Над судьбой. Том 4. Глава шестьдесят четвёртая

ГЛАВА 64. 
 
После победоносного завершения Семилетней войны аппетиты английской короны вновь возросли.  Шестнадцатый век – Испания, семнадцатый – Голландия, и вот теперь Франция. Не спеша, но без стеснения, Великобритания становилась «Владычицей Морей», тесня позиции своих соседей.


 Громадные просторы Тихого Океана, а тем более широты, находящиеся южнее мыса Доброй Надежды, Тасмании, и Огненной Земли были исследованы европейцами ещё крайне незначительно. Восполнить эти пробелы поручалось экспедиции Джеймса Кука.



Населённые воинственными племенами маори острова Новой Зеландии казались куском если и не столь лакомым, то уж, по крайней мере, бесхозным. Капитан Кук спас одного из сыновей вождя разгромленного племени и вывез его в Англию.  В той или иной степени  приобщённого к цивилизации дикаря, англичане намеривались использовать как удобный и эффективный инструмент колониальной политики на островах Новой Зеландии.



В эти же дни в широких научных кругах шел спор о южном материке. Многие маститые учёные полагали, что ещё не открытый континент  по размерам должен  быть ничуть не меньше  Европы и Азии вместе взятых. Иначе, по их мнению, Земля, не имея равновесия, просто перевернулась бы. Но если ничего подобного не произошло, значит надо искать таинственный материк ещё настойчивее.



Направляясь из Лондона в Тихий Океан через Атлантику, экспедиция должна была зайти в Бостон, чтобы произвести мелкий ремонт на судне и пополнить корабельные запасы. Однако сведения о мятеже в североамериканских колониях заставили англичан изменить свои планы и направиться в Новый Орлеан, как наиболее подходящий в сложившейся ситуации порт.



Шхуна «Любимец ветров»  являлась последним достижением британской судостроительной промышленности. Набирающая мощь страна  могла позволить  себе вложить немалые деньги в дело, которое вряд ли принесет сиюминутную выгоду. Доходы с уже колонизированных земель позволяли сделать это.


Экспедиция отправлялась  не за золотом инков или ацтеков, а в суровые полярные широты. Но люди, делающие погоду в Британской империи, хорошо усвоили горький опыт Испании, и прекрасно понимали, как  опасно складывать все яйца в одну корзину.



При закладке судна было учтено всё для удобства экипажа и пассажиров, а также успешного проведения научно-изыскательских работ в условиях низких температур.



На корме, на месте обычного расположения задней части среднего трюма, размещались двенадцать комфортных кают для наиболее важных персон. Запасным проходом по левому борту они соединялись с корабельной кухней камбузом и баком.



Отделка  помещений   проводилась без излишней экономии.  Шикарная каюта  капитана  менее всего была похожа на суровые апартаменты бывалого морского волка.


 Стены были обиты нежнейшим шёлком цвета утренней морской волны. На полу, бесшумно поглощая каждый шаг, лежал мягкий, персидский ковёр. Под потолком, украшенным дорогим эбеновым деревом, блестя и переливаясь всеми гранями, висели два эдинбургской работы фонаря.


 Умывальные приборы из Глазго гармонично сочетались с большим венецианским зеркалом. Мебель была под слоновую кость, искусной работы, вся резная. Над кроватью нависал пышный балдахин, с утончённой изысканностью увенчанный толстым золочёным купидоном.



Но не только комфорт и удобства выделяли шхуну, на борту которой находилось несколько весьма значительных и уважаемых в Британии джентльменов. Добротно сделанное судно отличалось особой прочностью и надёжностью.  И было просто насыщенно самым  совершенным  оборудованием.


Улучшенные образцы секстантов, квадрантов и других астронавигационных приборов позволяли надёжно определять  положение судна.   На шхуне имелись так же телескоп и лупы рекордной разрешающей способности.


 Для облегчения изысканий предполагалось задействовать точнейшие хронометры  различных систем, барометры, микроскопы, воздушные насосы, подзорные трубы. Кроме того, в распоряжении исследователей имелись  термометры, изобретённые немцем Фаренгейтом и даже  новейший прибор для измерения температуры окружающей среды, разработки шведа Цельсия.

***               

На ловца и зверь бежит. Появление  пугачёвцев  на шхуне   Себастьяна Иглесиаса и выход «Любимца ветров» из устья Темзы произошли  в один и тот же день.  В беседах Громова и Ивлева  родилась мысль о необходимости спасения соратников Пугачёва, томящихся в неволе. А следом за ней и идея      добыть МАШИНУ на безбрежных, заснеженных просторах России.   



Задержись  «Любимец Ветров» хоть на несколько часов, и течение очень многих событий приобрело бы совсем иное направление. Но британское судно оказалось в нужном для алгонкинов  месте как раз вовремя. То есть в Новом Орлеане в ночь, когда в город вступили индейские войска. И великолепная шхуна, и все, что на ней имелось, по закону военного времени стало легитимной собственностью краснокожих.
 


 На  планете   два полюса. И «Любимцу Ветров», по большому счёту, было абсолютно безразлично, где бороться с морозами и льдами – в Антарктике или в Арктике. Именно наличие судна, способного противостоять суровому климату  Севера и натолкнуло на мысль, каким должен быть маршрут. И тут же закипела работа.



Конечно, в острог, находящийся возле уральского города Перми, рассуждал Громов, добраться можно разными путями. Например, в кибитке через Москву с запада или через Оренбург  с юга. А то и на санях, что ничем не хуже.


Но это мирному путнику. Вооруженному отряду такие дороги заказаны напрочь. И  здесь  надо на карту мира смотреть   внимательней. Оказывается, не такая уж глубинка город Пермь. Даже и в 1775 году!  Скажем, войска прусского короля возымеют охоту его ограбить да сжечь. Или султан пошлёт янычаров, возжелав, сей город к своим владениям присоединить. Тут - то суворовские молодцы сразу же им по первое число  зададут.



А с севера город не имеет никакой защиты. Абсолютно никакой. Потому как не резон держать армию против белых медведей да песцов.



Платон вспомнил пример из своей прошлой жизни. Был в полярных широтах СССР единственный незамерзающий порт Мурманск, омываемый тёплыми водами  морского течения Гольфстрим. Никому не мешал, но и надежд особых не подавал. 


Но когда  Германия взяла под контроль Балтику и Чёрное море,   северный порт пришёлся очень кстати. Потому как помощь от союзников получать  особо было   неоткуда. И Громов принял решение войти в Пермь с севера. Текумсе, соглашаясь с ним, ухмыльнувшись, добавил:                «Опыт прожитых поколений не заменишь ничем. Но ведь и в той войне никто не думал, что придётся с немцами биться в горах Кавказа»!



Лишь только определились детали, каждый мужчина в возрасте от 15 до 50 лет, включая воинов союзных племен и проживающих среди индейцев белых  людей, был рассмотрен на предмет пригодности к экспедиции.



 Вскоре в порту Нового Орлеана их было собрано в несколько раз больше необходимого количества. После тщательнейшей проверки выделили лучших. Из бывших английских матросов, попавших в плен в апреле 1769 года, и уже полностью натурализовавшихся среди алгонкинов, а так же их наиболее толковых индейских учеников, стажировавшихся на трофейном боте,  был быстро укомплектован экипаж для «Любимца ветров».



Подготовить же экспедиционный отряд для похода на Пермь оказалось не так-то просто. В первую очередь отбирали  дакота-сиу, родина которых  - заснеженные горы на севере от истоков Отца Рек.  Так же принимали моряков из англичан и французов, знакомых с Севером не понаслышке.



Бесценной находкой оказался Ричард Хуч, капитан бота, захваченного воинами  Твёрдого Сердца. Ещё в ранней молодости вместе с дядюшкой по материнской линии он ходил за зверем к берегам Гренландии. В ночном кораблекрушении Ричард спасся один. Два года юноша прожил у эскимосов, вникая не только в нравы и обычаи северян.



Весь образ жизни гренландцев был ответом на экстремальные условия окружающего мира, выжить в котором можно было, лишь растворившись в нём, став его неотъемлемой частью. За многие  столетия существования в арктических пустынях, эскимосы создали ледяные дома – иглу, собачьи упряжки, легкие, почти невесомые сани – нарты. А также  широкие лыжи, комбинированную одежду брюки – куртка, куртка с капюшоном и многое другое. И всё это познал и прочувствовал Ричард Хуч, передав знания воинам, готовым по приказу даже спуститься в ад.



Для ускорения подготовки экспедиции было задействовано огромное количество людей, в особенности жителей Нового Орлеана. Но маршрут и пункт назначения держались в строжайшем секрете. Ведь и захват форта Майттон    и аннексия Нового Орлеана были блестяще осуществлены только потому, что противник до последнего мгновения оставался в неведении. Так зачем изменять оправдавшим себя правилам?




Отплытие назначили на 16 июля 1775 году. Всё прошло без красочных салютов, без суеты и толкотни:  по-деловому спокойно. Вахтенные стояли на носу, вглядываясь в безоблачную даль.  Боцман, тихо насвистывая полузабытый мотив, зорко следил за наветренным углом парусов. Капитан Хуч по – хозяйски поправил новенький синий мундир британского офицера, и, с удовольствием отметив сходство размеров, сделал первую запись в судовом журнале.



Алгонкины не имели ни собственной морской формы, ни флага. Номинально, как и мятежные тринадцать колоний, индейцы числились если и не в подданстве, то уж точно под протекцией короля Георга. Краснокожие не объявляли о создании собственного государства, значит, так или иначе, являлись частью великой колониальной империи.


 Этот казус позволял новому экипажу  «Любимица ветров» смело идти под флагом Великобритании и в английской морской форме, которую, как и всё содержимое шхуны, реквизировали у бывшей команды.



Морские пути из Европы в Северную Америку проходят в направлении Восток - Запад. Теплое океаническое течение Гольфстрим, формирующееся у экватора, принимает у восточного побережья Флориды направление на северо – восток, неся свои воды прямо в Баренцево море.


Гольфстрим обходит Англию с запада.  И «Любимец ветров», идущий по курсу строго вдоль морского течения, имел не много шансов, встретится с каким – либо судном. По четыре пушки на каждом борту и одна на носу, позволяли не бояться пиратов и каперов. Встреча с военным кораблём, однако, для самозванцев не предвещала ничего хорошего. 
Но почти каждый день стояла хорошая погода, дули благоприятные ветры, и течение само несло шхуну к цели.



Команда, предназначенная для высадки на побережье, ежедневно проводила многочасовые занятия по сборке и разборке саней – вигвамов конструкции Ричарда Хуча. Также все учились быстро одевать и снимать тёплую одежду, растирать пострадавшие части тела в случае появления первых признаков обморожения. Кроме того, отрабатывались навыки пользования переносной чугунной печкой. Важно было приспособиться готовить на ней пищу, не доводя дело до пожара.



И, конечно же, воины, вступившие  на борт «Любимца ветров», все силы отдавали изучению устного и письменного алгонкинского языка. Ибо он являлся сакральным началом, объединяющим в единое целое всех и каждого.



Благодаря влиянию Гольфстрима, Баренцево море вблизи побережья Кольского полуострова не замерзает круглый год. Но восточнее острова Колгуев, ближе к Печорской Губе, море покрыто льдом с конца ноября по начало июня. Обогнув Скандинавский полуостров, «Любимец ветров» беспрепятственно  преодолел пролив, разделяющий остров Колгуев и мыс Аничкин Нос.  И 18 октября подошёл к Печерской губе.




Сизое, холодное море волновалось, на побережье уже лежал снег, пощипывал мороз. Не  медля ни минуты, экспедиция сразу высадилась на берег. А шхуна тут же двинулась курсом на запад, уходя от морозов, готовых любое судно пленить в свои ледяные объятия.



В  одной из незамерзающих бухт Лапландии «Любимец ветров» должен был до весны дождаться прихода  второй шхуны из Нового Орлеана с грузом еды и одежды. Возвратившийся из похода отряд возрастёт в несколько раз. И в июне следующего года уже на двух судах освобождённые пугачёвцы отправятся в страну, где их будут ждать с распростёртыми объятиями.


***               

 


Экспедицию встретила манящая своей суровой красотой, покрытая мягким пушистым снегом волнистая равнина, с возвышающимися за линией горизонта многочисленными грядами. Дыхание Арктики обжигало морозным колючим ветром, было холодно и сухо.



Высадившись на берег, тут же собрали сани – вигвамы, в которых предстояло жить до того, как окрепнет лёд на Печоре. Путь через Архангельск на Пермь даже несколько короче дороги, выбранной Платоном Громовым. И зимы на Северной Двине и Вычегде значительно мягче. Да и  дорога в почти полностью безлюдной стране, населённой лишь зверьём да птицей, таила намного меньше опасностей для чужестранцев, вторгшихся в пределы Российской империи.



Отряд состоял из пятидесяти человек, распределённых,  на пять  групп.  За каждым десятком закреплялись сани – вигвам, аналог корабельного шлюпа. Руководителем экспедиции был назначен Платон Громов, судовым жрецом –  Палёный Тростник, а врачом – молодой француз Франсуа Легран.



Переход через заснеженные Кордильеры, изучение флоры и фауны чилийского побережья, выдвижение на просторы Патагонии, населённой гордыми, свободолюбивыми племенами арауканов, и описание дельты реки Парана принесли Леграну заслуженную славу. Он являлся самым молодым действительным членом Парижской Академии   Наук.



Посланный академией в Луизиану, учёный очень сильно расстроился, узнав о запрете на выезд, введенном индейцами для всех французов. Но, получив по протекции  Громова право на участие в экспедиции в должности врача, знаменитый географ и биолог возликовал, радуясь, что и эти дни будут посвящены науке.


Едва ступив на судно, он завёл дневник наблюдений за природой, удивляя всех   энциклопедическими знаниями   и  сметливостью ума. А  также  редкостной способностью различать самые тонкие детали, малозаметные для остальных.



Франсуа совсем не соответствовал  общепринятому взгляду обывателей на то, каким должен быть типичный ученый. Высокий, стройный, плечистый, он вовсе не носил очков и даже парика, а волосы зачесывал по – военному.


Лёгкий в мыслях и движениях, Легран часто беззаботно улыбался и любил пошутить.  Он всегда был щегольски одет, и  вовсе не спешил отказать себе в удовольствии пропустить фужер – другой хорошего вина. Интерес же натуралиста к противоположному полу быстро стал притчей во языцех.



За весьма незначительный срок пребывания среди   – алгонкинов, неуёмный жизнелюб успел осчастливить немало вдов среднего,  если не сказать большего, возраста. Хотя,  откровенно, и девушки с немалым интересом посматривали на этого удивительного человека. Ведь как ярко блестели его загадочные приборы и инструменты! И было совсем непонятно, зачем это он всё время  гонялся за бабочками и жучками. 




Алгонкинский отряд таковым  являлся лишь по названию. В его состав входили: русские, джунгар, англичане, шотландцы, ирландец, француз, сиу – оглала, сиу – лакота, сиу –дакота, и собственно, сами шауни и чейенны. Почти каждый являлся носителем своего языка или диалекта.




Ещё на «Любимце ветров» и сразу после высадки на побережье Палёный Тростник с присущим ему энтузиазмом рьяно принялся обучать воинов алгонкинскому  языку на основе созданного Платоном Громовым несколько лет назад словаря. Что касается джунгара Даваджи, то для него изучаемый язык был уже пятым. Это обстоятельство вызывало немало всяческих шуток.



Для удобства запоминания языка походный жрец составил множество длинных магических заклинаний, записанных в стихотворной форме. В этих стихах содержался основной смысл   обновлённого  вероучения о Гичи – Маниту. Совершенствование языка шло одновременно с углублённым познанием веры. Палёный Тростник очень гордился тем, что именно ему пришла в голову такая мысль.