Название книги - Изображение Ока Гора. Глава 1

Предисловие

Эта повесть - эпическое произведение о существовании и устройстве двух следующих миров после нашего мироздания. И названием является только изображение Ока Гора... Без слов...

---

Пролог

Ольга проснулась с чувством, что кто-то смотрит ей в затылок.

Не пошевелившись, открыла глаза. Она лежала лицом к бамбуковой стене и сквозь щели было видно предрассветное небо над океаном.

- Это ты Яр? – спросила она, поворачиваясь на спину.

- Я – ответил Белый Ангел. Он сидел на грубом табурете у изголовья её ложа.

- Что привело тебя в мой дом в столь ранний час?

- Осирис хочет тебя видеть – ответил Ангел.

- Я должна буду отправиться в Аману?

- Нет, Он сам прибыл на наш остров...

- Это огромная честь для нас. За все тысячелетия своего правления этим миром Осирис ни разу не был на нашем острове – сказала Ольга.

- Да, это так – подтвердил Яр, но ты сделала наш остров самым знаменитым во всём мире, ты стала самой исключительной женщиной бытия, поэтому Всевышний Судья лично хочет убедиться, что твоя просьба о Вознесении – это полностью созревшее и своевременное желание...

- Я должна идти прямо сейчас?

- Да, он ждёт тебя на вершине...

Грациозно ступая с носочка, она опустила свои ножки на пол. Встала в полный рост. Золото рыжих волос рассыпалось по плечам. Совершенство в каждой линии её тела, размытое блюром утреннего сумрака... Она приложила руку к щеке Яра и долго смотрела в его глаза. Ангел был не подвижен.

- Спасибо тебе Мой Ангел, за всё что ты сделал для меня... Без тебя моя жизнь не имела бы ни какого значения. Всё самое лучшее со мной случилось только благодаря тебе. Я не знаю сможем ли мы поговорить с тобой в этом мире ещё раз... у меня чувство, что сегодняшний день будет очень коротким, поэтому хотела бы проститься с тобой сейчас...

Яр встал. Его белое без руковов льняное одеяние казалось освещало полумрак комнаты. Он раздвинул руки, как бы приглашая Ольгу в свои объятия. Она обвила его своими изящными руками, её обнажённое тело прильнуло к стальной груде мышц. Яр сомкнул свои объятья. Они долго стояли так, неподвижно, будто вырубленные из гранита.

Яр опустил руки, Ольга отступила на шаг назад, не отрывая взгляда от его бездонных глаз. Он одел капюшон и направился наружу из хижины. Застыл на мгновение перед выходом, затем решительно пошёл прочь, его силуэт медленно таял в водяной взвеси утреннего дождя.

Ольга долго стояла как бы в оцепенении и смотрела в опустевшую даль, затем вышла из хижины... она не ощущала ни тепла, ни холода. Мягко ступая босыми ногами по песчаной тропинке, она пошла по склону холма, через маковое поле... лёгкий ветерок пробегал по красным разлохмаченным бутонам, образуя своеобразные волны на цветочном море.

Подъём был не долгим и вскоре она вышла на вершину холма. Вот вот должен был возгореться рассвет, казалось ещё секунда и солнце появится над горизонтом.
У большого осколка скалы на камне сидел Осирис. Если бы не его бело-золотые одеяния, то она, наверно, и не заметила бы его зеленого лица на затененном фоне скалы. Ольга подошла и остановилась напротив него. Они долго смотрели друг другу в глаза. В словах не было нужды, каждый знал предназначение сегодняшнего дня, каждый знал, что все решения приняты и ничего изменить было нельзя, да и не нужно...

- Рад тебя видеть Ольга, наконец произнёс Осирис, не пошевелив губами.

- Я тоже,  мой Судья, большая честь для меня – так же ответила Ольга...

Он поднял с земли большую холщёвую сумку и встал. Достав из сумки грубое хлопковое полотнище, положил его на землю и указал Ольге рукой стать на него. Затем достал первый рулон бинта из той же ткани и поднёс к ее лицу. Ольга положила свою руку на холодную руку Осириса, останавливая её движение.

- Можно мне задать тебе всего один вопрос, Всевышний Судья?

Осирис слегка кивнул, на мгновение прикрыв глаза.

- Люди говорят, что ты был на той стороне... что там?... мне не страшно, просто в сердце появилась какая то тревога, может быть чувство неизвестности мешает очистить мысли...

- Да, я там был, ответил Осирис, но моё тело по прежнему оставалось в этом мире, поэтому я не мог проникнуть в новый мир полностью... я его видел как бы со стороны... это было похоже на то, как глухой от рождения человек вдруг услышал торжественную и очень громкую симфонию музыки... это казалось вечным и одновременно длилось меньше мгновения... тебе вряд ли помогут мои впечатления, твоё тело исчезнет навеки и твой переход будет совсем иным, таким, который мне не дано почувствовать и понять и даже представить. Пора... – добавил он после небольшой паузы.

Ольга скрестила руки на груди и закрыла глаза.

Осирис начал бинтовать её голову, тело... он доставал новые рулоны бинтов и продолжал бинтовать, затем поднял края полотнища, на котором она стояла и бинтовал ноги. Вся процедура продлилась несколько минут, до того как тело Ольги оказалось полностью покрыто бинтами.

Ольга стояла неподвижно, только дыхание её участилось от волнения и немного от бинта, который покрывал нос одним слоем, но тем не менее немного мешал свободно дышать. Лицу стало жарко.

Первый луч солнца коснулся вершины скалы и свет быстро двигался вниз. Осирис в своём огромном теле возвышался позади Ольги, закрыв глаза и подняв голову к небу, руки его, как и у неё, были скрещены на груди...
В одно мгновение солнце осветило мумию Ольги и в этот же момент пустые бинты упали на землю...

---

Глава 1.

Стас проснулся.

Открыл глаза.

Было темно.

«Ну что, Стас? - обратился он сам к себе. – Если начать с хороших новостей, то первые две будут следующие: я живой и помню своё имя. Теперь неплохо было бы определиться – Где я нахожусь?»

Ещё две хорошие новости принесло ощупывание пространства вдоль тела. До краёв кровати не удалось дотянуться – значит скорее всего дома, на своей «кинг сайз», а не на диване у друзей. Отсутствие другого тела рядом: "- я один!"  и не придётся переживать ту неудобную ситуацию, которую можно описать одной короткой и тупой фразой: «Ты кто?» ...

Теперь займёмся ушами. Как только он сконцентрировался на слухе, в голову начал прокрадываться, постепенно нарастающий, белый шум... как у старых советских телевизоров, когда заканчивалась трансляция передач и на экране густо мигал чёрно-белый снег. В сочетании со свежестью воздуха и прохладой на руках и лице, белый шум мягко превратился в шум покрышек с загруженной улицы по мокрому асфальту. Теперь точно дома с открытым на проспект окном. Но тогда - почему темно? Если движение на улице такое оживлённое, то это как минимум позднее утро. Стас положил руку на лицо... глаза были закрыты. Все дальнейшие попытки открыть глаза, не привели к какому-либо заметному успеху.

«Так, с глазами можно и повременить, если я дома, то направление вправо, будет направлением в сторону ванной», - резонно отметил про себя Стас и начал продвигаться к краю кровати, упираясь пятками в матрац и не покидая положения «лёжа на спине». Сполз с кровати на пол, повернулся на четвереньки и направился в ванную.

«Надеюсь, что дверь открыта!» - он обнадёживал себя, но тем не менее периодически проверял рукой дорогу перед собой, до того момента, пока рука не уткнулась в туалетную тумбочку. Взявшись двумя руками за край гранитной столешницы, он поднялся, открыл кран и набрав две ладони холодной воды, уткнулся в них лицом. Это был самый простой, но очень действенный способ открыть глаза. И тут появилась первая плохая новость: то «что» отразилось в зеркале, трудно было назвать «кто». Нет, конечно, ничего такого особо страшного, просто опухшая и небритая рожа «после вчерашнего», которая тут же привела к мысли – «О Боже, как мне хреново и что же это было вчера?».

Ещё раз сполоснув лицо, он вышел в спальню. Вся окружающая обстановка не вызывала тревоги. Если не считать пустого хрустального стакана (явно из-под вискаря) на прикроватной тумбочке, то единственной странностью комнаты было отсутствие какой-либо верхней одежды на кресле или стульях, а также закрытая изнутри на замок дверь.

Неуверенной походкой, держась за двери и стены, он зашел в зал. Медленным взглядом обвёл всю комнату. «Утро после Куликовской Битвы» ... «Трупы» мужчин и женщин были разбросаны по всем диванам и креслам... никто не подавал никаких признаков жизни, весь интерьер был оформлен мириадами грязных тарелок и опрокинутых бокалов. Количеству пустых бутылок смог бы позавидовать среднего размера пункт приёма стеклотары. На подоконнике стоял журавлик, сделанный из шампанской проволоки, огороженный заборчиком из десятка винных пробок. Из всего стандартного убранства хорошей пьянки, ярким пятном выделялась только «итальянская живопись» - в смысле, что на всю стену, по итальянским обоям, во всю глотку, орала кроваво-кетчуповая надпись – «Жыве Беларусь!» ...*

(* слоган белорусских националистов)

Сил разгребать завалы и разгонять «трупы» не было, и Стас вернулся в спальню, рухнул спиной на середину кровати, раскинув руки и его взгляд замер на белом пространстве над головой...

21 час до этого.

Если летом вам не нравится погода в Беларуси – просто подождите полчаса.
И это был именно такой день: то дождь, то солнце и вообще, в силу незнания, не стану утверждать, что было первично: погода или белорусы, и кто у кого учился, но ведут они себя абсолютно одинаково. Они всё время пытаются всем угодить, никого не обидеть, как светофор на перекрёстке.

Молится такой мужичок, чтобы дождик пошёл, ну там, картошечку полить, грибы активировать – природа ему –«на» пожалуйста... тут же другой, ну вот фигня, приехали позагорать... природа тут же бац... солнышко.
Первый: «И это всё? Еле песочек прибило...» Ему – опа: дождик. Второй: «Ну блин, только раздеться успели!» - солнышко...
Дождь... солнце... дождь...солнце...

Вот и сейчас, Стас открыл окно своего Мерседеса, поскольку чёрная крыша на летнем солнце не самое большое достоинство автомобиля, в котором не работает кондиционер.
 
Машина на большой скорости разгоняла по сторонам бесконечные лужи от недавно упавшего дождика. Влажная духота наполняла салон, поэтому свежий поток воздуха, делал жизнь на порядок приятней. Стас выставил руку из окна и поворачивал ладонь на воздушном потоке, словно проверяя действие законов аэродинамики. Настроение было сказочно отличным, и этому было две причины: первая – это только что подписанный государственный контракт после «выигранного» тендера. И вторая – не очень рядовой день рождения. А поскольку первая причина хоть и была жирно-радостным куском бизнеса, но была всего лишь очередным куском, то вторая дата была очень значимой, можно сказать эпохальной. Кое кто в этом возрасте уже умер, создав самую большую в мире империю, а кто-то просто стал Богом. Стас конечно не чувствовал себя столь значительным человеком, но тоже был не последним парнем на деревне.

На празднование в загородном Доме Отдыха были приглашены все до единого работники фирмы по формуле +1 и до начала оставалось немногим более получаса, а ехать, с учётом конца рабочего дня, около часа. Стас достал зелёную купюру, в несколько раз большую, чем обычно требовалось откупиться от мента, бросил её на пассажирское сиденье, сказал: «Ладно, тормознёшь – будет и у тебя праздник!» и вдавил в пол педаль акселератора.

Ближе к городской окраине движение было достаточно свободным и пост ГАИ на Кольцевой дороге Мерседес именинника пролетел далеко за стольник, но по странному стечению обстоятельств, желающих подзаработать не нашлось. И к шлагбауму на проходной, которая как ни от куда возникла среди густого леса, машина подкатила всего лишь на пять минут позже графика.

Стас уже почти открыл рот, чтобы представиться охраннику, но тот опередил его: «Добрый день и мои поздравления! Вас уже ожидают. Вам надо проехать прямо по алее и перед зданием с колоннами повернуть налево... едете прямо до парковки, на которой все ваши парковались, а вы так и едете прямо, в конце увидите разбитый бордюр, он низкий, едьте смело на траву, лёгкая такая дорожка будет, прямо на берег реки... там все ваши.» «Спасибо!» - сказал Стас и протянул охраннику зелёную купюру, оставшуюся не востребованной ленивыми ментами.

На выезде из леса открылся фантастический вид долины реки Ислочь. Огромная поляна, окружённая стражей корабельных сосен прямо на высоком берегу реки, уже жила своей жизнью и напоминала лагерь римских легионеров с полосатым шатром, дымом костра, громкой музыкой и умопомрачительными запахами жаренного на открытом огне мяса.

От общей массы народа отделился «иногда Санёк», «иногда Шурик» - шустрый и конопатый офис менеджер и стал махать руками, как в аэропорту обычно паркуют самолёты. За его спиной сразу начали собираться все самые красивые нимфы со всех отделов, которые были одеты то ли во что-то римское, то ли греческое, но в общем что-то средневековое и нагло сексуальное. А на самом деле, во что то перекроенное из хороших, хлопчатобумажных простыней... Стас остановил машину за пол метра до коленок Санька/Шурика, вышел из машины и был тут же окружён нимфами, которые в одно и тоже время щебетали поздравления, делали удивительно сексуальные гримасы и снимали с него одежду, при этом гладили по щекам и груди, трепали волосы... потом его обмотали по талии чем то вроде простыни, только в два раза более длинной и узкой, а на голову одели венок, связанный из каких то сухих тонких веток и лоб намазали красной гуашью. Тут же, как из воздуха появившаяся группа крепких ребят, выглядящая как римские легионеры, подхватила его и подняла на вытянутых руках над головой. Толпа разошлась, и Стас увидел огромный деревянный крест, лежащий на земле. Его уложили на крест и в одно мгновение привязали верёвками голые руки к перекладине, ступни ног упёрлись в небольшую досочку прибитую к кресту. Толпа дружно подняла крест, опустив основанием в приготовленную рядом узкую яму. Пару ребят с лопатами засыпали яму землей и ногами утрамбовали её.

Стас довольно удобно стоял на нижней перекладинке, а верёвка надёжно держала его тело.  Он пытался разговаривать с людьми внизу, нелепо улыбался... Крест оказался достаточно большим, таким, что его ступни были выше голов многих девушек. Всё это сопровождалось очень громкими криками, музыкой, грохотом барабанов... настолько громкими, что невозможно было понять, о чем кричали, что играли... всё сливалось в один равномерный гул, как гул школьной перемены или детского пляжа. На мгновение показалось, что этот шум слышится из-под воды.
Стас закрыл глаза, опустил голову на правую ключицу, соскользнул ногами со ступеньки, и повис на руках полностью расслабленным мёртвым телом. Все звуки исчезли, вокруг была только звенящая тишина.

Внезапно и медленно, как из тумана сознание вернулось к Стасу.

Открыл глаза.

Солнце слепило, оно превратилось в одно сплошное сияние, обжигающее кожу. Обезвоженные губы потрескались до крови, ещё совсем недавно нестерпимая боль от гвоздей в ладонях и ступнях превратилась в зуд. Мухи облепили потное лицо сплошным покровом. Единственным ощущением осталась боль, режущая шипами тернового венца лоб... солёный вкус крови на губах...

Он окинул взглядом выжженные солнцем холмы вдоль городской стены на юго-востоке Иерусалима, кучи черепов мучеников, казнённых здесь на Лобной горе за несчитанное количество лет. Поднявшийся ветер принёс только пылевое облако, не дав нисколько прохлады и облегчения. Нестерпимо хотелось пить. Скорее бы начался дождь. Туча, закрывшая половину неба, разрываемая редкими молниями, двигалась с севера на город.

Центурион с кожаным ведром, наполненном грязной водою из почти пересохшего ручья, подошёл к кресту. Он обмакнул в воду губку, привязанную к его копью и протянул к губам распятого, который впился в неё как в последний в жизни раз. Вода – источник жизни всего земного, была сейчас лишь утешением в смерти...

Стас очнулся.

Открыл глаза.

Зубы его судорожно сжимали кухонную губку, привязанную к длинной берёзовой палке, которую держал Саша/Шура, а живительная влага как будто всасывалась всем телом, жадно, страстно, безрассудно. И вдруг мир вернулся, шум на берегу реки Ислочь стал чётким и разбился на свои составляющие: крики, песни, разговоры, музыку... вода из губки оставила на губах лишь приятный вкус виски...

Единственная связующая с таявшим, опалённым солнцем пустынным миром, была чёрная туча, которая сверкая молниями, не по-детски быстро надвигалась с севера.

Это было последнее чёткое воспоминание, которое осталось в голове Стаса, до того, как он проснулся у себя в квартире. А все промежуточные события: накрытые в ресторане столы, баня, и опять столы, и кто-то загрузивший его тело в машину... всё это кануло в лету, как в чёрную дыру.

Ему 33, и он по-прежнему жив и здоров.