Сон Нюры черновик 2

Спина немела от холода. Леденящие ощущения были совсем не от погоды или ветра, а такие, если бы человека положили вместо котлет в морозилку - снизу лежишь на гладком поддоне и примораживаешься, а сверху покрываешься инеем.
Господи, –хрипло прошептала  Нюра, – я в морге что ли?
В глаза светило несколько приглушённых ламп и где-то издали слышались человеческие голоса, похожие на членораздельную речь, хотя слова и сливались в гулкое эхо. С левой стороны надвигалась увеличивающаяся тень, постепенно превращаясь в голубоватую шапочку с двумя внимательными, цвета спелой вишни, глазами под ней. Шапочка с вишнями повернулась боком и закивала другой такой же, появившейся в воздухе. Нюра предположила, что они переговаривались, и скорее всего о ней, но звуков не было, зато гул голосов издалека будто бы начал усиливаться.
В голове тоже было неспокойно. На смену еле слышным потрескиваниям, как от горящего хвороста в костре, стали проявляться ощущения от множества мелких переливающихся ручейков, монотонно застучало в темени и обе шапочки сначала стали раскачиваться, а потом и совсем закрутились по спирали вместе с лампами и вишнями. Нюра почувствовала, что её засасывает водоворот, но сопротивляться не было никаких сил и возможностей, рук и ног своих она не ощущала, и даже не знала, были ли они прикреплены к тому, что сейчас было Нюрой.
Её вынесло из холодной светлой комнаты в сумрачный коридор, переходящий в туннель, и с ускорением закрутило по грязно-оранжевой  полупрозрачной кишке из тянущейся кожи или же резины, прерывающейся кольцами-перемычками.  Чем дальше в трубу, тем становилось темнее. Нюра могла бы подумать, что это такой аттракцион в аквапарке, но воды в этой кишке не лилось, да и до строительства аквапарков в стране ещё надо было ждать лет пять.
Туннель делал неожиданные повороты, и Нюра врезалась в кожанно-резиновые стенки, пружинила и отскакивала от них, её крутило вокруг своей оси и несло на скорости неизвестно куда. Вначале  казалось, что её вот-вот  вырвет, но этого не происходило. Она пыталась закрыть глаза, чтобы уменьшить головокружение, но желаемого эффекта от этого не было, как будто веки её были прозрачны, или же всё это происходило в самой голове.
Трудно было сфокусировать взгляд.  Изображение окружающего рябило, как в её детстве в ламповом телевизоре во время сбоя вещания. Затем рябь сменялась кручением карусели. Казалось, что эта головокружительная болтанка уже навсегда, и выхода из этого состояния нет. И вот когда мелькание было уже невыносимо до предела, Нюра почувствовала, что туннель стал просторнее, а движения и кручения-верчения замедлились. Она плавно парила и падала затылком вниз, пока не коснулась спиной снова чего-то гладкого, прохладного и влажного.
Головокружение прекратилось так же быстро, как и началось. Но усталость была так велика, что единственное, что Нюра смогла сделать - закрыть глаза. После тошнотворного полёта она обрадовалась этой передышке, и, не зная, как долго этот покой продлится, отдыхала, не в силах открыть глаза. Трудно сказать, сколько времени прошло, возможно , Нюра даже успела заснуть. Ещё с опущенными веками, она поняла, что это и был кошмарный сон, о котором надо будет основательно порефлексировать или обсудить с кем-нибудь из коллег, а сейчас она откроет глаза и увидит знакомые обои с витиеватым рисунком.
– Ещё немного, ещё немного подремлю, – мысленно разрешила себе Нюра, не поднимая тяжелых век, - Боже, как же я устала.
Она снова начала проваливаться в густой туман грёз, не в силах бороться с отяжелевшим телом и ватной головой. Ей казалось, что воздух вокруг неё сгустился до кисельного состояния, и только лишь биение сердца гулко разносилось по налитому тяжестью телу и вязкой атмосфере вокруг.
Удары сердца мерно отсчитывали ритм, но Нюре, даже сквозь сон ощущавшей эти  "бух-бух-бух", они казались не только внутренними, а ещё и идущими откуда-то снаружи. Удары в груди и удары вне тела то совпадали, то распадались на два следовавших друг за другом каскадом стука - бУх-бубу-бУх-бубу-бУх-бУх...
Сердце, казалось, сейчас вывалится из груди, разорвав едва ощущаемую оболочку.
– Нет, это не только сердце, сердце внутри и сердце снаружи?
Нюра вспомнила, что, скорее всего, она снова во сне и заставила себя выскочить из него. Резко открыв глаза, она тотчас пожалела об этом. Перед ней открылся вид, который не только мало прояснил ситуацию, но и был совсем не похож на всё, виденное в жизни ранее, да и ритмичные удары где-то далеко ничуть не прекратились. Вперёд уходил высокий каменный коридор. По бокам от её головы горели огни. С большим усилием Нюра смогла слегка повернуть голову направо в направлении одного из источников света, он оказался тёмным  металлическим пузырьком с горящей жидкостью. Медленно поворачивая одеревеневшей шеей, Нюра огляделась вокруг себя, и увиденное встревожило её и окончательно удручило. Стены вокруг было похожи на рукотворную пещеру. То, что ей показалось вначале длинным коридором, было высоченным сводчатым потолком, а сама она лежала на гладком полированном камне. От камня по спине шёл холод, а горящие сосуды-светильники вокруг хоть и чадили едким дымом, но всё же слегка освещали пещеру и согревали хоть каким-то теплом.
Удары барабанов не умолкали. Нюра почувствовала, как в тело начала возвращаться жизнь, что спина её продрогла от холода и влажности, зато ноги и руки ощутили тепло. Кисти рук и ступни послушно пошевелились. Нюра с животным ужасом осознала, что руки её раскинуты по сторонам, ноги широко раздвинуты, а на запястьях и лодыжках тяжелые холодные браслеты. Попытка поднять руку или ногу окончательно убедили в жуткой догадке.
 –Чёрт побери, что происходит, где я... прикована...что за бред... садо-мазо...я в плену, пещера, откуда пещера, за что мне это?
 Эти мысли пронеслись , как скоростной поезд, а накрывший панический ужас нещадно долбил в виски. К Нюре снова от волнения начала подниматься тошнота.
– Нет, это сон, я сейчас снова закрою глаза и всё это исчезнет. Кишка, полёт, бред какой-то, я свихнулась, может я мёртвая, пещера эта, за что, боже мой...
И вместо того, чтобы закрыть глаза и, если это сонный бред – проснуться, Нюра заорала:
– Па-ма-ги-и-итеееее! Кто-нибудь!  Лю-ю-юдиии!
Нюра закричала всем воздухом груди, но из неё выдавился лишь хриплый рык и глухим эхо отскочил от каменной стены.
Наступила тишина. Барабанный стук тоже прекратился.
"Они меня слышат", – подумала про себя Нюра, а вслух тихо спросила: "Ау, кто здесь?"
Раздался металлический лязг и звон нетяжёлых мелких железяк о каменный пол. Вновь наступившая тишина тяготила ещё больше, чем неизвестность. Слышно было, как где-то капает вода.
– Да что же это такое? Отпустите меня, чёрт бы вас всех побрал, ааа....
Нюра в бессильном отчаянии сжала кулаки и дернула руками. Они поднялись на удивление легко. Опасаясь новых сюрпризов,Нюра подняла обе руки вверх и увидела на своих запястьях широкие металлические браслеты с нацарапанными палочками и закорючками. Это были явные рисунки – чёрточки, круги и волнистые  линии, соединённые в замысловатый орнамент.
Нюра подтянула к себе колени и поднялась на локтях. От изнурительного полёта или долгого лежания голова немного кружилась. Чадящие светильники по всему периметру большого и плоского камня окружали Нюру плотным кольцом,  освещая её наготу.
Что там, за освещенным пылающими светильниками камнем? Этого Нюра видеть не могла. Она с любопытством рассматривала своё обнаженное тело, по рукам и ногам будто помеченное браслетами, узнавала и в то же время не узнавала его. Пальцы на руках казались длиннее, тоньше и пластичнее, чем были... "Где были? В реальности? А что же тогда здесь?" – задумалась Нюра.
Бум!...
Бум!...
Бум!
Три неторопливых удара в барабан. Долгое затухающее послезвучие растянулось в высоких сводах пещеры. И снова напряженная тишина.
Нюра села. Под ней монолитом располагался гладкий каменный стол, размером с добротную, только чрезвычайно жесткую двуспальную кровать. Нюра пыталась встать, но скользила по влажной поверхности. Она  покачнулась и, чуть не упав, нечаянно оттолкнулась одной ногой от камня. Приятное ощущение лёгкого зависания тела в воздухе понравилось Нюре. Казалось, будто нагретый светильниками воздух, повинуясь законам физики, поднимается и увлекает её почти невесомое, как пушистый зонтик одуванчика, тело за собою.