Улька. Таёжные истории

 
 
 
     Как-то брали мы с женой  в тайге бруснику. С нами был  щенок  по кличке  Улька - лаечка  двух  с половиной месяцев отроду.  Серой масти, с  высокими, уже торчащими  ушками, с тёмной волчьей  полосой  вдоль   хребта, Улюшка сильно смахивала на волчонка. Вот только хвостик был у неё закручен тугим колечком, как и положено лаечке.  Мы всегда держали лаек. И не только потому, что лайка в Сибири - промысловая собака, а я, грешным делом, в молодые годы  охотился. Нет, просто нравились нам с женой эти сообразительные, доброжелательные к человеку  собачонки.  Нам казалось, что нет на свете  собачки милее и краше сибирской  лайки.

     Пока мы собирали ягоду,  Улюшка всё время вертелась возле нас, тоже была при деле. А как же иначе – таёжница.  Она старательно, по - хозяйски  обследовала территорию,  всё проверяла, всё обнюхивала, порой  пробовала  «на зубок».  И в какой-то момент наткнулась на выворотень,  который угрожающе топорщился во все стороны своими корявыми, мохнатыми корнями.   
   Увидев это чудище, собачонка застыла на месте, на загривке её вздыбилась шелковистая щенячья шёрстка, она зарычала, затем грозно тявкнула тоненьким голоском… и пустилась наутёк. Но наша   Улюшка оказалась не робкого десятка. Она вскоре вернулась и давай  облаивать страшного зверя. И теперь она уже не убегала, а просто тявкнет - и на всякий случай немного попятится назад. Совсем немножко. Так она лаяла довольно долго.  Но в конце концов,  это занятие ей наскучило,  выворотень  она оставила,  а  внимание  её  привлекла небольшая куртина полыни,  расположенная  неподалёку  на опушке леса.  Что – то она там, видать,  услышала  и тут же деловито лёгкой рысцой направилась в заросли бурьяна.
 
     Через какое - то время  из рослого, густого чернобыльника стали доноситься  едва слышимые, неразборчивые звуки. Мы предположили, что Улька, скорее всего, что – то там роет.
  Мы успели набрать полведра брусники и решили, что пора отправляться на поиски нового участка. Этот мы уже порядком обобрали. И когда уже собрались уходить, из бурьяна  вынырнула  Улюшка.  Первым  делом, она  тревожно  стала  шарить  глазами по сторонам, искать  хозяев.  Когда увидела нас, сразу успокоилась.  Малышня... Стоит, часто дышит, язык  длинный вывалился наружу, болтается.  Жарко ей.  Уработалась, видать, бедняга. Трудилась, «не покладая рук», и результат на лицо, а вернее – на лице.  Симпатичная, светло - серая  её мордашка - теперь стала  чёрной, вся вымазана  в земле.  Как мы и думали:  рыла что – то там, раскапывала.  Может, полёвку пыталась  достать из норки, а  может, что другое.  Главное - рыла она с бо-о-льшым усердием!  В этом  нет сомнений… Стоит только глянуть на нашу красавицу:  ведь у неё не только мордашка грязью вымазана, но и язык. Он тоже чёрный,  порядком  вымазан  в земле. Это ж как надо стараться, чтоб язык вымазать.  Да уж, трудяга наша Улюшка, с этим не поспоришь. Тем временем  августовское  солнце подбирается к полудню,  начинает  припекать не на шутку, и охотница наша направляется к кустистой иве, которая разрослась неподалёку  в низинке.  Подошла к кусту, долго вертится юлой на одном месте и наконец укладывается,  в тени. 

 Мы с Людмилой отправляемся на поиски новых  участков  брусники. Ягода здесь хорошая, нетронутая, и часа через два мы добираем ведро. Пора возвращаться  к машине,  и мы сразу направились к Улюшке, чтоб забрать её с собой. Но когда подошли  к иве, то оказалось, что щенка там нет. Под кустом, где лежала  собачонка, осталась только примятая трава. Мы  кинулись искать пропажу: звали, проверяли  все укромные места - Улюшки нигде не было. Сказать, что мы  сильно обеспокоились - это  ничего не сказать! В тайге потерялся  двухмесячный  щенок,  к которому мы уже успели сильно привязаться, привыкнуть, полюбить.  Да что говорить,  Улюшка стала  всеобщей   любимицей.
    Жили мы на даче, и как - то слышу  крик  бабы Маши, соседки, которая  жила  напротив нас через дорогу.           -Костя иди сюда, иди  скорей, иди посмотри!" Выскакиваю во двор и вижу:  сидит баба Маша  на уличной скамейке возле своего забора и радостно хохочет.

  - Ты  посмотри, что  она вытворяет!" - показывает рукой на мою калитку баба Маша. Смотрю - моя Улюшка, лёжа на  боку, извивается ужом, пытается пролезть под калиткой через узенькую щель. Это было похоже, как карась во время нереста выходит из Братского  моря и практически по суше ползёт  на боку в лужицу или в обмелевший заливчик, чтоб отложить икру в прогретую тёплую воду. А Улька наша вытягивается ужом, всё извивается и наконец ей удаётся проползти под калиткой. Проказница  несётся к бабе Маше, с разбегу  запрыгивает  ей на  колени и начинаются  объятья,  поцелуи (в основном со стороны Ульки), восторженные нежности  двух  подружек.

  Всё дело в том, что баба Маша подкармливала  Ульку сладкими печеньками, что мне не нравилось.  Сладкого я ей старался не давать. Я просил  бабу Машу не делать этого, она обещала, но всё равно тихонько подсовывала  щенку  печеньки. Участок у меня был обнесён  штакетником, и я стал  закрывать  калитку, чтоб собачонка  не смогла  убежать к соседке - искусительнице.  Но  Улька  всё равно находила щели и сбегала к подружке. Баба Маша всегда этому очень  радовалась и рассказывала соседям  об очередной их с Улюшкой  победе.  В общем, пошла у нас баталия - кто кого.  Щели я все нашёл и закрыл.  Несколько дней  собачонка  не могла  выбраться за ворота, и  я уже считал  себя  победителем. Но тут  Улька  умудрилась  пролезть под калиткой, чего я никак не ожидал, и сейчас они  обе бурно  праздновали свою  победу! Радовались, что удалось перехитрить меня.
 
    И эта милая, всеми любимая шкода пропала. Мы носились по ягоднику, как угорелые. Было жарко, пот  лился ручьями, ел глаза, а мы всё бегали и не могли остановиться.  Вроде всё вокруг обыскали – нет нигде.  Пропал щенок. И какой щенок!  Мы очень рано стали брать Улюшку в тайгу.  Бывало, иду по лесу, а Улюшка  за мной следом семенит, как хвостик.  Маленькая,  очень  старательная и терпеливая.  Случалось,  надо ей через валежину  перебраться, а она малявка  никак не может забраться  на  толстое бревно, чтоб перелезть через него.  Не получается, роста не хватает.  Обычно щенки в таких случаях начинают  поскуливать, плакать.  Улюшка - всё молча. Никогда не скулит,  не жалуется - всё сама.  Карабкается, падает, опять карабкается, ищет  варианты обойти препятствие.  Настырная, никогда не сдаётся.  Поскуливала она только в одном случае – если  надо было ей на двор, в туалет.  Бьётся бедная  о дверь, скулит, плачет, на улицу просится. Никогда, ни разу она  в квартире не сделала лужицу.  Терпела, что ли?  И обувь никогда не погрызла.  А главное - не учили мы её ничему. Как – то сама  всё понимала.  Вот такая удивительная собачка наша Улюшка.
 
  – Может, она у машины? – с надеждой спрашивает меня жена, а сама еле сдерживается, чтобы не расплакаться.  Машина находилась от ягодника примерно в километре. Когда мы шли сюда, Улюшка бежала за нами самостоятельно.  Появилась надежда… Мы рванули к машине, но, когда прибежали к своей «Ниве», надежда наша рухнула. Здесь щенка тоже не оказалось. Решили возвратиться к брусничнику и продолжить поиски. Поникшая, потерянная Людмила забрала у меня ведро с брусникой и подошла вплотную к машине, чтобы поставить собранную ягоду в тень, – и вдруг радостно заголосила: «Улюшка  моя, девочка моя! Костя, вот же она! Спит под машиной в тенёчке. Умница ты наша…»

     Жена схватила щенка на руки, прижала к себе и всё приговаривала: «Девочка моя! Умница наша! Таёжница!»  Собачонка тут же начала энергично извиваться у неё в руках, тянуться вверх, наконец  дотянулась до лица её - и давай его облизывать: жадно, как – то  поспешно, будто боялась опоздать.  А Людмила вдруг громко, счастливо засмеялась и отстранила от себя щенка. И я увидел причину её весёлого смеха – у неё на рубашке появилось мокрое чуть желтоватое  пятно, от которого по животу, по брюкам вниз сбегали ручейки щенячьей радости.  Наша собачонка от радости описалась...    
   
    Видать, когда Улюшке надоело лежать под кустом и она поднялась, то нас не увидела. Собачка  нас потеряла, искать же хозяев по следам ей, видать, было ещё рановато, и она выбрала  то, что ей по силам: по своим следам отправилась к машине. Там она нас тоже не нашла и улеглась под днище автомобиля(у «Нивы» высокий просвет) дожидаться хозяев, где благополучно и уснула после всех её переживаний.  Сибирские лайки – собаки самостоятельные. А Улька выросла и стала отличной рабочей собакой, соболятницей.