Впервые в жизни

- Холодно! - сказало Солнце, кутаясь в тучи.

- Холодно! - сказала Земля, укрываясь жёлтой листвою.

- Холодно! - крикнула утка в старом пруду…
 
И всё было так, да не так.

Так - было холодно. А не так - ничто и никто об этом не говорил человечьим языком. Просто солнце молча скрылось за тучи, земля без единого слова спряталась под опавшими листьями, домашняя утка крякнула, но неизвестно о чём - может, пескаря там поймала, в стылой воде, или запуталась в тине.

Это Митьке хотелось, чтоб всё в это время говорило на понятном ему языке, потому что многого в этот пасмурный осенний день он не понимал. И он, конечно, замёрз.

Он тут уже и сидел, на берегу, и стоял под голыми вербами, а Орыся всё не шла и не шла. Час, наверно, сидел и стоял. Или больше.

И ругать хорошую девчонку не поворачивался язык, и молчать больше не было сил. А ведь заранее договорились. Как-никак, не первый день поглядывали друг на друга. Можно сказать, от этих улыбчивых взглядов уже породнились почти. Да и вся школа об этом гудела:

- А Митька Янчик с Орысей Домитращук…

Как они все это сразу замечают, непонятно! Ведь никто из них - ни Витька, ни Настёна ни единого слова друг другу не сказали, а тем более кому-то ещё, только смотрели друг на друга на переменках. Молча смотрели! А эти уже сразу все вместе:

 - А Митька Янчик с Орысей Домитращук…
 
Вот, если б молчали, то он бы сейчас не мёрз на берегу холодного пруда, а лежал бы дома на диване с какой-нибудь книжкой в руках. Или бы чем-то помогал матери с отцом по хозяйству. А так он и сам сразу поверил, и Орыся тоже. Одновременно поверили, что:

- А Митька Янчик с Орысей Домитращук…

Именно из-за этого, из-за веры в такие дружные и желанные слова, всё само собою и получилось. Витька на большой переменке подошёл к двери Орысиного класса и, увидев её среди других девчонок и мальчишек, громко сказал:

- Давай, сегодня после школы немного погуляем у пруда!

- Давай! - сразу согласилась она. - Только портфели, давай, оставим дома! А то таскать их с собой… Ну их! Хорошо?

- Хорошо.

И всё. Никто и слова не сказал. Потому что все давно уже привыкли к тому, что:

- А Митька Янчик с Орысей Домитращук…

Он после уроков побежал к себе домой, а Орыся - к себе.

Он бросил портфель под свой письменный стол, и примчался. Только матери сказал на бегу:

- Я, мам, ненадолго!

И вот, в свои четырнадцать лет, он впервые в жизни сидит тут и стоит по собственной воле голодный и холодный, а её всё нет и нет. Может, передумала? Б-рр!

- Холодно! - сказало Солнце, кутаясь в тучи.

- Холодно! - сказала Земля, укрываясь жёлтой листвой.
               
- А вот и я! - сказала Орыся за Митькиной спиной. В белом вязаном платочке и в тёплой куртке.  И протянула ему увесистый свёрток.

- Пирожки с картошкой испекла, - сказала она, как ни в чём не бывало. - Пока тесто замесила, пока слепила, пока испекла. Потому что знаю: ты же голодный! Они горячие и очень вкусные. Ешь!