Искупление

У человека есть только две вины: вина за сделанное и вина за несделанное ...
        Я стоял перед дверями, знакомыми мне с детства, и не решался войти внутрь .
Я так боялся этой встречи с отцом, которого обидел. Незаслуженно и нагло.  И я боялся того, что он меня простит. Потому что тогда он будет чист, а я не останусь чистым уже никогда. Ибо прошлое не изменить. Мне было бы легче, если бы он меня побил. Просто поколотил бы, бранно обзывая при этом. Но я знал, что этого не будет. Так не могло быть: когда я наговорил ему всё то, что я ему наговорил, он просто стоял и молчал. С очень печальными и любящими глазами, в которых застыли слезы.
- Чего ты хочешь от меня? - спросил он. А я тогда захлебнулся в приступе ярости.
- Провались ты попадом! - прошипел я ему в ответ. А потом просто развернулся  ушел ...
Это было много лет назад ... И теперь нужно было возвращаться, пока отец еще жив. У него оставались считанные дни. И если бы я вовремя не успел, то и эта возможность ускользнула бы от меня!
Я собрался с духом и приоткрыл дверь, ведущую в его покои. Ту самую дверь.
В комнате стоял полумрак. А спертый воздух был пропитан запахами лекарств и мочи. Я подошел к нему и встал в изголовье, не обращая внимания на остальных.
- Привет! - попытался я сказать заранее заготовленные слова. Но вместо этого поперхнулся и умолк.
Его глаза на исхудавшем и осунувшемся лице смотрели куда-то сквозь меня. Я стоял и ждал его ответа, его приговора. Но вместо этого отец протянул ко мне руку. Я коснулся его ледяных пальцев, обтянутых похожей на папиросную бумагу кожей. Я ожидал, что отец меня отругает. Или, как минимум, выскажет порицание. Но вместо этого услышал исчезающе тихие слова.
- Прости меня, сынок!
И тогда я понял, что пришел на расстрел. Меня поставили к стенке и расстреляли. Вот, что я почувствовал в тот момент, когда он это произнес.
- Только не уходи никуда больше! - он говорил это, делая между словами длинные паузы. - Это моя вина.  Мы всё упустили!
Я не нашел, что ему ответить. Я был расстрелян. И мертв. Перед смертным одром моего вечно живого отца, взявшего на себя мою вину.
        "Почему мы так любим причинять боль тем, кого любим?" - думал я, опускаясь на колени перед его ложем ...