Забыли

   Давно, очень давно, когда мои дети были ещё маленькими и мы с ними только начинали осваивать жизнь в деревне, мамин бывший мужчина, назовём его Михаил*, сохранивший к ней первозданность чувств, этой же деревни житель, желая видимо маму красивым жестом впечатлить, пригласил меня с детьми к себе в баню, через маму своё приглашение передав.
   Баню он как раз поставил новую. Всё сделал сам. И она стояла такая маленькая, под стать невысокому же её хозяину, но вся одушевлённая творческой мыслью своего создателя – до мелочей продуманная, полная тонких инженерно–технических решений и хитростей. В ней билось горячее кирпичное сердце и она сияла как бриллиант.
   «Дети, идите в баню», – сказала мама, выполняющая, по всей видимости, негласную миссию по разбиванию как можно большего количества мужских сердец.
   Мы обрадовались. Потому, что наша баня была старая и во время мытья с потолка на голову всё время земля сыпалась. Раньше бани почему-то утепляли землёй. Ещё там печка железная прогорела и всегда едко дымом пахло и в бане стояла густая сизая пелена и мы в ней мылись с опасностью не вернуться и угореть.
В общем, собрались.
   К слову, Михаил наш, вильнувшую хвостом маму хоть и не забыл, но уже совместно проживал и вёл общее хозяйство с другой женщиной. Из сугубо практичных соображений, надо полагать.
   Приглашение в баню неслучайно совпало с временным отъездом новой пассии. Нам следовало прийти вечером, в темноте, будучи сокрытыми от любопытных соседских глаз, тихо вымыться и не разглашать.
Конечно. Как же иначе объяснить новой женщине, почему дети бывшей в их баню мыться пришли?
   Помылись мы замечательно, по достоинству оценив все современные технические удобства авторского банного новаторства.
   Правда, вечером следующего дня вдруг поняли, что забыли в бане  плавки обоих детей.
   Я детям говорю: «Неудобно как-то», – «Надо что-то делать.»
Было решено пойти в этот вчера ещё гостеприимный дом и сказать хозяину примерно следующее: «Здравствуйте. Мы оставили в бане свои вещи, можно мы их заберём?»
   Дождавшись лёгких сумерек, с колотящимся сердцем иду к Михаилу, стучу в дверь, мысленно проговаривая заготовленные заранее слова.
Дверь открывается, на пороге я вижу крепко сжавшего тонкие губы Михаила и, к своему ужасу, за его спиной вдруг замечаю, как блестнули в сумраке сеней, отразив свет вечернего неба стёкла очков его новой гражданской жены.
«Ой, вернулась», – подумала я.
Мгновенно из головы выветрилось всё, что мне надо было сказать. Пережив вечность неловкой секундной паузы, зачем-то приложив ладонь ко рту, громким, заговорщическим шёпотом я вдруг произнесла: «Мы у Вас трусы забыли...»
   Ещё никогда Штирлиц не был так близок к провалу.
   Сдержано, с выражением тихой ненависти в лице Михаил сказал: «Я вам их уже отнёс. Пакет на входной двери.»
   «Спасибо», –  скомкано сказала я, в то время, как почти уже закрылась передо мной большая деревянная дверь.
Возвращаюсь домой – и правда, висит пакет прямо на  дверях дома, и как я сразу не заметила...
      Выходит, человек подсуетился, с раннего утра в холодном тумане пол деревни до нашего дома с этими трусами пробежал, чтобы не спалиться не дай бог, счастливый ушёл домой и наверно даже не мог предположить, какой может случиться поворот.
   В баню Михаил нас больше не приглашал.

*По просьбам участников событий имена изменены.