La famiglia dannata. Книга 1. Часть 2. Глава 14

ГЛАВА 14.

Неудовлетворённость жизнью у Амы росла. Давило осознание того, что живёшь по графику и ничего не можешь изменить.
Ближе к Новому году она решила поднапрячься и сдать экзамены экстерном за весь первый курс, дабы не сидеть в консерватории ещё четыре с половиной года. С этим особых проблем не возникло. Консерватория вообще никогда не была для Амы в напряг.
Впервые потеря чувства дозволенного ярко вылилась в первой крупной статье Амы, которая была опубликована ведущим музыкальным изданием страны. В этой статье она разносила современное искусство в России в целом и в Москве в частности. Поражал стиль и слог. Первый – скорее утверждение и обвинение, нежели рассуждение; а второй – грубый, резкий и безжалостный.
Таким же едким критическим слогом обладала её мама. И об этом вспомнили все. Но при сравнении она оказалась более лояльной, компромиссной. Мама была более объективна и всегда предлагала возможные пути выхода из тупиковых ситуаций. Ама же разносила всех и вся налево и направо. Не беспочвенно, конечно. Но сделано это было безапелляционно.
Женя попытался поговорить с сестрой и объяснить ей, что подобное не допустимо, когда речь идёт о государственной прессе, которая публикуется и за рубежом.
- Ты понимаешь, что могут подумать о нашей стране?
- Только то, что есть на самом деле, - спокойно ответила она. – Я пишу правду, а это всегда неприятно.
- Никто не говорит, что ты должна искажать действительность. Я просто хочу, чтобы ты занималась объективной и правдивой оценкой нашего искусства, не только подчёркивала негативные его стороны, но и хотя бы уж упоминала и о достижениях, к коим ты сама же и принадлежишь.
- Мне видней, о чём писать. Я лучше знаю эту сторону. Каждый должен заниматься своим делом. Насколько я помню, ты у нас продюсер? Вот и занимайся деньгами и своими проектами, - Ама вышла, демонстративно хлопнув дверью.
Больше Женя к ней с этим разговором не подходил, решив, что ей необходимо наступить на эти грабли.
Резонанс, произведённый статьёй, был сильный. По крайней мере, одного Ама добилась: о ней заговорили в другом свете. Наверное, впервые она выступила во всеуслышание со своей точкой зрения, да и к тому же расхожей с общепринятой в её среде. Ни один человек не хает ту среду, в которой живёт и работает добровольно…

- Тебе повезло, что не я – директор театра, - признался ей худрук.
- А то что? – усмехнулась она.
- А то я бы предпочёл закрыть театр, чем продолжать брать деньги от вашей семьи.
- В таком случае, Вам повезло, что не я распоряжаюсь этими деньгами. Я бы им нашла лучшее применение, чем спонсирование театра, где половина фондов разворовывается, а на вторую содержатся пенсионеры, которым давно пора на заслуженных отдых и которые занимают места молодых и талантливых людей.
- Ты забываешься! – не на шутку рассердился худрук. – И начинаешь в открытую злоупотреблять оказываемым тебе уважением и вниманием. Да и то, только благодаря твоей матери. Если бы не этот факт, тебе бы уже давно нашли замену. Лично я всегда пытался относиться к тебе по-отечески, делая скидку на твоё раннее сиротство. Но и моему терпению приходит конец.
- Только не надо делать из меня моральную уродку и бездарность. Вы-то знаете, что последние восемь премьер просто висят на мне. И не пытайтесь уменьшить мой талант – это даже Вам не под силу. Хотя, - на секунду она замолчала и прищурилась, - я дам Вам возможность попытаться доказать, что меня можно заменить.
- Что ты имеешь в виду? – не понял тот.
- В следующем сезоне я не буду у вас петь. А там – видно будет.
- Замечательно! – через какое-то время ответил худрук. – Если ты думаешь, что я буду умолять тебя не делать этого, ты ошибаешься.
- Да я знаю, что Вы уже давно хотите от меня избавиться. И я Вам предоставляю такую возможность. А по сему, давайте договоримся не портить друг другу жизнь до конца сезона, - она протянула руку.
- Договорились, - он хлопнул по ладони и пожал её руку.
На следующей после этого разговора неделе Ама подписала контракт на будущий сезон с Мариинкой.
Однако нападки на искусство не прекратились. Правда, они носили нерегулярный характер, и только злили окружение.
Не глядя на то, что своими едкими статьями Ама не злоупотребляла, к концу сезона отношение к ней уже было напряжённым. Высказывать вслух то, что о ней думали, могли лишь единицы, да и то без толку.
Да и она сама не могла не чувствовать ту атмосферу, которая её окружила. Но она была не из тех, кто сдаётся на полпути из-за расхождений во мнениях с окружающими.
И поэтому для всех: и для Москвы, и для Амы, её отъезд в Питер был облегчением.
К началу нового учебного года она уже была зачислена на третий курс. Появлялась она теперь только на сессию.

В Питере её ждала … легенда. Худруком Мариинки до сих пор был Сан Саныч. Тот самый легендарный Саныч, с которым складывались очень интересные взаимоотношения у Косицыной-старшей. Не смотря на свой более чем солидный возраст (около восьмидесяти лет), это был очень энергичный и активный человек, без каких-либо намёков на маразм или склероз.
- Боже мой! Вылитая мать, - Саныч крепко обнял Аму при первой встрече. – Я очень много слышал про ваше сходство, но только теперь могу в это поверить. Сколько тебе сейчас?
- Почти двадцать шесть, - она мило улыбнулась.
- Двадцать шесть! А твоя мама в этом возрасте уже была не просто замужем, но и после первой попытки развода, да ещё и с ребёнком. Да, тогда она была в шикарной форме и ещё не слишком заносчива, чего нельзя сказать о Вас, юная леди. Слухи уже достигли и нашего театра. Лично я не читаю прессу, но слишком уж много о тебе говорили. И я был вынужден прочитать эти статьи.
Ама сделала заинтересованное лицо (его мнение ей было особо дорого).
- Если ты думаешь, что я похвалю тебя, ты крупно ошибаешься. Я достаточно уже прожил и много видел. Поверь, подобные выпады против государственной политики никогда не приводили ни к чему хорошему.
- Но я не трогаю политику! - возразила она.
- Это пока. Но по эволюции твоего стиля явно чувствуется, что скоро ты придёшь именно к этому. Помяни моё слово и остановись, пока не поздно.
- Не могу. Поймите и Вы меня: я не могу молчать о том, что вижу. Это неправильно, так не должно быть!
- Святая молодость! – вздохнул Саныч. – Тебя может убедить только жизнь. Но я и в этом узнаю твою мать. Мы не раз с ней ссорились на почве её отношения к театру и коллективу. Она всегда пыталась научить меня работать. И знаешь, во многом, почти во всём, она была права. Но это была утопия. В рамках того общества её идеи было невозможно воплотить в жизнь. А теперь ты идёшь по её стопам. Послушай мой совет: не пытайся опередить время – общество тебе не позволит это сделать.
- Вы предлагаете мне смириться?
- Нет. Подумай, если идеи твоей матери опережали своё время и остались нереализованными, не лучше ли взяться за реализацию именно их. Ведь всё, что предлагаешь ты, проистекает из её теории. А без фундамента, как известно, дом не построишь. И поэтому, дабы избежать голословия и в последующих поколениях, я думаю, нужно наконец перейти от теории к практике. Насколько я знаю, твоя мама оставила какой-то теоретический труд, ты не знаешь, что в нём?
- Этого никто не знает. Он зашифрован. Женя занимается сейчас расшифровкой её работ, но это длительный процесс.
- Жаль. Я думаю, там много полезной информации. Но, видно, время ещё не пришло. Так что у тебя есть все шансы реализовать свои способности, прежде чем ты перейдёшь к реализации идей своей матери. Хотя я почему-то уверен, что они будут близки твоим.
- Дай Бог! Вы не представляете, как я счастлива, что буду работать с Вами. Вы, наверное, один из немногих, кто может мне рассказать про маму. Вы же знаете, что с дядей Колей…
- Да, ужасная судьба. Он ведь до сих пор её любит, и всегда любил. Это какая-то больная любовь. Хотя, не в обиду будет сказано, твоя мать умела вызывать в мужчинах эту патологическую тягу к себе. А мне ведь тоже поначалу казалось, что у них обычная интрижка. Они ведь были постоянной и самой любимой зрителями парой Большого. Я так и не понял, почему Анна Мария так резко изменила своё отношение к Николаю, это было выше моего сознания. Но он не отрёкся, да и вряд ли мог, от своего чувства. Видимо, то, что он сейчас в клинике, напрямую связано с тем периодом, когда она первый раз умерла. Глупо звучит, но… Как раз тогда родилась и ты. Он лечился, но безуспешно. Да, его выписали, но только потому, что считали, что он может вести полноценный образ жизни. А как он был счастлив, когда твоя мама “вернулась”! Поэтому второй её смерти он перенести не мог. Вдобавок эта агрессия с её стороны. Возможно, у неё были свои причины, мы этого уже не узнаем. Ну, ладно, - он словно стряхнул пыль с книги. – Мы ещё поговорим об этом. Я расскажу тебе всё, что знаю.
- Спасибо. Я уверена, мы сработаемся! – с улыбкой сказала Ама.
- А я вот – нет. Слишком уж хорошо я знаю, что значит имя Анны Марии Косицыной. И для того, чтобы избежать хоть некоторые конфликты, я хочу попросить: не выяснять отношения с коллективом на работе, не устанавливать свои порядки, своё мнение будешь высказывать лично мне после репетиций (постановок). И пожалуйста, не провоцируй коллектив и не пытайся завладеть вниманием всех мужчин. В твои годы даже твоя мама вела более благочестивую жизнь, - заметил Саныч с улыбкой.
- Так она ж замужем была, да ещё и с ребёнком. Хотя в последствии это для неё не имело никакого значения.
- Только будь готова решать все проистекающие отсюда проблемы. А так – делай, как считаешь нужным, ты уже достаточно взрослая.
- Спасибо. Обещаю быть аккуратной и осмотрительной.
На такой хорошей ноте началось сотрудничество Амы с Мариинкой.
Однако брат умудрился и здесь усмотрел некую фатальность. Мама была немногим старше, когда тоже сама ушла из Большого и на хорошей ноте начала сотрудничество с Мариинкой, которое закончилось полным разрывом с прошлой жизнью, попыткой начать с нуля, а через год – первой смертью…