Рыцарь 21 столетия Глава 27

Глава двадцать седьмая

— Отрицаешися ли сатаны и всех дел его, и всех аггелов его, и всея гордыни его? — строго спросил отец Михаил у Макса с ребёнком на руках.
— Отрицаюся, — хриплым голосом подтвердил он, не ожидав такой суровости во взгляде священника.
— И дунь и плюнь на него...
Максим послушно дунул и плюнул, повернувшись лицом на запад. Он держал на руках девочку и всё удивлялся, как же он раньше не знал, что детки такие тёпленькие и так вкусно пахнут молоком. Так и хотелось приникнуть губами к маленькой головке и почувствовать шёлк детских нежных кудряшек. Да, теперь отчасти он понимал Сашу, какое это счастье — дети...
— Сочетаваше ли ся Христу? — с радостью в глазах вопросил батюшка.
— Сочетаваюся, — уверенно подтвердил Макс за Лизочку.
— Сочетался ли еси Христу?
— Сочетахся.
— И веруеши ли Ему?
— Верую Ему, яко Царю и Богу...

— Вот, возлюбленный мой сыне Максим, теперь ты подтвердил, что веруеши Христу как Царю вселенныя и Богу всесильному, а потому не убойся, не устрашись ничего. Проси у Него помощи в трудные времена, благодари за хорошие и никогда не унывай. Доверься как любящему Отцу и молись за свою крестницу Елизавету. А я буду молиться за всех вас и в сем веке, и в будущем, — завершил крещение отец Михаил краткой проповедью.
 У Максима осталось странное впечатление, что крестилась не только Лизочка, но и он сам, хотя точно знал, что в годик его крестил дедушка Константин. Когда он сегодня отрицался от сатаны и сочетался с Христом, он впервые делал это сознательно, хотя и не совсем понимая, где может встретиться в жизни с Самим Богом и сатаной.
 Отец Михаил осенил его на прощание крестом и возложил ему на голову, как будто провожал на войну. Но Макс с Сашей собирались не на войну, а к волонтёрам, которые бились с тяжёлой стройкой малыми силами.
Тепло простившись с новообретёнными родными, обменявшись телефонами и адресами, они, наконец, сели в машину и поехали обратно.
После вчерашнего объяснения они ещё не оставались наедине, и сейчас Макс думал, как они будут общаться. Мальчишки всё время весело галдели, обращаясь то к маме, то к нему, а Саша держалась ровно, будто вчера ничего и не произошло. Ему даже стало немного обидно, что она не переживает. Но стоило однажды перехватить её нежный взгляд, полный тоски, как тут же стало ясно — ничего она не забыла, а просто не показывает виду.
Как это часто случается, обратная дорога показалась короче, чем вчера, когда они ехали к отцу Михаилу. Машина подрулила к разрушенному храму, и Максим поразился, как продвинулось строительство — купол со всех сторон обнимал восьмигранный каркас. Однако вид у батюшки, пившего чай с тремя помощниками, был невесёлый. Он приветливо улыбнулся подошедшим Саше и Максу, благословил мальчишек, но глаза его были уставшими и какими-то потухшими.
— Что-то случилось, отец Алексей?
— Да ничего неожиданного, Максим, плотники наши, как и предупреждали, уехали. А работы ещё, прости за каламбур, выше крыши. Мои ребята, да и сам я уже рук и ног не чувствуем. Успеть, кажется, невозможно, но мы не можем не сделать крышу.
— Я помогу, чем смогу...
— Спасибо. Пошли ребята.
И они начали резать и колотить ондулин. Погода, как назло, испортилась, пошёл дождь, но останавливаться было нельзя. Им казалось, если они прервутся даже на несколько минут и спустятся вниз, то обратно подняться уже не будет сил. И всё-таки им пришлось прервать работу, чтобы не свалиться без сил с высоты. Когда накрапывающий дождь превратился в ливень, окоченели руки и ноги. Под тентом холодной столовой они молча пили чай, и каждый боялся поднять глаза на другого, чтобы не выдать затаившееся в себе неверие в успех.
Макс украдкой смотрел на них и поражался, как похожи стали и маленький адвокат с красноватым лицом, и местный Петрович с острым оценивающим взглядом и важный господин, который ни с кем кроме отца Алексея и Саши не общался. Сейчас это были по-прежнему разные, но в душе словно сроднившиеся люди, которые забыли свои профессии, разницу в возрасте и положении. Они передавали друг другу огрубевшими от работы пальцами хлеб и чай как братья, как воины в окопе, которые знали, что в предстоящем сражении им придётся умереть, потому что помощи ждать неоткуда...
Однако помощь пришла. Почерневшую от сумерек поляну внезапно разрезал яркий свет фар. Огромные, как танки, джипы подъехали почти вплотную к столовой. Изумлённому взору вымокших до нитки тружеников предстали четверо мужчин, так нелепо и необычно для этого места выглядевших — в дорогих костюмах и белых рубашках с аккуратно завязанными галстуками. Мужчины были как на подбор — высокие и спортивные. Удивились все, кроме Сергея Викторовича. Он спокойно поднялся и сообщил:
— Это за мной.
Отец Алексей безнадёжно махнул рукой, но важный чиновник не сел, как ожидалось, в машину, а что-то сказал приезжим. И немного погодя те, посовещавшиеся между собой, скинули пиджаки и подошли к священнику.
— Батюшка, а для нас перчатки найдутся?
— Найдутся, — медленно ответил священник, ещё не веря, что это ему не снится.
Прибывшие парни, по сравнению с уставшими работниками, казались просто богатырями или ангелами, посланными с Неба. Они рьяно взялись за работу, не боясь замочить рубашки и поцарапать дорогие ботинки. Что ими руководило? Макс не понимал. Он был в шоке от увиденного, привыкнув думать о богатых и важных чиновниках только плохое. А если и попадались среди них благотворители, то это не выбивалось из их обычного образа жизни. А здесь... тяжёлая, непривычная работа и ради чего? Но, видно, они знали, ради чего это делают, потому что работали споро и старательно.
Петрович молча поглядывал на новоприбывших и многозначительно показывал на них глазами адвокату. Тот только пожимал плечами, продолжая колотить ондулин.
Священник командовал повеселевшим голосом, а Сергей Викторович работал так, будто ничего особенного и не произошло. И для него нормально, что парни в белоснежных рубашках сидят на крыше полуразрушенного храма и под проливным дождём колотят молотками, как профессиональные строители. Кому рассказать — не поверят...
Саша всё время кипятила воду и приносила каждому по очереди кружечку горячего чая, чтобы они хоть немного могли согреться.
С темнотой ночи боролись зажжённые фары автомобилей. Когда крыша в конце концов была покрыта, отец Алексей показал на водружённый крест. 
— Нельзя оставлять крест неосвящённым. Будем молиться, — твёрдо сказал он.
Никому и в голову не пришло возражать. Все, кроме священника, спрыгнули на землю. Выстроившись в шеренгу, как истинные воины Христовы, они сняли кепки, у кого они были, и под проливным дождём терпеливо слушали слова молитвы. В одной руке отец Алексей держал телефон, по которому не читал, а буквально выкрикивал святые слова, стараясь перекричать ветер, а другой кропил крест святой водой.
Макс крестился окоченевшими пальцами вместе со всеми и был абсолютно счастлив. Счастлив оттого, что очутился здесь, оттого, что переломил себя, что познакомился с удивительными людьми и оттого, что стал свидетелем чуда — чуда помощи Божией, которая, по слову отца Алексея, "немощная врачует и оскудевающая восполняет".
После благодарственного поклона священника волонтёры и прибывшие чудо-богатыри быстро собрали инструменты, вещи и, кратко попрощавшись, разъехались в разные стороны.
Сел и Макс в машину с Сашей и близнецами. Сил вести машину у него не было — всё тело ныло так, будто его хорошенько поколотили, да Саша и не просила. Он последний раз бросил взгляд на чудесную церковь и впервые в душе поблагодарил Христа, с которым только утром сознательно сочетался.