Три жизни Гения. Жизнь третья. Глава 5

Глава 5. Бурная деятельность.


Проснулась я, почувствовав терпкий запах крепко заваренного кофе. Открыв глаза, я увидела возвышающуюся надо мной фигуру Фера с подносом на руках.
#- Боже мой! - тихо воскликнула я. - Я чувствую себя, как после первой брачной ночи! Кофе в постель! Как приятно. А знаешь, когда мне Саша впервые принёс завтрак в постель, я сказала ему, что он плохо готовит. Я всегда была бесцеремонна. За что и была наказана. Больше с тех пор никто не приносил мне завтрак в постель.
#- До сегодняшнего дня, - поправил он. - Только насколько я знаю, ты не пьёшь кофе, поэтому тебе я заварил чай. А себе - кофе без сахара. Это заменяет мне сигары. Я ведь знаю, что ты не переносишь запах дыма. Ради тебя я даже бросил курить.
#- Да, это действительно подвиг! - я взяла чашку. Фер тоже взял кружку и прилёг возле меня на постели. - Но было бы гораздо лучше, если бы ты всё делал в первую очередь ради себя. Ведь это твоё тело, и тебе с ним жить. Поверь, оно должно быть здоровым.
#- Ты учишь меня жить. Ты заменила мне и мать, и педагога, и жену. Я безумно счастлив, что встретил тебя. Когда ты обо мне проявляешь заботу, я чувствую себя ребёнком. Моя мама умерла, когда мне не было и двух лет, и я её совершенно не помню. Я никогда не знал материнской ласки, тепла и заботы. Кто бы мог подумать, что я найду их в любимой женщине!
#- Знаешь, а ведь мои дети могут сказать то же самое про материнскую заботу, ласку и любовь. Они лишены этого. А ведь их мать жива. Разница в том, что ты испытываешь благоговение перед образом матери, а они - ненависть. Уж лучше бы я действительно тогда умерла.
#- Перестань! Кроме того, не ты ли всегда твердишь: "лучшее - враг хорошего" и "никогда не оглядывайся назад"?
#- Ты прав, - согласилась я, допив чай. - А сейчас я приведу себя в порядок, закрепим с тобой то, что делали вчера, и потом я съезжу к детям. Ты можешь заниматься, отдыхать, слушать музыку, гулять – в общем делать всё, что пожелаешь.
#- Я хочу поехать с тобой, - серьёзно сказал он, взглянув на меня.
#- Зачем?
#- Я хочу быть рядом с тобой. Думаю, все уже и так знают, что мы любовники – поэтому не вижу смысла прятаться. Я хочу познакомиться с твоими детьми. Только не говори, что стыдишься меня - я в это никогда не поверю, - усмехнулся он.
#- Ты прав: мою репутацию уже не испортишь, и упасть в глазах своих детей мне тоже не грозит - я и так на самом дне, - вздохнула я. - Ну, ладно, поехали, коль хочешь.
После завтрака я немного позанималась с Фером, понимая, что в его случае это надо делать как можно чаще. А ещё через два с половиной часа мы были в некогда нашем с Сашей доме.
Двери я открыла своим ключом (мысленно удивившись, как это мои разлюбезные детки не сменили ещё замки).
В доме было тихо.
#- Какой сегодня день недели? - уточнила я.
#- Суббота, - ответил Фер.
#- Ладно, посиди пока здесь, я скоро, - я усадила его в гостиной и направилась в кабинет.
Там никого не оказалось. Я пошла в спальню. Моя была пуста, кровать была аккуратно застелена. И по всему было видно, что сюда давно никто не заходил. По крайней мере, жилой комната не выглядела, даже не смотря на внешнюю чистоту.
Выйдя из комнаты, я подошла к соседней двери (гостевой спальне). Тихо открыв её, я увидела Ники, спящего в кровати. Почему-то я подумала, что с ним будет женщина, но он был один. На прикроватной тумбочке я увидела баночку снотворного.
Я взглянула на часы - была половина первого - после чего подошла к кровати и села рядом, на пуфик. Я решила дождаться, когда он проснётся.
Пока я размышляла о бытии и вспоминала прошлое, в комнату после короткого стука открылась дверь, и зашла Юля:
- Отец, ты встал? А-а-а.. мамочка! С приездом! - со злостью проговорила она. - Могла бы и предупредить! Мы хоть успели бы куда-нибудь уехать, дабы не мешать тебе с твоим сосунком развлекаться, - и только она собралась уйти, как я резко встала.
- Стоять! - тихо, но весомо проговорила я и подошла к двери. - Не научилась разговаривать - так лучше молчи, - я схватила её за глотку и вытолкала из комнаты, прикрыв дверь. - Твой поганый язычок надо бы прижечь раскалённым железом, что б гадости не молол. Помни всегда: я тебя породила, я же и убить тебя могу. Единственное, на что я пока делаю скидку, так это на малолетний эгоизм и юношеский максимализм. Повзрослеешь, может и ума прибавится. Не хочется думать, что мозгами вы пошли в отца. А теперь - прочь с глаз моих, - я толкнула её, разжав пальцы.
Откашливаясь и хрипя, она быстро зашагала по коридору, в ужасе оглядываясь на меня. Когда за ней закрылась дверь её комнаты, я вернулась в спальню Ники.
- Анна Мария? - он как раз проснулся.
- Доброе утро, - сухо ответила я и села на пуфик.
- Неужели это не сон?
- Должна тебя разочаровать: это суровая реальность!
- Да, счастлив я могу быть только во сне. Только там я молод, и мы вместе.
- И для этого надо пить снотворное, - закончила я. - Давно принимаешь?
- Второй месяц.
- Всё так плохо или лень разбираться с проблемами?
- Наверное, лень. Сама знаешь, я из тех людей, кто предпочитает от них убежать, спрятаться хоть на время. У меня никогда не хватало сил решать их. Особенно сейчас - когда тебя больше нет рядом, и когда я понимаю, что уже никогда и не будет. Я долго думал о нашем разговоре и понял одну вещь: я не в тебе ошибался, я ошибался в себе. Я не знал, как нужно строить отношения, у меня ведь никогда не было полноценной семьи. Должно быть взаимопонимание, а для этого надо чем-то поступаться. Анечка, прости меня, пожалуйста! Я законченный эгоист! Но я люблю тебя! Любил, люблю и всегда буду любить! Мне плохо, когда тебя нет рядом, я тоскую и скучаю. И какой бы ты ни была: жёсткой, грубой, неуравновешенной - я всё равно люблю тебя. Тебя, а не твои образы.
Помолчав немного, я сказала:
- Может быть, в первый раз в жизни я не знаю, что тебе сказать. Безусловно, ты - неотъемлемая часть моей жизни, ты отец двух моих детей, ты моя первая, пусть и выдуманная влюблённость, но... - я осеклась. - Прости, больше я ничего не могу сказать, - я поспешно встала и вышла.
- Мама? - навстречу мне попался Рома, надо полагать, направлявшийся в столовую.
Честно говоря, я немного испугалась от неожиданности, но...
- Здравствуй, сынок, - я внатяжку улыбнулась, обняла его и поцеловала в лоб.
- Я тоже рад тебя видеть, - сухо проговорил он. - Ты надолго?
- Нет. Не переживай, я не буду вам мешать. Ты вниз?
- Да.
- Ну, пошли. Расскажи мне, как ваш отец себя чувствовал последнее время? У него всё нормально на работе?
- Да вроде всё хорошо. Он не жаловался.
- А почему тогда он принимает снотворное? - в лоб спросила я.
- А он его принимает? - удивился вполне искренне сын. - Я не знал. Он перед нами не отчитывается. Если честно, мы мало общаемся.
- Я это уже поняла. Но почему? Он ведь ваш отец! Живёт с вами! В принципе всю вашу жизнь он был рядом.
- Я понимаю. Но всю нашу жизнь, за исключением последнего года /и то, неполного/ у нас был другой отец. Нам непросто перестроиться. И лично я не могу вычеркнуть папу /Сашу/ из жизни и заменить его дядей Колей. Хотя прекрасно всё понимаю. Прости! - он опустил глаза.
- Да, я понимаю. И никто от вас этого и не требует, - вздохнула я, обняв его. - Именно поэтому я и не жду, что вы признаете меня матерью, хоть у вас и не было другой мамы. Кстати, - мы уже успели спуститься, - познакомься с моим учеником. Ференц.
Фер встал, вместе с ним встал и Женя, который сидел рядом. Венгр протянул руку Роме, приветливо улыбаясь.
- Ромео, - сказал мой сын, пожав его руку.
Фер с улыбкой посмотрел на меня.
- Ференц не говорит по-русски, он венгр, - пояснила я Роме. #- А вы, я смотрю, уже познакомились?
#- Да, и у нас оказалось много общего. Ты не говорила, что твой старший сын - продюсер. Я возьму это на заметку, - улыбнулся Фер.
Я никак на это не отреагировала, исключая улыбку. После чего обратилась к сыну:
- Ну, здравствуй, Женечка. Я скучала.
- Мамочка! - он крепко обнял меня. - Я тоже скучал! Уже хотел ехать к тебе, но дядя Коля отговорил.
- И правильно сделал. Ты бы всё равно не смог меня самостоятельно найти, ведь я не сижу на месте. Но я очень рада вас всех видеть.
Когда мы, наконец, выпустили друг друга из объятий, Женя поцеловал мои руки.
- Как я поняла, в этом доме ещё никто не завтракал, - отошла я. - Я предлагаю исправить положение. Ромочка, позови, пожалуйста, сестёр и отца. Я хочу, что бы все были вместе.
- А Анны Марии нет, - ответил он. - Она ушла на занятия.
- В субботу? У неё специальность? - уточнила я.
- Кажется да. Но она уже давно ушла, к десяти.
- Я позвоню ей, - я набрала номер дочери.

- Амачка, привет. Как отзанимались?
- Мам? Привет, - явно удивилась она. - Да не хочу я так больше заниматься. Уж коль я дура и ничего не умею, пусть сами играют!
- Так, подожди. Давай ты приедешь домой и всё по порядку расскажешь. Ты уже едешь?
- Спускаюсь в метро.
- Вернись к Консе, я за тобой сейчас заеду, - твёрдо сказала я.
- Хорошо, я подожду.
- Ну, давай, до скорого.
- Пока.

- А почему вы не ездите с шофёром? - спросила я у детей, отключив телефон.
- Когда как. Иногда ездим. Хотя остался только один, остальных отец уволил, посчитав это лишней статьёй расходов, - признался Рома.
- Ладно, это мы ещё обсудим. Мы скоро, - я вышла из дома.

Я заехала за дочерью, и по дороге домой мы решили все её проблемы. Я убедила её, что на самом деле это вовсе и не проблема, и на этих занятиях свет клином не сошёлся. И более того никто не заставляет её связывать свою жизнь с музыкой, но лишнее кругостороннее образование никому ещё не вредило.
Так что домой мы приехали в лучшем настроении, заехав по дороге в кондитерский и купив огромный торт.
#- Познакомьтесь, - я провела Анну Марию в гостиную, где до сих пор сидели Женя и Фер. - Ференц. Анна Мария.
/по дороге я ей про него уже немного рассказала/
Фер поцеловал руку Анны Марии с очаровательной улыбкой, пристально рассматривая черты её лица. Она же, приподняв правую бровь /как это всегда делал её отец/, улыбнулась или даже ухмыльнулась, одним уголком рта.
Я усмехнулась - ведь в её годы я была такой же. Надо признать, Фер это тоже заметил.
- А где остальные? - удивилась я.
- Должно быть, наверху, - вскользь ответил Женя. И по его отведённым в сторону глазам я поняла, что здесь не так давно если и не буря пронеслась, то тучки пробежали точно.
- Я вас оставлю, - я направилась на лестницу.

- Могу я узнать, что произошло в моё отсутствие? - я зашла в комнату Ники и начала прямо с порога.
- Я не имею права предъявлять тебе претензии - это твой дом, и ты водишь сюда, кого захочешь. Но я прошу тебя об одном: позволь мне при этом не присутствовать и не поддерживать дружеские беседы со всеми твоими любовниками! - он пытался держать себя в руках.
- Так! - я вздохнула и села возле зеркала. - И чем тебе не угодил этот мальчик?
- Вот именно этим и не угодил! Я всё понимаю: это твой выбор, ради Бога! Но я-то тут при чём?! Почему я должен выслушивать его подтрунивания над моим возрастом, издевательства, смешки и сочувствия?! Он смеётся над нашим прошлым и называет наших детей ошибкой! Заявляет, что я - твоя привычка, а наш брак - твоя милостыня! - Ники разошёлся.
- Проницательный мальчик, - вслух подумала я.
- Анечка! Что ты говоришь?! Ты хочешь сказать, что наши отношения, наши чувства, наши дети были ошибкой?
- К сожалению, - вздохнула я. - Может, кроме детей. Они никогда не бывают ошибкой. Скорее уроком…
- И на том спасибо.
- Всегда пожалуйста. Ты знаешь, я предпочитаю говорить правду.
- Да, я заметил, - ехидно проговорил он. - Особенно последние пятнадцать лет!
- И о каком взаимопонимании ты говоришь? Когда мы изъясняемся на разных языках! Не вижу смысла продолжать этот разговор, - я встала. - Спускайся в столовую, - и вышла.
По дороге я зашла к Саше, до которого до сих пор не могла дойти. Успокоив немного сердце, я пошла за близнецами.
- Ромочка, - после короткого стука я открыла дверь его комнаты. - Ты позволишь?
- Мама! - с порога загорелся он. - Зачем он приехал?! Почему он оскорбляет отца?!
- Так, - я прошла, закрыв дверь. - Ты присутствовал при их разговоре?
- И я, и Женя. Юлю папа отослал.
- И то слава Богу! - вздохнула я. - Ромео, ты взрослый парень и должен всё понять. Безусловно, я и не пытаюсь оправдать Ференца, с ним у меня будет серьёзнейший разговор. И поверь, даром ему это не пройдёт. Но сынок, - я смягчила голос и прижала его голову к своей груди. - Пойми. Так получилось, что мы с папой не живём вместе. У меня в общем-то вся жизнь не заладилась. Я делала карьеру, а личная жизнь не сложилась. Может позже, когда ты повзрослеешь и сам переживёшь глубинные чувства любви и страсти, поймёшь их отличия - ты и сможешь меня понять. И простить. А пока... Постарайся хотя бы верить мне. Я знаю, - тут же продолжила я. - Вам трудно это сделать после всего. Но поверь, если бы я тогда не сымитировала свою смерть, меня всё равно убили бы. Больше месяца я бы не прожила. Я всё равно не смогла бы быть рядом с вами. А так, пусть и на расстоянии, но я всё время думала о вас и обеспечила вам стабильную в финансовом отношении жизнь. И теперь, в конце своей жизни, я хоть и недолго, но побуду рядом с вами, - не знаю, для чего я это говорила - скорее для себя, нежели надеясь, что он меня поймёт.
- Почему в конце? Ты ведь ещё молодая! - не понял Рома.
- Да, конечно. Это так... - я тяжело вздохнула и крепче обняла сына. - Я вас всех очень люблю.
- Мама! Как нам тебя не хватает! Не уезжай больше, ты нужна нам!
- Похоже не всем.
- Нет, не правда! - пылко возразил Рома. - Ты не думай, Юлька тебя любит. Может, даже сильнее всех нас. Но она очень переживает. Она ведь девчонка. Ей ты нужна больше всех. Она немного заносчива и высокомерна - но так она просто пытается спрятать свою боль. Она не хочет показывать, как сильно нуждается в тебе. Ей кажется, что ты не любишь нас. Поговори с ней! Я уверен, она всё поймёт.
- Больше всего на свете я хочу именно этого: чтобы вы поняли меня и простили. Я обязательно с ней поговорю, хоть это и будет весьма сложно. Ну, ладно, пойдём обедать, нас уже ждут, наверное, - я встала.
Я решила поговорить с дочерью после обеда. К столу она, конечно, спустилась, но всё время молчала.
Ближе к вечеру я сделала попытку поговорить с ней. Но наткнулась на непробиваемую глухую стену. Однако первый шаг был сделан - я была рада и этому. По крайней мере, я могла надеяться, что она начнёт думать над этим. Я понимала, ей нужно время. Единственное, чего я боялась, что это затянется слишком надолго, и я просто не успею с ней помириться.
На ужин я решила не оставаться. Каждый лишний час, проведённый Ники вблизи с Фером, грозил катастрофой. И не желая дразнить судьбу, мы уехали.
Дома я устроила разгон Феру, дав понять, что при подобных разговорах не просто уважение надо соблюдать, но и элементарную этику - не говорить о таких вещах при детях, к тому же несовершеннолетних и в отсутствии матери. Пригрозив ему отправить его домой в Венгрию, если я ещё хоть раз буду им недовольна, я легла спать одна.
Фер провёл ночь под дверью моей спальни.

Наутро я его простила, но напомнила о вчерашнем. Оставив его на этот раз дома, я поехала к детям.
За ночь у меня родилась хорошая идея.
Я приехала довольно рано - около десяти. Однако, не смотря на то, что было воскресенье, спали только Ники и Сашенька. Ромео и Джульетта занимались в рабочем зале, переоборудованном в бальный класс. У них скоро должна была состояться премьера в Большом - они усиленно репетировали. Анна Мария была у них концертмейстером.
Женя сидел в отцовском кабинете и занимался делами фирмы. Ему совсем недавно исполнилось восемнадцать, и он уже принял пост президента фирмы «Анютик» и весьма прилично справлялся со своими обязанностями (не без помощи всё того же Сергея, разумеется). Он действительно был развит и умён не по годам. Как говорится, жизнь заставила.
- Доброе утро, сынок, - я зашла в кабинет. - Хорошо спал?
- Мама! - он встал. - Доброе утро, - подойдя ко мне, он поцеловал мои руки. - Спасибо, я хорошо спал. А как ты? Надеюсь, вы с Ференцем не поссорились?
- Не думай об этом. Его ещё многому надо учить. Он ещё очень молод. Но давай оставим это. У меня к тебе серьёзный разговор.
- Что-то случилось? - он насторожился.
- Нет-нет, не волнуйся, ничего не произошло. Садись, - когда мы сели я продолжила. - Я, конечно, понимаю, что ты пока только начинающий продюсер, но я бы хотела, что б ты занялся моими гастролями.
- Мамочка! Это такая честь для меня! - обрадовался он. - Я всё сделаю в лучшем виде! Давай обсудим детали.
- Я рада, что ты так за это берёшься. В общем так, это будет мировое турне. Мне надо уложиться в год и посетить максимальное количество стран на всех континентах. Да-да, включая Антарктиду. Можно всё это разделить на три части: сольный вокал, сольное фортепиано и дирижирование или игра/пение с оркестром. Я хочу представить все грани своего творчества.
- Ты хочешь уехать на год? - удивился он.
- Да. Практика показывает, такие турне приносят самую большую прибыль. В фортепианной части кроме меня выступит Ференц, а в вокальной может принять участие Альтов (если захочет) и обязательно Моррези. Я с ним договорюсь, он мне не откажет.
Женя усиленно всё записывал.
- На счёт залов всё просто, - продолжала я. - Лучшие концертные для фортепиано, для вокала – либо театры, либо просто залы с хорошей акустикой, и центральные площади для оркестра там, где это возможно, в остальных случаях – вполне подойдут стадионы. Проблемы могут возникнуть с транспортировкой оркестра и инструментов - я хотела бы взять пять-шесть своих роялей. С проживанием оркестра - бронь на целую гостиницу (или даже две) и по возможности загородные дома - для меня. В крупных европейских странах, да и везде, где будет желание съёмки - я бы хотела заключить договора на трансляции и запись. Кроме того, мне нужна охрана, настройщики и прочее. Можно попробовать связаться с моими английскими людьми, если Уильям захочет со мной сотрудничать. В общих чертах это всё. Стоимость билетов в разных странах должна быть различной. Не буду же я драть с африканцев, как с американцев. И хочу сразу заметить, ни о какой благотворительности и речи быть не может.
- Ты позволишь мне сказать? - осторожно спросил сын.
- Конечно, я слушаю.
- Я по поводу благотворительности. Я не говорю о ней, как о жертве. Дело в том, что если ты пожертвуешь определённую часть гонорара, тебя освободят от налогов, на которые ты потратишь гораздо больше денег. Кроме того - имидж, ты будешь лучше принята.
- Вылитый отец и должна заметить - дед тоже, - я улыбнулась. - Молодец! Сделай так, как посчитаешь наиболее выгодным. Я не буду раздавать деньги направо и налево, в то время как у меня самой есть дети. Так ты займёшься этим?
- Считай, уже занимаюсь. Я всё сделаю по высшему разряду. Но мне будут нужны некоторые контакты.
- Об этом не беспокойся: у тебя будет всё, что ты пожелаешь.
- Значит, всё будет сделано лучшим образом, уж я-то постараюсь. Только я очень не хотел бы, что б ты уезжала на целый год. Это так долго! Мы будем очень скучать.
- Но ты ведь можешь сопровождать меня – так проще решать возникающие проблемы.
- Хорошая идея. Придётся отложить универ на год, но это того стоит! – он улыбнулся. Глаза его горели.
- Да, кстати, я забыла про контрамарки. По двадцать в мелких странах и по пятьдесят в крупных, на всякий пожарный, - я взяла его руку в свои. - Этот год пройдёт незаметно. И принесёт вам хороший доход.
- Тебе, - поправил он.
- Нет, вам. С меня уже хватит! И ещё, я бы хотела начать уже с июля, на худой конец с августа - я должна отыграть в Европе, пока тепло (чтобы оркестр на улице не окоченел) и чтобы к осени следующего года вернуться. Общее число концертов - шестьсот шестьдесят шесть. Если не хватит года - можно добавить пару недель. И последний концерт должен пройти в Косицынхолле, также как и первый.
- Я сегодня же начну над этим работать.
- Отлично. Я тоже. Подготовлю репертуарные списки, - я встала.
- Уже уходишь? - удивился Женя. - Не зайдёшь к остальным?
- Не хочу мешать. У них скоро премьера. Постараюсь быть.
- А дядя Коля?
- Лучше нам лишний раз не видеться, - вздохнула я. - Я заеду в Большой и посижу на репетиции. Там и встретимся.
- Я никак не могу привыкнуть к тому, что ты ещё и композитор, - признался он. - Мы все обязательно придём на премьеру.
- Ждать уже недолго. До скорого, - я вышла.

В Большой я поехала прямо из дома. Репетиция была назначена на три часа дня. До этого времени я должна была переговорить с директором (если застану), худруком, главным дирижёром (теперь это были разные должности) и режиссёром.
Начала я с директора.
- Добрый день! - с порога начала я. - Не привычно видеть директора, к тому же Большого театра, на рабочем месте в воскресный день.
- Госпожа Косицына! - он встал, поцеловал мою руку и предложил присесть. - Это утро поистине доброе. Я очень рад Вас видеть! Дела накопились - работаем без выходных. А Вы давно в городе?
- Со вчерашнего дня. Неужели я могу пропустить премьеру своей оперы?! Знаете, последние штрихи в своих творениях я привыкла делать сама.
- Понимаю. Это Вас и привело к нам? Простите, - спохватился он, - может, желаете чего: чай, сок?
- Нет, благодарю. Я хотела узнать у Вас одну вещь...
- Я Вас внимательно слушаю.
- Это касается финансирования театра.
- Я понимаю! - он тяжело вздохнул. - Я в курсе вашего разговора с худруком оперы. Я всё понимаю. Для нас это, конечно, представляет некоторые трудности, но я уверен, всё будет хорошо. Так что на этот счёт не переживайте - останемся друзьями, без обид и претензий.
- Отлично! Я рада, что мы поняли друг друга. А что на счёт финансирования моей оперы? Вся сумма была перечислена в срок?
- Да, абсолютно. Никаких задержек, что и позволяет нам поставить оперу в точно назначенные сроки.
- Отлично, - продолжила я. - Подошли к самому главному. Что нового Вы можете сообщить о художественном руководителе оперы?
- Нам подобрали замену, - после выдоха начал он. - И после премьеры действующий худрук уйдёт в отставку.
- А вот за это спасибо! - с облегчением проговорила я. - Как камень с души свалился. Я хоть и давно отошла от Большого, от России я никогда не отойду, так же как и от оперы. А Большой - символ русской оперы. И я верю: он возродится, вернёт себе былую мощь. "И верь, мой друг, взойдёт она, звезда пленительного счастья".
- "..и на обломках самовластья напишут наши имена", - закончил директор.
- В это уже даже я не верю. Я буду просто счастлива, если моё имя будут помнить хотя бы дети, - вздохнула я. - Но не буду Вас больше задерживать, - я встала, он поднялся за мной. - Мне надо ещё нанести визит вежливости нашему прославленному худруку.
- Желаю успехов. Постараюсь прийти на репетицию, - директор проводил меня до двери.
- Всего доброго, - я вышла и направилась почти в соседний кабинет.
- День добрый! Как служится музам? - с усмешкой спросила я с порога.
- Госпожа Косицына! – худрук, как собачонка, подбежал ко мне и долго целовал мои руки. - Вы озарили это пасмурное небо и затмили солнце.
- Боже мой! Какие речи! - я без приглашения уселась в кресло. Худрук (так называемый) присел на край стола напротив меня.
- Вы достойны ещё не таких слов!
- Ну, это я всегда знала, - сухо проговорила я, глядя в его горящие глаза. - Как опера?
- Гениально! - восторженно начал он, но я перебила:
- Я не спрашиваю про качество материала, меня интересует качество постановки.
- Мы приложили максимальные условия и сделали всё возможное, чтобы качество постановки соответствовало качеству материала! Не глядя на кратчайшие сроки...
- Что? - усмехнулась я. - Четыре месяца - это кратчайшие сроки?! Мальчик мой, я делаю премьеры за месяц! С интернациональным составом солистов и двухтысячным оркестром. И не считаю это пределом!
- Но понимаете, мы ведь всё же госучреждение. Солисты работают в полсилы. Сами понимаете, наши зарплаты...
- Плюс мои деньги, - я улыбнулась и вдруг сменила тему (видимо опять почувствовав неприятную головную боль - речь опять пошла о деньгах). - Слушай, а ты работу себе уже нашёл?
- Вы задели за больное. Это оказалось не так просто сделать, - он опустил глаза.
- Неужели трудней, чем разбазарить такой театр с многовековой историей?
- Зачем Вы так! - "обиделся" он. - Я ведь хотел как лучше. Вы же не знаете, какие у меня были планы!
- Для этого и учатся, сынок. И желательно на чужих ошибках. А тебе доверили национальную гордость. Согласись, не лучшее место для экспериментов.
- Согласен! Ошибался! - он встал и, сделав шаг, опустился на одно колено и взял мою руку в свои. - Готов потом и кровью, позором и бесчестьем искупить свою вину. Но в первую очередь для меня важно услышать прощение из Ваших уст. Вы - мой главный судья, и только Вам принадлежит моя душа. Вы можете убить меня или подарить новый шанс. "Я приговор твой жду, я жду решенья..." - он склонил голову.
- Совет подойдёт? Попробуй себя на актёрском поприще, - я дружески улыбалась.
- Ах, зачем Вы так! - горько воскликнул он. - Вы ведь даже представить себе не можете, что это для меня значит! Если Вы не простите меня, у меня одна дорога - камень на шею и в реку!
- Ну, почему же сразу один? Крыша небоскрёба тебя не устроит? Зато почувствуешь себя птицей. А задыхаться под водой - это не самое приятное, ты уж мне поверь. А ещё можно вскрыть вены. Если хочешь побыстрее, то лучше режь наискосок - так кровь быстрее вытечет. Ну, ещё есть кинжалы и пистолет. Правда, для тебя это должно быть слишком романтично. Душонка у тебя больно низменная. В общем, так, - я встала. - Мне плевать, что ты с собой сделаешь после премьеры, но она должна быть на высоте. До встречи! - с этими словами я вышла.
Далее я направилась к дирижёру. Обсудив общую картину и получив разрешение подменять его у пульта, я зашла к режиссёру.
*- Синьора Косицына, - Бергонци оторвался от доски, висящей на стене, на которой были приколоты какие-то заметки, схемы, таблицы – она очень напоминала мне доску детектива из фильмов про убийства. Он подошёл ко мне и поцеловал мою руку.
*- Рада видеть, - меня заинтересовала эта доска и, подойдя к ней, я внимательно её рассматривала.
*- Здесь я помечаю свои идеи и потом выстраиваю их в общую картину, - пояснил итальянец, немного смутившись, что я вторглась в его «святую святых».
*- Мне ещё не доводилось сталкиваться с таким подходом, - призналась я.
*- А мне ещё не доводилось сталкиваться с таким сложным материалом, - признался в ответ он.
*- Могу помочь, - я улыбнулась. – Если позволите, конечно.
*- Почту за честь. Я хорошо помню наших Нибелунгов. До той постановки я свято верил, что дирижёр – это только про оркестр. Вы смогли перевернуть моё сознание. Буду рад услышать Ваши рассуждения касательно нашей постановки.
*- То есть с автором оперы ты не знаком? – осторожно уточнила я, сдерживая усмешку.
*- С Пьячере? – уточнил Бергонци. – Нет, не доводилось встречаться.
*- Могу познакомить, - хитро заметила я с прищуром.
*- Это было бы очень полезно для нашей работы, - глаза его загорелись, словно я пообещала ему свидание с Вагнером как минимум.
*- Что ж. Давайте знакомиться. Алисандро Пьячере, - я протянула ему руку.
Бергонци смотрел на меня, не понимая, в чём подвох. Я честно ждала, пока он возьмёт мою руку. Видимо, посчитав своё поведение не очень этичным, он несмело взял мою руку, но смотреть продолжал озадаченно.
Я крепко пожала его руку, продолжая улыбаться. Однако, поняв, что пазл в его голове не складывается, мне пришлось объяснить понятнее:
* - Алисандро Пьячере – один из моих псевдонимов. Под ним я пишу музыку. Это мою оперу вы сейчас пытаетесь поставить.
*- Фантастика! Мог ли я желать большей удачи, чем общаться с автором! – на этот раз он уже сам затряс мою руку. – Вы самая удивительная личность, с которой меня сводила жизнь и, боюсь, я ещё пока не могу оценить всю Вашу значимость и величие. Хотя чувствую, что это знакомство – потрясающий опыт и незаслуженное везение.
*- Очень много текста, дорогой Габриелло. Давайте лучше поработаем, - я мягко улыбнулась.
*- Почту за честь!
Я разобрала с ним материал, выслушала его идеи и немного разъяснила сложные моменты. В целом, он не нуждался в моей помощи, разве что для более точного понимания некоторых мест, которые не мог понять в силу другого менталитета. Его природное чутьё позволяло ему жонглировать персонажами и рисовать крупными мазками то, что было очевидно, а также совершенно точно угадывать то, чего он не понимал.
Убедившись, что Бергонци вполне понял, что от него требуется и владеет всеми необходимыми исходными данными, за режиссуру я теперь была спокойна.

Последние перед премьерой репетиции я решила взять в свои руки.
В начале репетиции с речью к коллективу обратился худрук:
- Уважаемые коллеги. У нас большая радость. С сегодняшнего дня и до самой премьеры с нами будет сотрудничать в непосредственном контакте автор оперы. В прошлом - солистка нашего театра и просто гениальнейшая женщина двадцать первого века в мире. Итак, поприветствуем, Анна Мария Косицына, - он торжественно начал аплодировать.
Я встала со своего места в зале и подошла к сцене. Успокоив знаком руки аплодисменты, я начала:
- Не вижу поводов для радости. Кроме того, иначе и быть не могло - ведь я автор. Что ж, начнём без лишних слов. Добрый день. С этого момента и до последней паузы на премьере всё будет делаться под моим строгим руководством. Никакой отсебятины и своего мнения. Вы будете делать только то, что Вам скажу я. Никаких пререканий и уж тем более возгласов "я не могу" или "это нереально!". Всё остальное - по ходу работы. Распорядок сегодняшней репетиции: вы исполняете оперу целиком, дабы я послушала, в каком она сейчас виде. Оговорю сразу: пойте, как на премьере. Засученные рукава и работу в полсилы я не приемлю. После небольшого перерыва приступим к непосредственной работе над теми местами, которые я посчитаю наиболее провальными. Если нет вопросов - прошу за работу, - я оглядела коллектив.
- А если есть? - выкрикнул кто-то.
- Задавайте, - спокойно ответила я. - Только учтите - вы теряете время. Мои репетиции временем не ограничены. Я работаю столько, сколько считаю нужным. Кроме того, ответы на свои вопросы вы получите соответствующие. Итак?
- Можно уточнить рабочий график? Как часто будут теперь репетиции, по сколько часов, как часто перерывы?
- Всё будет зависеть от того, на каком этапе у вас находится работа на данный момент. Более точно я скажу вам, прослушав материал.
- А вы за пульт встанете? - спросил кто-то ещё.
- Да, - коротко ответила я. - Ещё вопросы.
- А на премьере?
- Возможно. Я думаю, всё остальное мы выясним по ходу работы. Маэстро, можем начинать, - обратилась я к дирижёру и заняла своё место в зале с партитурой и карандашом в руках.
Пели без костюмов и декораций как таковых, практически на голой сцене. Конечно же, это отвлекало. Но гораздо больше отвлекало полное несоответствие с моим представлением.
Мне было очень трудно отмечать всё в нотах. К концу оперы в партитуре не осталось ни одного миллиметра чистой бумаги. Ноты были расписаны вдоль и поперёк и даже между нотных строк.
Опера была большая - четыре часа чистого звучания без перерывов на антракт.
Поблагодарив коллектив и отпустив их до восьми часов вечера, я села обсудить картину с дирижёром и худруком.

- Что скажете, коллеги? Ваше мнение, - начала я. Все молчали. - Начните Вы, - я обратилась к худруку с усмешкой в глазах.
- Неплохо. В целом. Но до совершенства, безусловно, далеко. Сделано, конечно же, не всё возможное. Много недоработок, плоховатый ансамбль, мало эмоций...
- Ясно, - я поняла, что он так и будет лить воду, пока его не заткнёшь. - Ваше мнение? - я посмотрела на дирижёра.
- Я думаю, здесь излишне говорить о сложности музыкального материала. Скажу честно: многие солисты, оркестранты и даже отчасти я сам - не всё понимаем в музыке. И соответственно у нас возникают проблемы с её реализацией. Но даже то, что очевидно, лично меня устраивает мало. Должен официально заявить: мне не хватает людей! - почти крикнул он, посмотрев на худрука. - Как в оркестре, так и в хоре.
- Эту проблему мы решим, - спокойно ответила я. - В общем, насколько я понимаю, всё поддаётся работе, и ничего невозможного нет. Что ж, можно немного отдохнуть, но в восемь все должны быть в зале. За работу берусь я! Маэстро, - я тут же обратилась к дирижёру. - Прошу прощения, не могли бы Вы на минутку задержаться.
- Конечно, - он махнул коллегам, чтоб его не ждали, и сел возле меня. - Я Вас слушаю.
- Вы можете сейчас точно сказать мне, сколько Вам нужно людей, с какими инструментами и какие голоса хора?
- Прямо сейчас? - удивился он.
- Да, если Вы хотите увидеть их уже завтра, - спокойно ответила я и протянула ему партитуру.
Через несколько минут он вернул её мне, написав на странице с составом цифры возле каждого инструмента.
Я внимательно изучила написанное:
- А Вы уверены, что сможете разместить их в оркестровой яме?
- Нет, - честно ответил он. - Разобьем на два состава и посадим второй на сцене. Ведь насколько я понимаю, и опера не рассчитана на наш театр.
- На других условиях я была не согласна спонсировать ваш театр, - ответила я. - И мне искренне жаль, что козлом отпущения стало искусство. Безусловно, я хотела поставить эту оперу в своём Косицынграде. Я хотела открыть ею свой оперный театр.
- Косицын-opera? - усмехнулся дирижёр.
- Почти, - я тоже улыбнулась. - Но это не важно. Я уже почти закончила новую оперу, не уступающую по размаху этой. Но вернёмся в Большой. Я пришлю Вам этих людей уже завтра.
- Из своего оркестра?
- Именно. Так что на них можно положиться.
- А может, Вы ещё и пару дирижёров вызовете? - осторожно поинтересовался он. - А то я один не справляюсь.
- Вы дирижируете один?! - я чуть не упала.
- Простите, но, ознакомившись с партитурой, все остальные отказались иметь дело с этой оперой.
- Я поняла, можете не извиняться. Я вызову своих дирижёров.
- Правда, за две недели освоить такую музыку!..
- Можем с Вами пари заключить, - предложила я. - Они освоят её за четыре дня. А через неделю смогут дирижировать без партитуры.
- Да. Вы умеете работать с людьми. Позвольте, я пойду покурю, - он встал.
- Конечно, только возвращайтесь, - я улыбнулась, провожая его взглядом.

Через минуту я набрала номер Антонио.
*- Buona serra, - поздоровалась я. - Это Анна Мария. Как вы там? Работаете?
*- Наконец-то ты позвонила! Здравствуй, cara, - радостно ответил он. - У нас всё нормально. Разучиваем репертуар. И жутко скучаем...
*- Приятно слышать, что я ещё не забыта. Послушай Антонио, возьми лист бумаги и пиши, только не перебивай, я всё объясню, - я продиктовала ему цифры и инструменты. - Записал?
*- Да, но я не понимаю.
*- Объясняю: завтра ты и соответственное количество оркестрантов должны быть в Москве. Я думаю, ты понял, что из камерного состава.
*- То есть ты хочешь, что бы я отобрал из камерного оркестра эти пятьдесят пять человек и завтра утром был с ними в Москве? - не поверил он.
*- Совершенно верно. И по возможности захвати Саймона или Николоса.
*- Саймон в больнице - что-то с печенью.
*- Я же просила! - почти простонала я. - Не покупайте у местных самогон! Ваш организм его не воспримет! Пейте виски, в крайнем случае - вино! Вот только проблем со здоровьем мне не хватало! Ладно, значит, бери Николоса.
*- Можно один вопрос? - осторожно спросил он.
*- Конечно, давай.
*- А почему ты хочешь камерный состав? Основной сейчас тоже без работы.
*- Недолго ещё, поверь. С августа я открываю мировое турне. Огромный репертуар. У оркестра будет двести двадцать два выступления.
*- Ничего себе! - он даже не пытался скрыть удивления. - И на какой промежуток времени ты рассчитываешь?
*- На год, - просто ответила я. - Так что для основного состава работы хватит, ты уж мне поверь.
*- А Себастьян в курсе?
*- Ещё нет. Я обрадую его завтра, пусть хорошенько отоспится.
*- Да уж! Могу себе представить его реакцию. А кстати, что мы должны будем играть? Нам ноты какие-нибудь брать? И почему так мало людей?
*- Да, точно, - я вспомнила, что суть ещё не рассказала. - Вы нужны мне для постановки моей оперы. Дело в том, что в Большом не хватает людей. Нот у вас нет, и я надеюсь, мы решим эту проблему здесь. Только сразу хочу предупредить - сроки минимальные. Трудней всех будет тебе: ты должен будешь выучить партитуру за неделю.
*- Постановка через неделю?!
*- Нет, через две. Но партитура должна быть выучена за неделю. Но ты не пугайся, я тебе помогу, я всё время буду рядом. Я всё объясню - я ведь автор. Так что, - я смягчила голос, - жду вас завтра утром. С размещением я всё улажу и сообщу.
*- Хорошо. Тогда я прямо сейчас займусь отбором. Не буду больше тебя отвлекать. До встречи.
*- Ciao, - я отключила телефон. И тут же хотела набрать Себастьяна, но передумала, решив в самом деле дать ему поспать.
Я взяла партитуру и наметила план работы, коей был непочатый край. Закончила я как раз к восьми. Обговорив с дирижёром мой план, я встала за пульт.
В два часа ночи я отпустила коллектив... на перерыв.
- Анна Мария! - воскликнул худрук. - Что Вы делаете?! Все же с ног просто валятся!
- Особенно Вы, - усмехнулась я. - Больше всех всегда устаёт дирижёр, уж Вы мне поверьте, я на собственной шкуре испытала. Так что до тех пор, пока может работать дирижёр, может работать и коллектив. А Вас здесь никто не держит. Вы уже сделали всё, что могли. Можете идти домой и даже не возвращаться. В этом спектакле мы обойдёмся и без Вас, а других у Вас просто не будет, - грубо сказала я. - И дайте мне отдохнуть.
- И до скольки Вы намерены работать? - поинтересовался он перед уходом.
- До восьми. Я не сторонник утренних репетиций - наши вокалисты утром не звучат. А с пяти мы начнём новую репетицию.
- Никто на неё не придёт.
- Посмотрим, - я улыбнулась. - У меня есть аргумент, против которого никто не может устоять. Доброй ночи, - я закрыла глаза, усевшись в кресле и закинув ноги на переднее сиденье (годы хождения на высокой шпильке не прошли даром для моих вен).
- Всего доброго! - он развернулся и направился к выходу.

- Дорогая, ты хочешь настроить против себя коллектив? - рядом сел Ники /напомню, он пел главную партию/.
- А он никогда и не был на моей стороне, - ответила я, не открывая глаз. - Но поверь, не в этот раз. Хотя так устроен человек - он в первую очередь действует в своих интересах. А я работаю для искусства. И живу тоже. Со временем я нашла подход к людям, когда хочу, чтоб они делали то, что нужно мне. И он действует безотказно.
- Ну-ну. Только петь по пятнадцать часов - это слишком.
- Нет, не слишком. Петь можно и по двадцать часов на протяжении месяца как минимум. Проверено на себе. Я никогда не ставлю нереальных целей. Кстати, а ты никогда не задумывался, как я со своим оркестром делаю такие программы в кратчайшие сроки?
- Честно говоря, для меня это всегда была загадка. Может, ты действительно собрала всех гениев мира?
- И это не исключено, - согласилась я, улыбнувшись. - Но дело в другом: они хотят работать.
- Боюсь, как раз с этим у нас проблема.
- Ничего невозможного нет. И через час ты это увидишь. А теперь позволь мне отдохнуть, - я замолчала.
- Конечно, дорогая. Прости, - он встал и вышел из зала.
Через час коллектив собрался, но, судя по всему, только для того, чтобы высказать мне всё, что обо мне думает.
- Прежде чем вы скажете мне, что хотели, - я начала сразу. - Хотела бы кое-что оговорить. Я надеюсь, что уже тот факт, что с вами работаю я лично, говорит вам о том, что вы имеете дело не с государством. У меня нет нормированного рабочего дня, точно так же, как и устойчивой заработной ставки. Каждый получает то, что заработал. Каждый час оплачивается отдельно и после десяти часов работы ставка возрастает. Кроме того, я никого не держу и не заставляю работать. Но если мне дано согласие работать на моих условиях, вы теряете все личные права и беспрекословно подчиняетесь мне. А теперь все, кто хочет, могут покинуть театр. У вас пять минут, - я выжидающе смотрела на коллектив.
- А когда мы подпишем с Вами контракт? - спросил молодой тенорочек.
- Браво! На этот счёт не волнуйтесь. Я всегда держу слово, иначе со мной никто бы не работал. А формальности я не люблю. Ну, что ж, коль все "за" - продолжим, - я подошла к пульту.
В восемь утра все в прямом смысле слова валились с ног. Правда, когда я сказала им, сколько они уже заработали, они были готовы прийти не в пять вечера, а в три часа дня на следующую репетицию. Я заверила, что в этом нет никакой необходимости.
Домой я поехала вместе с Ники.
- Хороший у тебя подход, - согласился он.
- Я тоже так думаю. Главное - действует наверняка.
- А ты не разоришься, если будешь так разбрасываться деньгами?
- А теперь ты поймёшь, почему у меня такие цены на билеты, - я улыбнулась. - Я никогда не взялась бы за дело, заранее для меня убыточное.
- Да, ты умеешь жить, - согласился он и замолчал.
Дома мы перекусили и легли спать к удивлению обитателей дома.
Я проснулась ровно в три часа дня по будильнику. Ники уже ел. Поговорив с детьми, пришедшими со школы и объяснив им ситуацию, мы уехали в театр.
Где-то в семь вечера туда приехали мои Косицынградские мальчики. А я ещё не успела заняться гостиницей!
Оставив их на попечение маэстро Большого и попросив их вникать в суть дела, я начала обзванивать гостиницы. Набралось только десять двухместных номеров и то в разных частях города.
Меня это не устраивало, я не хотела их разбивать и пускать в "свободное плавание".
"Так, в моём доме... двадцать три спальни с двуспальными кроватями, а в Сашином - пятнадцать, из них пять заняты. Итого, двадцать три плюс десять - тридцать три". Что меня вполне устраивало.
Обговорив всё с Ники, мы решили, что в Сашин дом поедет пятнадцать человек, а остальных я взяла на себя.
Конечно, я побаивалась, что дети не примут такой табун, особенно Юля, с которой я так и не смогла наладить отношения. Но как раз она и была в восторге от пятнадцати безупречных во всех смыслах мужчин.
Но я не послала их сразу отдыхать (не такой уж и большой путь они проделали). Напротив, я усадила их в яму (правильней сказать - впихнула), доверила пульт театральному дирижёру, а сама села на первый ряд с Антонио и Николасом, объясняя им всё по ходу и тут же поправляя дирижёра.
Для начала я провела сама первый акт, после чего приступили к работе.
В два ночи снова сделали перерыв. Я осталась в зале со своими "мальчиками".
*- Чумовая вещь! - сразу начал Антонио. - Я пока слабо соображаю, как этим можно дирижировать, и уж тем более - исполнять.
#- Ничего невозможного нет, - заметила я. - Пожалуйста, говори на английском. Надеюсь, вам всё понятно? - я обратилась к оркестрантам.
#- А можно привезти пульты из града? - спросил фаготист.
#- К сожалению, нет, - я поняла его. - Придётся вам по-старинке - смотреть на дирижёра. Здесь негде разместить всё наше оборудование. Но я полагаю, для вас это не станет препятствием?
#- Нет, конечно. Главное - чтобы Вы стояли за пультом. А то этот мистер точно плывёт в открытом море.
- "Я тучи разведу руками", - почему-то вспомнилась мне песня. #- Понимаю, вы привыкли к моему жесту. А как быть местным музыкантам? Вы вспомните свою реакцию, когда я впервые применила дифференциацию пальцев? Вы же больше месяца привыкали. А у нас только две недели.
#- Две недели? - переспросил кто-то.
#- Да. Так что вам предстоит потрудиться. А за дирижёра не бойтесь. Иногда буду вставать я, иногда Антонио или Николас, ну и местный тоже. Поверьте, это не самое страшное. Если возникнут трудности в разборе материала - Антонио разберёт с вами по партиям. Но всё надо делать быстро.
#- А где мы будем жить?
#- У меня, - коротко ответила я и улыбнулась.
*- Все? - удивился Антонио.
*- Все. У меня два больших дома. Так что поместятся все. # А теперь, - я снова обратилась ко всем, - прошу простить, но мне нужен отдых.
Оркестр медленно разбрёлся по театру. Рядом со мной остался лишь Антонио.
*- А в котором доме живёшь ты? - спросил он.
*- В загородном. Но можешь не переживать, я тебя не брошу, - я сидела с закрытыми глазами и закинутыми на переднее сиденье ногами.
*- Приятно слышать, - он сел вперёд и начал массировать мне ступни. - Кстати, ты позвонила Себастьяну?
*- А что, уже прошёл день? - искренне удивилась я.
*- Представь себе.
*- О, Боже! Как быстро летит время, - я открыла глаза и достала мобильник.
*- Но сейчас два часа ночи!
*- И что? - не поняла я.
*- Да нет, - он тут же всё понял. - Это я так.
*- Ты думаешь, он спит?
*- Думаю, да, - он ответил с улыбкой.
*- Скажи честно, а тебе не обидно, что он сейчас спит, может быть и не один, а ты и я здесь пашем по пятнадцать часов? - я выжидающе посмотрела на него.
*- Звони! - твёрдо ответил он. - Хотя у меня и есть огромное преимущество перед ним – ведь ты сейчас со мной, а не с ним.
Я улыбнулась и набрала номер Себастьяна.
#- Да, - довольно раздражённо, но далеко не сонным голосом ответил он.
^- Добрый вечер, дорогой, горячо любимый, но, к сожалению, не единственный, - поздоровалась я.
^- Агата? То есть Анна Мария?
^- Не стесняйся, можешь называть меня Агатой. Всё нормально. Я прошу прощения, что оторвала тебя от очень важного дела.
^- Нет, ничего, - извинялся он. - Здесь становится скучновато. А зачем ты вызвала Антонио с пятьюдесятью пятью оркестрантами?
^- Я не обязана тебе докладывать, - заметила я. - Тем более они не из твоего оркестра, а из его.
^- Ты неправильно меня поняла. Мне действительно обидно, и я ревную. Но в чисто профессиональном плане. Мы тоже хотим работать!
^- И получать за это деньги, - закончила я. За простой оркестр получал минимальную сумму, а за концерты раз в пятнадцать больше.
^- Да причём тут деньги?! Мы реально хотим играть!
^- Отлично. Тогда готовьтесь, у вас есть ещё немного времени. С августа начинается мировое турне основного состава. Двести двадцать два концерта по всему миру. Устраивает?
^- Надеюсь, это была шутка? - осторожно спросил он.
^- Ты сам сказал, что хочешь работать.
^- Да, ты умеешь ловить на слове. Надеюсь, с одной программой?
^- Сейчас! Не дождётесь! Минимум десять программ по три часа каждая! - воскликнула я.
^- Тридцать часов музыки? - переспросил он. - Люди пол жизни тратят, чтобы сделать это. А ты хочешь за два месяца! Это нереально! Честное слово, мне легче уволиться!
^- А кто тебя отпустит? - усмехнулась я. - Если уйдёшь до окончания контракта - вернёшь все полученные деньги плюс двести процентов компенсации. Ты этого хочешь?
^- Теперь я понимаю, почему у тебя в гостинице на окнах решётки.
^- Правильно - чтобы исключить случайные выпадения и избавить ваших родственников от уплаты штрафов. Если ты или кто-либо другой из оркестра покончит с собой, все компенсации будут выплачивать родственники плюс ваши похороны. Это было оговорено в контракте. Запомни, я денег на ветер не бросаю. Если я плачу большие гонорары, то вы их полностью отрабатываете. Итак, через три дня ты пришлёшь на мою электронную почту программы десяти концертов. Ясно?
^- Боюсь, утром мне этот разговор будет казаться ночным кошмаром, - признался он.
^- Верю, - я отпустила тон и вздохнула. - Мне порой вся жизнь кажется кошмаром, который никогда не закончится.
Немного помолчав, он сказал:
^- Простите, я не подумал. Я никак не могу привыкнуть, что Вы совсем другая личность.
^- Проехали. И не переходи на официальный тон, а то я себя каргой древней чувствую. Ну, я думаю, мы поняли друг друга?
^- Конечно. Я всё сделаю. Доброй ночи!
^- Доброй, - с ухмылкой ответила я.
Через полчаса с перерыва вернулся коллектив.
Репетицию я закончила в семь утра по настоянию Антонио. Я себя очень плохо чувствовала, и это заметили все.
Я сомневалась, что смогу сидеть за рулём. Пришлось доверить это Антонио. Я же ограничилась указаниями маршрута. Для остальных мы вызвали такси. Если мой городской дом таксисты ещё и могли найти, то загородный – с проблемами. Пришлось попросить их ехать за моей машиной.
Я позвонила знакомому полицейскому, и он выделил мне две машины сопровождения /чтобы быстрее доехали/. Так что к моему дому мы подъехали с мигалками.
На звук сирены из дома выбежал Фер. Он остановился в нескольких шагах от моей машины. /сопровождение не стало заезжать во двор/
Из-за руля вышел Антонио и, обойдя машину, открыл мне дверцу. Едва завидев меня, Фер подошёл и, оттолкнув Антонио, крепко обнял меня.
#- Дорогая! Как я испугался, когда услышал сирены! Я подумал, что что-то произошло. Два дня и две ночи я тебе ни слуху, ни духу, телефон выключен. Я так за тебя переживал, - он начал целовать моё лицо. - Я же не переживу, если с тобой что-то произойдёт.
Антонио покашлял:
*- Может, познакомишь? Или нам самим?
#- Фер, это Антонио, главный дирижёр моего камерного оркестра. Антонио, это Ференц, мой ученик, - сухо проговорила я, высвободившись из объятий.
#- Простите, - Фер пожал руку Антонио, - я принял Вас за шофёра. Дорогая, а остальные тоже к нам?
#- Да, они из моего оркестра. Они будут жить здесь две недели. А теперь прошу вас меня простить, мне надо лечь, - я пошла к дому.
#- Ты очень плохо выглядишь. Позволь, - Фер взял меня на руки раньше, чем Антонио до этого додумался.

Прежде, чем оставить меня в комнате одну, я попросила Фера разместить оркестр.
#- Ты уверена, что на всех хватит места?
#- Пусть размещаются по двое. И да, Антонио будет спать у меня, - сразу оговорила я.
#- А где спать мне?
#- Я могу предложить тебе свою квартиру. Пойми, они все должны быть у меня на глазах. Не обижайся, это только до премьеры.
#- А я могу спать в гостиной?
#- Если тебя устроит диван, - я пожала плечами.
#- Устроит, - с горячностью ответил он. - Меня устроит и пол у твоих ног. Только не гони меня!
#- Ладно-ладно. Спи, где хочешь. Никто тебя не гонит. Только дай мне отдохнуть.
Через час меня забрала скорая...

Лёжа в клинике Фридельмана без сознания, я снова "встретилась" с Сашей.
- Дорогая, ты перегибаешь. По-моему, стоит тебе напомнить о твоём возрасте и состоянии здоровья. Ты можешь умереть раньше времени.
- И что тогда? - не поняла я.
- Ты не попадёшь к нам. Тебе придётся ждать очереди, чтобы родиться вновь и дожить этот год с небольшим. И это может растянуться надолго. Учти.
- Я не хочу заново рождаться! - капризно возразила я. - Что я должна делать?
- Жить! С учётом своих проблем со здоровьем. Скажу сразу: сейчас для тебя главная цель - дожить до своего сорокапятилетия. И поверь, это тебе будет непросто сделать. Твоё сердце не выдержит больше ни одного приступа, твоя психика не выдержит больше ни одного нервного срыва, твой организм не выдержит больше ни одной беременности...
- На счёт этого можешь не беспокоиться - Фридельман сказал, что у меня не будет больше детей, - спокойно возразила я.
- Фридельман не Бог, - заметил Саша.
- Что ты хочешь этим сказать? - испугалась я.
- Только то, что за рождение и смерть он не отвечает. Он может чем-то помочь, что-то откорректировать, но не решать судьбу.
- Не пугай меня! Я ведь просто не смогу выносить ребёнка!
- Я тебе про это и говорю. Подумай об этом. И не верь слепо во всём Фридельману.
- Боже! За что?! - простонала я, но тут же взяла себя в руки. - Можешь не отвечать, я знаю за что. Снимаю этот вопрос. Скажи, а вот это моё турне - я осилю его?
- Ты меня опередила. Я как раз и хотел спросить: зачем тебе это? И почему такая цифра?
- Всё просто: двести двадцать два концерта как у пианиста, столько же - как у певицы и столько же как у дирижёра. А зачем... Понимаешь, я не смогла найти себе места в этом мире и этом обществе. И решила красиво проститься с миром, - пояснила я.
- И заработать напоследок денег, так?
- Не стану отрицать. Но ты ведь понимаешь, что это уже не для меня, а для моих детей.
- Ну, что ж. Я знаю, что тебя не переубедишь. Попробуй. Только помни: твоё здоровье под серьёзной угрозой. Береги его.
- Спасибо, я учту.
- А теперь отдыхай. Я буду рядом, - он поцеловал меня в лоб, и я погрузилась в бессознательное состояние.

Когда я пришла в себя, в палате сидел Фер.
#- Тебе лучше? - он сразу подошёл и сел на кровать.
#- Да, спасибо. Который час?
#- Восемь вечера.
#- Репетицию отменили? - осторожно спросила я.
#- Нет. Антонио и ребята уехали. Он просил передать тебе это, - Фер протянул мне листок бумаги.
Я его развернула:
"*Madonna! Cara, как я за тебя испугался! Тебе надо беречь себя. Не стоит так себя изматывать. Отдыхай. Я всё возьму в свои руки - можешь на меня положиться. Я тебя не подведу. Я не смогу жить, если с тобой что-то случится на репетиции. Сейчас тебе надо отдохнуть и поправить здоровье. А когда ты выйдешь - мы уже всё сделаем. Поправляйся. Мы все тебя очень любим и дорожим тобой. Bacio. Con amore grande, Antonio".
#- И что он пишет? - спросил Фер. - Что очень испугался, жить без тебя не может, и готов мир уложить у твоих ног?
#- Зря ты так. Он хороший человек.
#- А я и не спорю. Уж получше, чем Себастьян, я думаю.
#- Ты знаешь Себастьяна? - удивилась я.
#- Он звонил, пока ты была без сознания.
#- И? Что ты ему сказал?
#- Сказал, что ты в больнице с сердечным приступом. На что он заметил, что ты уже сдала и стала старой для такой работы. Правда, он сказал это по-немецки. Он же не знал, что я пойму!
- Ублюдок! - по-русски выругалась я. Это стало последней каплей. # Фер, дай мне телефон.
Я набрала Моррези:
*- Caro, buona serra! Non dormi?
*- Cara! Как я рад тебя слышать! Конечно, не сплю. Как у тебя дела, здоровье? Всё хорошо или что-то случилось?
*- Ты меня знаешь достаточно хорошо. Праздные разговоры по телефону я не выношу. В общем-то, случилось, но пока ничего страшного. Ты не мог бы приехать? - в лоб спросила я.
*- О чём речь! Первым же рейсом! Но расскажи, что произошло? Ты в порядке?
*- Да, со мной всё хорошо. Мне просто нужна твоя помощь. Извини, я не могу говорить, - в палату вошёл Фридельман. - Я жду тебя. Bacio.
*- Скоро буду. Держись. Bacio.
- Я не перестану Вами восхищаться: не успели прийти в себя, а уже решаете какие-то проблемы, - Фридельман улыбнулся. - Как Ваше самочувствие?
- Спасибо, весьма приемлемо. Вы с Ференцем уже знакомы?
- Да, когда он Вас привёз, мы познакомились. Вы бы его отпустили. А то весь день парень сидит. Пусть хоть поест.
- Непременно. Скажите, а ко мне больше никто не приходил?
- Как же, был Женя. Я сообщил им сразу. Заходил Николай.
- Иосиф Абрамович, - я стала совершенно серьёзной. - Скажите честно: это серьёзно?
- Не буду Вас обманывать, - он глубоко вздохнул и на мгновение отвёл глаза. - Это очень серьёзно. Боюсь, что Ваше сердце не выдержит больше ни одного приступа.
Я вспомнила Сашины слова: "...ни одного приступа, ни одного срыва...".
- А что с моей психикой? - тут же спросила я.
- Вы как в воду смотрите. Больше ни одного нервного срыва.
- В общем, жить мне надо под колпаком, - заключила я. - Но мы ведь оба знаем, что это нереально, - я выжидающе взглянула на него. Правда, когда он открыл рот, чтобы ответить, я опередила. - Да-да, я знаю. Ваше дело - мне сообщить, моё - решать, что с этим делать. Спасибо Вам за всё.
- Это моя работа и просто человеческий долг. Вам надо отдыхать.
- Да, конечно. Ещё раз спасибо.
- Отдыхайте, - он вышел.
#- Тебе, наверное, нужно отдыхать. Я пойду, - Фер встал.
#- Я постараюсь поспать.
#- Приятных снов, - он нежно поцеловал меня и вышел.

Ближе к полудню следующего дня Моррези уже был у меня.
*- Buon giorno, cara, - он улыбнулся нежной улыбкой /не вижу необходимости подчёркивать, что он пришёл не с пустыми руками/. - Как самочувствие?
*- Спасибо, чудесно. Как я рада, что ты приехал! - я обняла его, когда он сел возле меня.
*- Приятно слышать. А вот я, честно говоря, не очень рад лицезреть тебя вновь в больнице с сердечным приступом. Жаль, что только это в последнее время служит поводом для моего приезда.
*- Прости, - я виновато улыбнулась. - Хотя мне тоже очень жаль, что для того, чтобы ты приехал, мне приходится тебя упрашивать, в то время как раньше ты сам искал меня и ходил по пятам. Опережу твоё возражение, даже когда у нас был ребёнок. Так что не делай его отговоркой и козлом отпущения.
*- Дорогая, - он улыбнулся и поцеловал мою руку. - Ты ярчайшее подтверждение изречения "лучшая защита - это нападение"! Ты всегда умела атаковать, даже будучи прижатой к стенке.
*- Да! Я, даже будучи старой и больной, буду себя защищать до последнего. Кто ещё это сделает? - гордо ответила я.
*- Ты права, впрочем, как и всегда, - вздохнул Андри.
*- Послушай, Андри, - через минуту начала я. - У тебя нет, случайно, знакомого молодого и неженатого дирижёра?
*- Позволь тебе напомнить: ты уже замужем. И у тебя теперь не пять имён.
*- Я серьёзно! - чуть не обиделась я. - Ты не так меня понял. Мне в оркестр надо.
*- Ты, наконец, поняла, что для такой оравы пять человек мало и решила разориться на ещё одного? - удивился он.
*- Нет. Я намерена уволить одного.
*- И кого? - всерьёз заинтересовался он. - Только не говори, что этого итальянца!
*- Нет, Антонио - добрый малый. Я хочу избавиться от Себастьяна.
*- Даже так?! - ещё больше удивился он.
*- Именно.
*- И чем же он тебе не угодил? Он гениальный дирижёр!
*- Может быть, я не спорю. Но он регулярно нарушает внутренний распорядок и оскорбляет меня. Так что пусть расточает свою гениальность в другом месте.
*- Серьёзные аргументы, - согласился Моррези. - А проучить для начала не хочешь? Или только уволить?
*- Уже пыталась: и говорить, и делать предостережения. Без толку! Он отбился от рук. Я с ним не справляюсь - я для него не авторитет.
*- Ну, в это я никогда не поверю. А вот во всё остальное - охотно. Знаешь, вообще-то у меня есть знакомый парень. Делает потрясающие успехи, всё схватывает налету. Но заменить Себастьяна он вряд ли сможет.
*- Его заменит Антонио, того - Саймон. И так вся цепочка поднимется в должности. А твой парень начнёт с азов. Сколько ему лет? Что закончил?
*- Вердиевскую консерваторию. Но этом году ему будет только двадцать семь.
*- Маловато, - согласилась я. - Как я поняла, он итальянец?
*- Да.
*- Я рассмотрю этот вариант. Но для начала я хочу поставить свою оперу. А уж потом и займусь всем остальным. Тем более, пока Антонио здесь, я не могу уволить Себастьяна. Он готовит оркестр к гастролям.
*- Ты собираешься вывезти их на гастроли? - удивился Моррези.
*- Ты ведь ничего ещё не знаешь! - вспомнила я и рассказала ему про идею концертного прощального мирового тура в трёх ипостасях.
Думаю, это понятно, что он пришёл в восторг /правда усомнился в моём здоровье/.
*- Что ж, - вздохнул он. - Более амбициозных планов у тебя ещё никогда не было. И я желаю тебе успехов.
*- Спасибо. Я сама себе их желаю. Кстати, ты тоже будешь участвовать во всех моих вокальных концертах - так что не расслабляйся. Ты же хочешь спеть с моим оркестром?
*- Ты умеешь делать предложения, от которых невозможно отказаться. Кто же этого не хочет?! - заметил с улыбкой он. - Тем более я сам давно подумываю об уходе. Тяжело мне всё это стало, хочу посвятить себя сыну. А твой оркестр поможет сделать мой уход красочным и эффектным.
*- Не буду с тобой спорить. Возможно, ты и прав. В таком случае мы сделаем это по высшему разряду. Сколько ты хочешь программ и концертов?
*- Две программы и двадцать концертов - думаю, достаточно.
*- Нет, Андри! - обиделась я. - Их двухсот двадцати двух ты хочешь взять двадцать? Давай пополам: сто одиннадцать - тебе и сто одиннадцать - мне. Идёт?
*- Я не спою сто одиннадцать сольных концертов. Прости, но я уже староват для этого. Давай тридцать.
*- Ладно, остановимся на семидесяти. Ни тебе, ни мне. Тем более оркестру будет легче играть оперные аккомпанементы, нежели симфоническую музыку. И тогда можно сделать три программы?
*- Мне действительно будет трудно. Но... если ты так хочешь...
*- Очень хочу, - перебила я. - И очень прошу!
*- Хорошо, - он улыбнулся. - Я сделаю это для тебя.
*- Отлично. Тогда не теряя времени, начинай придумывать программы. У тебя два дня, после чего я передам их Себастьяну, чтобы начинал работать, - уже по-деловому сказала я.
*- Ты умеешь вести дела, - вздохнул Моррези. - Я, пожалуй, пойду, пока Фридельман меня не прогнал. Отдыхай. Я попозже заеду, - он поцеловал меня и встал.
*- Надеюсь, ты привёз Федю? – напоследок спросила я.
*- Конечно, cara, - он улыбнулся. – Придём к тебе вместе
*- Спасибо, amore! Буду ждать!
*- Ciao.

Я вышла из больницы через два дня и тут же включилась в работу, правда по щадящему графику (семь часов с перерывом). В перерывах между репетициями я занималась с Фером, прямо в театре. Услышав это первый раз, Моррези очень удивился:
*- Что у вас здесь происходит? – он зашёл в класс, где мы распевались, видимо, услышав странные звуки из коридора. – Ты зачем так над ним издеваешься? Чем он провинился?
Ференц, понимая, как неблагозвучно он звучал, отошёл к окну и отвернулся, словно желая спрятаться.
*- Как ты кстати! – я встала навстречу Андрелло. – Ты должен научить его петь. У тебя это точно получится лучше.
Андрелло покосился на Ференца и снова посмотрел на меня, пытаясь оценить степень моего юмора.
*- Это была шутка? У него же нет голоса, - уже тише добавил он. Хотя Фер и не понимал по-итальянски.
*- Нет, это не шутка. Мне не надо делать из него ни Карузо, ни Шаляпина. Мне нужно, чтобы он освоил дыхание, фразировку, звуковедение да и вообще ознакомился с возможностями голоса.
*- Позволь спросить: зачем? – не понимал итальянец.
*- Услышишь, - я подошла к нему вплотную. – Пожалуйста, я очень прошу, caro, - я положила руку ему на грудь и нежно улыбнулась.
*- Хорошо, cara, - он поцеловал мою руку. – Сделаю всё, на что способен. Но певца не гарантирую.
Фер косился на нас взглядом, полным ревности.
*- Договорились, -  я победно улыбнулась. – А теперь я попрошу тебя немного попеть. Что из этого помнишь? – я подвела его к инструменту и разложила лежавшие там ноты.
Он выбрал романсы Рахманинова. Выбрав подходящий, он поставил ноты на пульт.
#- Ференц, - позвала я. – У тебя появилась возможность реабилитироваться.
Фер всё так же, не говоря ни слова, сел за инструмент и, просмотрев беглым взглядом ноты, резко начал играть.
Моррези с трудом успел вступить (вступления там было пару нот). Но хватило его от силы на одну страницу.
*- Basta! – почти закричал он. – Стоп! Хватит!
Ференц снял руки с клавиатуры и с непониманием смотрел на меня.
*- Что это было? – итальянец был в шоке. – Кто его этому научил?
*- В том и беда, что никто. Поэтому мне и важно, чтобы он научился петь. Понимаешь?
#- Да хватит уже обсуждать меня у меня же на глазах! – не сдержался уже Фер. – Говорите на английском!
#- Уступи, - я попросила освободить место за инструментом. – Caro? – я посмотрела на Андрелло.
Он улыбнулся, в секунду успокоившись. Ещё через несколько мгновений он кивнул мне, и я начала играть. Мы исполнили романс целиком.
*- Ты великолепен! – призналась я итальянцу, когда он закончил. – Я без ума от твоего голоса!
Но он не успел ничего ответить – его опередил Ференц:
#- Но как?! – воскликнул он, уставившись в ноты. – Там ведь ничего нет! Откуда ты всё это берёшь?!
#- Отсюда, - я показала на голову, - отсюда, - на уши, - и отсюда, - я показала на сердце и пояснила. – Думаю, слышу, чувствую.
#- Это какое-то волшебство! – признался Фер. – Научи!
#- Научу, только не спеши, - я улыбнулась. – Для начала научись петь – после этого будешь уметь уже почти всё.
Андрелло взялся за Ференца. Параллельно с этим я решила познакомить венгра с азами дирижирования, понимая, что в жизни это может очень ему пригодиться.
Репетиции в театре шли полным ходом. Работа, как обычно, захватила меня – значит, результат должен был меня порадовать. Меня окружали талантливые, любящие меня мужчины (Фер, Андри, Антонио) – и я была счастлива. Чего не могу сказать про Ники, который, в отличие от меня, ещё помнил, что мы муж и жена. Уж и не знаю, кем он себя чувствовал. Ему сочувствовал весь коллектив Большого.
А жить я переехала в городской дом. Во-первых, чтобы проследить за теми, кто жил здесь; а во-вторых, чтобы не выбирать между Антонио и Фером.
Но спать в одной постели с Ники я не стала бы даже под страхом смерти. Удивительно, наверное, но он стал мне жутко неприятен. И частично эта неприязнь ложилась и на Ромео и Джульетту, которые внешне были гораздо больше похоже на отца, нежели на меня. Меня это бесило. Отвлекалась я только работой.

Качество моей оперы улучшалось прямо на глазах. Коллектив начал понимать материал и сжился с образами – режиссура Бергонци быстро и точно расставила всё по своим местам. Работа шла по возрастающей. Мы решили так: премьеру проведу я, вторую постановку - Антонио, а все последующие - местный дирижёр.
Премьера (двадцатого мая) прошла с шумным успехом. Ажиотаж был дичайший. Уже то, что это была моя опера, у пульта стояла я сама и часть оркестрантов - музыканты Косицынграда, - говорило о многом. Естественно, стоимость билетов /впрочем, как и всегда/ была выше баснословной. Но только на первые спектакли, где играли мои мальчики. После их отъезда цена упала до просто баснословной. Но я осталась верна своим принципам - несколько рядов были розданы бесплатно студентам и педагогам.
В целом я осталась довольна: и поставили хорошо, и я не оказалась в убытке.

Разобравшись с Большим и проводив оркестрантов в град, я попросила Андрелло с сыном переехать в мой загородный дом – хотелось видеть их как можно чаще. Да и заниматься с Фером ему так было проще.
Фер начал обижаться - я уделяла ему всё меньше и меньше времени. Мне пришлось нагрузить его работой, надавав кучу заданий для самостоятельной работы.
Я понимала, что времени, чтобы научить молодого венгра всему, чему я могла, у меня просто нет – поэтому пришлось работать в экспресс варианте. Но у Фера было много козырей: он был поистине талантлив и музыкален, обладал фантастической памятью. Но главным было его желание учиться: он поглощал знания, как изголодавшийся хищник свою добычу. Надо было только начать, определить направление и снабдить его ресурсами. Дальше он сможет осваивать всё сам, мне надо только научить его учиться.
Памятуя проблему с Себастьяном, я попросила Моррези пригласить его знакомого дирижёра в Москву. Он выполнил мою просьбу в рекордные сроки. Через три дня тот был в Москве.

Моррези сам встретил дирижёра и привёз его в мой загородный дом. Я встретила их на пороге.
*- Позволь представить, - Андри обратился ко мне. - Джакомо.
*- Я бесконечно счастлив, - он с трепетом взял мою руку и медленно поцеловал её. - Я до сих пор не могу поверить, что это не сон, и сейчас стою здесь, перед Вами.
*- Мне тоже очень приятно познакомиться, - я улыбнулась. - Я думаю, Вы в курсе, что я не люблю пустые разговоры. Кроме того, не думайте, что можете сказать что-то такое, чего я ещё не слышала. А теперь, если Вы не против, приступим к работе. Прошу, - я пригласила их в дом.
Парень оглянулся на Моррези. Тот его подтолкнул, подбадривая. Мы прошли в мой кабинет.
*- Присаживайтесь, - я указала им на диван, а сама села за стол. - Итак, Джакомо, Андрелло Вам объяснил, почему Вы здесь?
*- Не совсем. Он сказал, что у Вас есть для меня предложение и сказал, что Вы сами всё объясните.
- Спасибо, Андри, - я обратилась к Моррези на русском. - Ты читаешь мои мысли.
Он улыбнулся.
*- Что ж, начну с главного. Безусловно, Вы знаете о моём оркестре Косицынхолла. Хотели бы Вы стать одним из его дирижёров? - в лоб спросила я.
*- Об этом можно только мечтать! Ведь это нереально!
*- В этом мире всё возможно, - серьёзно заметила я. - Итак, хватит ли у Вас амбиций, чтобы за это взяться? Знаете ли вы условия работы у меня?
*- Да, я знаю их, - твёрдо ответил парень.
*- Вы могли бы решиться? - я выжидающе смотрела на него.
*- Да, - он держал мой взгляд.
*- Вы скорпион? - вдруг спросила я. - По гороскопу.
*- Да, пятое ноября.
Эта дата болью отозвалась в моём сердце.
*- Отлично, посмотрим, на что Вы способны. Какая у Вас первая специальность?
*- Фортепиано.
*- Вы не могли бы сесть поближе, - попросила я. Он молча пересел за стол. - Дайте мне Ваши руки.
Я рассматривала их довольно долго: форму ладони, пальцев, ногтей и все линии. У Джакомо была "удачливая" рука и огромные способности к искусствам. Кроме того - великолепнейшие пальцы.
*- Вы слышали о моей системе пальцевой дифференциации? - я снова посмотрела в его глаза.
*- Конечно. И я просто мечтаю увидеть это вблизи собственными глазами. Вы ведь почти не появляетесь перед камерами. Мне кажется, я смог бы это освоить.
*- Даже так? - я приподняла правую бровь. - Вы знаете, что даже мой первый заместитель оказался не способен на это?
*- Вероятно, он не пианист. И не очень достоин быть первым заместителем, - Джакомо улыбнулся.
- Он мне нравится! - я снова перешла на русский. *- Сколько партитур ты знаешь?
*- Пока немного – пару десятков и работаю ещё над двумя.
*- За сколько в среднем ты выучиваешь партитуру?
*- Месяца два-три.
*- Многовато. Сколько можешь работать без перерыва?
*- Часов шесть. А с перерывами, - тут же продолжил он, - думаю, до двенадцати.
*- Маловато Количество человек в самом большом оркестре? - я продолжала блиц.
*- Сто пятьдесят.
*- Личная жизнь?
*- Пока не до неё, - ответил он, немного смутясь и отведя глаза.
*- Хорошо. На чьих записях учился?
*- На Ваших, - он усмехнулся. - И старых мастеров. Как-то из современных мне мало что нравится.
*- Мравинский, Караян, Светланов? - уточнила я примерный список.
*- Да, это поколение.
*- Слепое подражание?
*- Ни в коем случае! Лишь ориентир! - обиделся он. - Коль пошла речь, должен сказать, что я не со всем и не всегда согласен!
*- Если у тебя пока не достаточно знаний и практики, это не значит, что другие не правы. Например, что тебя не устраивает в моих записях?
*- В Ваших - всё. Когда дирижируете Вы, а не Ваши заместители, - добавил он.
*- И ты знаешь, на каких записях дирижировали мои заместители? - удивилась я.
*- Конечно! Это ведь очевидно. У них оркестр играет нарочито запутанно и вычурно. В то время как у Вас - естественно, просто и свободно.
*- Ладно, - на такую лесть я уже сдалась. - Закончим с теорией и перейдём к практике. - Что ты сейчас можешь вспомнить?
Джакомо ненадолго задумался и ответил:
*- Третью и пятую Бетховена.
*- Это слишком сложно, - возразила я. - Я остановлю тебя на первой же фразе. Может, "Прощальная"?
*- Вряд ли, - честно сказал он.
*- Сорок первая?
Он помотал головой.
*- Ну, сороковую-то сможешь? - не выдержала я.
*- Конечно! Сороковую смогу!
*- Отлично, - я подошла к шкафу с дисками и нашла запись сороковой. - А теперь я попрошу тебя продирижировать воображаемым оркестром. Как будто ты пришёл на готовое и делаешь ознакомительный прогон, - я поставила диск. - И главное условие - глаза. Ведь ты не будешь их видеть. Я надену повязку.
Он молча поддался. Я поставила его по центру, лицом к дивану, на который сама и села, взяв блокнот, чтобы записывать основные замечания.
*- Готов? - я выждала несколько секунд и нажала play. - Поехали!
Я внимательно следила за каждым его жестом.
Я решила ограничиться первой частью.
*- Достаточно, спасибо, - я выключила центр. - Можешь снять повязку и сесть.
Он выполнил всё и выжидающе смотрел на меня.
*- Что ж, - заключила я, пролистав с десяток исписанных листов. – В общем, неплохо для начала. Как ощущения?
*- Потрясающе! У Вас такая шикарная квадрофония! Такое ощущение, что стоишь в середине оркестра - звук просто супер! Если бы хоть один оркестр так меня слушался! - вздохнул он.
*- Э-э, не заносись! Тормозни. Ты и трети не показывал того, что делал оркестр. На этой записи дирижировала я.
*- Да, я обратил на это внимание.
- Послушай, Анна Мария. - Моррези обратился ко мне на русском. - Покажи ему кусочек своими руками. Заодно посмотрим, как у него с реакцией и вниманием.
- Хорошая идея. Спасибо, Андри, - я встала. *- А теперь посмотришь ты. Я ограничусь экспозицией. И ещё. В моём оркестре нет палочки /он дирижировал карандашом/ - на будущее. Андри, включи, пожалуйста, - я надела повязку.
Несколько секунд - и я чувствовала себя в Косицынграде, как на концерте /повязка во многом мне была помощницей/. Я приготовила руки и тихо сказала "начали". Андри включил центр, и я точно взяла ауфтакт.
Ближе к концу экспозиции Моррези понял, что я не закончу, так как я живу "внутри музыки", и решил дать мне всю часть. В конце он остановил. Я уже подняла руки ко второй части, как услышала голос Джакомо:
*- Brava! Bravissima! Гениально! - и много-много всего подобного.
Я сняла повязку и улыбнулась.
*- Простите, я увлеклась.
*- Это грандиозно! - почти в изнеможении проговорил он. - И как Вы это делаете? - он попытался повторить один из моих жестов. И надо заметить, довольно точно.
*- А ну, повтори, - попросила я. - Ещё, ещё!
И разу к шестому /после моего показа, конечно/ он таки повторил мой жест правильно.
- Потрясающе! - призналась я. - Ты это видел? - спросила я Моррези.
- Здорово, - согласился тот. - Я бы не смог.
*- Я беру тебя! - закончила я. - Встретишься с моими юристами, ознакомишься более точно с уставом и подпишешь контракт. И всё! Счастливое детство закончилось. Начинается жестокая взрослая жизнь. Кстати, с августа начинаются наши гастроли - двести двадцать два симфонических концерта и около сотни – в качестве сопровождения. Это и будет твоим боевым крещением.
*- Так сразу? - похоже, он ещё не до конца поверил и уж тем более осмыслил произошедшее.
*- А у меня по-другому не бывает. И учти, если ты подпишешь контракт - считай, что продал мне себя: и тело, и душу. В оркестре /да и во всём городе/ всё решаю я, все остальные - лишь подчиняются. Итак, ты хочешь у меня работать?
*- Да! - не задумываясь, ответил он.
*- Отлично. Завтра едем в Косицынград. А пока - располагайся, чувствуй себя как дома. Горничная покажет твою комнату. Наслаждайся последним днём свободы! Отдыхай, - я улыбнулась.
*- Спасибо! - он сиял. - Я могу идти?
*- Да, конечно. За ужином обсудим завтрашний день. А сейчас - иди.
Поклонившись лёгким кивком головы, он вышел.
*- Откуда ты его выкопал? - искренне удивилась я.
*- Только не обижайся. Но ты так глубоко ушла в свои проблемы, что совершенно забыла о том, что вокруг существует реальность, и в ней, как не удивительно, живут люди, и их больше шести миллиардов, и среди них иногда встречаются Гении.
*- Стоп! - перебила я. - Гении так часто не рождаются.
*- А девятнадцатый век?
*- Исключение.
*- Ты не хочешь ни с кем делить этот титул, - заметил Андри.
*- Это не титул, это клеймо, - не согласилась я, вздохнув. - И не говори мне, что в мире есть кто-то лучше меня - ты знаешь, я этого не переживу. И ещё - если человек великолепно делает одно дело - это талант. А Гений всегда многогранен.
*- Согласен. И вынужден признать, что пока у Джакомо никаких больше талантов не проявилось. Что ж, признаю свою ошибку и раскаиваюсь, - он улыбнулся и тут же сменил тему. - Значит, ты уезжаешь завтра?
*- Ненадолго, дня на три. Улажу всё с дирижёрами, разведаю обстановку, дам новые указания - и обратно. У меня ещё есть здесь дела, - я прищурилась.
*- А именно?
*- Во-первых, Фер. Здесь без комментариев. Во-вторых, надо уточнить детали с Женей. А в-третьих, Славин.
*- То есть? - не понял Моррези. - Чего ты от него хочешь?
*- Для начала - поговорить, а там - решу. Всё зависит от его сознательности.
*- И чего ты хочешь добиться?
*- Либо раскаяния, либо... - я развела руками.
*- Скажи, что я не о том подумал! - взмолился он, догадавшись.
*- Мне очень жаль, дорогой, но ты всегда понимал меня без слов. И не говори, что это безумие. Я вполне отдаю себе отчёт.
*- Но почему?! - воскликнул он. - Почему ты это делаешь?
*- Потому что я мстительна. Но заметь - я оставляю выбор за ним. Можешь оценить моё великодушие.
*- Я-то могу, да боюсь, он не сможет. Твоё дело. Поступай, как знаешь, - Моррези тяжело вздохнул.
- Усё будзе добра! - я ударила его по плечу. *- Я и пальцем его не трону, обещаю.
Он недоверчиво посмотрел на меня и обнял, не говоря ни слова.

На следующий день в десять утра мы с Джакомо улетели в Косицынград.
В гостинице уже ждали юристы. Предоставив им конференц-зал и Джакомо, я отправилась в Холл на поиски Себастьяна.
Как я и предполагала, он был на репетиции. Дождавшись перерыва и одновременно ознакомившись с состоянием работы /через звукорежиссёра/, я зашла в дирижёрский кабинет.
Себастьян пил кофе.
^- Агата? - он искренне удивился и встал, отставив чашку в сторону. - Ты снова без предупреждения.
^- Остаюсь верна себе, - ответила я, когда он поцеловал мою руку, и села. - У меня к тебе весьма серьёзный разговор. Но для начала скажи, как у вас обстоят дела?
^- В целом - неплохо. И я уверен, мы уложимся. Так о чём пойдёт речь?
^- Ты бы так не спешил, если б знал, - заметила я. - Ну, ладно, сам захотел. С завтрашнего дня ты перестаёшь быть дирижёром моего оркестра.
^- То есть? - он ещё не понял, но предчувствия уже были.
^- Я расторгаю контракт. Предвосхищу твои вопросы: условия нарушил ты. И неоднократно. Чем? Да хоть разговорами. В уставе ясно сказано, что вы не имеет права отзываться обо мне недоброжелательно и оскорблять, даже обсуждать меня или мои действия. Как я узнала? Не забывай, это мой город, моя гостиница и мой оркестр. И я могу делать здесь всё, что пожелаю: подслушивать и подсматривать. Так что не думай, что тебя кто-то сдал. Всё прозаичнее: ты сам выкопал себе могилу. А как ты знаешь, за нарушение устава - расторжение контракта плюс выплата штрафов и неустоек, - я улыбнулась.
На какое-то время он потерял дар речи. Я прилежно ждала, пока он заговорит.
^- Я много раз слышал, как тебя называли чудовищем, - наконец он немного отошёл. - Но я никому не верил. Ты подарила мне новую жизнь, очень похожую на сказку. И я поверил тебе и пошёл за тобой. Но ты оказалась коварной и мелочной. Я разочарован!
^- Боже мой! Я сейчас заплачу! Вот видишь: ты знал, к кому идёшь на работу. Тебе говорили про меня, ты был верно информирован. А верить или нет - твоё дело. И запомни, мой мальчик, бесплатно бывает только сыр в мышеловке, а за всё остальное в этой жизни надо платить. И поверь мне, деньги - это самое лёгкое, с чем можно расстаться. И надеюсь, тебе это послужит уроком, впрочем, как и мне в своё время: не клюй на готовую красивую жизнь. Всего надо добиваться своими силами, а не быть марионеткой, когда вся твоя жизнь и Судьба находятся в руках у кого-то. Поверь, ты приобрёл хороший опыт. Кроме того, ты заработал имя. За карьеру не беспокойся - она у тебя устроится, ты шикарный специалист. И отнесись к этому проще. Я отпускаю тебя, и ты платишь именно за свободу. Ведь это самое дорогое, что есть у человека. Теперь ты волен делать всё, что захочешь: выбирать приемлемую для тебя работу, обзавестись семьёй, детьми. Я бы не хотела, чтобы мы расстались как враги.
^- Враги равноправны, а я прав не имею, - заметил он.
^- Сегодня не имеешь. А уже завтра - волен делать и говорить, что вздумается. В этом и есть прелесть свободы. Но сегодня ты ещё обязан закончить репетицию, в конце которой я всем объявлю своё решение.
^- Хочешь казнить прилюдно? - он косо посмотрел на меня.
^- Я не собираюсь никого казнить. Вот увидишь, всё будет хорошо, ты останешься для них героем.
^- Слабо верится, - признался он. - И кто меня заменит?
^- Антонио.
^- Ещё бы! - не удержался он. - Так вот в чём дело! Он подговорил тебя выкинуть меня?
^- Ну и дурак же ты! - усмехнулась, не обидевшись, я. - Во-первых, на мои решения никто и никогда не имел влияния - я всё решаю сама. А во-вторых, он сам ещё не знает об этом.
^- Допустим, а кто заменит его?
^- Николас, того - Саймон, его - Йоган, а дальше - пока секрет. Ты всё узнаешь вечером. А теперь отдыхай. Впереди ещё пять часов. И я прошу тебя работать добросовестно. У тебя будут лучшие рекомендации. Так что всё в твоих руках. И помни: если мы останемся друзьями - я буду тебе покровительствовать, и у тебя будет всё; а если пойдёшь против меня - я тебе не завидую. Ты будешь уничтожен. Подумай над этим, - я улыбнулась и вышла.
Он смог собраться, и репетицию закончил просто шикарно.
#- Секундочку внимания! - я прервала заключительные аплодисменты и вышла к центральной камере. - Я бы попросила вас задержаться на несколько минут...
Мне не дали договорить - оркестр радостно меня приветствовал.
#- Спасибо, - искренне поблагодарила я. - Я тоже очень рада. Но позвольте мне продолжить. Начну издалека. Все вы знаете, что "пенсионный" возраст в моём оркестре равен сорока трём годам. Но не все вы знаете, что одному члену нашей дружной семьи через месяц исполнится сорок три. В силу этого обстоятельства, а также внимая многочисленным мольбам о свободе, с болью в сердце я вынуждена была принять тяжёлое для всех нас решение. Я вырываю из самого сердца нашего коллектива человека, которого любят и уважают абсолютно все. Мне этот человек особенно дорог, возможно, именно поэтому я и пошла ему навстречу. Сегодняшняя репетиция стала для него прощальной. Он уходит из оркестра, но навсегда останется нашим другом. И я обещаю: сотрудничество с ним будет продолжаться, мы никогда не потерям друг друга. Вырвав его из коллектива, мы оставим его в своих сердцах. Итак, я приглашаю его, чтобы сказать своё последнее слово в качестве нашего коллеги и первое слово в качестве свободного музыканта.
Я отошла от камер. Когда моё место занял Себастьян, весь оркестр ахнул.
#- Да, - он внатяжку улыбнулся. - Кому-то будет трудно в это поверить, но я оказался самым старшим из всего коллектива. Прежде всего, я бы хотел поблагодарить нашу горячо любимую маму! Именно маму. Ведь она нас породила и воспитывает по сей день. Низкий поклон Вам, мадам Камю, - он театрально поклонился. - Мне очень дороги те тёплые слова, которые Вы сейчас сказали. Рано или поздно все родители отпускают своих птенцов из гнезда в самостоятельную жизнь. И я стал первым. Я глубоко и искренне благодарен Агате за всё, что я получил здесь, за всё, что узнал. Я уверен, никто и нигде не смог бы мне всё это дать и за всю жизнь. Здесь с вами я вырос в зрелого музыканта. Я счастлив и горжусь этим. Я рад, что стоял у истоков, был одним из первых, кто принял участие в становлении этого грандиозного проекта. И я прошу простить меня, что покидаю вас немного раньше срока. Так сложились обстоятельства. И в конце я хотел бы ещё раз поблагодарить нашего руководителя и всех вас за эти незабываемые годы сотрудничества. Желаю всем дальнейшего роста и успехов. Благослови вас Бог! - он низко поклонился.
Оркестр оглушительно прощался с ним.
#- Я хочу внести предложение, - снова вступила я. - Давайте проводим Себастьяна его любимым произведением, - я быстро запрограммировала компьютер - на всех пультах появилась "Франческа" Чайковского.
У Себастьяна на глаза навернулись слёзы.

Попрощавшись таким образом с Себастьяном, оркестр уже был готов разойтись, но...
#- Ещё одну минуту. У меня есть ещё одна новость, - я их остановила. - По уставу ни один человек из оркестра не может быть отпущен /я нарочито избегала слова "уволен"/, прежде чем ему будет найдена соответствующая замена. Но в случае ухода моего первого заместителя /как произошло сейчас/ есть дополнение. Новичок не может занять место первого заместителя. Поэтому исполняющим обязанности первого заместителя я назначаю Антонио. А вот и наш новый дирижёр - Джакомо.
Парень несмело подошёл к камере, бегая зрачками и не зная, куда смотреть.
#- Добрый день, господа. Я ещё не до конца поверил в свалившееся на меня счастье, но уже почувствовал всю ответственность. Я рад работать здесь, с вами, и сделаю всё, чтобы оправдать оказанное мне доверие. Спасибо.
Оркестр поприветствовал и его.
#- На этом мы сегодня закончим. Благодарю всех за внимание. Если у кого-либо возникли вопросы - вы можете задать их мне лично. Ближайшие три дня я буду в городе. Мой номер вы знаете. Приятного отдыха, - я попрощалась с оркестром и выключила камеру.
Сев на диван, спустя какое-то время я сказала:
^- Поздравляю, Себастьян, отличная речь! Но очень хотелось бы верить, что враньё - это не всё, чему ты научился под моим чутким руководством. И надеюсь, ты понял, что со мной лучше дружить, чем воевать, - я внимательно смотрела в его глаза.
^- Если бы у меня был выбор, я бы предпочёл не знать тебя вообще, - честно признался он. - Но так как у меня нет такой возможности, я постараюсь сделать всё, чтобы наши пути больше не пересеклись. Но за "Франческу" спасибо.
^- Всегда пожалуйста, - я улыбнулась. - Не смею тебя задерживать, - я указала на дверь. - Buenos noches, amigo!
- Прощай, - по-русски ответил он и вышел.
Я перевела взгляд на Джакомо.
*- Ты хочешь что-то спросить? - он слишком пристально смотрел на меня.
*- Нет, это не моё дело, - он отвёл глаза.
*- Теперь - твоё. Причём единственное. Спрашивай.
*- Только простите меня сразу, если скажу что-то не то, - сразу оговорил он. - Я не понимаю немецкий, но мне показалось, вы плохо расстались. Хотя и говорили друг о друге очень тепло.
*- Ты наблюдательный, - согласилась я. - Тебе это полезно знать. На самом деле Себастьяну сорок лет. И я уволила его за нарушение устава - он многократно оскорблял меня и смел критиковать то, что его не касалось. Он остался должен мне крупную сумму неустоек. И как ты думаешь, как мы должны были расстаться?
*- А зачем тогда Вы разыграли этот спектакль? - не понял он.
Я усмехнулась:
*- Мне стало его жалко, вот и всё. Я думаю, ты слышал его работу - он отличный дирижёр. А если бы я выгнала его из оркестра с позором, его бы никто не взял на работу. И, кроме того, как бы это ни было цинично, я хочу, чтобы у моего оркестра была хорошая репутация. Пусть хотя бы и первое только время. А про то, что мои личные взаимоотношения с кем-либо из коллектива не касаются никого, кроме нас двоих, я и говорить не хочу. У меня всё просто: работаешь и выполняешь все условия контракта - получаешь сногсшибательные деньги; нарушаешь - эти же деньги плюс проценты получаю я. Ещё вопросы?
*- Где я буду жить? - через минуту спросил он, поняв, что эта тема закрыта для обсуждения.
*- В номере Себастьяна. У всех дирижёров одинаковые условия. Да, кстати, не удивляйся - в гостинице нет замков на дверях. Во-первых, у нас не воруют; а во-вторых, свободно перемещаются. Ещё что-то? Можешь спрашивать абсолютно всё. Со мной можно, да и нужно говорить на все темы. И самое главное: всегда честно и сразу отвечать на мои вопросы.
*- Как Вас лучше называть?
*- Да как хочешь! Мне уже всё равно. Так, как просит твоё сердце. Ты должен знать - церемонии я на дух не переношу, тем более в своей семье. А оркестр - это моя семья.
*- Ясно. А что мне сейчас делать?
*- Можешь идти в гостиницу и отдохнуть. Завтра придёшь на репетицию - Антонио тебе всё объяснит.
*- Спасибо, - он наклонился к моей руке. В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет влетел Антонио.
*- Агата! Что это значит?! - с порога выпалил он, но, заметив Джакомо, поутих. - Прошу прощения, я думал, ты одна.
*- Я тоже очень рада, - я улыбнулась с сарказмом. - Здравствуй, Антонио. Кстати, познакомьтесь. Теперь вам предстоит долгое сотрудничество. Антонио, это Джакомо, наш новый дирижёр. Ты будешь его учить абсолютно всему. И начнёшь прямо завтра /они пожали друг другу руки/. Общий язык вам искать не надо, - ухмыльнулась я. - А сейчас, дорогой Джакомо, не смею тебя задерживать, доброй ночи, - я не дала ни одному из них и слова вставить.
*- Всего доброго. Приятно было познакомиться, - он поклонился и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Я жестом предложила Антонио сесть. Он молча опустился в кресло напротив меня.
*- Сколько ему лет? - первое, что сказал Антонио.
*- Двадцать семь.
*- Счастливчик! Для него аргумент "пенсия" не грозит.
*- Не надо юлить. Говори прямо, что думаешь.
*- Ты же знаешь, что Себастьяну только сорок! У него ещё три года есть!..
*- Было, - поправила я. - И то формально. А ты бы предпочёл, чтоб я назвала истинные причины и факты! Оркестру не за чем это знать. Я так решила. И мы с Себастьяном всё оговорили. Это наше с ним дело.
*- Так ты его уволила?! - не поверил он.
*- Ты не хуже меня знаешь, что из моего оркестра добровольно не уходят. Есть только три способа его покинуть: пенсия, увольнение и ... ногами вперёд.
*- Я думаю, многие предпочли бы третий способ, если б не твои сумасшедшие неустойки, которые ложатся на родственников.
*- Вот видите: я держу вас от самой страшной ошибки. Поверь, после сорока трёх жизнь только начинается. Я же даю вам школу, в том числе и жизненную. Пока вы будете видеть во мне только чудовище, я буду им и оставаться. Смотрите на всё проще, - я улыбнулась.
Какое-то время он молча смотрел мне в глаза, а затем тихо сказал, словно в пространство:
*- Как же я тебя любил! А в итоге Себастьян оказался прав...
*- Я тебя умоляю! Давай обойдёмся без меланхолии! - попросила я. - Я даже не буду спрашивать, в чём он мог быть прав. Я и так знаю, сколько гадостей он обо мне говорил. Только помни: правда у каждого своя. Так же, как и голова. Чего я тебе и желаю: найти свою, а не слушать всех подряд.
*- Но почему? - снова после паузы спросил он. - Почему ты такая? Почему ты так поступаешь?
*- Вот за это спасибо, - вздохнула я. - Ты один из немногих, кто хотя бы захотел попытаться понять меня и найти объяснение моего поведения. Не знаю, поймёшь ли ты. И не знаю, что обо мне ты знаешь, о моей жизни, прошлой и настоящей.
*- Да почти ничего. Особенно теперь, когда я понял, что всё, что я знал - это была лишь твоя выдумка. В последнее время я очень много читал о Косицыной. Мне до сих пор не верится, что это ты и что ты так жила и так … умерла... Это словно другая реальность.
*- Вот именно. Все пытаются оторвать меня от прошлого. Но оно у меня было. И я его прожила. И главное, что я поняла: хочешь жить - добивайся всего вам; хочешь жить хорошо - иди по головам, думай только о себе, не оборачивайся, забудь про совесть, сострадание и жалость. И ... никакой любви. Как видишь, я добилась своего.
*- А может, ты не те цели перед собой ставила? - осторожно спросил он.
*- А вот этого я знать не хочу. Я привыкла жалеть о том, что сделано, а не о том, что могло бы быть. И я не хочу на закате своей жизни понять, что жила напрасно. Я ни о чём не жалею.
*- Ты действительно даёшь потрясающую школу жизни, - заметил Антонио. - Глядя на тебя, многое понимаешь и многому учишься. Ты знаешь ответ на любой вопрос. Как тебе это удаётся? Как тебе удаётся не ломаться?
*- Никогда не смотри в прошлое, живи реальностью, но так, словно каждый день - последний. Цени и люби жизнь такой, какая она есть, принимай всё, как должное. Вот и весь мой секрет. А ценности у каждого свои. Главное - ни о чём не жалеть, - я замолчала и закрыла глаза.
Верила ли я сама в то, что сказала? Вероятно не очень... Мне хотелось бы, чтобы это было правдой, той, по которой я бы в действительности жила. Но это было лишь тем образом, который я создала для окружающих.
Антонио тихо пересел ко мне на диван, взял мою руку и нежно поцеловал.
По моей щеке пробежала скупая слеза.
Он крепко обнял меня:
*- Прости меня, cara, прости нас всех.

Продолжение: http://proza.ru/2022/09/19/1405