Тайна

          Вспоминая И.А.Бунина...
          
           В углу парка кто-то плакал, причем настолько тихо, что звуки плача – всхлипы, вздохи, непонятное бормотание - легко заглушались птичьим пением.
         Повинуясь порыву - его природу я объяснить себе не успел - я подкрался, стараясь двигаться как можно тише – как нас  учили когда-то  в армейской разведке – и, найдя просвет между густых веток сирени, заглянул в него и увидел плачущую женщину. Она сидела вполоборота на крашеной в коричневый цвет деревянной скамейке с вычурными металлическими ножками и подлокотниками, дамская сумочка черной кожи, в которую могло вместиться ведро картошки, потрепанная, но еще приличного вида, была небрежно, скорее всего в сердцах, брошена на ребристую спину скамейки и лежала, словно рыба с открытым ртом, пытающаяся глотнуть спасительного воздуха. Спасения, скорее всего, пока не было, потому что слезы у женщины появлялись на щеках с небольшим интервалом, словно вагоны у пассажирского поезда, прибывающего на главный путь. Ее круглое лицо было похоже на мольберт художника, на котором перемешались сурьма черной туши, яркая помада и соленые слезы. Я думаю, что они были еще и горькими.
                Такая вот – с перепачканным лицом, на котором время от времени растягивались тонкие губы и появлялась дырка рта с белеющими крупными зубами,  опухшими от слез глазами, взлохмаченными волосами она выглядела совсем не привлекательно. Я вспомнил свои давнишние рассуждения на тему «…Как некрасиво выглядят  искренне плачущие  люди, особенно женщины,» и мне стало неловко, словно я застал себя подглядывающим  в пляжной кабинке (к слову – этим я никогда в жизни не занимался, один мой знакомый как-то пошутил, что мне просто не повезло).
    Она начала что-то говорить шепотом, для выразительности помогая себе руками, «всплескивая» ладонями вверх, словно набирая воду из ручья или тазика, перепачканное лицо ее оживилось, глаза вдруг заблестели, но это был вовсе не блеск подоспевших слез, а словно засиял огонь, горевший в ее сердце и отразившийся в глазах. Я не шевелился, не в силах оторвать взгляд от ее преобразившегося лица. Она шумно, уже не таясь, вздохнула, набрав в легкие так много воздуха, что грудь ее, прятавшаяся до этого где-то в недрах белой блузки, округлилась так, что едва не полетели пуговицы, и на удивление спокойным и будничным голосом сказала :
 - Если так, то, значит, так оно и должно быть.
Голос ее был мягким, «грудным», с легкой хрипотцой от недавних слез. Она шумно высморкалась в промокший насквозь беленький, с детскими «рюшечками», платочек, резко встала со скамейки, одернула юбку и с прямой спиной подошла к стоящему с другой стороны скамейки фонтанчику. Умылась она не как взрослая женщина в длинной узкой юбке и нарядной белой блузке, да еще и в туфлях на высоком каблуке, а как хулиганистая девчонка из твоего двора- просто опустив заплаканное и перепачканное лицо в прохладную струйку воды. Взвизгнув по-девчачьи от облепивших ее брызг, она отпрянула от фонтанчика и попыталась,  как могла, вытереть лицо мокрым платочком.  Потом не спеша прошествовала к скамейке, забрала свою сумочку, бросив в нее мокрый платок и щелчком закрыв ее челюсти, бережно огладила ее по бокам и, повернувшись на каблуках, хотела уже сделать шаг на дорожку, ведущую к аллее, как вдруг глаза наши встретились и мне пришлось, бормоча извинения, выйти из своего укрытия.
  Я начал путано объяснять, что, гуляя,  услышал какие-то звуки в этом углу, мне показалось, что там кто-то плачет, я хотел узнать, что на самом деле там происходит и, если понадобится, предложить свою помощь, она, тоже смутившись,  попыталась сделать вид, будто ничего особенного не произошло, и даже начала успокаивать меня, а потом как-то враз мы оба утихли, пожелали друг другу всего хорошего и разошлись в разные стороны парка.
     Через некоторое время, нагулявшись и надышавшись, я зашел в кафе на берегу пруда и, заказав себе кофе и мороженое, стал разглядывать интерьер зала и просто смотреть по сторонам. Недалеко от своего столика я увидел эту же женщину. Она так же, как и я, сделав заказ, рассматривала все и всех вокруг. Мы встретились глазами, я, не зная как на это отреагировать, почему-то привстал и кивнул ей головой, словно давней знакомой. Если бы у меня на  голове была шляпа я бы ее, наверное, снял. Она, не отрывая от меня взгляда, улыбнулась мягкой улыбкой. На ее лице не было макияжа, пропала припухлость, глаза мерцали каким-то радостным светом, волосы на голове были собраны в кокетливую прическу.
      Принесли наши заказы, мы принялись за мороженое, изредка переглядываясь. Когда наши взгляды опять встретились, она не стала отводить глаза в сторону, а внимательно, словно всматриваясь и пытаясь меня запомнить, без улыбки ( лицо ее стало строгим и серьезным),посмотрела на меня и слегка покачала головой, приложив палец к губам. Я, прикрывая глаза,  покивал головой в знак согласия.  Мы не знали имен друг друга, ни у меня, ни, скорее всего,  у нее тоже  не было желания заговорить, попробовать познакомиться поближе, но у нас была уже  тайна, одна на двоих, и мы понимали, что она есть, и что о ней не знает никто, кроме нас. Потому она и была тайной.
20.09.22