Контрактник

                рассказ

Нам который  раз звонила Людмила из Крыма и приглашала на свой юбилей.
- Приезжайте, пожалуйста, скорее, мы заказали ресторан, созвали гостей. Ждем только вас, - сказала она в приподнятом настроении. - Пригласили для выступления артистов. Вести программу будет известный в Крыму заслуженный артист Скороходов.
Я посмотрел на жену, с которой  неоднократно обсуждал нашу возможную поездку. Мы до сих пор не решили ехать или нет.
- Бронежилеты брать? – спросил я шутливо, концентрируя все наши сомнения в одном вопросе. 
И в это время в трубке послышался не стихаемый смех Людмилы, который я сначала не воспринял, как таковой. В телефоне послышалось какое-то странное бульканье, всхлипы и тихие писки.  Я не понял, что происходит.
- Алло!.. Алло! – сказал я с тревогой громко в трубку. – Люда, что такое? Ты меня слышишь?
- Ой, ты меня насмешил, - сказала она вдруг, переходя на откровенный смех.
- Чем я тебя насмешил?
- Про бронежилеты.
- Ты хочешь сказать, что это не актуально?
- Как вы будете отдыхать на курорте бронежилетах? – смеялась она.
-  У вас же там беспилотники летают над Евпаторией. Их сбивают.
- Мы один раз слышали какой-то хлопок и все.
- У вас там рядом военные действия. Наши войска заходили на Украину со стороны Джанкоя на Херсон и Мелитополь. Мы слышали про взрывы на аэродроме под Саками. 
- Приезжайте-приезжайте, ничего не бойтесь. В случае чего  их всех расстреляю, - послышался голос ее мужа Валеры, который имел такое же отношение к военным, как я к индейцам американской Амазонии.
- Так вы приедете или нет? – спросила Люда.
- Приедем, - неуверенно ответил я. 
Мы еще долго колебались и, наконец, собрались ехать. Все-таки юбилеи случается не так часто. Самолеты в Крым не летали. С трудом купили билеты на поезд. Удивительное дело. Вроде идут боевые действия на границе Крыма и Украины и люди все равно едут отдыхать в Крым. 
Подарок для Людмилы купили заранее.  В день отъезда заказали такси  и поехали на Киевский вокзал. Билеты купили  в прицепные вагоны на поезд, которые ехал в Симферополь больше двух суток с долгими стоянками.
В купе нас оказалось трое. Молодой парень, худой, высокий, с наголо бритой головой, на которую он натянул капюшон черного трикотажного костюма. Он  за нами в купе почти следом, сразу кое-как постелил постель, лежащую в упакованном виде на его месте и уселся, погрузившись в просторы интернета. Мы спросили его, куда он едет и тот, пристально поглядев через очки на нас рассеянным птичьим взглядом, ответил, что едет в Курск. Говорил он неохотно, тщательно подбирая слова с заметным акцентом славянина из Западной Европы, потому что своеобразно смягчал гласные в произносимых словах. Очень скоро он  по-походному лег, не раздеваясь, укрылся простыней с головой и заснул. 
 Поутру в Курске он встал, зашарил нелепо длинными руками под нижней полкой, доставая свой рюкзак, быстро собрался и сошел с поезда. На его место в сопровождении проводницы вошел мужчина бравого вида с седыми висками, красноватым лицом, заметно уверенный в себе. Возраст его представлялся мне немногим более шестидесяти.  Вошедший занял освободившееся нижнее место. Второе нижнее место, двадцать девятое, понятно занимала моя жена. Одно верхнее место, тридцатое занимал я. И еще одно верхнее место над мужчиной загадочно оставалось свободным. Мы все ждали, когда его займут,  но оно так и оставалось незанятым. После короткого знакомства и дорожного обустройства с раскладыванием вещей мужчина рассказал нам, что он был военным, служил на Дальнем Востоке в железнодорожных войсках. Дослужился до заместителя командира бригады и в звании подполковника вышел в отставку десять лет назад. Попутчиком он оказался легким. Смотрел в окно и думал о своем. По его рассказам его жена умерла. Живет он с другой женщиной. Дочка с мужем и ребенком снимает квартиру в  Москве. Сейчас она отдыхает семьей в Прибрежном, и он едет к ней. Сын живет на Дальнем Востоке. Братья в Архангельске. Вот он и мотается по стране, навещая то одного, то другого.  Целый день мы ехали втроем и уже думали, что нам никого не  подсадят четвертым.
Рано утром на следующий день, когда мы сладко спали, в купе робко постучали,  потом еще раз настойчивее. Я проснулся, приподнялся на второй полке, упираясь локтем в нее, спустил ноги, приподнял крючок, который запирал купе изнутри, и отодвинул слегка дверь так, чтобы появился просвет из окна в коридоре. Через минуту дверь отрылась шире и в купе заглянул мужчина в головном уборе с козырьком и высокой тулией из камуфляжной ткани. Из такой же ткани на нем была куртка. Тот поставил сумку в купе и вышел. Через приоткрытую дверь я видел, как он стоит у окна. В это время проснулся бывший военный и направился в туалет.
- Чего вы здесь стоите? - спросил он мужчину у окна. – Заходите.
- Не хотел вас беспокоить. Вы же спите.
- Это ничего, заходите, располагайтесь, - сказал наш попутчик.
Мужчина зашел, снял куртку и головной убор, под которым обнаружилась наголо бритая яйцеобразная голова и, не раскрывая пакет с чистым постельным бельем, лег на вторую полку спать.
В обед мы с женой сели кушать. Бывший военный достал свою сумку с домашними пирогами и бутылкой киселя.  Мы кушали за столиком. Сосед разложил свою сумку с пирогами на своей нижней полке, жевал пироги и запивал киселем из литровой бутылки.
В дороге остается не так уж много развлечений. Поесть, попить чай, поговорить и посмотреть кино на ноутбуке, чем мы с женой и занимались при удобном случае. 
Мы ели,  мужчина на второй полке спал. Проснулся он, когда сосед поел, а мы,  заканчивая обедать, переходили к чаю. Спустился вниз, сел рядом с соседом, посматривая сонно по сторонам.
Когда я пошел за чаем и вернулся с кипятком в стаканах, новичок уже сидел на моем месте и ел бутерброды, которые ему изготовила жена.
- Он контрактник, - сказала с добродушной улыбкой жена. – Я его решила подкормить.
Я посмотрел на изрядный бутерброд в руках контрактника, понял, что жена взяла его на довольствие, поставил стаканы с чаем на стол. И под чаек мы все принялись слушать рассказы контрактника.
Сначала он рассказал, что контракт у него заключен на двадцать лет. Десять лет он уже отслужил. Его сначала хотели послать в Сирию, но у него рожала жена и он отказался. Сейчас дочке один год и девять месяцев. Он возвращается в часть после того, как навестил дочку и жену.
Контрактник немного помолчал и сказал с некоторой грустью:   
 - Еду вот и не знаю, вернусь или нет. Дочку жалко.
- Не ехать нельзя? – спросила с сочувствием жена.
- Нельзя, - ответил тот. - У меня же контракт. И потом надо же дочке после себя что-то оставить. Взял квартиру в ипотеку. Ремонт нужно делать. Деньги хорошие платят.
Человек представлял живой интерес. Одно дело журналисты рассказывают и облеченные полномочиями люди, военные корреспонденты. Другое дело рассказы человека, который не только был там, но и участвовал. Конечно, мы начали задавать ему вопросы. Он отвечал несколько скованно, неохотно. И сначала тихонько прикрыл дверь, чтобы за пределами купе не было слышно.
- Срочников среди воюющих много? – спросил я. – Говорили, что сначала  срочники воевали и были  погибшие.
- Теперь нет. Наша дивизия вся из контрактников. Мы недалеко от Ростова служим. Днем на службе. Вечером домой. Перед объявлением специальной операции нас перебросили на север Крыма. Мы с юга заходили. От Джанкоя. Потери у нас тоже были в первые дни. Сейчас мы их давим, приноровились. Воюют только контрактники.
- А где вы воевали? – спросила жена.
Контрактник снова прикрыл открывшуюся было дверь в купе.
- Населенные пункты я вам называть не буду. Потому что они вам ничего не скажут.
- Все-таки назовите какие-нибудь известные, - попросила простодушно жена.
-  Волноваха… Слышали?
- Да, это мы слышали, - отозвалась она.
- Путин говорит, что Донецкие ополченцы хорошо воюют на переднем крае, - браво подал голос бывший военный.
- Да, они хорошо воюют. Но с ними и морпехи черноморского флота, и чеченцы, и казаки  и другие добровольцы.
- Расскажите про мины. Как их разминируют? – спросила с беспокойством жена.
И контрактник подробной ей принялся рассказывать о способах разминирования. 
- Когда они разминируют территорию, то там уже нет мин? – спрашивала жена. – Они идут и водят миноискателями. А если они пропустят?
- Ну что же сделать. Всякое бывает. Но наши специалисты работают скрупулезно.
- Вы по специальности кто? – спросил я контрактника.
- Я электрик, - ответил он.
- Нет, по военной специальности, - уточнил я.
- Водитель.
- Вы снаряды подвозите на передовую? – поинтересовался я.
- Нет, я вожу на машине военнослужащих. На передовую нам ездить не положено. Довозим до определенного места, а дальше там другие везут. Мы на одном месте не задерживаемся.
- Часто переезжаете? – спросил я.
- Часто. Недавно нас предупредили, что пора менять дислокацию. Мы только поменяли место расположение и сразу туда прилетело. Если бы мы остались, то всех бы разнесло.
- Как вы узнали, что пора уезжать?
- Сказали…
Каждый из нас хотел задавать ему вопросы. И я все никак не мог успокоиться. Хотелось узнать как можно больше из первых рук.
- А как у вас с бытом? Вы в палатках живете? – спросил я.
- Нет, - коротко ответил он. – По-разному бывает. Часто бывает и  без особых удобств.
- Это землянки, временные деревянные сооружения? – не унимался я.
Тот отрицательно покачал головой.
- Они там по домам и квартирам живут, - вдруг знающе сказала жена. 
- А, так у вас там квартильеры есть, - со знанием дела припомнил я.
Тот кивнул.
- Я не знал, что часто меняется дислокация, - искренне признался я. - Контрбатарейная борьба, я понимаю. А вот что дислокация бригады тоже внезапно меняется, не знал.
- Разведка работает, - сказал коротко контрактник.
Создавалось такое впечатление, что он говорил, не до конца раскрывая детали. Мы понимали, что ему не все можно говорить. Иногда мне казалось, что он отвечает не слишком компетентно, откровенно и точно. Возможно, он не все знал, не все видел. Это было не важно. Оспаривать  его слова не представлялось возможным, потому что он там был.
- И сколько война будет продолжаться? – задала слишком откровенный вопрос жена.
Контрактник снова прикрыл, открывшуюся дверь в купе и тихо сказал:
- Нам сказали, чтобы брали с собой зимнее  обмундирование.
Она с пониманием кивнула.
- А где оно у вас хранится? На складах? – спросил я.
- Нет, в машине. У меня сменщик есть. Я уехал, а машину ему с вещами передал.
Мы задавали ему вопросы. Он по возможности на них отвечал, но как будто что-то утаивал, говорил ровно столько, сколько мог сказать. Нам хотелось узнать больше. На какие-то вопросы он просто не мог ответить. На них, возможно, могли ответить другие люди, с другими погонами,  компетенциями и уровнем ответственности.  После некоторого молчания, у нас возникали еще вопросы. И мы снова ему их задавали. 
Поезд останавливался на станциях и полустанках. Мы выходили из вагона на улицу подышать свежим воздухом. Я видел, как контрактник стоял на платформе со своими сослуживцами, так он потом нам сказал, и они о чем-то разговаривали. Те двое его сослуживцев выглядели выше контрактника и обладали офицерским достоинством. Эти двое были преисполнены чем-то другим, другими знаниями. Они несли на себе печать доверенных лиц войны и как будто  отвечали за то, как все происходило на фронте.
Потом мы снова ехали, снова  сидели с контрактником у нас в купе, пили чай и  разговаривали.
Ближе к ночи, когда поезд подошел к станции Джанкой, контрактник попрощался с нами, с сослуживцами вышел из вагона и растворился в темноте.      
Дороги наши расходились. Они уходили на войну. А нам предстояла встреча с родственниками. Жизнь не всегда и не ко всем бывает справедлива.