Сатаной хотел зваться ее устами

И вдруг услышал вновь:
«– Стой, Сатана!»
В день рожденья автора слов...

В день первой встречи она села рядом со мной. И как огнем опалило!

Помните, были такие парты деревянные – тяжеленные, черные? На три студента?

Первая пара — семинар по русскому языку. Я сел поближе к двери, один. Она с подругой зашли следом и заняли свободные места рядом со мной. И такой жар пошел, хоть ледяной водой обливайся!

Через много лет (жаль, очень поздно!) я понял, что первая и единственная любовь меня настигла именно тогда, на первом курсе университета...

В памяти остались каждая ее черточка, поворот головы, голос, смех, непререкаемая логика...

Мы много общались, даже дружили. Как однокурсники, у которых общая цель – учеба.

Я более смелым парнем оказался только через сорок четыре года:

Мечту вспугнул зайчик солнечный

Так долго мы не виделись...
Столько не живут....
Столько не помнят...
Каждый шальной локон...
Каждый поворот головы...
Каждый оттенок голоса...
Каждый изгиб тела...
Которых так и не коснулся...
Мечтать даже не смел...

Встретились в небесном кафе, на крыше какой-то высотки. Кто-то сказал, что мы все здесь учились: есть знакомые лица, голоса...

Наш столик у самого парапета. Между ног проплывают лёгкие облака. Она – в своём любимом (моём тоже) пальто кораллового цвета, белом платке – воздушном, но теплом.

Как всегда, Она говорит и говорит. Не замечая седину моей бороды, лохматых кудрей. Может я сейчас красивее, чем тот угловатый юноша?

Я рассказываю о том, как долго искал. Не Её – Ибрагима, моего лучшего друга, старосту нашей с ней группы. Рассказываю и в голове проносится эпизод из книги моей юности: «Влюбленные». Молодой жених в первую свадебную ночь, не зная как дальше себя вести, предложил невесте сыграть партию в шахматы...

Сквозь закрытые ресницы глаза режет яркий солнечный зайчик...

Нет ни шахмат, ни облаков, ни кораллового пальто...

***

А еще через два месяца мы встретились вновь:

Сегодня как Вчера

Моя однокурсница Зарема, черноглазая миниатюрная смугляночка-хохотушка, дала понять, что ей очень понравилось, как я написал о своей Любви. И мы с Михалычем поехали искать. Её.

Михалыч впереди, я чуть позади, зигзагами летим по скользкому снегу, заглядывая в каждое окошко. И я с восхищением отмечаю волнообразную симметричность его лыжни, нет, следа от отточенных коньков. И меня не удивляет, что снег – зелёный.

Я теперь стремительно лечу вдоль левого ряда столиков и с ходу врезаюсь в Неё. Глаза за мгновение обнимают Её всю: отточенную высокую фигурку в лёгком летнем платье с короткими рукавами, чёлку над белым лбом, густые длинные русые волосы, заплетенные в две тяжёлые косы...

Я падаю на колени, прошу простить и целую Её ресницы, родные раскосые карие глаза и говорю, говорю. Слова Любви. От обычной моей стеснительности нет и следа.

Она так же прекрасна, как Тогда. Я не умею так легко двигаться на лыжах, а на коньки не вставал никогда. И никогда не видел зелёного снега. Но с Ней встретился. Сегодня как Вчера.

***

Нет, неправда, я объяснялся в любви к ней еще тогда, в студенческую юность. Когда нам обоим было по восемнадцать. Помог Эдуард Асадов. Мне попалась его книжка с «Сатаной». Как мне хотелось, чтобы и она меня называла так же, а не уважительно на «вы», по имени! Чтобы история нашей любви продолжилась так же:

«– Мой! Не отдам, не отдам никому!

Как я тебя ненавижу!»

Историю нашей любви я переложил в лирический рассказ под таким же названием. К Ней он попал через другие руки. Девочки с нашего курса перехватывали листки рассказа друг у друга, без стеснений подходили ко мне со слезами и благодарили.

Рукопись я больше не увидел. Позже попытался восстановить ее по памяти, но всякий раз рвал листы: «Не то!».

Это был мой первый литературный опыт.