Первая зарплата

В старших классах я решил подзаработать — деньги давали приятное ощущение самодостаточности. Раздобыть их можно было на товарной станции. Туда утром прибывали разные люди и ждали заказчиков. Заказчик приходил с предложением выполнить какую-нибудь работу. Оплата оговаривалась сразу за день. Заработать можно было приличную сумму.
Народ там собирался пёстрый, кого только не было, но вся эта ватага делилась на две части: люди интеллигентного вида (инженеры, студенты и их преподаватели: один раз я работал с профессором по математике) и худые, жилистые профессионалы-грузчики. Эти типы в ожидании заказов постоянно резались в азартные игры.
Если надо разгрузить вагон не слишком быстро и подешевле — обращались к первой группе.
Как-то в осенние каникулы пришел я на станцию. Почти сразу появилась полная розовощекая женщина, которая выкрикнула: «Есть желающие на неделю на мясокомбинат?» Желающих было не очень много, потому что по прежнему опыту все знали: как там ни работай, больше десяти рублей за день не дадут. Я никогда на комбинате не был, мне было интересно, и я поднял руку.
Мы сели в УАЗ буханку и тронулись в путь. Через непродолжительное время оказались на месте. Нас провели через проходную в раздевалку. С собой всегда надо было брать сменную одежду. Я переоделся, и меня отвели в зал, где на крючках висели коровьи полутуши. Суть задания была в том, что на одном этаже люди загружали в лифт туши, а на другом – разгружали лифт и перемещали мясо в машину. В общем, ничего интеллектуального, работа как работа.
Обед был четко по расписанию. В комбинатской столовой он стоил 20 копеек. Для сравнения, чтобы было понятно, буханка белого хлеба стоила 18 копеек. Обед состоял из супа или щей: в глубокой тарелке лежал говяжий позвоночник или большой мосол с мясом, а жидкость доходила до краев посуды. Но весь фокус был в том, что если из тарелки вытащить мосол, то жидкости останется совсем мало, на дне. Я был в шоке. Никогда не видел такого количества мяса. Второе было наподобие первого блюда: какая-то ложечка гарнира и мясо, но уже без кости. Ну, думаю, а на третье, наверное, мясной бульон. Нет, слава богу, был компот.
Я вспомнил сказку про Кота в сапогах. Мне кажется, на обеде людоеда было что-то подобное. Кто хочет, может представить обед у Собакевича или трапезу средневековых монахов.
Из рассказов постоянных работников предприятия было ясно, что часть продукции, так сказать, оседает у них. Ухищрения комбинатских «несунов» были разнообразными: мужчины из мяса делали пояса, а работницы проявляли чудеса дизайна и создавали целые нательные комбинации из вырезки — задолго до знаменитого «мясного» платья Леди Гаги.
Я был молод: все эти хищения меня не особо волновали. Но один способ всё же заинтересовал. После смены ряд работников собирался и принимал на грудь. Оставались двое, дожидались, когда все уйдут, снимали тушку свиньи, надевали на нее заранее заготовленное пальто, шарф, шапку и, взяв с двух сторон под мышки, с песнями выводили ее через проходную, мол — товарищ напился. Однажды молодой охранник заметил, как из-под пальто торчат тоненькие ножки с копытами, забил тревогу, и этот метод пришлось забыть.
На комбинате я работал всего неделю, но успел поужинать с коллективом. Была пятница, поэтому наступление выходных и мою последнюю смену решено было отметить. Мы собрались группой и начали с пивбара. Потом на каком-то пустыре распили бутылку «Агдама» и стали пытаться расходиться по домам. Получалось плохо, не расходилось. Поэтому решили по очереди провожать друг друга. Сначала семейных. Один дядька в тяжелом драповом пальто вообще не стоял на ногах, поэтому мы, кто помоложе, взяли его под руки и повели домой. По дороге попали под проливной дождь, его пальто промокло, и наша ноша стала еще тяжелее. В какой-то момент, уже около его дома, почему-то стало полегче. Мы с товарищем зашли в подъезд, поднялись на второй этаж и позвонили. За дверью послышались шаги, дверь открылась. На пороге стояла женщина в халате и фартуке. Я сказал: «Ну вот, доставили в лучшем виде». По взгляду женщины я понял: что-то не то…
Я повернул голову в сторону тела и на секунду вздрогнул – ни головы, ни тела не было. В руках было только мокрое тяжеленное пальто. Я всё понял: он выскользнул, а мы и не заметили, когда шли и о чем-то разговаривали. Мы выбежали из здания и увидели, что содержимое пальто мирно спит на лавочке у подъезда. Подняли его и наконец-то доставили домой.
Возвращаясь к себе, я думал, что, конечно, весело так ходить на работу, но труд там тяжелый, никаких мысленных затрат, а значит мне это не интересно.