в отпуск без него. Несколько раз побывали у Таниных родственников на нижней Волге, потом полюбили Удранку. А Коля увлёкся рыбалкой. Родители всегда находились в поле зрения Николая. Он постоянно был с ними на связи, возил нас с Серёжей в Синявку к бабе Юле и деду Толе, помогал по хозяйству. Очень хотел облегчить жизнь родителей в преклонном возрасте, сожалел, что они не слушают его советов и продолжают тяжело работать. Николай беспокоился о здоровье Юлии Васильевны и Анатолия Николаевича и был рядом с родителями в самые тяжёлые моменты их жизни.
Николай с любовью и уважением относился к моим родителям, по мере необходимости помогал родственникам своих братьев Василия и Александра. Не обходит вниманием и Раису Николаевну Павловскую (Кухаренко). Тётя Рая – самый старший представитель нашего рода. Мы обязательно её навещаем, когда бываем в Синявке.
В 2021 году Николай стал неработающим пенсионером. Но жизнь его по-прежнему активна. Перезванивается с друзьями, которых сохранилось много и со студенческих лет и с рабочих. Участвует в домашних хлопотах, читает.
Отдых на природе всегда был важной составляющей Колиной жизни, и теперь появилось время для рыбалки, походов за грибами, пеших прогулок. Очень любит путешествовать за рулём автомобиля, уже давно объездил все рыбные водоёмы Беларуси: Браславские, Лепельские озёра, Нарочь, Вилейское водохранилище, Неман, Припять, Днепр… Всё, как поётся в песне: «Старость меня дома не застанет, я в дороге, я в пути».
В Синявку ездим один – два раза в год поклонится родителям, брату, бабе Насте с дедом Николаем. И вспомнить много хорошего, связанного с дорогими для нас людьми, с малой родиной Николая – деревней Синявка.
Продолжателя рода Николая Кухаренко, Сергея, природа тоже наделила умом, трудолюбием и талантами. Для маленького Серёжи интересного вокруг было так много, что он даже спать идти отказывался. «Я ничего не успеваю» - заявлял он, и к шести годам уже так много знал и умел, что его брали в школу сразу во второй класс! Но мы решили не торопиться, и в 1988году Серёжа пошёл учиться в первый класс ближайшей к нашему дому школы. Она оказалась с углубленным изучением английского языка, и впоследствии это сыграло положительную роль в Серёжиной жизни.
Серёжа рос общительным, весёлым, добрым мальчишкой, к тому же мог придумывать и организовывать интересные игры. Друзья среди одноклассников у него появились сразу. В их число входили и «отпетые хулиганы» и «круглые отличники», поэтому скучать не приходилось.
Учился Серёжа хорошо. Увлечений было много, и главное из них – чтение. Читалось всё! Книги про путешествия, природу, занимательную физику, историю, авиацию были самыми любимыми. Примерно в это время появились первые персональные компьютеры, и Николай решил купить его для сына. Серёжа очень мечтал об этом. Мне же казалось, что компьютерные игры отвлекут ребёнка от учёбы, и с покупкой надо повременить. Но Коля меня не послушал и однажды принёс домой большие коробки. У Серёжи в гостях были друзья, и я помню, с каким радостным нетерпением они их распаковывали, догадываясь, что внутри. С этого вечера Серёжина комната была наполнена мальчишками. Девчонки «стайкой» ходили под окнами: то ли привлекали внимание кавалеров, то ли тоже хотели поиграть. А Коля, как всегда, оказался прав. На учёбе покупка компьютера не отразилась, а с выбором будущей профессии помогла. Девятый класс Сергей окончил на «отлично». В те годы самыми престижными считались специальности юриста, экономиста, переводчика с иностранных языков. IT-технологии только зарождались, но Сергей уже заразился ими. Чтобы поступить «на программиста», нужны отличные знания самых сложных наук: математики, физики, химии, а их в нашей гуманитарной школе давали мало. Поэтому было решено перейти в школу с математическим уклоном. Выбор пал на девятнадцатую. В ней преподавал математику знаменитый Александр Маркович Фельдман. Человек он был яркий, требовательный, сам работал с полной отдачей и от своих учеников ожидал того же. Не все выдерживали такой темп: ежедневная проверка домашних заданий, контрольные работы каждую неделю и тысяча задач на каникулы. В ходу у Александра Марковича были «колы» и «двойки», но упорный труд учителя и учеников давал свои плоды, и к окончанию учебного года журнал сиял «пятёрками». А были ещё и другие предметы, которые вели такие же замечательные педагоги! Серёжа «колов» и «двоек» не носил, начал с хороших оценок и сразу вошёл в тройку лучших математиков класса. Школу закончил с золотой медалью. И это было очень круто! Ученики 19 школы легко поступали в любой ВУЗ. Но большинство выбирало специальность программиста. Сергей поступил в БГУИР. Учился и здесь на «отлично». С друзьями интересно проводил каникулы в студенческих лагерях. Стройотрядов в те годы уже не было, на шабашки тоже не ездили. Поэтому летом отдыхали. Но, начиная с третьего курса, будущих программистов приглашали на работу.
              Серёжу присмотрела фирма, работающая в области микроэлектроники. С девятнадцати лет он стал её сотрудником и экономически независимым человеком. Это было нелегко: утром Сергей шёл в университет. А после занятий – на работу. Домой возвращался поздним вечером. Но работать было интересно. Коллектив подобрался хороший. Университет Серёжа окончил с красным дипломом и решил ещё подучиться в магистратуре на кафедре микроэлектроники. Материал для диссертации собрал быстро, а защищаться не стал, посчитав, что в наступивших реалиях это не имеет большого смысла. В это время фирма, где он работал, перенесла весь бизнес в Америку и пригласила туда некоторых сотрудников. В числе них был и Сергей. Но работодатель уже потерял доверие, почти все отказались и толпой решили податься в недавно созданную белорусскую компанию ЕПАМ. Способной молодёжи в компании работало много, но Сергей выделялся среди них ответственностью, трудолюбием, желанием учиться дальше, а, главное, хорошим знанием английского языка. Вот где учёба в 184 школе пригодилась! Поэтому его служебные дела быстро пошли в гору, и вскоре он самостоятельно полетел в командировку в Америку, в город Сент-Луис. Помню, как сильно я волновалась: сын первый раз летел на самолёте, один, английский «со словарём». Но волнения оказались напрасными, школьных знаний языка хватило. Сергей не заблудился, все дела порешал, и командировки в США последовали одна за другой. Во время одной из них он навестил семейство Кухаренко в городе Питтсбурге, и после большого перерыва мы увидели фотографии повзрослевших Васи, Лены и Андрея.
Несмотря на столь насыщенную трудовую жизнь, Сергей находил время на посещение бассейна, занятие велоспортом, прогулки, водные походы и даже зарядку по утрам не забывал делать. Очень долго Серёжа увлекался фотографией, и у нас хранится огромное количество его замечательных снимков. Чтение, музыка тоже не обходились стороной, но клубы, дискотеки он не посещал, считая это пустой тратой времени. Друзья у Серёжи были всегда, да и девушки обращали внимание на симпатичного парня, но взаимного интереса не получали. А друзья женились, приглашали на свадьбы. На одной из них Сергей и познакомился с Таней, перед очарованием которой не смог устоять. Татьяна Васильченко оказалась серьёзным, целеустремлённым, умным человеком. И музеи с театрами привлекали её тоже гораздо больше дискотек. После окончания Экономического университета она трудилась в Белорусской калийной компании. Занималась логистикой. Таня много путешествовала, знала несколько иностранных языков и к моменту знакомства заочно получала второе образование в Великобритании: изучала международные морские перевозки. Молодым людям было интересно друг с другом. Встречались они чуть больше года, и 15 января 2011 года состоялась свадьба Татьяны и Сергея. Ещё через год, 31 января 2012 года в семье родился сын Кирилл, а летом 2013 года Серёже предложили поехать с семьёй в длительную командировку в Филадельфию на один год. И они согласились. Конечно, сразу было трудно. Приходилось привыкать к чужому образу жизни, непривычному вкусу продуктов, жаркому и влажному климату. Особенно большая нагрузка легла на Танины плечи: сыну было всего полтора года, и на чью-либо помощь в домашних делах, в воспитании ребёнка ей рассчитывать не приходилось. Но Танино упорство, ответственность за семью, а главное, взаимная любовь победили всё, и когда через год Серёже предложили новый проект в Нью-Йорке, они согласились, и следующие четыре года прожили в этом знаменитом городе.
Это только кажется, что попав «в заграницу», жизнь сразу станет лёгкой и красивой. Как и везде, за своё место под солнцем надо бороться. Но умному, хорошо образованному человеку это сделать проще. Вот и Тане пригодились и знание иностранных языков и диплом международного образца, которые позволили ей устроиться работать в логистическую компанию, занимающуюся морскими перевозками. Эта работа очень сложная и ответственная: надо многое знать о судах, контейнерах, правилах погрузки-разгрузки, быть постоянно на связи с капитанами сухогрузов, разбросанным по всем океанам и портам. Но Таня справилась и здесь!
Сергей оказался хорошим мужем и отцом, все семейные обязанности они делили на двоих. К работе он относился ответственно, успевал совершенствоваться в профессии. Поэтому после окончания проекта в Нью-Йорке, Сергею предложили следующий, но уже в другой стране, в Швейцарии. И с осени 2019 года молодая семья проживает в Цюрихе.
Самого молодого представителя рода Кухаренко – Кирилла – природа не только не обделила умом, трудолюбием и талантами, но и добавила к ним ум, трудолюбие и таланты рода Васильченко! Поэтому увлечений у него так много, что перечислить их будет трудно. Но я попробую.
          Кирилл с удовольствием лепит из глины, показывает фокусы, катается на велосипеде, играет в баскетбол, занимается фехтованием. Любит музыку. Замечательно поёт, играет на скрипке и фортепиано. Сделал мультик из пластилина, снимается в роликах, где рассказывает про путешествия на русском и английском языках. Очень любит рассуждать о технике. Разговоры о придуманном им шаролёте могут длиться ни один день. Он даже выпустил газету, в которой напечатал материал об интересующих его технических новинках. Разработал и реализовал бизнес-проект с надувными шариками. И очень жалеет, что в сутках всего 24 часа!
Конечно, без поддержки родителей и бабушки Надюши Кириллу трудно было бы осуществить свои грандиозные замыслы. За всеми победами и достижениями Кирилла стоит его большой личный труд. В Америке он начинал учёбу в школе на английском языке, а продолжить постигать науки ему предстояло в Швейцарии на немецком. Но Кир справился и с этим, и сейчас он один из лучших учеников класса. В школу ходить любит. Там интересно и много друзей. Он участвует в спортивных соревнованиях, в математических олимпиадах занимает призовые места, на уроках труда научился «строчить» на швейной машинке. Отлично владеет гаджетами. «Погонять шарики» в планшете любит, но не долго. Реальная жизнь интересует Кирилла гораздо больше виртуальной. Недавно он удостоился чести выступать на сцене Цюрихской филармонии, где играл в составе оркестра, состоящего из 300 молодых скрипачей – лучших представителей музыкальных школ города. В толпе не затерялся. Стоял в первом ряду прямо перед всемирно известным дирижёром! Кириллу интересно всё!
Таню, Серёжу и Кирилла невозможно представить без дела. Отдых для них – это смена деятельности. Живя в Нью-Йорке, они посетили знаменитые на весь мир музеи, театры, выставки, Бродвейские мьюзиклы. Побывали в Вашингтоне, Бостоне, послушали шум Ниагарского водопада, на Гавайях плавали вместе с рыбами в океане, поднимались на потухший вулкан. В Европе тоже есть на что посмотреть. Выходные они любят проводить на природе. Лыжи с коньками уже опробовали.
Несмотря на большие расстояния, занятость и даже пандемию короновируса, Серёжа, Таня и Кирилл часто прилетают в Беларусь, а встречать Новый Год вместе уже стало традицией. Кирилл знает, что они на свете не одни, что в Минске их ждёт большая, дружная семья, состоящая из бабушек, дедушек, других родственников, которые их любят.
          И я очень надеюсь, что когда-нибудь повзрослевший Кирилл Сергеевич Кухаренко захочет узнать историю своей семьи и прочитает рассказ бабушки Оли о том, где и как жили его далёкие предки.
Вот такой непростой путь от бесправного крестьянина до Генерального Директора и говорящего на двух иностранных языках его внука прошёл наш род Кухаренко, живущий на белорусской земле. Много несправедливости, беспросветной тяжёлой работы было в жизни предыдущих поколений. Но трудолюбивый человек сможет преодолеть все преграды и прожить свою жизнь достойно и честно в любых обстоятельствах.
Образование – самое великое благо на земле. Оно открывает перед человеком совсем другие возможности. Учиться надо всю жизнь. Любые новые знания, умения, навыки делают жизнь человека насыщенной и интересной. «Не бойся, что не знаешь, бойся, что не учишься!». Доступность образования помогло каждому следующему поколению семьи сделать шаг вперёд. И секрет успеха рода Кухаренко – это трудолюбие, упорство, дисциплинированность и вера в себя. Ведь главная победа в жизни человека – это победа над собой! С сожалением отмечу, что из трёх внуков Анатолия Николаевича и Юлии Васильевны своих деда и бабушку навещал и знает только Сергей. Дмитрий и Андрей в силу различных обстоятельств в Синявке не бывали. Мне обидно за бабу Юлю и деда Толю, и чтобы исправить эту несправедливость, я хочу, чтобы Дима и Андрей прочитали мою писанину и хоть что-то узнали о родине своих отцов и о людях, которые их любили.
Теперь несколько слов о дочери Николая Фёдоровича и Анастасии Филипповны Кухаренко Раисе. Она унаследовала все лучшие качества своих родителей: ум, доброту, порядочность, трудолюбие. Природа не обделила её и внешней привлекательностью. Такая замечательная девушка не могла долго оставаться незамеченной и в положенный срок вышла замуж за Николая Павловского. Случилось это примерно в 1956 году. Крестьянские хуторские хозяйства ещё не были окончательно уничтожены Советской властью, и молодая жена, следуя старинным обычаям, перебралась жить на хутор Павловских, расположенный в нескольких километрах от Кухаренковского хутора Титово.
У Николая и Раисы родились три дочери: Людмила, Елена и Марина. Когда старшей девочке прищла пора идти в школу, семья переехала в деревню Панача, являющуюся частью Синявки. Примерно в это время в Синявке построили мебельную фабрику, и Раиса с Николаем устроились туда работать. Фабрика выпускала корпусную мебель из натурального дерева, но чаще из плит ДСП. Поэтому в дополнение к тяжелому физическому труду приходилось дышать вредными для здоровья смолами, лаками и прочей химией. Зато день был нормированный, и зарплату платили деньгами, а не палочками-трудоднями, как в колхозе. На мебельной фабрике Раиса и Николай проработали до выхода на пенсию. Держали и подсобное хозяйство, но сад с огородом до гигантских размеров на распахивали. С выбором спутника жизни Раисе повезло. Николай оказался человеком степенным, трудолюбивым и очень мастеровым. Двор и хозяйственные постройки были у него в идеальном состоянии, сияли чистотой и ухоженностью.
Николай наверняка заслужил уважение односельчан. Поэтому, когда в Синявке восстановили Свято-Никольскую церковь, прихожане выбрали его церковным старостой. В православном обществе это высокий статус человека. С давних времён в России старостой выбирали добрых и состоятельных прихожан. Обычно это был немолодой семейный человек, обладающий очень важными качествами: верой в Бога, ответственностью, честностью, хозяйственностью, деловитостью. Церковный староста – это человек из мирян, ведающий хозяйством церковной общины. Он следит за порядком в храме и на его территории, готовит помещение к службе, осуществляет сбор средств на нужды храма и следит за их целевыми расходами, занимается связями храма с местными светскими властями. Безусловно, это человек порядочный и авторитетный. Таким и был Николай Павловский, вместе с которым Раиса прожила свою жизнь.
Сама Раиса Николаевна вобрала в себя самые лучшие качества белорусского народа, которые можно перечислять бесконечно. И самое главное из них – это безграничная доброта. а ещё скромность, забота о ближних, немногословность, гостеприимство, мягкосердечность. Белорус – человек незлобливый, незлопамятный, немстительный, открытый, бережно относящийся к земле, к народным традициям и семейным ценностям.
Вот так, достойно, по-белорусски, уже 86 лет живёт на свете замечательная женщина Раиса Николаевна Павловская (Кухаренко).
Приезжая в Синявку, мы обязательно навещаем тётушку Раю и очень радуемся изменениям в повседневной жизни, произошедшим у них за последние годы. В деревню провели природный газ, и в доме у Раисы появились горячая вода, паровое отопление, современная стиральная машина, стеклопакеты на окнах. Проведён интернет. Дом Павловских всегда отличался чистотой и порядком, а после ремонта в нём стало ещё красивей и уютней. В Синявских магазинах уже давно есть любые продукты, и держать большое подсобное хозяйство необходимости нет. Но похрустеть своим огурчиком приятно всем. Поэтому огород засаживают, курятник и кот тоже имеются. К сожалению, последние пару лет здоровье Раисы Николаевны ухудшилось, и без помощи близких ей уже не обойтись. Младшая дочь Павловских Марина всю жизнь прожила в родительском доме, из Синявки никуда не уезжала, работала продавцом. Сейчас на пенсии. На её плечи и легла главная забота о старенькой маме.
Старшая дочь Людмила после окончания педагогического института поехала работать  учителем химии в деревню Клецкого района, вышла замуж за местного доктора, с которым и живёт. В семье выросла дочь.
Елена окончила медучилище и до сих пор работает медсестрой в одной из больниц  города Молодечно. Воспитала сына Максима, который выбрал себе профессию сварщика.