Гралия Часть 4 глава 7

Глава 7. Диковинный зверь

Ты славен, силой упиваясь,
Разишь направо и налево.
Кулак твой, мощью наполняясь,
Не знает равных в своем деле.
Зверь грозен, но и он закован,
На силу есть другая сила.
Повержен враг на поле боя,
Но нет покоя мне от победы.

Таск стоял в последней линии караула, охраняя вход в клетку, где содержали наиболее опасных плененных мятежников. Это была неблагодарная, но почетная работа. Рядом, на некотором удалении, стояли другие клети с пленными, коих было не очень-то уж и много. Гральцы не жаловали восставших, стараясь убить их, пленных брали в основном по непосредственному приказу Т’Арка или других старших зертов. Всю ночь Саваату предстояло простоять на холоде, под порывами озлобленного холодного ветра, силясь побороть вожделенный сон. Но не это пугало и тяготило его, а совсем другое. За его спиной в клетке среди пятерых незнакомых ему мужчин была одна девушка, которую Таск сразу же узнал, как только сменил своего товарища на почетном посту. Грех было не запомнить такую красивую, роковую бестию, имя которой теперь было знакомо всем и каждому, ее звали Лита. Лита Леоват – единственная выжившая дочь Калия Леовата – предателя, который был наместником варта Блув, что находится на юго-востоке от столицы. Факт измены высокородного из южных вартов был не в новинку для Гралии. Эти земли всегда тяготели к другой Гралии – Островной Гралии со столицей в гарлионе Ченезар. И несмотря на то, что около двух сотен лет тому назад не было никакого деления, а была одна Гралия со столицей в гарлионе Гралия, теперь бывшие родственниками стали худшими врагами.
«Проклятая ведьма! – застыв на месте, глядя перед собой, твердил Саваат. – Как пить дать, смотрит мне в затылок, сверля в нем дыру. Что же ей нужно от меня?»
В клетях сидели шестеро, и даже если Лита что-то хотела сказать Таску, она не смогла бы это сделать, не сделав свидетелями разговора других людей.
«Может, она ждет, когда уснут пленные мужчины? Только это вряд ли, спать на холоде опасно. Можно и не проснуться».
Лагерь гральцев стоял в чистом поле. Великий гарл сам вел войска и делил с ними тяготы военного похода. Хотя как сказать делил, у него был отдельный шатер, не уступавший по размерам хорошему загородному дому, теплый, с баней и просторными залами для приемов. Вокруг расположились его приближенные – высокородные и свободные, что были зертами в регулярной армии Гралии и пришедших из Т’Бола и Клиола созванных военных сил этих гарлионов. С краю этой особой части походного лагеря стоял и шатер Саваата. Род Таска считался достаточно древним, уважаемым, был, так сказать, в почете. Но после того, как мятежники смогли без сопротивления переправиться на паромах через Анарикор, пройдя сквозь варт Кенег, где властвовал Теолон Саваат, без какого-либо сопротивления, то имя Саваатов стало нежеланным для уха великого гарла. Бивак высокородных имел форму круга, как другая большая часть лагеря гральцев, которая стала пристанищем для свободных и рабов из гарлионов Гралия и Т’Бол, а также части сил регулярной армии, что тоже участвовала в походе. Два круга образовывали восьмерку. Именно в сердце большего круга восьмерки содержали пленных.
Таск с тоской посматривал на север, где за непроглядной ночной мглой скрывался его родной многострадальный варт. Мятежники просто растоптали его. Конечно, та часть варта, где жил его отец, почти не пострадала, но предместья было не узнать! Почти все ограды порушены, дома разграблены или сожжены, земли многочисленных садов вытоптаны, превратившись в сплошное месиво, деревья поломаны. Вместе с тем практически оказался не тронутым дом Саваатов и прилегающие к нему постройки.
Создавалось впечатление, что через большую часть варта прошла не толпа людей, а великаны. Как можно поломать яблоню или вишню толщиной в две ладони, да и зачем?
После сражения отец принял Таска и его спутницу Калию. Старший Саваат был как никогда радушен. Таск, непривыкший быть в центре внимания и слышать похвалу от отца, немного смутился такому его поведению. И все же, как никто другой его приезду обрадовалась младшая сестренка Алеаланна.
«Вот глупышка, – размышлял, умиляясь над юной девчонкой, ее брат. – И с чего она решила, что я и Калия вместе? Хотя… С недавних пор я осознал, что всем сердцем желаю этого. Да и преград между нами никаких нет. Теперь нет, ведь ее увлечение – Теб, мертв».
Хотя в глубине души Саваат, конечно, понимал, что тень Керия все еще непреодолимой преградой стоит между ними. Из-за этой стены Калия ровным счетом ничего не видела. Говорить о своих чувствах всерьез Таск не решался, ведь рана утраты была еще слишком свежей.
«Эх, вот бы сейчас наступило лето! – мечтал Таск. – Когда доберемся до столицы, точно прямиком пойду в храм богини лета Велании и принесу ей щедрые дары».
Но сейчас, замерзая в карауле, любые мысли, возникавшие в голове Таска, всегда возвращались к одному и тому же – желанию повернуться и накинуть на голову Литы мешок, чтобы она перестала таращиться на него.
Саваат время от времени переминался с ноги на ногу, чтобы не увязнуть в жиже, устилавшей все пространство лагеря, – это растоптанный снег и трава, перемешанные с жирной плодородной землей. Из месива порой выглядывали белоснежные края морских ракушек. Откуда они взялись на таком значительном удалении от моря, Таск не знал, но это всегда казалось ему странным, с самого детства, когда, играя со сверстниками, ему приходилось участвовать в рытье землянки.
Лагерь тем временем пребывал в состоянии праздника. Воины пили, ели, удовлетворяли свою похоть с походными женами и снова ели и пили. Кто-то, не совладав с соблазнами, даруемыми праздником, падал с ног и засыпал прямо в холодной жиже. Но такой отдых не поощрялся зертами, между шатрами постоянно ходили злые трезвые кануты, выполнявшие сейчас совсем не свойственную для них работу, сопровождая сломленных в специальные палатки, чтобы те проспались. Это было верным решением, иначе к утру половина из неудачливых гуляк не проснулась бы, а другая половина очнулась с жаром, подхватив смертельно опасную простуду.
Тихо было только у клетей с пленными. Они стояли в освещении масляных ламп, к которым пленные тянули свои руки, стараясь хоть как-то согреться. У каждой клети был выставлен пост, который нес один высокородный. Клетей насчитывалось около трех десятков. В пределах видимости у Саваата было шесть клеток. Вокруг места содержания заключенных полукругом стояли повозки и раторки, на которых коротали ночь арбалетчики. Вот и вся нехитрая охрана пойманных мятежников. Хотя нет, кануты тоже должны были как-то участвовать в этом деле, но им было сейчас не до того, все сборщики налогов по уши были заняты безобразием, творившимся в пьянствующем лагере победителей.
«С другой стороны, – продолжал размышлять Таск, – не так-то и плохо, что я сейчас тут. Алеан Леоран мог отправить меня вместе с другими бедолагами преследовать убегающих мятежников. А это дело опасное, уж кто, кто, а я-то на своей шкуре знаю, как такая вот охота может закончиться. Раненый зверь – все еще живой зверь, способный неприятно удивить своих преследователей».
После освобождения Кенега стало ясно, что все плоты-паромы остались на противоположном гральцам берегу. Но великого гарла это не особо беспокоило, спустя пару дней к варту подошли корабли гордаров, на которых армия Гралии, в основном это были силы т’больцев, благополучно с конницей и припасами перешла на другой берег, начав избиение младенцев.
«Хотя, – думал о грядущем Саваат, – вероятнее всего, меня скоро отправят на не менее простое задание – поход к осажденному замнитурцами самому восточному гарлиону Гралии О’Леоссу. Там-то точно будет жарко, ведь придется сражаться не с мятежниками, а с настоящей армией враждебного нам государства».
Мысли о своей судьбе ненадолго отвлекли Таска от назойливого ощущения, что тебе в затылок кто-то смотрит. И снова посетили его, когда он с грустью осознал, что точно надолго расстанется с Калией, если направится с армией на восток, ведь у девушки были другие интересы. Она жаждала поквитаться с жрецами из Башни Драхмаала и в особенности с их посланницей по имени Итель. Сейчас Калия была где-то рядом с Т’Арком, который снова был с ней не разлучен, как во время похода в Западную пустыню. Эта близость возникла после того, как состоялся тот роковой разговор в красном доме в столице.
Пока Таск мог видеться с Калией, которая, как казалось, была рада его компании. Она очень подружилась с его сестренкой Алеаланной, что было на руку Саваату, это стало, помимо воспоминаний о Керии и разговоров о мести жрецам, еще одной темой для общих разговоров, приятной темой. Количество этих тем хотелось увеличить, и возможность такая могла появиться при прибытии в столицу, где планировалось провести празднества по случаю победы, и должен был состояться большой отриус. К танцам младший Саваат относился благосклонно, пусть и не очень в них преуспел.
«Пусть я не мастак в плясках, но зато неплохо умею веселить людей. Девушкам нравятся мужчины с чувством юмора», – обнадеживал себя Саваат.
Таск почувствовал, что его ноги подкашиваются и встрепенулся, машинально ухватившись за остов клети, что была за его спиной. И надо сказать, что сделал он этот очень вовремя, ведь, засыпая, он чуть было не рухнул в холодную жижу, колыхающуюся под ногами.
«Молодчина, Таск, – саркастически укорил себя Саваат. – Ты действительно умеешь веселить людей. Вот бы сейчас от души похохотали пленники. А еще веселее стало бы, если кануты обнаружили тебя в грязи, похрапывающим и лежащим на боку. Трезвого и спящим, вот это хохма!..»
Но сарказничать ему долго не пришлось, кто-то из пленных схватил его за плечо, а потом ловко прихватил шею в замок. Ситуация грозила нехорошими для Саваата последствиями.
«Кнезово счастье!»
– Молчи, если хочешь жить! – строго приказал мужской голос из-за спины.
– Я не смогу вам помочь, – прошептал Таск. – У меня нет ключей от клетей.
После недолгого молчания и копошения за спиной неудачного стража Таск понял, что теперь он обезоружен, рапира и кинжал перекочевали к врагу. Но это было полбеды! Чьи-то руки ловко лишили его и ремня, который уже скоро заменил удушающую руку на шее Саваата. Дело принимало совсем плохой оборот, его смерть теперь была половиной беды, хуже другое. Это была позорная кончина для высокородного. Она бросала еще большую тень на его родовое имя.
– Нет, нет, подождите, – взмолился громким шепотом Таск, пытаясь всунуть пальцы под все сильнее стягивающийся на его горле ремень. – Я помогу вам, помогу!
Саваат не знал, как мог помочь мятежникам, но точно понимал, что если он не потянет время, то скоро будет лежать мертвым в мутной жиже.
Таску стало ужасно стыдно, ничто не оправдывало его слабости, но сейчас он был готов на все, чтобы выжить. Мысли о крике Саваат сразу же отбросил, ведь это быстрее всего привело бы к его печальному концу.
«Керий бы точно не попал в такую ситуацию, а если бы и попал, то нашел из нее достойный выход. Но я не Теберон!»
Душить его перестали и даже чуть-чуть ослабили натяжение ремня.
«Хвала богам! С меня причитается, бог торговли Гертеид, за твою помощь в хитрых словах, которые спасут меня, только подскажи их мне, прошу».
Но в голове ничего не появилось.
Сзади послышались негромкие голоса мужчин, которые обсуждали, чем им может быть полезен Таск. И из услышанного выходило, что ничем.
– Погодите, – оттягивая неизбежное, взмолился Таск. – Я скажу за вас словечко на суде, может, кому-то из вас сменят казнь на пожизненное заточение.
– Ага, – раздался чей-то голос из-за спины, и вновь начался беспощадный натиск на шею Савата, – держи карман шире!
Таск было решился все же закричать, но вышло только засипеть. Этот звук потонул в раскатах шумного праздника, царившего вокруг. В глазах Таска потемнело. Он услышал, как хрустят его шейные позвонки, почувствовал, как в судороге дрожат его ноги, колотя по холодной жиже. Еще немного и ему бы пришел полный конец, но внезапно хватка резко ослабла. Саваат мигом безвольным тюком полетел в грязь, приложившись-таки в нее лицом.
Саваат поспешил подняться из жижи, но вышло лишь встать на четвереньки. Он услышал легкие смешки. Кто-то подхватил его за локоть и помог встать.
Таск был рад помощи, понимая, что это свои, но, вместе с тем, ему стоило большого труда поднять лицо, по которому стекала грязь, падая на еще чистый севетор, торчащий из-под бесповоротно испачканной теплой куртки, посмотрев в глаза спасшим его товарищам.
«Ну почему у меня все время все получается через заднее место?!»
Неудачливого стража окружали гральцы, тут было несколько воинов из регулярной армии, но все больше высокородные т’больцы. Некоторые из них посмеивались, глядя на Саваата, другие хмурились.
– Вот теперь я точно получу сполна за все, – пробурчал себе под нос Таск, смахивая с лица куски прилипшей земли.
Как ни странно, но он был услышан высоким воином, с правильными чертами лица, копной черных кудрявых волос на непокрытой голове и парой бросающихся в глаза, сверкающих золотых коронок во рту, лет тридцати, одетого в дорогие замнитурские меха:
– И до тебя дойдет очередь, сторож. Как там тебя звать?.. Но это пусть решает великий гарл. Пока же можешь поблагодарить нас всех и меня за свое спасение. Мое имя – Терил Негром.
Окружающие его дружно загоготали, и лишь пара сильно подвыпивших воинов из регулярной армии, чьих имен Таск не помнил, в отличие от лиц, потупив взгляды, смотрели себе под ноги. Они наверняка испытывали чувство стыда, ведь поведение Саваата, их собрата по оружию, их зерта, позорило и их самих, ведь он был одним из них.
– Спасибо! – сухо ответил Таск, немного склонив голову, при этом его лицо горело от стыда.
Смеющихся и ухмыляющихся стало намного больше.
Таск снова провел по своему лицу, пытаясь смахнуть с него грязь, но это не особо помогло, она только размазалась, въелась в кожу. Это была грязь позора. Терил извлек из нагрудного кармана белоснежный платок и протянул его Саваату. На нем красовался герб рода Негромов – на зеленом фоне река в виде трех волнистых линий, над ней красный кувшин, заслонявший сверкающий желтым клинок.
«Точно, это т’болец», – сделал вывод Таск, заприметив в свете масляных ламп и факелов реку, кувшин и зеленый фон, что были калькой отдельных элементов с герба гарлиона Т’Бол.
Платок несильно помог. Но теперь на Таска больше никто не обращал внимания, все двинулись к клеткам с пленными. Саваат услышал звон ключей и сразу заподозрил неладное. Он выпрямился и выкрикнул:
– По чьему приказу вы открываете клетку?
– Мы твоя смена, – ответил кто-то из толпы пришедших ему на помощь, после чего добавил: – А ты катись отсюда, да поскорее.
– Нет, – довольно громко сказал Таск. – Никакая вы не моя смена. До утра еще далеко. А ну-ка, пропустите меня.
В это время у клетки, что охранял Таск, собралось человек шесть, другие пришедшие спасители рвались к иным заключенным, донимая стражу. Саваат приметил, что среди штурмующих были и арбалетчики из внешнего кольца стражи.
Что тут затевалось, Таск понять пока не мог, но точно осознавал, что нечто против правил. Помощи ждать неоткуда. Честь свою отстоять не удалось, но можно еще ниже пасть, не выполнив приказ великого гарла, когда вновь появилась возможность следовать воле правителя. Как же быть?
– Вали на праздник и напейся! – посоветовал кто-то из толпы, словно услышав мысли неудачливого стражника. – Может быть, это последний раз, когда тебе это удастся. Или смотри, как мы казним этих сволочей!
Дверь клети, охраняемой Саваатом, поддалась, внутрь нее ворвался один из «спасителей». Но спешившие попасть внутрь не учли того факта, что пленники теперь были вооружены. Мятежники тут же пустили в ход отнятую у Саваата рапиру и кинжал. Вошедший упал, а заключенные устремились к выходу, воспользовавшись замешательством, используя эффект неожиданности.
Не успел Таск и глазом моргнуть, как все, что так рвались к клетям для расправы над пленными, оказались лежащими в грязи со смертельными ранами, а их оружие перекочевало в руки освободившихся мятежников.
– Твою ж душу! – только и успел выдохнуть Саваат.
Теперь шестеро высвободившихся мятежников были вооружены. При этом у Литы и кого-то из мужчин имелись арбалеты. Штурм ближайших клетей остановился, и пришедшие на расправу гральцы с удивлением смотрели на обретшего силу врага.
Лита подмигнула Таску и тут же пустила болт в кого-то за его спиной. Саваат сжался, думая, что смертоносный кусок стали адресован ему, и несказанно обрадовался, осознав свою ошибку. Мятежники кинулись к ближайшей клети, быстро перебив всех гральцев вокруг нее.
И вот количество освободившихся увеличилось вдвое. К этому времени хмель выветрился из горячих голов замысливших самосуд самодуров, кто-то из них принялся бежать и звать на помощь, кто-то, вынув из ножен оружие, кинулся в бой.
Таск, опешив, стоял и продолжал пялиться на происходящее.
Атака с мечами и рапирами наголо была глупостью, ведь гральцы мигом потеряли часть своего преимущества. Вооруженные арбалетами воины из стражи теперь не могли стрелять по мятежникам, не опасаясь задеть своих. Освободившиеся тут же использовали преимущество и ринулись навстречу нападавшим, ввязавшись, казалось бы, в неравный бой. Но так только казалось. Трезвые, озлобленные мятежники бились куда лучше еле державшихся на ногах пьяных высокородных. При этом пара не задействованных в отражении атаки восставших занялась освобождением еще неоткрытых клетей. Спустя несколько минут атакующие гральцы были опрокинуты и бросились отступать с поля боя.
И тут Таска словно подменили. Его будто окатили из ведра ледяной водой.
«Теберон бы точно не стоял на месте, а действовал!»
Саваат кинулся к группе гральцев с арбалетами, оказавшихся на фланге атакующих, которые еще не перешли к бегству, а стояли в нерешительности. Таск, подхватив с земли чей-то выпавший изогнутый на конце палаш с полуторной заточкой, выкрикнул, обращаясь к арбалетчикам:
– Стреляйте, стреляйте без разбору, не медлите!
Те, вот уже готовые бежать, переключили свое внимание на Саваата, который несся к ним с палашом наперевес. Они не узнали его, выпачканного в грязи, с бешеными выпученными глазами. Один из арбалетов был направлен на него.
– Дурак! – завопил Таск. – Не в меня, а в них! Я свой!
Смысл словно дошел до стрелков, и после недолгой задержки три болта скосили рвущихся в бой мятежников. Враги даже и не поняли, что их ряды поредели. Таск оказался возле арбалетчиков, когда те, перезарядив свое оружие, вновь вывели из боя еще троих. Не успевшие убежать гральцы стали пробиваться к отряду Таска.
После второго залпа очаг сопротивления был обнаружен. Враг огрызнулся чредой выстрелов арбалетными болтами. Был ранен один из гральцев, и другой бездыханным рухнул на землю. Саваат подхватил уже заряженный арбалет из рук павшего, воткнув захваченный палаш в землю и тут же выстрелив. Ему повезло, а вот его товарищи промахнулись. Их тела тут же пронзили болты врага.
Теперь Таск остался один на один с несущимися к нему пятью врагами. Было в этой атаке и кое-что положительное, Саваат оказался прикрытым от выстрелов вражеских арбалетов. То есть ситуация перевернулась с ног на голову. Не имея единого руководства, мятежники совершили ту же ошибку, что и подвыпившие гральцы мгновением ранее.
Таск пошире расставил ноги, поднял палаш и, сделав глубокий вдох, приготовился к атаке. Он не испытывал сейчас страха при виде врага, в бою он полагался на выучку, как бы отключая эмоции. Этому учили всех высокородных мальчиков, как и умению обращаться с разными видами оружия, но не всегда получалось сконцентрироваться и реализовать свои умения. Сейчас же у Саваата все получалось вполне себе сносно.
Вот и первый противник.
Таск ловко поднырнул под летящий на него меч, вонзил палаш в мятежника, пронзив его насквозь, успешно используя тело убитого как щит. Оно приняло на себя пару болтов из арбалета и секущий удар одного из нападавших. Палаш прочно застрял в теле жертвы, поэтому Таск подхватил меч поверженного врага и нанес им колющий удар в бок начавшего разворот в его сторону мятежника, успевшего проскочить мимо Саваата. Оружие наследника Кенега скользнуло по груди мятежника, но не повергло его, а лишь заставило отступить. Таск решительно обрушил следующий удар на другого неприятеля, который, однако, уже успел подготовиться к атаке и отбил выпад.
Сзади слышался топот спешащих к нему гральцев. Саваат, собрав все свои силы, ринулся в атаку, но оступился, падая под ноги своим врагам. Все, что он успел сделать, это, изловчившись, взмахнув мечом, описать им смертельную дугу вокруг места приземления.
Темнота сыграла на руку Таску. Он просто пропал, исчез с глаз долой бьющихся с ним беглецов. Днем бы такой трюк неминуемо привел Таска к смерти, но ночью все вышло совсем наоборот. Саваат умудрился отрубить ногу одного из противников, а двоих мечников сразили выстрелы из арбалетов.
Таск лежал на спине под ногами двух уцелевших врагов. Теперь возможностей сражаться у него не осталось совсем. Хорошо, что линия атаки стрелков опять была перекрыта, но враги буквально нависли над Саваатом, который теперь и взмахнуть мечом-то толком не мог.
«Тупо, как же все это тупо».
Стало обидно и стыдно, эмоции вернулись к обреченному. Но опять Таск был спасен невесть откуда пришедшей помощью. Он услышал свист стрел, и на него рухнули не вражеские клинки, а тела убитых противников, уже приметивших его и замахивающихся для последнего смертельного удара. Залпы следовали один за другим, выкашивая врага. В мгновение ока сопротивление было сломлено.
Кто-то протянул руку Таску, предлагая помощь. Таск принял ее. Оказавшись на ногах, он увидел перед собой Калию. Не успел Саваат что-то сказать, как она по-дружески обняла его, не гнушаясь быть запачканной, говоря:
– Опять ты умудрился на ровном месте оказаться в переделке. И, вижу, тебе снова удалось из нее выбраться без особых ранений.
– Спасибо, ты вовремя появилась, – ответил Саваат.
Калия, хлопнув его по плечу, как этот делают старые друзья, поспешила к нуждающимся в помощи раненым.
Таск окинул взглядом место боя, усеянное телами павших, и неожиданно увидел воткнутую в землю у той клети, что он охранял, свою рапиру. Внутри на полу, скрестив ноги, сидела Лита, которая как ни в чем не бывало смотрела на него. Она укрылась теплым плащом и грела руки, сложив их на животе.
Саваат направился к этой клетке и захлопнул ее дверцу, закрыв замок на ключ, благо тот все еще торчал из него. Лита улыбнулась ему в ответ, негромко сказав:
– Храни мой секрет, и тогда другие не узнают о твоем. Кинжал же ищи в груди вон того из беглецов.
Лита кивнула в сторону, показывая место, где следует искать оружие.
– Ну и хитрая же ты, зараза, – прошептал Таск. – Убил бы тебя да боюсь сейчас не все меня поймут.
Лита прикрыла глаза, продолжая улыбаться, и замурлыкала какую-то песню себе под нос.
«Вот я попал-то, – меж тем раздумывал над ситуацией Саваат. – Надо придумать, как рассказать о случившемся. Одно неверное слово, и меня ждет топор палача. Это уже второй раз, когда я попадаю в серьезный переплет. Алеан Леоран не Теберон Керий, он не станет со мной пить вино, как сделал мой друг после моего признания ему, что я был готов его прикончить по воле проклятой посланницы жрецов Итель. Для великого гарла я сорная трава под ногами».