Они должны умереть!

– Я хочу, чтобы все умерли, – шепчет моя маленькая осень, а в глазах – неизбывная боль, смертельная обида, – Умрите!.. Сдохните!!!

Тонкий голос срывается на крик, в котором ярость граничит с отчаяньем и беспомощностью. Маленькие кулачки дрожат, костяшки на них – белеют, а ногти наверняка оставят на ладонях изогнутые полумесяцем борозды. В глубоких, тёмных озёрах глаз набухают холодные дождинки слёз, готовых сорваться вниз. На лицо падает тень, зрительно делая юное создание старше: она теперь мрачна, как непогожий октябрьский вечер, и только пожар рыжих волос напоминает, что она все ещё моя маленькая осень.

– Умрите!!! – кричит девочка в искреннем желании, облекая его в проклятье и ни на секунду не думая о последствиях, – Вы заслужили, вы сделали мне больно, больно!!! Я была хорошей, я ни с кем так не поступала, а вы...

Мне тяжело смотреть на эту картину. Тонкий детский голос произносит такие страшные слова, её душа – в огне, а сердце – давно обуглено, и всё это случилось с РЕБЁНКОМ, с невинным ребёнком, который и правда никогда не причинял кому-то зла, но сам становился его мишенью.

Раз за разом.

Раз за разом...

Я подхожу к ней сзади, возвышаясь на две головы, хотя рост мой средний, стандартный. Ложу руки на острые плечики, которые вздрагивают от придушенных рыданий. Мимо пролетает кленовый лист, чтобы плавно спикировать в лужу, где его уже ждут братья. Терпкий запах осени щекочет ноздри. Рыжеющий лес, раскинувшийся сразу за гладью озера, достоин кисти художника.

Я мечтаю, чтобы благостное умиротворение, разлившееся этим утром в воздухе, коснулось её маленького, измученного сердца, напитывая новой силой истерзанную болью душу. Чтобы проникло в раны, вытесняя из них древнее, тёмное зло, позволяя зажить. Вот кто ДЕЙСТВИТЕЛЬНО должен покинуть этот мир, освободив нас! Дьявол, сатана!.. Заклятый враг всего человечества.

– Умрите! Умрите!.. Умрите!!!

Воздух вокруг нас дрожит. Инстинктивно, мне хочется отпрянуть, чтоб не попасть под раздачу. Но это – МОЯ маленькая осень... И больше я её не оставлю.

Никогда…

Секунды медленно падают в Вечность. Всхлипы становятся тише, пока полностью не иссякают. Кулачки неохотно разжимаются, на ладошках – те самые борозды. Больше не кричит. Прячет мокрое лицо у меня на груди, утыкаясь лбом и носом в ярко-синее пальто.

Обнимаю. Не ругаю и не отчитываю.

– Это Я виновата. Это Я должна была тебя защитить!

– Не правда. Если б не они, и защищать было бы не от кого, – в тонком голосе звучит непоколебимое упрямство, в прояснившемся взгляде живут тепло, доброта и доверие. – Я люблю тебя, сестра! Ты – хорошая. Самая лучшая из всех!

Моя маленькая осень... В глазах начинает предательски щипать.

– Не надо их ненавидеть. Они – всего лишь заблудшие овцы, обманутые дьяволом и отбившиеся от пастуха Иисуса. Осиротевшие без Отца дети, забывшие, какой бывает НАСТОЯЩАЯ радость. Им можно только сочувствовать! Их участь – плачевна, если умрут прежде, чем снова вернутся в объятья Отца.

– Вот и пусть умирают, – снова принялась за своё упрямица, от чего на лбу проступила сердитая складочка, – Путь все умрут, а мы – будем жить! Правда, что в очищенном от зла мире будет очень хорошо? Ах, быстрей бы он изменился! Быстрей бы они все умерли!..

Мне грустно. Она – уже давно не та, кем всё ещё себя помнит, и воображает. Если Он спустится с неба во второй раз сейчас – моя маленькая осень ТОЖЕ умрёт, но, к сожалению, не хочет об этом даже думать. А чтоб не умереть – надо простить!!! Но она спит, и видит в мечтах, как враги её горят в огне.

Жаждет мести, и крови.

Моя маленькая осень... Моё изуродованное дитя.

Она любит острые предметы, и новые ножи. Она любуется холодным оружием с не меньшим восторгом, чем разглядывает в саду цветы.

Моя маленькая осень тяжело больна.

Моя маленькая осень нуждается в спасении так же, как те, кому желает смерти.

– Пойдём гулять, – говорю я, отвлекая её мысли, – Хочешь?

Гулять вдвоём в этих живописных краях она любит. Поднимает голову, смотрит в глаза, и в них светится чистая радость. Счастливая улыбка озаряет лицо.

В такие секунды, я снова узнаю свою маленькую осень.

– Тебе нужно войти в это озеро, – говорю я, – войти, и отдать воде всё, что выжигает изнутри.
 
Всю боль.

Всех демонов.

Всё, что заставляет тебя плакать, и ненавидеть.

Она задумалась. Немного помолчала, а потом – серьёзно, согласно кивнула.

– Думаю, это будет очень хорошо!

– Отлично. Пойдём, где-то здесь должна быть лодка.

Мы ищем лодку и находим там, где её оставила. Берусь за вёсла, девочка – устраивается напротив, всё внимание отдавая созерцанию водной глади, которая напоминает зеркало: в воде отражаются нависающие деревья и редкие, пушистые облака в ясном небе. Мы не спеша отчаливаем. Захлёстывает ощущение свободы и пьянящая радость. Но на лицо моей осени снова падает тень, и я знаю, о чём она думает.

– Адам и Ева могли бы жить в раю вечно!.. Не знать ни боли, ни старости, ни лишений. Не ведать одиночества. Никогда не ронять слёз горя и отчаянья. У них было всё, о чём только можно мечтать! Отец заботливо оградил их от всего противоположного. Но…

С ней трудно не согласиться: первые люди действительно совершили ошибку. Непростительная глупость толкнула их угодить своему гибельному любопытству! «Вот живём мы в удовольствии, а что, ещё и страдание есть?.. Вот живём мы в сытости, а что, ещё и голод есть?.. Вот мы молоды, красивы, бессмертны, а что, ещё и по-другому бывает?.. А что такое «болезнь»?! Вот бы узнать! Вот бы прочувствовать. Почему Бог нас обделил?.. Почему не разрешает коснуться Тьмы, и изведать противоположность радости? Как это так?! Не справедливо!!!»

Как искренне любящий Отец, Господь хотел уберечь детей своих от плохого, предоставляя им одну лишь радость. И не было здесь обмана: одна только забота, защита! Но Древо познания Добра и Зла влекло Адама и Еву, как мух – варенье. Опостылевшее Добро, и вожделенное, запретное Зло, которого так хотелось отведать, чтобы тоже познать. Ну, и со Змием пообщаться, само собой! Дурную компанию искать не надо, она тебя сама найдёт! А Бог, наверно, надоел им со своей любовью. Ненависти захотелось вкусить, которую один только сатана подарить мог…

Что ж, допрыгались.

– Я ненавижу их, и... Я ненавижу себя, – словно на исповеди, выдохнула моя маленькая осень. Не съели бы первые люди того плода – она сейчас и слова бы такого не знала. – Я ненавижу себя за то, что и сама принадлежу к роду человеческому! Хочу умереть… Переродиться! Избавиться от всего, что связывает меня с Адамом и Евой. Этими слабоумными богоотступниками, променявшими благо на горе, и свет – на вечное плутание во тьме... Не нужно мне запретных плодов от коварных щедрот дьявола! На каждом углу я вижу эти соблазны, на каждом повороте мне встречаются заблудшие сыны и дочери Отца, вдохновенно предлагающие стать им попутчицей в дороге к гибели. «Запретные плоды» давно уже не запретны в сегодняшнем мире... Мире, где на троне не Бог, а Змий. Мире, которому скоро придёт конец, и... Быстрей бы.

Я тоже не-Ева. Не-Ева, которая ищет не-Адама. Уставшие от Зла, мы вырастим Древо познания Добра, ибо горе и страдание опостылели до тошноты. Дьявол исчерпал себя... Моя маленькая осень окунается в озеро, принимая святое Крещение Господне. Как и Еве, не-Еве тоже любопытно познать неизведанное. Она хочет испытать, каково бывает Истинное... Не запятнанное... Счастье!

Моя осень так холодна, что вода в озере кажется ей тёплой. Любой другой на месте сестры бы взвыл, покрываясь мурашками, но девочка выныривает, плещется и звонко смеётся радости купания. По зеркальной воде идут круги, брызги летят на меня, и на лодку. Длинные, рыжие волосы моей маленькой осени скользят по водной глади.

- Странное чувство, - делится она впечатлениями, подплывая к лодке, но не торопясь забираться на борт, - Чёрное пламя ненависти словно потухло, умерло, навсегда потеряло надо мной свои силу, и власть… А вот светлой моей стороне – тепло. Тепло так, словно меня обнимает кто-то родной, и любящий! Такое забытое, счастливое чувство…

- Это – Бог, - с уверенностью заявляю я, улыбаясь, - Он исцелил тебя. Ты перерождаешься… Очищаешься! Освобождаешься от власти дьявола.

Моя маленькая осень лежит на воде лицом к небу, смотрит в облака, щурится на ласковое солнце, и улыбается. Рядом с ней плавают жёлтые и красные листья, сорванные ветром с деревьев и брошенные сюда. Зеркальное озеро кажется чище, чем душа ангела.

- Знаешь, мне вдруг показалось, что они НЕ ДОЛЖНЫ умирать, - задумчиво нахмурилась моя осень, - Это же… Это… Так грустно!

Я улыбнулась.

- Да, солнышко. Очень! Но у них всё ещё ЕСТЬ выбор. Они всё ещё могут спастись…