Заболевание

 
Заболеть в испанской тюрьме типа «Кастейон-2» не только опасно для здоровья, но и даже смертельно. Толи удалённость этого места от города, толи отсутствие безработных медиков в Валенсии (область такая), но на полторы тысячи зэков в 2018 году остались лишь три медработника в тюремной поликлинике. Доктор приходит в модуль раз в две недели, а то и реже. В этих условиях и заболел экс-советянин.
Руки покрылись нарывами. Такие же появились на ногах. Тыльные стороны ладоней и подъёмы ног украсились язвами, которые поднимались всё выше. Пальцы стали терять чувствительность, омертвевшая кожа отслаивалась и опадала клочьями. Новые правила тюрьмы, хотел бы я их почитать, запрещали водить зэков с жалобами в санчасть до тех пор, пока они не падали замертво. Этот трюк всегда исполняют наркоманы, для получения новых убойных таблеток.
Дождавшись, когда на дежурстве появится самый ленивый и трусливый охранник, подвожу к нему соплеменника. Осторожно тяну рукав, оголяя и приподнимая обезображенные руки и говорю охраннику.
- Когда ему ампутируют обе руки, наступит время судебных разбирательств за непредоставление ему медицинской помощи. Сначала в суд потянут директора тюрьмы, а потом наступит очередь охранников, которые знали о проблеме и не помогли человеку.
Сработало! В тот же день больного ведут в санчасть. Вид его рук настолько ужасен, что его сразу закрывают в специальную камеру на карантин и из модуля забирают все его вещи, к которым все, кроме его товарищей, боятся прикоснуться.
Всё утихло. На неделю. Из санчасти информация не утекает. Там можно откинуть копыта и об этом никто не узнает. По прошествии семи дней «эль русо» появляется со своими пожитками в родной обители и начинает рассказывать.
Его поместили в камеру с неработающим душем и без воды в туалете. Зато из крана умывальника непрерывно хлестала струя холодной воды. Чтобы уменьшить шум этого водопада, совок-изобретатель привязал к кранику носок, по которому поток, почти бесшумно, стекал в раковину. Этот носок, позже, заткнёт слив и вода зальёт всю камеру, намочив ему одежду и бумаги, стоявшие в полиэтиленовых мешках на полу, потому что в камере не было ни одной полки. Это случится в последнюю ночь пребывания в карантине.
А пока ему регулярно приносят всякие мази. Советуют намазывать их на поражённые места. Сначала принесли мазь от чесотки, потом от грибка, потом что-то противовоспалительное. Душ так и не работал, не смотря на постоянные жалобы больного. Лекарство надо было смывать и страдалец мочил тряпки или губку холодной водой и протирал ими всё тело. Таким же образом пользовался унитазом, набирая воду в бутылку и сливая куда надо. И так день за днём. Из камеры не выпускают. Карантин же. В камеру никто не заходит. Еду приносят, оставляют на столике в коридоре рядом с дверью. Этот столик виден больному в дверной глазок и он регулярно наслаждался видом стоящего там подноса, потому что зэки, обслуживающие санчасть, приносили еду, оставляли и уходили обедать. Потом они курили, отдыхали после обеда и, вдруг, вспоминали, что забыли отдать еду прокажённому. Надевали чепчики, халаты, перчатки и бахилы, чтобы сунуть в приоткрывшуюся дверь поднос с застывшей едой. Так каждый день.
Иногда приходят доктора. Каждый раз новые. Разглядывают издалека покрытые язвами руки, качают головой, цокают языком и присылают новую мазь. Наконец, медики убеждаются, что это – что-то незаразное и больной тут же повышается в статусе до выздоровевшего. Его отправляют обратно в модуль.
Взъерошенный, оголодавший, грязный, заросший щетиной экс-советянин наедается горячей пищей, возвращается в свою камеру, где есть душ с тёплой водой и понимает, что жизнь не так уж и плоха, как казалось раньше.
Хорошее заканчивается быстро. На второй день его запаковывают в наручники и доставляют пред ясны очи кожных врачей городской больницы. Те в недоумении: почему привезли не сделав, хотя бы, анализ крови. Но гуманность берёт верх и пришельцу втыкают иголку в вену, чтобы отобрать нужное количество животворящей жидкости. Потом – долгая дорога домой. В тюрьму, то есть.
- А если я уксусом намажу? Мне поможет? А хлоркой? А если хлорку с солью смешать? – достаёт меня соотечественник.
- Что ты пристаёшь? Я тебе доктор, что-ли? – злюсь, - Изобретательством занимаешься и, похоже, заранее виноватого в твоих проблемах ищещь. Таблеточки постоянно глотаешь для усыпления и успокоения. А походить немного? Кровь по телу погонять? Упражнения поделать?
- Я уже записался в спортзал на следующий месяц, - оправдывается «совок», - Не, ну правда, если хлоркой…
- Поссы на руки, -  отмахиваюсь я и оставляю его придумывать дальше.
Больной продолжал экспериментировать со всякой химической дрянью, что попадала в его руки и, однажды, один коллега даёт ему таблетку gabapentin. Типа, попробуй, хуже всё равно не будет. Зэки называют эту дрянь «пьяная таблетка» и меняют телефонную карточку (5 евро) – за десять таких пилюль. Москаль, в прошлой жизни прошедший школу первитина, осторожно подошёл к опробованию новшества. Заглотил половинку таблетки и, о чудо! Целых шесть часов не расчёсывает свои язвы.
Через неделю он убалтывает приходящую докторшу и уже сам получает две таблетки такого снадобья на неделю. Начинается привыкание к новой наркоте. Время спустя, понятливые медики увеличивают ему дозу. Больной глотает уже по целой таблетке каждый день, усиливая действие стаканчиком кофе. Появляются побочные эффекты: его потянуло рисовать. Он и в самом деле неплохо рисует и, даже, закончил курсы рисования в другой тюрьме. Теперь больной, накачанный габапентином, целыми часами рисовал, чертил, раскрашивал. Два месяца спустя, выдаваемая доза увеличилась до двух таблеток в день и экс-советянин, с затянувшимися нарывами рисовал, рисовал и рисовал.
Только сейчас мне пришла в голову мысль, что большая часть мировой культуры построена на наркотиках. Ну и ещё немного на алкоголе.