Три жизни Гения. Жизнь третья. Глава 3

Глава 3. Небольшая поломка.


Проснулась я около полудня в прекрасном настроении. Я позвала служанку.
- Господин Альтов на фирме. Он уже насколько раз звонил и спрашивал, проснулись ли Вы. Дети в школе, а в гостиной Вас ждёт какой-то мужчина, он не представился, - доложила она.
- Пошли его вон, - спокойно посоветовала я.
- Пробовала. Но он непременно хочет Вас видеть. Говорит, вы договаривались. Он сидит с самого утра.
- Николай его видел?
- Нет. Господин Альтов уехал вчера вечером. Он не ночевал дома, - с язвой в голосе доложила горничная.
"Под Сашку косит, идиот. Ну, и хрен с ним!".
- Хорошо. Ступай. Прикажи подать завтрак на двоих в столовой.
- Вы будете с ним завтракать? - в лоб спросила она.
- Да хоть бы и тра***ся! Твоё какое собачье дело?! - завелась я. - Я вообще что-то не догоняю: какого хрена ты суёшь своё вонючее рыло в мои дела? Имей в виду, на первый раз я всех прощаю, но если это повторится - я выкину тебя к чертям собачьим. Пошла вон!
Потоптавшись и упёршись в дверь спиной, она дрожащими руками с минуту искала за спиной ручку. Найдя ее, наконец, она вышла, а точнее, выскочила, закрыв (аккуратно!) за собой дверь.
Вдогонку ей полетел мой фирменный хохот.
"Кто бы там ни был, прихорашиваться у меня нет никакого желания". Я накинула халат и спустилась в гостиную.
*- Cara! - едва завидев меня, Моррези бросился к моим ногам, упав на колени. - Прости меня!
*- Андрелло! - воскликнула я и подняла его. - Как я рада тебя видеть! - мы обнялись.
*- Как я вчера за тебя испугался, - он отвёл моё лицо и смотрел мне в глаза. - Ты ведь у меня такая горячая. Мне так тебя не хватает! - он закрыл глаза и нежно поцеловал меня.
- Завтрак подан! - с преувеличенной громкостью и ехидством в голосе доложила горничная. Но я не выпустила дёрнувшегося было Моррези из объятий и закончила поцелуй.
*- Пойдём, любимый, - я взяла его под руку.
Проходя мимо служанки, я как бы между прочим бросила:
- За расчётом зайдёшь завтра утром.
*- Любимая, - мы продолжили разговор за столом. - Прости, пожалуйста, меня за то, что я тебе вчера сказал. Я на самом деле не поверил своему счастью
*- Я понимаю. И мне нечего тебе прощать, - вздохнула я. - Но ты не представляешь, как мне было вчера плохо - меня такая тоска грызла. Я поругалась с Ники, а рядом, чтобы успокоить меня - никого нет! Ни Саши, ни тебя! Ты мне вчера был так нужен!
*- Прости, прости, тысячу раз прости! - он встал из-за стола и снова опустился на колени. - Я хотел всё исправить, но...
*- Андри! Встань, пожалуйста! Всё хорошо. Давай больше не будем об этом. Всё закончилось хорошо, - он сел за стол, а я продолжала. - Вчера я узнала, что у меня есть новая опора жизни - мои дети. Ты не представляешь, как мой Женя похож на отца. Это его точная копия, так же, как и Анна Мария - моя.
*- Я очень рад за тебя, - с нежностью в голосе сказал он.
*- А как наш Федя? - с нескрываемым интересом спросила я.
*- Лучше всех! Тьфу-тьфу-тьфу, - тут же по-русски сплюнул он и постучал по столу. *- Я привёз его в Москву. Они с няней в гостинице остались.
*- Какая прелесть! Я хочу его увидеть! Ты мне позволишь?
*- Cara! О чём речь! Это же твой сын! В любое время. Я же знал, что ты захочешь его увидеть - поэтому я и взял его с собой.
*- Любимый! Ты просто прелесть! - я, отложив приборы, подошла к нему и, сев на колени, поцеловала.
В дверях кто-то громко покашлял. Меня это не остановило. Кашель повторился. Но я сама решила, когда закончить поцелуй.
- Надеюсь, я вам не сильно помешал, - в столовую прошёл Ники. /одна из служанок по совместительству работала шестёркой/
- Ничуть, - ответила я, не вставая. – Не хочешь поздороваться?
- Buon giorno, Andrello, - сухо бросил он.
- Buon giorno, - ответил итальянец, не встречаясь с ним взглядом.
- Это высшая степень бестактности с твоей стороны: здороваться прежде с гостем, чем с хозяйкой дома. Я уже не говорю о том, что я женщина! - я встала. Моррези тоже поднялся. Ники заметил это с ухмылкой.
- Ты об этом ещё помнишь? - съязвил Ники.
- Главное, чтобы об этом помнил ты! И вообще я поражаюсь твоим переменам – ты никогда не был таким хамом, тем более по отношению ко мне!
- Просто ты никогда не была шлюхой!
На это я ответила пощёчиной, самой фирменной. /она сравни среднему удару кулаком/
- Пошёл вон! - тихо сказала я.
Постояв несколько секунд, Ники вышел, хлопнув дверью.
- И не смей стучать дверями в моём доме! - крикнула я так, чтобы он услышал.
Вдруг меня пронзила сильная боль внизу живота. У меня подкосились ноги, и я упала на колени. Плюс ко всему я начала задыхаться.
*- Cara! - Моррези моментально оказался возле меня. - Что-то с ребёнком?
*- Позвони ... Фридельману, - еле выдавила я.
*- Уже звоню. Какой номер?
Я продиктовала ему номер. /кстати, в памяти у меня было только три номера: Саши, Моррези и Фридельмана/
- Доброе утро, Иосиф Абрамович, это Андрелло Моррези. Я сейчас у Анны Марии. Ей стало плохо - похоже, что-то с ребёнком. Вы не могли бы приехать?
- Еду, - коротко ответил врач.
На самом деле он не знал, что я жду ребёнка - я не наблюдалась у него...
*- Cara, дыши глубже. Он скоро придёт. Ты можешь встать?
Я молча попробовала подняться, не без помощи Моррези. Затем он взял меня на руки и уложил на диван, а сам встал у изголовья на колени. Он обдувал мне лицо, взял со стола салфетки и, смачивая их, протирал мне руки, лицо и шею.
- Всё будет хорошо! - повторял он. - Всё будет хорошо.
Фридельман приехал минут через десять. Похоже, он специально купил дом поближе, чтобы быть всегда "под рукой". Ведь он был лечащим врачом нашей семьи.
- Добрый день, - с порога поздоровался он, протягивая руку Моррези. - Что произошло?
- Анна Мария была очень взволнованна и вчера была опасность нервного срыва, - итальянец пожал его руку и объяснил всё, как смог. - Это может быть опасно?
- Какой срок? - спокойно спросил Фридельман, уже измерив пульс и давление, и проверявший температуру.
- Шестой месяц, - Андри не сильно удивился тому, что я не поставила в известность своего лечащего врача - это было в моём репертуаре.
- Нужна госпитализация, - коротко прокомментировал врач.
- Я отнесу её в машину и поеду с вами, если Вы позволите. Думаю, нет смысла ждать машину скорой помощи, - предложил Моррези.
- Конечно. Тем более, моя машина оснащена всем необходимым. Пойдёмте, - он встал.
Моррези взял меня на руки и пошёл за врачом.

Угроза миновала, но Фридельман настоял на полном обследовании. Пришлось согласиться и остаться в клинике…
Ники я простила сразу – едва выслушав его покаяние. На следующий день меня посетили дети, а в их отсутствие Моррези привёз ко мне Федю. В общем, меня решили загрузить положительными эмоциями.
Меньше, чем через неделю меня выписали. Естественно, никто ничего путного про моё состояние мне не сказал. Я чувствовала себя просто прекрасно. Моррези уехал через несколько дней после моей выписки. Он продолжал работать - он не мог жить без оперы. Я в принципе тоже. Но я понимала, что до родов мне лучше об этом забыть. И я отвлеклась - на подготовку к свадьбе - Ники был никудышным организатором (прав был Саша в своё время).

Пятнадцатого декабря мы скромно отпраздновали "узаконивание" наших отношений.
А накануне этого дня мне приснился тот же самый сон, который столько мучил меня, когда я жила у Кристалла.

…Я погружаюсь в воду. Но через какое-то время я понимаю, что не погружаюсь, а поднимаюсь, всё выше и выше. Наконец, далеко вверху я вижу свет – сначала неясный, словно трепещущий, но постепенно он набирает силу, становясь всё ярче. Там, наверху, всё окутано этим светом! И меня влечёт туда!
Поднявшись и погрузившись в свет, я начинаю различать очертания цветущих деревьев.
Пройдя вглубь сада, я вижу небольшую речку. Подойдя к ней, я сажусь на берег и всматриваюсь в гладь прозрачной воды. А вода такая холодная и такая живая! Она буквально завораживает.
Кто-то подошёл ко мне со спины. И я знаю, что это Он! Я медленно поднимаюсь, Он обнимает меня и кладёт свою голову на мою… Мы молчим.
- Ты снова уйдёшь? – наконец, спрашиваю я.
- Нет. Теперь мы вместе, навсегда, - тихо отвечает Он.
- Пока смерть не разлучит нас? – с усмешкой спрашиваю я.
- Теперь уже не разлучит.
Я поворачиваюсь. Обнявшись, мы уходим в глубину сада…

Разница была совсем небольшой. Дело в том, что тогда, тринадцать лет назад, когда этот сон приснился мне первый раз, я проснулась с твёрдым желанием жить дальше, и я знала, что мне для этого нужно. Я увидела Его и поняла смысл своей жизни. Проблема в том, что тогда я не могла вспомнить Его лица. Проснувшись, я, как ни старалась, не могла вспомнить, кто это был. Но тогда у меня даже сомнений не могло возникнуть, что это Ники – смысл всей моей жизни. И я просто обязана жить и вернуться к нему, через что бы мне ни пришлось пройти, сколько бы ни пришлось ждать. Ради этого стоило жить.
На этот раз, проснувшись, я чётко видела Его лицо перед своими глазами. Это был … Саша! И тогда, и сейчас…
"Не может быть! Так это был... Саша? Саша. Саша! НЕТ!!!".
Казалось, это сильнее меня. Моё сердце снова стало работать с перебоями, и я начала задыхаться. Из глаз потекли слёзы, и я не пыталась их остановить. Ведь я собственными руками уничтожила возможность собственного счастья! Моя жизнь окончательно потеряла смысл. "А этого человека, самого дорогого, самого родного, больше нет. И я уже никогда не смогу сказать ему самого главного, попросить прощения и раскаяться!".
Я не хотела этому верить, я пыталась найти ошибку. Но всё оказалось слишком очевидным. Изменить что-то я уже просто не могла. Оказалось слишком поздно.
С болью и горечью мне пришлось скрепить сердце и жить дальше, понимая, что я совершаю очередную грубую ошибку и порчу жизнь не только себе…

На празднике по поводу нашей «свадьбы» гостей было очень мало. С моей стороны - Моррези, Олег, Сергей, Фридельман, Саныч (от которого я узнала, что Георгий Османович умер несколько лет назад); со стороны Ники – Софья (его первая жена и ныне жена Олега), кое-кто из театра и несколько мало знакомых мне людей, якобы его друзей.
По правде говоря, это больше смахивало на вечер воспоминаний.
- Анна Мария, дорогая, - Саныч до сих пор слабо верил в моё воскрешение. - Это так удивительно. Честно говоря, я до сих пор не верю. Но я безмерно счастлив: и за тебя, и за всех нас. Ты гораздо лучше стала петь! И ну к Лешему всех этих сопран - пусть девчонки поют. Теперь у тебя другой репертуар. Я надеюсь, ты собираешься продолжать карьеру?
- Продолжать? - удивилась я. - А кого: Росса, Бах, Камю? Не думаю.
- А Косицыной не хочешь?
- Не реально, - ответила я. - Спустя столько-то лет. Придётся начинать заново. Знаете, я очень хочу петь и дирижировать. Но Фридельман сказал, что это будет самая тяжёлая беременность - я не буду рисковать. А там - обязательно что-нибудь придумаю.
- В конце сезона тебя никто не возьмёт, - честно сказал Саныч. - Только в качестве приглашённой солистки - а это слишком дорого. Но я тебе скажу: ко мне можешь прийти в любое время дня и ночи - я буду только счастлив.
- А Вы сейчас где? Простите мне мою неосведомлённость, - поинтересовалась я.
- На месте покойного Георгия Османовича, царство ему небесное.
- В Мариинке? - не поверила я.
- Так точно, моя девочка.
- Это так здорово! Только, - растерялась я, - я не хочу уезжать из Москвы. Наездилась уже, знаете. У меня здесь столько проблем накопилось за тринадцать лет.
- Понимаю и не обижаюсь. Но если захочешь - можешь спеть в любом спектакле.
- Спасибо огромное! Я Вам так благодарна! А Вы не знаете, кто сейчас в Большом:?
Саныч неприятно поморщился. Я почувствовала, что спросила что-то не то.
- Там сейчас сменилось всё руководство, - начал он, вздохнув. - Ты не представляешь, как мне больно смотреть на Большой. У меня сердце кровью обливается! Знаешь, сколько их худруку лет?
- Неужто тридцать?
- Двадцать четыре, - поправил Саныч.
Я онемела от удивления.
- Вот и я о том же. Кроме того, что он не имеет никакого отношения к культуре – он управленец, он ещё и не признаёт никаких авторитетов: все, кто старше сорока – для него старики, и он отправляет их "на пенсию".
- И кем же покажусь ему я? Прабабушкой? - усмехнулась я.
- Не сомневаюсь. И если честно - даже не советую туда идти. Для него нет ничего святого, он всё и всех отрицает. Ставит только то, за что ему проплатили. Классика почти сошла со сцены. Те, кого он ещё не уволил, убегают сами.
- И всё же я схожу, - твёрдо решила я. - Сразу после родов. Славина я на место поставила, и с ним справлюсь. Подождите, а Николай? Он разве там не работает?
- Работает - это громко сказано! Нет, бесспорно, после того, как он восстановил голос, звучит он весьма достойно. К этому придраться невозможно – голос его великолепен. Но услышать спектакль с ним – всё равно, что выиграть в лотерею. Поёт партий пять от силы, да и то по одной в полгода. Полагаю, в театре он держится совсем не за свои вокальные достижения, а только за счёт денег покойного Александра. Полагаю, ты в курсе?
- В смысле?! Он содержал Большой?! - почти закричала я.
- И продолжает это делать, - спокойно ответил Саныч. - Ты же не хочешь, чтобы Николай остался без работы!
- На хрена ему дался этот Большой?! Мало того, что Саша ему подарил фирму отца, он ещё и Большой кормит? Я это прекращу. И какой процент его вложений?
- Пятьдесят.
- Что?! - уже просто заорала я. - Никаких родов! Я пойду туда завтра же!
- Анна Мария, не стоит. Это будет тебе стоить больших нервов, - посоветовал Саныч.
- Хрен с ними! Я никому никогда просто так не дарила деньги!
- Тебе грех жаловаться!
- Вы не правильно поняли: на благое дело мне ничего не жалко - пример тому мой город и все мои проекты. Но на такую лажу! Ни копейки!
- Ты разволновалась, - Саныч протянул мне стакан воды. - Выпей, тебе нельзя так нервничать.
- Да, спасибо. Но я решу это дело завтра раз и навсегда.
Больше мою нервную систему в тот вечер ничто не волновало.

Я решила ничего пока не говорить своему новоиспечённому супругу - это привело бы к скандалу.
Зато на следующий день, когда он уехал на фирму, а дети ушли в школу – я поехала в Большой.
Теперь я ездила на своём стареньком джипе, без водителей, охраны и прочего люда. Иногда с Сергеем, но чаще – одна.
Припарковавшись поперёк машины худрука (её было видно сразу), я зашла в театр с гордо поднятой головой.
- Простите, Ваш пропуск? – дежурный уставился на меня. Проходная теперь была оборудована электронным турникетом.
Я молча достала новенький паспорт и, развернув его на первой странице, сунула его в лицо охраннику.
- Это не пропуск, - возразил он, не глядя.
- Читать умеете? – спросила я. Только после этого он перевёл взгляд на страницу паспорта.
Прочитав, видимо, фамилию и имя, он резко уставился на меня.
- А если и это не аргумент, то завтра Вас уволят, так как половину зарплаты выплачиваю Вам я. Ещё вопросы есть? – спокойно спросила я.
Он молча открыл проходную.
Я зашла и твёрдым шагом направилась в кабинет худрука.
- У себя? – бросила я секретарше, указывая на дверь.
- Художественный руководитель занят. Можете подождать здесь.
- В другой раз, - я подошла к двери, проигнорировав её совет.
Она молча проводила меня взглядом, не зная, как реагировать.
Я зашла без стука. Так называемый худрук поднял на меня голову, а рука его потянулась к селектору.
- Не стоит. Секретарша ничего не сделает, а охрана не посмеет. Сиди смирно, - спокойно посоветовала я и направилась к некогда своему месту за столом (справа от худрука).
Оно было свободно. Более того, на столе была памятная табличка в мою честь, а на кресле лежал венок.
- Я вижу, Большой до сих пор занимает место бронепоезда. Вы ещё не в курсе, что я жива? – я подошла к столу и, аккуратно отложив венок в сторону, села, положив сумочку на памятную табличку.
- На каком основании?.. – начал было худрук, но я перебила.
- А именно на том, что я – Анна Мария Косицына! - резко заявила я.
- Это не даёт Вам права…
- Спасибо, что хоть на «Вы», - усмехнулась, снова перебив, я. – А насчёт прав – не Вам об этом говорить. Во-первых, здесь написано, - я убрала сумочку с таблички и прочитала, - что я «всегда буду жить в ваших сердцах и это место навсегда останется только моим». А во-вторых, я могу сегодня же прекратить ваше финансирование. И тогда большее, что вы сможете поставить – «Человеческий голос» и то под рояль – я думаю, Вы об этом знаете. И вообще, я до сих пор не услышала никакой, даже грубой формы приветствия.
- Женщина!..
- По-моему, я уже даже назвала своё имя, если Вы не знаете меня, в чём, если честно, я сомневаюсь, - снова перебила я.
- Я не знаю Вашего отчества, - попытался найтись худрук.
- Да Вы что?! – воскликнула я. – Историю театра знать надо, молодой человек! Да все здесь так или иначе работали со мной. Только Вы, похоже, с Луны свалились.
- Я бы попросил…
- Перестаньте! Что за пошлость! Вам не Большим, а колхозным клубом руководить надо.
- Ну, это уже переходит все границы! Вы забываетесь!
Я промолчала – решила проверить, насколько хватит его красноречия. Однако он замолчал сразу же.
- И это всё? - через минуту паузы спросила я. – Я думала у Вас красноречия поболе. Знаете, вообще-то это Вы забываетесь, молодой человек. Вас ещё на свете не было, когда я уже училась в Московской консерватории, а когда Вы под стол ещё пешком ходили, я уже была примой этого театра. Очень жаль, что Вы этого не знаете. Но оставим это – я сюда не за тем пришла, - вдруг переключилась я. – Вы должно быть знаете, что все активы и счета покойного господина Королёва унаследовали его дети. Мои дети. Проще говоря, теперь это мои счета. Кроме того, мы с Альтовым вчера расписались, поэтому дела этого театра касаются меня самым непосредственным образом.
- А при чём здесь покойный господин Королёв? – не понял он.
- При деньгах, на которые Вы содержитесь. И не делайте удивлённого лица. Про этого все давно знают. Итак, так как мой муж здесь практически не работает, да и желания у него такого нет, а мне лишняя статья расходов ни к чему, я прекращаю содержание театра – пусть государство даёт вам деньги, - закончила я.
- Госпожа Косицына! – спохватился он, резко поднявшись.
- Вы даже вспомнили, как меня зовут! – усмехнулась я.
- Давайте всё обсудим!
- Здесь нечего обсуждать. Я не заинтересована в вас. Скажите спасибо, что не требую возместить мне деньги, которые тратились на постановки якобы с моим нынешним супругом. Пусть это будет на вашей совести. В принципе, - я встала, – это и была цель моего визита. Я прекращаю перевод денег – так что не удивляйтесь. Всего доброго, - я направилась к двери.
- Госпожа Косицына, - он побежал за мной /и бежал до самого выхода, я не останавливалась/. – У нас есть интересные проекты, Вы должны с ними ознакомиться.
- Я никому ничего не должна! – гордо заметила я.
- Вас они заинтересуют.
- Не верю.
- Это грандиозно! – продолжал он. – Такого ещё нигде не было.
- Не аргумент, - снова отрезала я.
- Полностью согласен на Ваши условия! – сдался он.
- Не поможет.
- Альтов будет петь во всех спектаклях, где захочет!
- Не с кем!
- Я приглашу лучших солистов!
- За мой счёт?
Мы вышли на улицу.
- Сжальтесь! – он рухнул на колени. – Это же в первый раз! Вы ведь всех прощаете!
- А вот это уже аргумент, - я повернулась к нему. – Хорошо. Завтра вы получите партитуру новой оперы. Через шесть месяцев должна быть готова премьера. Режиссёра я Вам пришлю.
- Не реально.
- Выбирайте: либо так – либо ставьте, что пожелаете, но без моих денег.
- Мы поставим эту оперу, - вздохнул он.
- А я и не сомневаюсь, - улыбнулась я.
- Всего доброго!
- До скорого, - ответила твёрдо я и, хлопнув дверцей машины, отъехала.
Худрук глазами провожал мою машину, пока она не скрылась из вида.
Из театра я поехала на фирму Ники. У него было совещание, и я решила побродить пока по фирме и заглянула в кабинет записи.
Записывали какую-то страшненькую девчушку, лет девятнадцати с околооперным голоском (так, на пьянке романсы скулить).
Я постояла около минуты /меня никто не заметил/ и не выдержала:
- Фальшь!
Звукооператор отпарировал, не поворачиваясь:
- Уберём. Подчистим, подтянем - и будет конфетка.
- А бездарность как вы будете гримировать? - продолжила я и подошла к пульту.
- Госпожа Косицына! - наконец-то он меня заметил /и узнал!/ и вскочил со стула.
- Что ж Вы так испугались? Словно привидение увидели, - пошутила я.
Он молча хлопал глазами.
- Кто её протежировал? - через несколько секунд спросила я.
- Господин Альтов.
- Альтов, - как бы сама себе сказала я. - Ну, да, у него чутья никогда не было.
- Не в обиду будет сказано, - согласился звуковик. - Вот у Владимира Сергеевича чутьё было, да и у его сына - дай Бог каждому!
- Согласна, но их больше нет с нами, - ответила я. - Так что пока Женя не займёт место отца - а в этом я не сомневаюсь - фирмой займусь я.
- А как же "Анютик"?
- Я что, по-вашему, не справлюсь с двумя фирмами? - я улыбнулась. - Я с целым городом справляюсь. Сколько процентов она уже отработала? - я снова переключилась на девушку.
- Семьдесят. Мы надеемся, альбом покроет расходы. О прибыли мы даже не мечтаем!
- Ясно. Тогда я помогу ей с альбомом, а потом мы отправим её коров пасти - это у неё должно получиться значительно лучше. Включите звук, - попросила я.
Звуковик выполнил мою просьбу.
- Привет, - я поздоровалась с "певицей". - Вы меня знаете?
- Конечно! Вы...
- Вот и замечательно, - мне было лень выслушивать её восторги. - Значит так, для Вас я - в первую очередь супруга Вашего генерального продюсера. Я займусь Вами лично и помогу сделать отличный альбом. Но Вы должны беспрекословно мне во всём подчиняться. Договорились?
- Конечно! - восторженно ответила она.
- Когда планируется выход диска? - спросила я у звукорежиссёра.
- Через два месяца.
- Отлично. Через несколько дней, - я снова обратилась к солистке, - я напишу несколько новых песен, и мы их с Вами разучим.
- Спасибо! - восторга в её голосе только прибавилось.
- Не за что, - сухо ответила я. - Работайте, - бросила я звуковику и вышла со студии.
"Видел бы это Владимир Сергеевич", - пронеслось у меня в голове.
Когда я подошла к кабинету Ники, совещание уже закончилось, и все расходились. Почти все подошли ко мне и, целуя руки, восхищались, поздравляли и так далее.
- Добрый день, любимая, - когда последний человек отошёл от меня, Ники поцеловал меня в щёку и пригласил в кабинет. - Проходи, присаживайся. Как ты себя чувствуешь?
- Спасибо. Великолепно. Дорогой, мне надо серьёзно с тобой поговорить.
- Я внимательно тебя слушаю, - он сел возле меня на диване и сделал умное лицо, которое ему никогда не шло.
- Для начала ответь мне на один вопрос: ты знал, что Саша спонсирует Большой театр?
- Нет, - честно ответил Ники. - А зачем ему это было нужно?
- Это другой вопрос, но его пока отложим.
- Подожди, - Ники начал мыслить - и это было опасно. - Насколько я знаю, из его солистов никто не пел в Большом. Но если он делал вклады, значит, он в ком-то был заинтересован.
- Естественно, но...
- Анна Мария! - вдруг его "осенило". - У него была женщина?!
- Знаешь, - я глубоко вздохнула и постаралась не повышать голос, - этих слов я даже тебе не прощу. Да, он был заинтересован, чтобы в Большом держали одного человека. Видит небо, я всячески пыталась это обойти, но ты меня вынудил! Он платил Большому, чтобы ты не оказался на улице! Он знал, как для тебя важен статус солиста Большого театра!
- Прости! - тихо сказал он и опустил глаза.
- Я здесь не при чём. Он делал для тебя гораздо больше, чем ты можешь себе представить!
- Но почему? - вдруг спросил он.
- Ники, только не обижайся. Если он сам тебе этого не объяснил, то я и подавно не имею на это права. Не всё надо знать. К примеру, я узнала о том, что мои родители умерли, только стоя перед Сашиной урной. И это было к лучшему. В своё время и ты всё поймёшь.
- Я понимаю! - он вздохнул. - Я перед ним в таком долгу.
- Ты можешь его отдать.
- Но как? - удивился он.
- Позаботившись обо мне, - ответила я, но, прочитав в его глазах вопрос, поспешила объяснить. - Согласись, ты знаешь про меня только то, что я сама тебе говорю. А мы далеко не всегда склонны рассказывать всю свою подноготную. Теперь ты для меня стал самым близким человеком, после детей. Я всё тебе про себя расскажу, но не сразу - чтобы не было удара. Я кажусь решительной, сильной, независимой, неприступной, но на самом деле я очень слаба - и Саша это знал. Он постоянно мне помогал, поддерживал меня, был моей опорой и подушкой. В последнее время у меня обострились проблемы с психикой - я даже лежала в клинике душевных болезней. Я не думаю, что я была бы сейчас жива, если бы не Саша и Моррези. И мои истерики – это лишь верхушка айсберга. Ты должен это знать: у меня есть несколько психических расстройств, не поддающихся лечению. В обычной жизни они никак себя не проявляют, но иногда случаются обострения – и ты должен быть к этому готов и правильно на это реагировать.
- Но как это могло произойти?
- Очень просто. Человеческая психика не может справиться с таким образом жизни и объёмом информации. Постоянные перегрузки, стрессы, нервное напряжение и отсутствие отдыха и расслабления - вот и всё, - просто ответила я.
- Но ты же могла позволить себе отдых!
- Могла. Пока Бах отдыхала, работала Росса. Когда отдыхала Росса, работала Камю, Бьянко, Пьячере - ты же понимаешь, это замкнутый круг. Я не могла остановиться и бежала как белка в колесе, не видя цели. Единственным средством для быстрого расслабления стал алкоголь. Да, не смотри на меня так. Я начала пить ещё в Москве почти пятнадцать лет назад. Правда потом я долго не пила. Я никогда не привязывалась к алкоголю и всегда терпеть его не могла. Но тем не менее. В последнее время у меня просто продыху не было – и лишь алкоголь помогал мне сохранять нервный баланс. Но поверь, это не самое страшное.
- Что может быть страшнее? - действительно не поверил он.
- Как ты думаешь, сколько часов в сутки я работала?
- По слухам, Александра Бах, как и Росса, могли работать по двадцать часов в сутки. Но это только слухи.
- Они основаны на реальности. Росса в театре работала по двадцать часов, а насчёт Бах - это конечно преувеличение. Она так работала только месяц перед концертом. Но не забывай, есть, точнее, были ещё Камю, Бьянко и Пьячере. И если бы все они работали по двадцать часов, получилось бы сто часов в сутки. И это, по-твоему, реально?
- По-моему, и двадцать часов - не совсем реально, - честно ответил он.
- Нет, это как раз нормально. Иногда, порой даже по три-четыре месяца у меня не было ни секунды на отдых.
- А когда же ты спала?
- А кто тебе сказал, что я спала? Вот это и есть самое страшное. Чтобы поддерживать организм в рабочей форме, я употребляла энергетики...
- Наркотики? - перебил он.
- А ты становишься догадливым, - я улыбнулась.
- Нет! Этого не может быть!
- Ну, почему же не может? Было, - твёрдо ответила я. - И если бы не Саша - сам можешь домыслить, чем бы это закончилось.
- Но зачем ты столько работала?!
- Это сложный вопрос. Во-первых, чтобы спрятаться от реальности. Во-вторых, чтобы заработать деньги.
- Но это же смешно! С такими мужьями ты могла бы ничего не делать и прожить безбедно лет до двухсот!
- А дети? Кто их кормить будет? Их тоже надо обеспечить.
- Да, кстати, а сколько у тебя всего детей? - осторожно спросил он.
- Девять. И трое должны родиться в марте.
- Как трое?! Ты говорила про одного! - опешил он.
- Один - от Саши и двойня от одного немца-адвоката.
Ники смотрел на меня, как баран на новые ворота, не догоняя.
- Мы взяли суррогатную мать, - пояснила я.
- Да, конечно... То есть в марте у тебя будет ... двенадцать детей?
- Будет. И сам понимаешь, сколько это затрат. Кроме того, не забывай - у меня целый город с самым большим залом и личный оркестр. Поверь, затрат у меня больше, чем источников дохода. Вот я и была вынуждена работать на сорок фронтов. Я сама создала себе эту жизнь. Я загнала себя в угол и не рассчитала свои силы.
- Это нереально! – прошептал он.
- Оказалось, - согласилась я. – Первое время я справлялась, и довольно успешно. Но постепенно работы прибавлялось, рождались дети, увеличивались расходы, появился оркестр и город. Да и я постарела, не надо об этом забывать. Сейчас это всё мне не под силу. Но у меня есть ещё и другие нереализованные проекты.
- Анечка! Тебе надо остановиться! Это не имеет смысла! Подумай! Ты себя в могилу загонишь! А за тебя это всё равно никто не сделает. Посмотри правде в глаза: это никому не нужно, кроме тебя!
- Я думала об этом, но не хочу верить. У меня есть дети! И я буду самым счастливым человеком, если хоть кому-нибудь из них будет интересно хоть что-то из того, что я делаю.
- Твоё право. Но, может, им больше нужна мать? Настоящая, живая, а не деньги и какое-то занятие, оставленное по наследству. Живого общения ничто не заменит.
- Я знаю, - согласилась я. – Но я им даю всё, что могу. Любовь, забота, живое нормальное общение – это не ко мне. Эту сторону жизни им дают отцы, мне повезло с мужчинами.
- Ты не пробиваема! – сдался Ники. – Я позабочусь о тебе – сделаю всё, что будет в моих силах. Но я не смогу заменить Сашу.
- Поэтому не гони Моррези.
- Я всё понял. Это больше не повторится. Он может даже жить с нами, если захочет.
- Он не захочет, да это и не понадобится. Я периодически буду исчезать, мои мужчины будут приезжать сюда, и мы с тобой будем гораздо лучше ладить, если ты не будешь на этом циклиться.
- Да, я понял. Прости меня за прошлое, я ничего не знал.
- Отлично. Теперь, я уверена, у нас всё будет лучшим образом, - я улыбнулась. – Но если честно, мы зашли совсем в другую степь. Я о другом хотела поговорить. Скажи честно, что для тебя значит Большой сегодня? Ты хочешь там петь?
- Да я уже почти забыл, где он находится, - ответил Ники. – Он действительно потерял для меня своё значение. Сам удивляюсь, почему до сих пор не ушёл оттуда.
- Отлично. Значит так: через полгода премьера моей оперы. У тебя – ведущая партия. А после этого ты оттуда уйдёшь, и я прекращу финансирование этого театра.
- Но я всегда буду тосковать по нашим постановкам, - вздохнул он.
- Их всё равно не вернуть. Если захочешь, Саныч возьмёт тебя в любой состав.
- Ты же знаешь, Мариинка – не мой формат.
- Ну, твоё дело, - закончила я. – Поехали домой, уже поздно, - я встала.
- Конечно, дорогая. Тебе надо больше отдыхать и меньше нервничать. Пойдём, - он открыл дверь и пропустил меня вперёд.

За ужином собралась вся «семья», если, конечно, это собрание почти чужих друг другу людей можно назвать семьёй.
Атмосфера была ужасная, но я заставляла себя улыбаться и делать вид, что всё хорошо. Мне было больно, что я не могла ничего изменить – оставалось только смириться.

До марта я решила ничего не предпринимать (ограничилась тем, что договорилась с Бергонци, чтобы он поставил мою оперу) – слишком тяжёлой оказалась беременность. Периодически я ложилась в клинику Фридельмана.
В начале февраля приехал Моррези /весьма неожиданно для меня/. Он сказал, что хочет быть рядом.
Однако истиной причины мне никто не говорил. Все делали вид, что всё отлично.
При этом я чувствовала себя просто омерзительно, и в мою душу начали закрадываться всякие нехорошие предчувствия. Я знала, как должна протекать нормальная беременность и чего мне следовало опасаться.
Но такого со мной никогда не было. На мои вопросы Фридельман ничего толкового не говорил, списывая всё на возраст и общее состояние организма.
Числа десятого февраля я легла в его клинику уже до родов. Мне было так хреново, почти как во время не столь давнего отравления во время соревнования со Славиным.
У меня были дурные предчувствия.
Понять всё мне помог сон, который приснился за неделю до предполагаемой даты родов. Мне приснилось, что забрать меня с ребёнком из клиники приехал … Саша!
В тот же день я решила поговорить с Фридельманом.
- Иосиф Абрамович, я всё знаю, - начала я. – Почему Вы меня обманывали, почему не сказали? Вы меня предали!
- Кто Вам сказал? Неужели Николай? – не поверил врач.
- Так и он знал?!
- Но Моррези не мог… - он растерялся.
- Заговорщики! Предатели! – меня ранили в самое больное. – Но за что?!
- Понимаете, мы не знаем ничего наверняка. Ну, зачем было Вас волновать впустую. Так кто из них Вам сказал?
- Никто. Мне сегодня сон приснился. Иосиф Абрамович, сделайте всё, что можно. Я не хочу умирать! – мои глаза наполнились слезами.
- Не волнуйтесь, я сделаю всё, что в моих силах. Я Вам обещаю, можете мне верить, - твёрдо сказал он.
- Спасибо, - тихо поблагодарила я. Едва он вышел, я позвонила… Сергею и попросила его приехать при первой удобной возможности.

Сергей приехал через час (рекордно быстро для Москвы).
- Как Вы себя чувствуете? – он прямо влетел.
- Всё хорошо, не волнуйся. Садись, мне надо с тобой поговорить.
- Я и представить себе не могу, зачем Вам помог понадобиться именно я.
- Я хочу поговорить о Саше, - прямо сказала я. – Он мне приснился сегодня. Он хочет забрать нас с ребёнком. Мои опасения подтвердил Фридельман.
- Чем я могу помочь? – не понял Сергей.
- Помоги мне понять его. Ты больше всех общался с ним в последнее время. Объясни мне, зачем ему это надо, почему он хочет этого?
- Я не знаю. Но я постараюсь Вам хоть чем-то помочь, - он задумался. Немного помолчав, он заговорил:
- О том, что Вы живы, он рассказал мне незадолго до собственной смерти. Видимо, устал носить всё в себе. Ведь кроме меня и Моррези ему не с кем было обсудить, что происходит в Вашей жизни.
- Да, и с главным соперником не очень-то пооткровенничаешь, - согласилась я.
- Точно. Вот он со мной всё и обсуждал. Александр Владимирович не раз говорил, что хоть всё и понимает, но порой хочет просто поубивать всех Ваших мужей и любовников. Он очень сильно ревновал, до последнего своего вздоха. Но он так Вас любил, что готов был пойти на всё ради Вашего счастья и спокойствия. А пока он был уверен, что Вы умерли, ему не раз в голову приходила мысль покончить с собой. Его удерживали только дети. И то, я думаю, только потому, что они были ещё слишком маленькие. Он не раз говорил, что жить без Вас не может - и это было правдой. Первое время, пока Вы не появились, он только существовал - рефлекторно делал то, что от него требовалось. Так может он и сейчас не может без Вас? Может ему не нравится, что Вы живёте с Альтовым, вышли за него замуж? - предположил Сергей.
- Я думала об этом. Но, видишь ли, его последние слова были как раз о Ники. Он сам просил меня выйти за него замуж и даже благословил наш брак. Честно говоря, если бы я ему не пообещала этого, меня бы вполне устроило сожительство - мне всегда было начхать на общественное мнение.
- А Вы уверены, что он говорил искренне?
- Абсолютно! - не задумываясь, ответила я. - Ты сам сказал, что он желал мне счастья даже в ущерб себе.
- Это так, - согласился Сергей и замолчал.
Спустя какое-то время его словно осенило:
- А Вы счастливы? - вдруг спросил он.
- Странный вопрос, конечно... - я осеклась. Кем-кем, а вот счастливой я себя никак не могла назвать.
- Может, он считает, что этот ребёнок мешает Вашему с Альтовым счастью?
- Однозначно нет. Хотя, - тут же поправилась я, - может быть. А может, он не хочет, чтобы Ники растил его сына? Или он просто видит, что мы не можем быть счастливы и зовёт меня с сыном к себе?
- Быть может. А что можно сделать? Вы ведь во всём этом разбираетесь.
- Мы не можем влиять на мир мёртвых так, как они на наш. Он сам должен отпустить меня. Я попробую с ним поговорить.
- Боже мой! - вздохнул Сергей через какое-то время. - Скажи мне это кто лет десять назад, я бы никогда в такое не поверил.
- Саша тоже поверил только после того, как я увидела Женю, будучи слепой. Сергей, дай мне руку и закрой глаза.
Он сделал, что я сказала, молча.
- Ты хочешь увидеть что-нибудь из прошлого?
- Да, - ответил он, подумав несколько мгновений. - Тот день, когда Вы упросили меня не везти Вас домой после концерта с Альтовым.
Я его не поняла, но тот вечер помнила очень хорошо.
Я закрыла глаза и постаралась вызвать видение. На это ушло около минуты.
Промотавшись назад, время остановилось в той точке, которую хотел видеть Сергей.
/замечу также, что я могла слегка корректировать картинку прошлого, если это не влияло на действительность - и я этим воспользовалась/

…Сергей удерживал меня за плечи, чтобы я не сбежала, а я, отчаявшись и поняв, что он меня не отпустит, просто разрыдалась у него на груди. Сергей погладил меня по волосам, и я, подняв на него глаза, потянулась к его лицу. Поднявшись на носочки, я нежно поцеловала его…

На этом я решила закончить - дальше было неинтересно. Я прекратила видение, и снова воцарилась темнота.
Я первая открыла глаза и выпустила его руку. Только после этого он открыл глаза.
- Но это же было не так! - осторожно проговорил он.
- А тебе не понравилось? - удивилась я.
Он не смог ответить - просто взволнованно смотрел мне в глаза, ища в них ответ.
Я придвинулась ближе (хотя мы и так сидели очень близко), положила одну руку ему на шею и, закрыв глаза, потянулась к его губам.
Он безвольно поддался.
Я целовала его нежно, мягко, без экспрессии.
Наверное, ещё ни один мой поцелуй с любовниками не заканчивался, чтобы нас не застукивало официальное лицо. Это раз не стал исключением. Дверь довольно резко открылась, и зашёл Ники. Он остановился в дверях, буквально онемев.
Закончив поцелуй, я шепнула Сергею, так, чтобы Ники не мог услышать:
- А теперь молча уходи. Я сама с ним поговорю. И не спорь. Я позвоню, - напоследок я ещё раз коротко поцеловала его.
Он выполнил мою просьбу - вышел быстро, даже не подняв на Ники глаз и сделав вид, что его нет.
Ники отошёл минуты через две после того, как за Сергеем закрылась дверь.
- Что это было? - тихо спросил он и, подойдя, сел возле моей постели.
- Только не надо из себя ребёнка корчить, - я сардонически улыбнулась одним уголком рта.
- Я могу всё понять, если бы это был Моррези, Эстергази или твой француз. Да хоть бы и весь оркестр! Но Сергей! - он неприятно поморщился.
- А что ты имеешь против Сергея? Он получше всех моих оркестрантов, я уже не говорю про француза и Артура!
- Как ты можешь?! - воскликнул он.
- В чём ты меня обвиняешь? - строго спросила я.
- А ты не понимаешь? Ты уже окончательно рассудок потеряла! Он слуга! Мальчик на побегушках! У тебя ум за разум заехал, коль ты его теперь в любовники определила! Твои сексуальные фантазии приобретают агрессивный характер. А кто будет завтра? Фридельман? Или какой-нибудь гаишник, который часто тебя тормозит? - он разошёлся на полную катушку.
- Заткнись! - зло прошипела я. - Не тебе меня судить. У самого рыло в пушку.
- Мы сейчас не меня обсуждаем. Ты теряешь рамки действительности. Тебя пора ставить на место.
- Уж не ты ли собрался это делать? - насмешливо спросила я.
- Кто же ещё! Я как-никак твой муж!
- Объелся груш! Ты мой муж только по паспорту и месту жительства. На большее ты претендовать не можешь - и ты знаешь это.
- Мне надоело, что ты относишься ко мне, как к последнему ничтожеству! - он начал повышать голос.
- Ну, почему же сразу к последнему? - я говорила напротив очень спокойно.
- Я никогда не думал, что ты...
- А тебе вообще не свойственно думать, - перебила я.
- Точно так же, как и тебе - уважать людей!
Я вообще-то не ожидала, что он может это сказать. Но, тем не менее, это было правдой, а, следовательно, очень сильно задело меня за живое.
- Уважение сначала заслужить надо! - теперь уже и я, потеряв контроль, повысила голос. - А не просто рассуждать о нём. За что уважать человека, если он как паразит всю жизнь живёт за счёт других людей, толком не умеет ничего делать, и ещё философствует о проблемах бытия и указывает другим, которые его содержат, как нужно жить!
- Как будто можно уважать человека, который ведёт образ жизни самонадеянной кукушки! Ты самая обыкновенная шлюха! Трах***ся со всем, что движется, а своих детей бросаешь, где получится, даже не заботясь, кто их настоящий отец! И большая часть твоих денег получена тобой за то, что ты спала с богатыми мужиками. Как профессионал ты стоишь гораздо меньше, если вообще чего-то стоишь. Я уже даже не знаю, что для тебя настоящая профессия: музыка или секс?! Скорее последнее - в нём ты преуспела гораздо больше.
- Не смей меня оскорблять! - я не без усилий встала, он поднялся за мной. - И не тебе рассуждать о том, как и за что я получаю деньги. Ты живёшь за мой счёт и надо заметить, не брезгуешь. Этими деньгами обеспечены твои дети, и до конца жизни! Ты мерзкий иждевенец! - я со всего маху ударила его по лицу.
От резкого движения и нервной встряски меня поразила боль в животе. На этот раз очень сильная. Я упала на колени, но приступ повторился - я сложилась пополам и легла на бок, сжав зубы, чтобы не закричать.
- Матерь Божья! - Ники вышел за врачом. Он даже не подумал помочь мне подняться или хотя бы спросить, чем помочь. Он бросил меня! Бесцеремонно перешагнул и вышел!
- Саша! - обессилено прошептала я. - Ты мне так нужен! Помоги мне!
Я не заметила, как потеряла сознание.
- Дорогая! - я открыла глаза, возле меня сидел Саша. - Мне больно на тебя смотреть. Пойдём со мной, и у тебя больше не будет этой боли, тебе будет всегда хорошо и легко, ты всегда будешь здорова.
- Я не могу! - прошептала в ответ я. - Не сейчас, по крайней мере. Не лишай нашего сына жизни. Пусть он узнает всё: и боль, и страдания, но в то же время и счастье, и любовь - не отнимай у него этой возможности. А я буду нужна ему, пусть только первое время, но нужна. Ты же не оставишь его Альтову?
- Хорошо, - вздохнул Саша, - я помогу вам. Но ты всегда можешь позвать меня, и я заберу тебя. Я не брошу тебя, никогда. Теперь уже никогда. А теперь закрой глаза и расслабься.
Я закрыла глаза и почувствовала его губы на своём лбу. Своим поцелуем он забрал от меня всю боль. Мне стало гораздо легче, но абсолютно не было сил. Я впала в глубокий сон.

Наркоз мне делать было нельзя (да и некогда) - могло остановиться сердце. Пришлось резать "на живую".
Фридельман молился только о том, чтобы я не пришла в себя /ведь без сознания человек не чувствует боли/.
К счастью, всё прошло благополучно /видно за меня стоял не только Саша, но и мои родители/, и через два часа я лежала в своей палате, а ребёнок – на выхаживании.
А в это время Фридельман, сам порядком уставший, принимал исповедь Ники. /обычные причитания и раскаяния/

В себя я пришла лишь утром следующего дня. Естественно я плохо осознавала действительность и абсолютно ничего не помнила. Одно я поняла сразу: ребёнка во мне нет. А так как чувствовала я себя не очень хорошо, я нажала кнопку вызова врача.
- Что с моим ребёнком? - сразу выпалила я, едва Фридельман появился в дверях.
- Анна Мария, - он подошёл ко мне. - Вам нельзя волноваться.
- Но не настолько, чтобы чего-то не понимать. Что с моим ребёнком? - повторила я свой вопрос.
- С ним всё хорошо. Какое-то время он побудет в педиатрии. А Вам надо отдыхать. Иначе я буду вынужден перевести Вас в другое отделение, - пошутил он.
- Если рядом с сыном, то хоть сейчас, - серьёзно сказала я.
- Я рад, что Вы так беспокоитесь, но поверьте, сейчас он в лучших условиях, а Вам надо восстановить силы.
- Хорошо. Спасибо за то, что спасли его, - поблагодарила я.
- И Вас, - добавил врач.
- Меня - ладно. Но всё равно спасибо.
- Я зайду к Вам позже
- Спасибо.

Когда он вышел, я снова набрала Сергея.
- Привет, это Анна Мария. Как у тебя дела?
- Спасибо, всё хорошо. А как Ваше самочувствие, как ребёнок?
- Всё отлично, родился здоровым.
- Как родился? - не понял он. - Когда?!
- После нашего с Ники разговора. Сашин сын решил вступиться за мать. Да ты не волнуйся, всё хорошо: и с ним, и со мной.
- Я очень рад. Но мне, право, неловко. Всё так...
- Сергей, перестань, - я перебила его. - Всё было так, как должно было быть. Я приму только один аргумент: ты меня терпеть не можешь и тебе глубоко безразлично, что со мной происходит. Если ты это скажешь, я обещаю от тебя отстать.
- Что Вы! - испугался он. - Я всегда Вас любил и знал, что недостоин даже обратиться к Вам... Кроме того Александр Владимирович...
-  Я тебя поняла, можешь не заканчивать. Приезжай ко мне.
- Альтов собирался ехать к Вам. Я не хочу с ним встречаться - вы можете снова повздорить.
- Ладно. Я позвоню тебе, когда он уедет. Я хочу тебя видеть. Договорились?
- Конечно, как скажете, - вздохнул он.
- Ну, ладно, тогда до вечера. Целую, - я отключилась.

Чуть позже ко мне зашёл Фридельман с «серьёзным разговором»:
- Простите, что я позволяю себе вторгаться в Вашу жизнь. Просто я считаю нужным сказать Вам это: Вы провоцируете Николая на то, чего он никогда бы не сказал и не сделал. Я не знаю, сознательно или нет Вы это делаете, но это вредит Вам и Вашей семье. Подумайте над этим.
- Спасибо за заботу. Но на самом деле я знаю, что делаю. И всё, что я говорю, я говорю обдуманно и взвешенно. Позвольте нам самим разобраться в наших отношениях. Не знаю, как он, но я уже очень сильно сомневаюсь в том, что хоть когда-либо его любила. Я любила Сашу. Всю жизнь и всем сердцем. Только не осознавала этого. А Ники я хотела, так как не могла получить. Я это поняла теперь, когда мы поженились. Осталось выяснить, что для него значу я. Когда я в этом разберусь, я уверена, я смогу понять себя и своё место в этом мире, - объяснила я.
- Я понимаю. И ещё раз прошу прощения за то, что посмел затронуть эту тему. Я уверен, Вы во всём разберётесь.
- Надеюсь, это произойдёт раньше, чем я думаю, - на секунду я закрыла глаза. - Сейчас он постучит, потом заглянет, спросит "можно?" и, не дождавшись ответа, войдёт с букетом … хризантем, - я открыла глаза.
И в тот же миг раздался стук.
- Можно? - в палату заглянул Ники и, не дождавшись ответа онемевшего врача, вошёл.
- Это тебе, - он протянул мне букет хризантем. - Как ты себя чувствуешь?
- Не стоило, - я имела в виду цветы и нехотя взяла их. - Спасибо, всё хорошо. С ребёнком тоже, - я опередила его вопрос.
- Простите, Иосиф Абрамович, - тут же спохватился он. - Может, мне подождать в коридоре?
- Всё нормально, я уже ухожу, - Фридельман встал и отошёл к двери.
- Прошу Вас, держите себя в руках, - прошептал он Ники, проходя мимо, и тут же обратился ко мне. - Я ещё зайду, - с этими словами он вышел.
- Наконец-то ты начал показывать своё истинное лицо, - спокойно проговорила я.
- Я не совсем понимаю, - он подошёл и хотел сесть.
- Я не разрешала тебе садиться, - я остановила его.
Он промолчал и продолжал стоять.
- Я говорю про то, как ты со мной поступил. Когда мне стало плохо, ты просто перешагнул через меня и вышел, словно даже не заметил. Ну, а напоминать, что ты мне перед этим сказал, не считаю нужным.
- Ты хочешь услышать моё оправдание?
- Я ненавижу мужиков, которые оправдываются, - ответила я. - Настоящий мужчина всегда поступает так, как считает нужным, и оправдания излишни. Его поступки всегда говорят сами за себя.
- И чего же ты от меня хочешь? - не совсем понял он.
- А с чего ты взял, что я чего-то от тебя хочу. Живи себе, как знаешь, и как тебе позволяет совесть - это твоё дело. Но не лезь в мою жизнь. Лады?
- Но ты мне не безразлична! - возразил довольно резко он.
- Ты уже доказал обратное. И не думаю, что я поверю твоим словам больше, чем твоим поступкам.
- Дорогая!..
- Не называй меня так, - вдруг резко перебила я. - Мне не приятно слышать это из твоих уст. У меня есть имя.
- Анна Мария, прости меня...
- Ники! Ради Бога! - снова перебила я. - Не заводи эту шарманку. Перестань лебезить! Ты знаешь, как я к этому отношусь.
- Я не знаю, что ещё тебе сказать. Позволь мне только исправить эту ошибку. Дай мне шанс! - он опустился на колени.
- Как я от этого устала, - я вздохнула. - И перестань вытирать полы. Во-первых, здесь и так очень чисто. А во-вторых, на меня такого рода поступки уже давно не производят никакого впечатления.
Он молча встал.
- Я устала от скандалов, - продолжила я. - Я хочу спокойно пожить, хотя бы несколько лет. Пожалуйста, не проверяй меня на прочность - я могу не выдержать и сломаться. Я тебя уже просила: отпусти меня. Поводок и ошейник в первую очередь тебя будут тяготить, да и я могу загнуться раньше времени, - попросила я.
- Я стараюсь, поверь мне, но у меня ничего не получается. Я не ищу оправдания, но ты настолько неординарна, что мне просто очень трудно переломать себя. Мне же не двадцать лет. Но я клянусь, я буду работать над собой, и сделаю всё, что смогу.
- Ладно, поживём-увидим, - вздохнула я. - А теперь извини, я хочу побыть одна.
- Конечно, я всё понимаю. Отдыхай, - он отошёл к двери. - Я позвоню?
- Нет. Я сама позвоню. Не раздражай меня лишний раз.
- Хорошо. Пока.
- Счастливо, - попрощалась я и вздохнула с облегчением, когда за ним закрылась дверь.

Чуть позже зашёл Фридельман.
- Мне надо с Вами серьёзно поговорить.
- Что-то с ребёнком? - испугалась я.
- Нет, с ним всё хорошо. Это о Вас.
- Тогда всё нормально.
- Судить Вам, - и, выждав минуту, он проговорил почти скороговоркой. - У Вас больше не будет детей.
- Слава Богу! - с облегчением вздохнула я.
- Может быть. Вероятно, для Вас это к лучшему, потому что, если бы вы и смогли забеременеть, Вы бы уже не выносили этого ребёнка, и сами бы не выжили.
- Это действительно так. Спасибо Вам за эту новость. Я, правда, очень рада!
- Вот и хорошо. Отдыхайте! - он встал.
- А когда Вы меня выпишете? - вдруг спросила я.
- Через несколько дней, я думаю, уже можно будет.
- Спасибо.
- Главное - избегайте нервных встрясок, и, обещаю, всё у Вас будет хорошо.
- Ещё раз спасибо, - поблагодарила я, и он, улыбнувшись, вышел.
И как-то совсем внезапно я вспомнила про Моррези. За эти два дня я с ним не разговаривала ни разу.
"Должно быть, он даже не знает, что я родила?" - подумала я и решила ему позвонить.
*- Buona serra, caro, - поздоровалась я. - Ты куда пропал? Почему не звонишь, не заходишь? Что случилось? Может, ты уже уехал?
*- Cara! Как я рад тебя слышать! Как же я могу уехать, пока ты в больнице! Конечно, нет. Просто Николай сказал, что у тебя нет пока телефонов и навещать тебя запретил Фридельман. Вот я и вынужден сидеть и ждать новостей.
*- А ты не думал о том, что он мог сказать это из ревности - чтобы ты здесь не появлялся?
*- Думал, но не стал проверять - это могло плохо отразиться на твоём здоровье, - честно ответил Андри. - Но расскажи, как ты, как ребёнок?
*- У нас всё хорошо, спасибо. Наш мальчик родился вчера. Он крепкий и здоровый. Какое-то время он побудет в терапии. Со мной тоже всё хорошо: Фридельман сказал, что через несколько дней я уже могу ехать домой.
*- Это потрясающе! Поздравляю! Можно я приеду? - нежно спросил он.
*- Что за вопрос?! Не можно, а нужно! Я жду и не прощаюсь.
*- Скоро буду, - он отключил телефон.
Приехал он действительно очень быстро.

*- Cara, - Андри буквально влетел ко мне и сразу подбежал к постели. - Как я соскучился! - он поцеловал мои руки, а затем и губы.
*- Должно быть, ты удивишься, но я тоже, - честно призналась я.
*- Я счастлив, - прошептал он.
Через минуту он встал и подошёл к тумбочке, возле которой оставил принесённую сумку.
*- Я не знаю, что тебе сейчас можно. Хотя, зная тебя, я мог бы догадаться, что тебе можно всё и всегда - ведь для тебя запретов не существует. Поэтому не обессудь. Прости, что не принёс цветы, но как я вижу, Николай уже постарался, - он посмотрел на хризантемы. - Он, наверное, никогда не запомнит, что ты любишь другой сорт и цвет. Ну, да ладно. Я принёс тебе фруктов. И не надо так морщиться: я не экзотику принёс, здесь яблоки, груши, и кое-что ещё, одним словом то, что растёт на русских "дачах".
Невольно я рассмеялась:
*- Но где ты это достал в феврале месяце?
*- Пусть тебя это не волнует. А если ты про химикаты - то не бойся, всё чистое, это фермерское хозяйство. Ещё я принёс кое-что из сладкого. И напоследок - бумбокс и диски. Не понимаю, как ты могла провести столько времени в тишине.
*- Дорогой! Как я тебя люблю! - я хотела привстать.
*- Лежи-лежи, я подойду, - он подошёл и сел совсем рядом, взяв мои руки в свои.
*- Ты знаешь, - проговорила я, - у меня не будет больше детей.
*- Мне жаль...
*- Что?! - я отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза. - Ты это серьёзно? Все вы мужики такие! Вы ведь не знаете, чего стоит выносить и родить ребёнка. Вам кажется, что это удовольствие!
*- Cara, прости, только не волнуйся, - он успокоил меня, нежно обняв. - Я действительно не знаю, что это такое. Но если ты рада - я тоже рад. Для меня главное - это твоё спокойствие, здоровье и счастье.
*- Спасибо. Я тебе верю.
*- А Николай давно был у тебя?
*- Нет, пару часов назад. Я его выпроводила. Вот ты мне скажи: люблю я его или нет?
*- Ну, это тебе решать. А со стороны... Раньше точно любила, причём так, что в это слабо верилось, когда видел вас вдвоём. Такая идиллия, прям эталон! Поверишь ли, но в эти минуты даже у Александра и у меня исчезала надежда на то, что ты можешь выделить в своём сердечке место для нас.
*- Неужели я была такой слепой да ещё и дурой? - удивилась я.
*- Ты была влюблена, - он улыбнулся. - К тому же это была твоя первая влюблённость, а её не забывают. А ты не хотела с ней расставаться, держалась всем своим существом, как клещами, и ждала чуда. Но вместо него пришла суровая реальность - ты увидела всё уже без розовых очков. И я могу тебе только посочувствовать.
*- Спасибо! Ты умеешь утешить! - усмехнулась я и снова обняла его.
*- Не поверишь, - продолжила я. - Но он так меня раздражает, что порой просто ударила бы!
*- Верю. Но такая агрессия ничего не решит. Можно задать тебе в этой связи один вопрос?
*- Кто бы спрашивал?! Валяй!
*- Почему ты с ним живёшь? – в лоб спросил он.
*- Потому что он - отец Ромы и Юли, хочу я того или нет. Я не могу лишить их второго отца, это слишком жестоко.
*- Понимаю. Значит, будь бы твоя воля, ты бы...
*- Уехала куда подальше и спряталась бы от людей, - закончила я, закрыв глаза.
*- Я тебя очень хорошо понимаю, - вздохнул он.
...*- Ну, ладно, - спустя какое-то время он встал. - Тебе нужно отдыхать, я пойду. Если позволишь, зайду завтра.
*- Конечно, буду ждать. Arrivederci, amore mio.
*- Ciao, cara, - ещё раз поцеловав меня, он вышел.
Сергею я так и не позвонила...
Зато позвонила домой, узнать, как дети. Только они почему-то все, кроме Жени, оказались кто на занятиях, кто в ванной... Женя поинтересовался моим самочувствием и заверил, что дома всё хорошо.

Спала я долго, где-то до полудня. Полежав, проснувшись, с час и обдумав всё, что приходило в голову, я решила-таки начать двигаться. А для начала - просто встать. А то что я уже два дня, как бревно, лежу?! Это на меня не похоже, тем более Фридельман сказал, что меня можно скоро выписывать.
Я приподнялась на локтях и почувствовала какое-то недомогание - мне было тяжело, словно я весь день у оркестра простояла.
Однако когда я хотела сесть,  я пришла в ужас: я не чувствовала своих ног!!!
Подобной паники у меня не было, даже когда я ослепла.
"Нет! Этого не может быть! Я сплю, всё это мне только снится! С одним человеком не может всё это случиться!".
Но чем больше я убеждала себя в этом, тем яснее становилась реальность - у меня отнялись ноги!
С этим я бы никогда не смирилась! Мой ужас в момент сменился решительностью.
"Косицына никогда не будет ездить в инвалидном кресле!".
Я посмотрела на окно /естественно, французское/.
"Отлично, как раз то, что надо. Жаль только, что этаж третий, но ничего: внизу асфальт, тем более падать я буду вниз головой. Хуже всё равно уже не будет".
Отбросив одеяло и свалившись с кровати, я поползла к окну. Это стоило мне колоссальных усилий. Ещё сложнее оказалось забраться на подоконник и дотянуться до ручки окна.
И когда я уже перевесилась на улицу... в палату влетел (именно влетел) Моррези. Не останавливаясь ни на шаг и не сказав ни слова, он бросился к окну и затащил меня внутрь, крепко обняв.
*- Отпусти меня! - я пыталась вырваться. - Зачем ты это сделал?! Почему вы все мешаете мне умереть?! Я не могу так жить!
К моим истеричным состояниям он привык уже давно, поэтому просто поцеловал меня в лоб и уложил в постель, вызвав санитаров.
- Что на этот раз? - спросил прибежавший Фридельман.
- То же, что и всегда - истерика, - тихо сказал Моррези, глядя, как санитары колют мне успокоительное. - Давайте выйдем.

Зайдя ко мне в палату после разговора с итальянцем, Фридельман дождался, пока выйдут санитары, а я – немного успокоюсь.
- Вы вынуждаете меня ставить решётки на окна, - он хотел перевести всё в шутку.
- Меня это не остановит, - я посмотрела на него пронзительным взглядом.
- Верю. Вас вообще ничто не может оставить. Вашей силе можно только позавидовать. Тем удивительнее для меня Ваша реакция на происходящее. Не мне Вам рассказывать, в каком состоянии Ваш организм. И ноги – это меньшее, что могло с Вами произойти.
- Возможно, - согласилась я. – Но это ведь временно?
- Полагаю, да. Но точнее Вам никто не скажет. Всё зависит от Вашего организма. Как он себя поведёт дальше. Зная Вашу регенерирующую способность, я бы строил скорее положительные прогнозы, - он никогда бы не стал меня обманывать. – Но как профессионал, я всегда должен готовиться к худшему.
- Спасибо за откровенность, - я отвернулась.
- Как Ваш лечащий врач, я настаиваю на том, чтобы Вы возобновили приём успокоительного.
Я резко повернулась и посмотрела в его глаза. Я его прекрасно поняла. «Успокоительным» он называл транквилизаторы, которые я принимала время от времени.
- Вы не позволите мне слезть с наркоты. Вам всем так спокойнее.
- Это нужно в первую очередь Вам самой, - хотел было оправдаться он.
- Я Вас поняла. Спасибо, - я снова отвернулась, желая показать, что разговор продолжать не намерена.
- Отдыхайте и не делайте больше глупостей, - он встал. – А то я буду вынужден приставить к Вам охрану.
После его ухода, я, собрав всю известную мне информацию в кучу, попыталась её проанализировать, и пришла к выводу, что медицина бессильна. Следовательно, решать проблему мне предстояло своими руками (но не силами).
Я прекрасно понимала, что сейчас у меня энергии не хватит даже чтобы снять головную боль. Надо было искать источник. Музыка и космос отпадали - для это нужно либо очень много времени (сначала надо восстановить общую форму), либо очень хорошую базу. Ни того, ни другого у меня не было. Оставалось только одно - человек.
Но! Саши не было. Ники не годился по энергетике, Моррези мне было жалко, а дети вообще не могли браться в расчёт.
Оставался только один человек: здоровый, сильный, крепкий и ... преданный. Конечно же, Сергей!
Я позвонила ему и попросила приехать. Срочно.
- Что-то случилось? - он, приехав, почти вбежал ко мне.
- Садись. Я сейчас всё тебе объясню, - спокойно ответила я.
Он послушно опустился на стул возле кровати.
- Начну с самого начала. Пока ничего не спрашивай. Задашь все вопросы, когда я закончу. Хорошо?
- Конечно, я слушаю, - он всё ещё был взволнован.
- Итак. Фридельман был уверен, что я умру при родах, если ещё не до них. Саша помог мне выжить и спас нашего сына. Но, понятное дело, безболезненно это не могло для меня закончиться. Как следствие - у меня отнялись ноги. /на лице Сергея выразился ужас/ Именно поэтому я вызвала тебя так срочно. Раньше, когда со мной случалось что-то, где медицина не могла мне помочь, рядом всегда был Саша. Дело в том, что мне нужно огромное количество энергии из вне. Космос и другие нейтральные источники требуют очень крепкого организма - ими я тоже сейчас не могу воспользоваться. Я думаю, ты помнишь, как я помогла Саше в Нью-Йорке. Но тогда я была молодая и крепкая. А теперь мне нужна помощь. У Ники слишком слабая энергетика, её с трудом хватит, чтобы снять лёгкую боль. А Моррези слишком восприимчивый - он потом не сможет залатать дыры. Следовательно, мне обратиться не к кому. Только у тебя здоровый организм и мощная энергетика. Ты ею почти не пользуешься, поэтому она очень насыщенная. Но! Я заранее предупреждаю: мне нужно очень много энергии. Не исключаю, что ты потеряешь сознание, может даже впадёшь в кому. Я обязана это сказать. Поэтому решай сам, что мне ответить. Я ничего не могу приказать или заставить что-то решить. Но кроме тебя мне никто не может помочь, - я замолчала, выжидающе глядя на него.
- Анна Мария! Вам даже не за чем меня спрашивать. Вы ведь знаете, я ради Вас на всё готов! Если Вам нужна моя жизнь - берите её, она Ваша! Что мне нужно делать?
- Спасибо, Серёжа, - тихо сказала я. - Я в долгу не останусь. Сядь, пожалуйста, рядом со мной, - я решила не откладывать дело в долгий ящик. - И помоги мне сесть.
Он сделал всё, как я сказала.
- А теперь закрой глаза, расслабься и ни о чём не думай.
Когда я почувствовала его расположенность, я сложила ладони треугольником и поднесла к его солнечному сплетению. Но! Как я ни старалась, я не смогла пробить его "броню". У него была защитная стена!
- Сними, пожалуйста, крестик, - догадалась я.
Он удивился, но, поколебавшись несколько секунд, снял и отложил его.
- А теперь снова закрой глаза и представь, что тебе нужна защита. Что перед тобой? - я никак не могла разобраться в его защите.
- Водопад. Огромная толща воды, - ответил он.
"Ну, слава Богу, моя стихия".
Я закрыла глаза и спустя какое-то время смогла войти в "мир Сергея". Я стояла перед тем же самым водопадом, только с другой стороны. Я протянула вперёд руки, чтобы понять, с какой силой падает вода и какова толщина водопада. И то, и другое меня поразило своей мощью. Тогда я просто развела в стороны поток воды, словно шторы. И прошла на другую сторону. Передо мной стоял Сергей. И, наверное, впервые и почувствовала, что он беззащитен, открыт. Я снова сложила ладони треугольником и поднесла к его солнечному сплетению. На этот раз я сразу почувствовала открывшийся поток энергии. Он был сильным и чистым.
Через несколько минут у Сергея подкосились ноги, и он упал на колени.
"Потерпи ещё чуть-чуть, мне этого мало", - попросила я и приставила ладони к его темени.
Ещё через несколько минут он еле сохранял равновесие. И только когда я почувствовала, что моя аура "заштопана" и пересохшие каналы энергии раскрылись, я опустила руки и вышла из видения, открыв глаза.
Сергей всеми силами пытался оставаться в сознании, но был словно пьян в стельку.
- Спасибо, Серёжа. Тебе надо отдохнуть, - сказала я и коснулась рукой его головы.
Он моментально отрубился и упал на меня.
Я вызвала санитаров.
- Что с ним? - удивился подошедший Фридельман.
- Он поделился со мной энергией, - ответила я, когда санитары переложили его на каталку.
- Снова решили заняться магией? - спросил врач, когда за санитарами закрылась дверь.
- Ну, пока не магией. Но если это понадобиться - я не побрезгую. Вы же не можете мне помочь.
- К сожалению, - вздохнул он. - Хорошо, делайте, что считаете нужным.
- Наконец-то! - воскликнула я. - Никто не суёт мне палки в колёса! Моррези уехал?
- Нет, он в коридоре. Хотите его видеть?
- Да, пожалуйста.
- Я позову, - Фридельман вышел.
Через секунду зашёл Моррези.
*- Cara? Что с Сергеем?
*- У него упадок сил, а я - лучшим образом, благодаря ему, - ответила я. - Милый, у меня к тебе огромная просьба: сгоняй ко мне домой и привези мне всю барочную музыку, какую найдёшь. А также несколько благовоний, желательно Cannabis.
*- Может, тебе лучше попросить об этом Николая, - осторожно спросил Андри.
*- Я сама знаю, что для меня лучше. Я хочу, чтобы это сделал ты.
*- Когда тебе всё это нужно?
*- Немедленно! - довольно резко ответила я.
*- Хорошо, - он отошёл к двери. - Скоро буду.
Пока он не приехал, я позвонила начальнику охраны "Анютика" и попросила четырёх человек.
Они приехали даже быстрее, чем Моррези. Им я отдала приказ пропустить ко мне только итальянца и больше никого.

*- Ты уже и охрану поставила? - удивился, войдя, Моррези. - что ты намерена делать?
*- Реабилитироваться. Ты всё привёз?
*- Да. Надеюсь, тебе сорока дисков хватит?
*- Вполне. Спасибо. Позови, пожалуйста, начальника охраны, - попросила я.
*- Хорошо. Успехов. Я буду рядом.
*- Спасибо, caro.
Начальника охраны я попросила держать конвой шесть часов, ни более, ни менее. После этого сложила /с большим усилием/ свои ноги по-турецки и начала медитировать под музыку и благовония.

Уйдя из реальности, переступив черту нашего измерения, я сразу увидела Сашу. Он сидел в кресле, в моей палате.
- Саша? - я удивилась. - И давно ты здесь?
- С того момента, как ты сюда попала, - спокойно ответил он.
- Значит, ты всё видел, - вздохнула я, подразумевая сцены с Ники, поцелуи с Моррези и Сергеем.
- Дорогая! Я могу только радоваться, что рядом с тобой и Моррези, и даже Сергей. Я всегда знал, что он тебя любит, и вначале даже ревновал. Но вот чего я не понимаю: почему ты гонишь Ники?
- Саша! Я даже не знаю, как у тебя ещё просить прощения! Я так ошиблась! Я ведь его никогда не любила. Просто это было первое существо мужского пола, на которое я обратила внимание. И я только сейчас поняла весь ужас своей ошибки! Я не могу с ним жить - это невыносимо! - воскликнула я с горечью.
- Отчасти я рад это слышать. И рад, что ты это поняла. Лучше поздно, чем никогда. Но ты не у меня должна просить прощения, а у него...
- За что? - удивилась я.
- За то, что подавала ему пустые надежды. Он-то тебя любит.
- Нет. Он любит только себя и свои переживания. А по большому счёту он вообще не способен любить. И мне горько и стыдно, что он живёт в твоём доме и на твои деньги.
- Дорогая, не будь такой материалисткой, - он улыбнулся. - Он всегда жил за чей-то счёт. И поверь, мне это теперь точно безразлично. Зато он хорошо относится к детям.
- Да, тут не поспоришь. И это единственное, что удерживает меня выгнать его из дома.
- Вот и оставь всё, как есть, лучше ты не сделаешь.
- Ты прав, оставим его, - я замолчала.
После небольшой паузы я спросила:
- Скажи мне одну вещь, почему я не умерла? Почему Моррези остановил меня?
- Ну, во-первых, - начал он, - ты сама просила помочь тебе выжить. Прости, но твой организм с трудом поддерживает жизнь, и маленьких "поломок" не избежать. А во-вторых, твоё время ещё не пришло.
- Хорошее сравнение: паралич ног - маленькая "поломка", - я ухмыльнулась. - А знаешь, я уже жалею, что попросила тебя оставить мне жизнь. Я устала. Очень.
- Мне бы всё равно не позволили тебя забрать, как бы я сам этого нb хотел. Всему своё время.
- А моё время уже решено? - вдруг спросила я.
- Да, но я не должен... - он осёкся, прочитав в моих глазах мольбу. - Ну, хорошо. Я скажу, только чтобы ты могла рассчитать силы в проектировке новых идей. Мы придём за тобой через полтора года, на твоё сорокапятилетие. Как ты умрёшь - я не знаю, это зависит только от тебя.
- Ты сказал, мы придём? Кто мы? - не совсем поняла я.
- Я, твои родители, нерождённые и убитые дети и, конечно же, все ваши домашние питомцы.
- Боже! - я засмеялась и расплакалась. - Ради этого стоит промучиться ещё полтора года. Я так скучаю!
- Мы тоже. А пока тебе надо решить дела земные.
- Да, но я не могу это делать, будучи инвалидом. Когда я встану на ноги?
- Через три дня. И не важно: будешь ты заниматься магией или нет, - он усмехнулся.
- Слава Богу! Спасибо!
- Не мне. Твоей маме, - поправил он. - Она сильнее тебя. По крайней мере, сейчас.
- Спасибо вам всем! Я вас так люблю!
- Надо заметить, ты потратила уже около трети энергии Сергея. Так что ложись спать - для тебя это сейчас единственное лекарство. А через три дня ты встанешь, как ни в чём не бывало. Отдыхай, любимая, - он поцеловал меня в лоб, и я сразу отключилась.

Продолжение: http://proza.ru/2022/09/19/1401