Вода безумия

(Cуфийская притча "Вода безумия" в моём переводе и обработке).

В глубокой древности жил один мистик, пророк. Звали его Хидр. Говорили, что море и небо смиренно подчинялись его воле, а сам он будто бы был вездесущ и мог находится одновременно во многих местах сразу. Хидр был бессмертен, ибо испил он воды из Родника Жизни и омыл в нём своё тело, и с тех пор, где бы ни ступала его нога, земля вокруг становилась зеленой, утопая в дивных цветах, травах и прекрасных садах.

Однажды Хидр обратился к людям со страшным пророчеством. Он возвестил, что в скором времени вода в мире исчезнет и через какое-то время появится вновь. «Но новая вода сведёт вас с ума», — сказал Хидр людям: Чтобы спасти себя от безумия, вы не должны пить новую воду. Соберите как можно больше воды, что есть сейчас, сохраните её. Пройдёт время, и если вы сохраните разум, вода безумия снова исчезнет и вернется прежняя».

Слова его звучали грозно, но так невероятно, что лишь один человек, ремесленник Мунир, прислушался к ним. Он сразу начал собирать всю воду, какую только мог собрать. Он наполнял ею все возможные кувшины, бочки, ведра, бурдюки. Всё, что он собирал, он складывал в тайном убежище, в пещере на горе, что возвышалась над городом, где он любил прятаться ещё мальчишкой и предаваться мечтам, любуясь небесным сводом, его сказочным переходом из пылающего заката в сверкающую бриллиантами звезд ночь.

И вот однажды, как и пророчествовал Хидр, вода иссякла. Русла рек и ручьев опустели. Высохли водопады и колодцы. Море обнажило своё дно. Мучимые жаждой, люди метались в поисках воды. Но её нигде не было. Мунир спрятался в своём убежище, переживая время массового смятения и паники в одиночестве, пил запасенную им воду, наблюдая за небесами, которые должны были принести миру новую, воду безумия…
И вскоре хлынул мощный ливень. Вновь забили ключи. Русла рек наполнились водой, море снова начало лизать песок побережья, рокочуще перекатывая гальку. Мучимые жаждой люди бросились пить, жадно, ненасытно…

Мунир выбрался из своей пещеры, спустился в город. Люди толпились вокруг колодцев. Он подошёл к ним и поприветствовал. Но ему никто не ответил.

Они смотрели на него стеклянными глазами и по началу лишь иступлённо молчали, а потом набрасывались на него с изуродованными безумием лицами.
Он бродил по улицам родного города, среди голосящих на непонятном языке, бесноватых людей, тыкающих в него пальцем, корчащих рожи, впадавших при виде него в истерику. Между собой они общались странно, но, казалось, понимали друг друга. А на него реагировали почти что с ненавистью и злобой. Он пытался их успокоить, старался с ними заговорить. Но каждая его попытка оборачиалась еще большей яростью и негодованием.

Ему стало это нестерпимо больно. Он бросился прочь из обезумевшего города и вернулся в своё убежище, приняв решение, что никогда не выпьет воды безумия. «Лучше умереть, чем стать таким», — твердил он сам себе. Ему было страшно смотреть на людей, многих из которых он знал долгие годы, и видеть, в кого они превратились.

Но со временем чувство неизбывного одиночества стало для Мунира невыносимым. Ему не с кем было поговорить. По ночам он иногда спускался город и бродил по занавешенным темнотой пустынным улицам. Временами из распахнутых в ночную прохладу окон до него доносился приглушённый смех и звуки голосов. В эти моменты его сердце сжималось от удушающей тоски.

В один из дней он не выдержал натиска непреодолимой жажды общения и припал к ручью, что призывно журчал близ пещеры. Он пил жадно, также жадно, как он хотел быть снова с людьми. Он хотел стать как все. Быть принятым. Быть понятым. И ему было уже совершенно не важно, что он станет безумным. Он станет безумным как все. Это ведь не так уж и страшно.
Напившись, он спустился в город.

И оказавшись на его улицах, тут же понял язык, на котором говорили люди. Они больше не казались ему безумными.
Старые знакомые встречали его радостными возгласами, сердечно обнимая и приговаривая: «Друг! Ты вернулся! Ты сошёл с ума, но, хвала небесам, к тебе вернулся рассудок!»
Он не спорил. Это было уже не важно.