В будний день. Новая редакция

Из цикла: «Бытовое болото».


 Дело в том, что вы всегда знаете, как правильно
 поступить. Но самое трудное - это поступить правильно.
 Н. Шварцкопф

В одном из деревянных, двухэтажных домов на окраине небольшого городка доживают свой век пожилые люди - ветераны труда.
 Как обычно поутру чета неспешно завтракает на кухне, супруги мирно беседуют за чаем о том, о сём, безобидно подтрунивают друг над другом, полушутя-полусерьёзно переругиваются. Они привыкли к такому общению, мелкие выпады и колкости их уже не задевают…
 Первой начинает бабка, дед спокойно воспринимает её «вещание», но когда «градус начинает зашкаливать», повышает голос и переходит на упрощённый, - более доступный нашему пониманию, - язык, подруга вынуждена взять тайм-аут.
 Супружеская пара обсуждает последние известия, цены на продукты, рост тарифов ЖКХ, не обходят собеседники вниманием соседей.
 - В прошлом году, как писала газета «Аргументы и факты», реальная инфляция была тридцать один процент, сколько-то будет прибавка к пенсии в этом году?..
 - Смотри, смотри, вон кулёма прошла, недавно мужа похоронила, молодой ещё был…
 - Забулдыга, пил крепко, нигде не работал, тунеядец…
 - Да, ну! Он же в магазине грузчиком работал…
 - За что и выгнали…
 - На что тогда пил?
 - Воровал. Всё время на остановке прохожим что-нибудь предлагал: самовар, люстру, валенки с галошами… Один раз смотрю, стоит с рулоном плёнки, он её покупал, целый рулон, на кой ему плёнка сдалась?..
 Неожиданно внимание старика привлекли два парня, которые остановились у дома напротив, один высокий, сухой, другой поменьше, плотный.
 Раньше он их в посёлке никогда не видел.
 Детина решительно снимает пиджак, протягивает напарнику, тот берёт, стоит и смотрит на окна второго этажа, на кухне одной квартиры открыта форточка.
 Подходит к газовой трубе, поплевав на ладони, цепко берётся двумя руками за неё, легко подтягивается и вскакивает на высокую завалину.
Очередное подтягивание, встаёт на нижний наличник окна, ещё раз - на верхний, последнее движение, и он уже опирается правой ногой на наличник окна на втором этаже.
 Всё так легко, стремительно, словно спортсмен-скалолаз на показательных выступлениях.
 Глубоко просовывает в форточку левую ногу, складывается плашмя, протискивается и исчезает в квартире. Пособник с пиджаком направляется к подъезду.
 Просто не верится, словно померещилось, как такой верзила, наверно, не менее ста восьмидесяти сантиметров ростом, так легко, даже играючи, пролез в форточку. Вот силища! - секунды…
 Старая женщина тихо говорит:
 - Дед, надо вызвать милицию…
 - Сбавь обороты и не тычь пальцем в окно. Тебя же на старости лет затаскают на допросы, очные ставки, а урки потом колом ноги переломают, или ночью все стёкла выбьют, а то и вовсе, дом подожгут. Сараи-то сожгли, давно нет сараев, с них станется, подопрут уличные двери бревном, - сгорим заживо…
 - Но ведь в открытую грабят, слепой что ли?.. Мы не позвоним, другие не позвонят, а люди пострадают…
 - Хватит бегать, сядь на дыру, прижми крепче, пей чай с бубликами, пока цела… - сердито выговоривает старик.
 Вот она наша действительность.
 Обычным летним утром, на глазах очевидцев: соседей, прохожих, - пусть пока ещё немногочисленных, - в режиме реального времени идёт ограбление квартиры. Расчёт прост и надёжен, любой случайный свидетель, происходящему не придаст значения. «Хозяева либо потеряли ключи, либо дома забыли, - бывает; пусть радуются, что хоть форточка осталась открытой, а то пришлось бы двери ломать…»
 - Боже мой, вот жизнь пошла!..
 - Ты что, старая, - продолжает дед уже примирительным тоном, - думаешь, у них сообщников нет? Обратила внимание, пока большой карабкался, маленький звонил…
 Не успел он это сказать, как к подъезду дома, вплотную к крыльцу, подъехал фургон, вышли двое. Вскоре все вчетвером погрузили что-то громоздкое и тяжёлое, что именно, было не видно. Быстро сбегали в квартиру, каждый по несколько раз, сели и уехали…
 - Грабят - не грабят, - нахмурив брови, снова заводится супруг, его разбирает зло на самого себя, - какое нам дело. Думаешь, нас бы грабили, - кто-то вызвал бы милицию? Чёрта лысого, не то время и люди не те, теперь верить никому нельзя, все продажны… Ты же знаешь, в нашем доме, что мы здесь живём, уже три раза обворовывали квартиры. И что? Кого-нибудь нашли, посадили, потерпевшим вернули ущерб, возместили моральные убытки? У нас район такой, уголовно-воровской, - захолустье. Как осень, на улице ни одна лампочка не светит, летом - день и ночь горят, а когда надо, - не горят.
 Старичок криво усмехается, старуха молчит, всё, что он говорит, - правда. Тот продолжает:
 - Три года назад, с пятой квартиры, шесть качков за двадцать минут вынесли всё, даже старый диван с клопами…
 Тогда все соседи подумали, - и мы с тобой тоже, - люди переезжают на новую квартиру: заказали машину, наняли грузчиков. А потом оказалось: хозяин был в командировке, жена лежала в больнице.
 - Но тогда хоть милиция приходила, всех опрашивали…
 - «Приходи-и-ла», - передразнивает собеседник, - «опра-а-шивали», - а толку? Эти домушники, прежде чем пойти на дело, всё прорабатывают. У них в банде все обязанности между собой распределены: есть наводчики, исполнители, своя техника, преступный опыт, наверняка, есть крыша, действуют открыто и нагло, всё просчитано… Тогда грабили как раз в обед, люди ходят, им хоть бы что, как будто, так и надо. А с шестой, Дениса-балаболку?..
 Рассказывал: «Был на дежурстве, приходил в двенадцать ночи на пять минут, перекусить, - не перекусить, а тяпнуть, - всё было на месте. Утром пришёл, музыкального центра нет, только на прошлой неделе, - говорит, - купил, давно собирался, долго деньги копил…»
 - Но тут-то всё ясно, - собутыльники, кто ещё, расхвастался по пьянке, технику оценили, видят, что ротозей…
 - Давай, я всё же позвоню, стыдно, должна же быть гражданская позиция…
 - Ага, - инициатива, да только поздно схватилась, смотри, они уже укатили, номеров-то мы не видели, - так хитро подъехали, хотя и номера тоже фальшивые…
 - А ты, как и не мужик вовсе, хуже бабы стал, раньше не такой был, - с горечью констатирует супруга…
 Повисла тяжёлая пауза, оба чувствовали себя виноватыми…
 Видеть зло и молчать, всё равно, что самому в нём участвовать… - старушка встаёт и раздражённо выходит из кухни…
 Дед молчит, глубоко задумался…
 «Раньше, то раньше. Тогда не только я бы позвонил, - любой, а то ещё, глядишь, - тут он начинает идеализировать себя и прошлое время, - собрались бы мужики артелью, да и скрутили бы хулиганьё, мы почти все были дружинниками…
 - Сейчас всё по-другому, каждый сам за себя, никто никому не верит, теперь под вечер нос на улицу не высунешь. Тот куст, да не та ягода…
 - Как ты мне надоела! - вновь встрепенулся старик, - вот зануда, - говорит громко, почти кричит, - развела сыр-бор, гундишь и гундишь, с утра весь плешь переела. «Поз-иии-ция…» - только настроение испортила, а то ты не знаешь, что этот хмырь постоянно у нас дрова тырил…
 Я всё лето со своей грыжей пашу как папа Карла, а он ночью придёт и наберёт, как своих, а то ещё, подлец, - если морозы, - два раза сходит. Знает, что старик ему не угроза. Что, прикажешь? Сесть в засаду с гвоздодёром, а потом из-за говна получить пожизненно?..
 Теперь уже замолчал и дед, с горечью подумал: «люди живут в мире, да не в мире».

1996