Часть III. Глава 5. Совсем недетская история-2

17 марта 2014 г.

СОВСЕМ НЕДЕТСКАЯ ИСТОРИЯ -2.

Эта история современная, произошла лет пять назад. В восьмой класс пришел парень из другой школы с формулировкой: «там всё плохо!» Как только ребенок утверждает, что в школе, где он учился, плохо всё, понятно, что и ребёнок — далеко не ангел. И этот случай не стал исключением.

Я преподавала математику в том классе, и парень сразу решил показать, кто тут главный. Он ворочался, не слушал, да и не слышал, тетрадь не приносил, учебник сразу же потерял, что такое домашняя работа — вообще не знал… Я же, как в песне: «Я к нему и так и этак, со словами и без слов…» Уговаривала, просила и, наконец, где-то через месяц безуспешных попыток договориться, вышла из себя. Наорала… Да, все мы срываемся, чего греха таить!

Но есть два золотых правила, которыми я пользуюсь очень и очень давно:

ПЕРВОЕ ЗОЛОТОЕ ПРАВИЛО УЧИТЕЛЯ: если учитель и срывается, то он не имеет никакого морального права оскорблять ребенка, как бы он был не прав.

ВТОРОЕ ЗОЛОТОЕ ПРАВИЛО: при конфликтной ситуации никогда не затрагивать тему родителей, ибо это вызывает такую сильную агрессию у ребенка, какую не вызывают даже оскорбления («твоя мать тебя плохо воспитала» или «Интересно, в кого из родителей ты такой тупой?»). Фразы невыдуманные, их мне подарили ученики.

Я встала перед тунеядцем и стала громко выговаривать ему: «Эточто за безобразие,? Нельзя так относится к моему предмету!» И что-то ещё в этом роде. Потом я достала из стола лист бумаги и ручку, подошла к парню и грозно положила все это богатство перед ним со словами: «Начинай, наконец, работать!»

И вот тут я услышала то, что в последнее время часто стали слышать учителя в школах. «Пошла ты…». Дальше был указан очень конкретный путь из трёх букв, куда я должна была пойти. Путь был указан громко, при всем классе.

Я понимала, что мне, учителю, был брошен вызов. Мерзко брошен, согласитесь. Первое, что мне захотелось сделать — бежать из класса. Куда угодно, но бежать! К директору! Крови его хочу! Ненавижу! Как он мог! Я женщина и я в возрасте! Стоп… Остановись. Посмотри на детей — они ждут твоего решения, и от того, что ты сейчас решишь, будет зависеть очень многое в твоей работе с этим классом. Что делать? Мысли начинают судорожно вертеться и вот тут я включаю свою память. Только не скандаль, Майечка Леонидовна! Больше ни слова. Успокойся и иди! Иди, что ты стоишь как столб! Иди к столу!

Я, как в замедленном кино, под прицелом целого класса глаз, подошла к столу, развернулась и совершенно спокойно сказала: «Ты оскорбил во мне не учителя. Ты сейчас обидел женщину. Мне больно, не скрою. Я очень тебя прошу выйти из класса, потому, что в твоем присутствии я не смогу продолжать вести урок. И если в тебе осталась хоть капля разума, ты выполнишь мою просьбу…» Видимо, что-то такое было в моих словах, что мальчишка молча взял портфель и со словами «Да, пожалуйста!» вышел из класса.

Что делать? Куда бежать? Нужно что-то сказать ребятам… Только не сорвись! Они сидят и смотрят на тебя и ждут твоего слова…

Скажите, милые мои, как отделить воспитание от обучения? Неужели я после всего этого могла повернуться к детям и сказать: «А сейчас откройте тетради…»? Нет, так нельзя. Они ждут твоего решения, твоих слов. Говорить нужно искренне, чтобы поняли и услышали.

«Ребята! То, что сейчас произошло — ошибка. Моя и его. Я не сдержалась, а он сорвался. Простите нас обоих…» После урока побежала к своей подруге, Ире Алексеенко: она мудрая, что-то обязательно придумает. Ириша сказала сразу, что это крик мальчишки о помощи, и что мы должны ему чем-то помочь. Я знала, что оставить без внимания этот инцидент нельзя ни в коем случае, и вот тут мой мозг начал работать. Мы с Ирой пошли к директору, и я изложила ей наш план действий. Директор поддержала нас с Ирочкой и вызвала маму парня для беседы на следующий день к себе в кабинет.

Теперь опять включайте воображение: в двенадцать часов, в полдень, в кабинет директора входят мама с сыном. В кабинете в полном составе сидела моя семья: муж и мои взрослые сыновья. Сказать, что парень испугался — не сказать ничего. В глазах его читалось явное: «Будут бить!..» Директор пригласила их сесть и вкратце изложила суть проблемы. Дальше слово взял мой муж и в очень корректной форме предложил мальчишке объяснить, почему тот оскорбил прилюдно его жену и маму этих взрослых парней? Парень онемел, не зная, что сказать.

Тогда Женя обратился к испуганной маме мальчишки: «Я понимаю, что он поступил дурно. Но это скорее говорит о том, что у вас проблемы в семье. Скажите, чем мы можем вам помочь?» И бедная женщина, рыдая, рассказала о том, что у мальчика отчим, что недавно родился ребенок, что старший сын с отчимом ненавидят друг друга…

И тут произошло чудо: пятнадцатилетний мальчишка, видя слезы своей матери, тоже стал плакать… На следующий день он пришел в класс полностью упакованный, при всей амуниции: тетрадь, ручка, книга… Я с радостью его приняла. Пока он учился в нашей школе, у меня с ним проблем не было. Именно это я называю «обнулением» отношений. Дорогие мои! Для чего я пишу все это! Нельзя держать зло на ребенка, что бы он не натворил. Но и оставлять без внимания такие вещи мы не имеем права. Простить любого ребенка проще простого, если мы зададим себе всего два вопроса: что я, как учитель, сделал не так и чем помочь ребенку? А, задав себе эти вопросы, попытаться безболезненно для всех решить конфликт.

Я рассказала только два маленьких эпизода из моей учительской практики, но они, в общем-то, типичны для современной школы. Дети ругаются матом в стенах школы и за ее пределами, не взирая на то, что школа — это тоже Храм, и что рядом находятся те, для кого такая брань неприемлема. И если я, не дай Бог, слышу хоть краем уха подобное, я заставляю ученика прополоскать рот, чтобы эта грязь, сорвавшаяся с языка, не вошла внутрь, в Душу ребенка…

Продолжение следует…