Пятый сон Веры Павловны окончание

Вставка номер 2

          Ну вот, дорогой Проницательный Читатель, мы же говорили, что повествование наше вырвалось из рук и теперь само ведет нас за собой. Далее все вообще пошло совсем непредсказуемо.
          Теперь уже весь класс принимает участие в сочинении нашего сочинения. Даже Альбинка, с которой у нас сейчас нейтралитет.
          Ну вот. Наша Вера Павловна сначала вырвалась из Подвала, что соответствовало первоначальному Плану, который одобрила даже сама Альфа. Но потом Юрка Босый предложил классную идею, когда Вера попадает в Черную Дыру как Портал в параллельный мир.
          Весь класс бросился помогать нам искать литературу по этим дырам и что случается с человеком, который в эту дыру попадает. Это уже Клепа стала продвигать свою любимую тему. Вообще, вы видели, как все в нашем сочинении перемешалось? И черты характера Веры, которая должна была стать моим портретом, вдруг помягчели и даже иногда стали приобретать сентиментальный оттенок.
          С нашими героями происходят изменения. Самое странное, что изменения происходят и с нами.
          Мы все в творческом процессе. Ищем в Интернете информацию, научную и фантастическую, потом сваливаем ее в одну кучу и начинаем вылавливать так называемое зерно.
            У нас каждый день Мозговой Штурм. Или синектика . Учителя удивляются, что случилось с классом. А мы сидим после уроков и сортируем новые идеи или шлифуем каждое слово в уже написанном тексте.
          Альбинка, кстати, прекрасный аналитик. Я поняла одно: когда не дружишь с человеком, все в нем кажется плохим, а ведь это не так. Она резкая, но говорит по делу и никогда не хочет казаться лучше, чем есть на самом деле. Заносчивая, да. Но ведь и у меня этого добра, как говорится, хватает.
          Общее направление теперь такое: лишенные памяти, герои через разнообразные Порталы попадают в Дом, который является для них целым миром. Они проходят испытания, чтобы получить право оставаться в Уникальном Мире. Не помня о прошлом, они живут в своеобразном Раю, где растет Древо Жизни. Но прошлое в виде зверей, которых они там вырастили в своей душе, обязательно их настигнет.
          Еще я поняла, какая у нас в руках абсолютная власть над нашими героями. Мы можем заставить их делать все, что мы им прикажем. Можем лишить памяти, как мы это сделали с Верой и другими обитателями Дома. Можем убить, и ничего нам за это не будет. Это даже немного страшно...и стоит задуматься. Дело в том, что мы так прониклись нашим творчеством, что герои сочинения стали нам совсем как родные. И мне нашу Веру Павловну жалко, потому что приходит конец спокойному житью обитателей Дома, и готовим мы им непростые дни.
         
1.1. Экспедиция на седьмой этаж

          Еще задолго до моего рождения негласно сложилось так, что люди, то есть мы, занимали пять первых этажей, шестой был нейтральным, на остальных обитали звери. Сколько их было выше, этих этажей, никто не знал. Федька отправился тогда, в день моего прибытия, на седьмой этаж, в неисследованные квартиры, потому что Доктор Ма пожалел вслух об отсутствии бинокля, чтобы осматривать окрестности. Федька полез наверх и обнаружил там меня. 
          Я пишу об этом, потому что прерванная моим появлением экспедиция должна была состояться нынешней ночью. Я случайно узнала о задуманом из короткого обмена фразами и взглядами Тома и Федьки, ну и потом отвязаться от меня не было никакой возможности. Готовились тщательно. Нашли веревки в старой кладовой первого этажа, смотали их особым образом в бухты, чтобы не путались. Взяли толстые свечи и спички. Самое главное, у нас были зажигалки для фейерверка, длинные палочки с фитилями и еще новогодние бенгальские огни. Почему-то считалось, что звери огня боятся. Положили в карманы немного яблок, кислые брать не стали.
          Вечер наступил тихий и звездный. Пять этажей мы проскочили, не заметив, как. Шестой подвергли обследованию. Практически во всех квартирах двери были открыты, комнаты освещались светом вечерних звезд и выглядели почти нарядно. Столы и стулья в потоках света, льющегося из открытых окон, казались белыми и почти невесомыми. Давно не работающие электрические лампы как будто излучали туманный свет.
          Особенно красивы были две тонкие вазы из 605-й квартиры, на прозрачных стенках которых отпечатались ветви Древа. Я решила украсить ими Гостиную. Хотя некоторые вещи, принесенные на нижние этажи, иногда теряли красоту и наполненность звездным мерцанием. Но попробовать следовало.
          В одной из комнат мы обнаружили блестящий книжный шкаф красного дерева, полный толстыми фолиантами и книгами с разноцветными переплетами. Я не удержалась и приоткрыла дверцу. Отобрала там несколько книг по медицине, прихватила какие-то толстые журналы со множеством чертежей. Это для Доктора и Мастера. Вынула тяжелое издание с бархатной обложкой. Мальчишки, забыв об опасности, заглядывали в книгу-альбом через мое плечо.
          Удивительно! Там были люди, много людей. Прямо как в фантазиях Тома! На нас глядели незнакомые лица. Люди стояли среди деревьев, на порогах зданий, смотрели на нас из глубин каких-то больших бело-золотых залов со множеством столов и стульев, на которых люди сидели.
          В тот день мы не встретили зверей, ни одного. Только их бесшумные тени иногда замирали в отдалении. Звери соблюдали нейтралитет.
          Но бинокля тоже не нашли. Договорились исследовать седьмой этаж следующим вечером. Слишком много было впечатлений для первого раза.
          Вечером все собрались в гостиной, излюбленном месте наших бесед. Пили яблочный чай, ели рыбу и говорили, говорили наперебой.  Мы захватили с собой альбом с картинками, называемыми фотографиями, и Том показывал улицы, у которых были свои имена, как у людей. Мы разглядывали разные сооружения и невиданные растения, наполнявшие улицы.
          Клеопатра Львовна слегка покачивала головой, полковник приглядывался к сооружениям, как бы мысленно срисовывая их своим острым взглядом. Доктор Ма иногда вставлял пару вопросов. Кажется, в этот вечер мы все были счастливы.
          Да! В добавление к сказанному. Оказалось, что большие вазы, которые я таки притащила, ухитрившись не разбить по дороге, служить могут составными частями бинокля, который упомянул Доктор Ма! Одна из ваз была увеличительной, другая уменьшающей линзой. Полковник немедленно унес их в свою мастерскую, пообещав Доктору поработать над поставленной задачей. Забегая вперед, скажу, что Полковник вместо бинокля изобрел фотоаппарат, с помощью которого можно было делать картинки прошлого и будущего!

1.2. Как мы жили и ловили рыбу в изумрудном озере Чар

          Почти что со дня моего рождения я начала помогать Клеопатре Львовне в гостиной. Мальчики приносили нам, часто ненужные, но иногда очень полезные вещи из квартир на разных этажах. Я занималась уборкой и украшением Гостиной, Клеопатра Львовна поощряла мои занятия, изредка помогая справиться со сложным цветовым дизайном.
          Однажды довольный Полковник принес удивительно вкусное масло первого отжима, полученное из семян необычных плодов, которые я обнаружила случайно на дальней плантации, как мы называли лес из густых ветвей, проросших в 614-й квартире на шестом этаже. Наше дерево стало давать разные плоды. Эти Доктор определил как оливки.
          Клеопатра Львовна приготовила жареную рыбу в кисло-сладком соусе, которая показалась нам просто пищей богов. Доктор Ма извлек из своей ожившей памяти 108 кулинарных рецептов приготовления рыбных блюд, и теперь у нас не было проблем с разнообразием нашего меню.
          В глубоком и чистом озере, которое располагалось прямо под Древом, водилось многое множество разноцветных рыб, но названий их не знал даже всеведущий Доктор Ма.
          Поэтому мы сами придумывали разные звуковые сочетания для каждого вида.
          Я, например, дала название серебристой рыбке с изумрудным оттенком. Только взглянув на нее в первый раз, я уже знала, что это омуль. Оооо…конечно, светлое серебро! Булькающий сербристый пузырек.
          Федьке досталось называть рыбку с одной из самых красивых окрасок. Спинка у нее серая, по бокам цветные пятнышки, плавники ярко-красные, отливающие фиолетовым оттенком. Как-то непроизвольно у Федора вырвалось: хариус! Три гласные в одном слове давали удивительное чувство гармонии. И это было, на мой взгляд, абсолютное попадание.
          Оливково-зеленую рыбину огромных размеров полковник обозвал таймень, что-то от тайны с лентяем. Мы посмеялись и одобрили.
          Элегантную серебристую рыбку с черными плавниками Том наименовал коротко и ясно: сиг. Так и представляешь себе белый фрак, раздвоенный на хвосте, и черный бархатный цилиндр на круглой голове.
          Доктор Ма прикрыл глаза, как-то особенно влажно улыбнулся и дал своей рыбке тонкое имя – линь. Словно наполненный смыслом нарисованный тушью иероглиф.
          Серо-голубую красавицу с оранжевыми или красными плавничками Клеопатра Львовна назвала по-домашнему просто – густерой. Что-то в этом названии было теплое и мягкое.
          Происхождения озера мы не знали, именуя его за необычайную красоту озером Чар.  Мальчики ловили в нем рыбу, забрасывая сеть с высокой толстой ветки.
И не было случая, когда сеть оказывалась пустой.

1.3. Райские будни

          Так сложилось, что у каждого члена нашей семьи были свои любимые апартаменты.
          Том после завтрака уходил в маленький уютный кабинет на втором этаже, завешанный картами и чертежами.
          Доктор Ма оборудовал себе довольно обширную лабораторию из двух совмещенных квартир, где все валялось, как попало, но Доктор не разрешал мне сделать там настоящую уборку.
          Полковник обосновался в собственноручно, но очень профессионально оборудованной мастерской, в которой приятно пахло деревом, клеем и стружками.
          Федька собственного угла не имел, а каждый раз располагался в разных квартирах в зависимости от идеи, которая посещала его всегда непредвиденно, целиком захватывая Федькины разум, сердце воображение.
          Мне, как и следовало ожидать, досталась детская, где я навела такой уют и порядок, что моя обитель могла бы поспорить с королевскими покоями.
          Ну, что вы хотите? На моих трех окнах висели веселенькие золотистые шелковые занавески из 315-й квартиры, у стенки, оклеенной обоями в горошек, обосновался старинный трельяж, перетащенный с четвертого этажа, а на висячих полочках были собраны фарфоровые сувениры, которые мальчишки натащили со всех исследованных квартир.
          Был даже добрый Рыжий Верблюд, двугорбый и слегка позолоченный, помещавшийся в ладони. Я его полюбила почти как Белого Павлина.
          Две стены заняли стеллажи с книгами серии «Мировая литература». Но гордостью и украшением моего великолепного гнезда был, несомненно, огромный аквариум, где жили перечисленные выше разноцветные прирученные рыбы и рыбки.
          Я научила их танцевать, и мы вместе исполняли какой-то неизвестный Уникальному Миру балетный танец с колокольчиками-пузырьками Омуля, где солировала моя любимица Великолепная Густера. Таймень на наших концертах обычно дремал, а Сиг с Хариусом выделывали красивейшее подводное па-де-де!
          Клеопатра Львовна раз и навсегда обосновалась в Гостиной, куда мы приходили к совместной трапезе. А вечерами – на длинные наши познавательные беседы. Иногда Клеопатра Львовна музицировала (помните, я обнаружила рояль в день своего рождения? Так мы его спустили на веревках, отмыли, почистили и установили в Гостиной).
          Музыка у Клеопатры Львовны всегда живая. Для каждого слушателя ее Музыка становится такой, как ее воспринимает его мозг. Или сердце. С каждым ее Музыка говорит на своем языке. Со мной взволнованно нежно, иногда с ноткой неожиданности, иногда звучит экспериментально, как иллюзии в изогнутом зеркале…
          Том, мне кажется, слушает Музыку с помощью формул. Накладывая одну на другую те самые взаимосвязанных структуры музыки и математики.
         
          Новую экспедицию отложили, так как Полковник и Доктор Ма договорились поработать над маршрутом нашего путешествия. А пока мы усовершенствовали нашу рыбалку и яблочную охоту.

1.4. Прикосновение Света

          Я забыла сказать, что в нашем Доме нет сна как такового, о котором можно прочитать в книгах, которые мы обнаруживаем в квартирах на разных этажах. С некоторых пор мы стали читать вслух в нашей Гостиной об ушедшей цивилизации Дома. Удивительно, но если верить книгам, человечество тогда насчитывало почти 300 человек! Дом был наполнен до краев, а теперь нас только шестеро…
          Этой ночью я задержалась в Гостиной после чтения невероятного «Дэвида Копперфильда» и, сидя на подоконнике, разглядывала рассыпанные по небу мерцающие и меняющиеся рисунки звезд. Клеопатра Львовна вязала шарф с орнаментом, и каждый втайне надеялся, что это будущий подарок ему.
          И вдруг Древо, этот символ постоянства и непоколебимости, исчезло. Оно было здесь с самого дня моего рождения и, по рассказам, много раньше. И оно исчезло, растаяло у меня на глазах.
          Дом качнулся…и растворился в воздухе, оставив мне подоконник и раму, за которую я схватилась. Медленно раскачиваясь, подоконник двинулся вверх. Волосы мои расплелись и рассыпались, развеваемые ветром. Я встала. 
           Я более не держалась за раму, я летела среди звезд, свободная, необъяснимо свободная и невесомая! Не было вокруг ни сияющего света звезд, ни светлого огня комет, не было во мне мысленного голоса. Было Прикосновение. Легкое и прохладное, наполнившее меня невыразимым действием, облаком ли, прошедшим сквозь меня. Меня ли, прошедшую сквозь облако. Как будто все мое существо стало необыкновенно тонко и погрузилось в глубокое безмолвие и первозданную чистоту.
          И в этой чистейшей тишине возникла Небесная Музыка. Пение сфер. Я снова ее услышала!
          Потом открылось небо. Светлейший Свет омыл меня новым Прикосновением. Небо открылось еще глубже.
          Вы когда-нибудь чувствовали, что вас любят? Не говорят, что любят, а любят. Я, наверное, плохо объясняю, но я почувствовала эту невыразимую любовь ко мне. А в следующий момент ощутила, как я люблю в ответ этот мир, звезды, мою семью, составляющую все человечество…тихо, нежно, непостижимо и необъяснимо люблю.
          Небо дрогнуло. И Древо вернулось. Дом вернулся. Гостиная вернулась… Клеопатра Львовна считала петли. Федька возился у потухающего камина. Доктор и Полковник намечали на вычерченном плане Дома варианты маршрутов нашего путешествия. Том заглянул на минуту, вынул из стенного шкафа лист ватмана и ушел. Все, как обычно, как будто ничего не произошло!
          Но замирающее в звездах пение! Но распустившиеся по плечам, покрытые звездной пылью золотые волосы! Но затихающий трепет сердца…это не было миражом.

1.5. Прикосновение Тьмы

          В эту же ночь появился он. И опять, кроме меня, никто его не видел. Я немного пришла в себя после своего звездного путешествия. Окно было открыто, зверей мы здесь не опасались.
          И вновь, как в день моего рождения, я почувствовала на себе чей-то зловещий, леденящий, неотрывный взгляд. Подняла голову, и сердце мое чуть не остановилось от ужаса. На меня, не мигая, смотрели огромные, выпуклые, полные нечеловеческой ненависти глаза. И если пантера испугала меня чисто физическим страхом, страхом быть разорванной голодным зверем, то здесь было чудовище, нелюдь, и ужас, охвативший меня, сковал все тело, заморозил разум и волю.
          Чудовище приподнялось над веткой и оказалось огромным чешуйчатым гадом. Драконом. Он смотрел мне прямо в глаза, покачиваясь и медленно приближаясь.
          Обезумев от страха, я пыталась закричать, но ни звука, даже хрипа не могло выдавить мое онемевшее горло, вернее, мой онемевший мозг.
          Я хотела бежать, но парализованное тело не двигалось с места, только ветер бросил мне на плечи мои побелевшие мертвые волосы.
          Последней мыслью угасающего разума было горькое сожаление, что я не смогу предупредить свою ничего не подозревающую семью о страшном бедствии, надвинувшемся на нас.
          Моя безжизненная мысль угасала, и с ней угасало тело. Но последняя моя мысль, казалось, обожгла омерзительное чудовище. Голова его повисла, потом закачалась, сам он как-то истончился и медленно стал растворяться в прозрачном воздухе. Мое одеревеневшее тело стало потихоньку наливаться жизненной силой. Горло болело, как будто его жгло огнем, а ведь мы не говорим словами, как люди древних цивилизаций Дома. Мы общаемся с помощью обмена разумов…
          Я пришла в себя. И никто ничего не заметил. Нет. На сегодня хватит. Дрожащими руками я закрыла окно и перешла с подоконника поближе к камину. Почему-то считается, что звери боятся огня.
          Мне кажется, я сегодня немного поняла, чего на самом деле боятся звери… Но об этом потом.

1.6. У обитателей Гостиной появляются Цель, Стратегия, Маршрутная Карта и Время

          Как замечательно было снова сидеть в кругу семьи, оказаться невидимо окруженной заботой и любовью! Чувство тепла и безопасности вновь проникало в похолодевшее сердце. Хотя теперь я ощущала себя намного взрослее всех моих любимых домочадцев. Какими детскими казались мне теперь их занятия и разговоры. Но для них я оставалась тем же младшим членом семьи, бутончиком, который еще мало знает жизнь и ее неожиданные повороты. Пусть так. Внутренне улыбаясь, как это делают старшие, я начала прислушиваться к разговорам увлеченных собеседников.
          Это напоминало игру. Да… с каких это пор я стала смотреть на мою семью как на детей? Но их нынешнее занятие отвлекало меня от происшедших событий, и я со слабой улыбкой наблюдала, как Полковник доказывает Доктору, что миновать несколько этажей лучше при помощи альпинистского снаряжения или временно сконструированного лифта, а Доктор с сомнением покачивает головой.
          Том, деликатно покашливая, вступил в разговор. В руках у него листок старинной цветной бумаги для аппликаций, и он быстро складывает из кусочков некое подобие карты-плана. Дом на ней выглядит объемным, как на стереокартинке или даже в 3D. Внутри дома лестничные пролеты, этажи и объемные красные стрелки маршрута. Как будто когда-то раньше я это видела и знала...
Том обстоятельно рассказывает нам прямо по пунктам:
1. Цель. Освоение верхних этажей, обезвреживание диких зверей (как вариант – приручение, зоопарк)   
2. Стратегия. Атакующая стратегия завоевания и сохранения освоенной доли Дома, укрепления позиций.
3. Маршрутная Карта. Представлена как 3D разрез плюс планы этажей в Autodesk Revit 

          И здесь влетает взъерошенный Федька и, размахивая обрывком бумаги, восторженно кричит: Нашел! 
На такой возглас нельзя не оглянуться.
Федька раскладывает поверх идеального плана Тома свой замурзанный огрызок бумаги и торжествующе говорит:
- Смотрите! Это половина шифра, который даст нам ключ к восхождению к верхним этажам!
Мы все склоняемся над грязноватым клочком бумаги, на котором написано буквально следующее:
Птицынакра
Ониприле
Насту
Двасчет
Послеполу
Семьпла
Сквозьне
Непро
Таквысо
Запомнинакра

Теперь Федька, завладев общим вниманием, выкладывает второй обрывок, на котором написаны следующие неудобоваримые каракули:

ешкекрыши.
таюткогда
паетвремя
вертьюпочасам
ночикогдавстретятся
нет
болетятстаи
пусти
котакпрекрасно
ешкекрыши

Наше недоумение невозможно описать ни пером, ни принтером. А Федька торжествует!
- Вы до сих пор так ничего и не поняли?
- Нееет, - дружно отрицает вся семья
- Тогда смотрите!

Федор складывает два обрывка, и они теперь представляют собой довольно дурацкий, на мой взгляд, текст.

Птицынакраешкекрыши
Ониприлетаюткогда
Наступаетвремя
Двасчетвертьюпочасам
Послеполуночикогдавстретятся
Семьпланет
Сквозьнеболетятстаи
Непропусти
Таквысокотакпрекрасно
Запомнинакраешкекрыши

И вдруг я начинаю понимать…
- Я вижу, вижу!!!

Птицы на краешке крыши.
Они прилетают, когда
Наступает время
Два с четвертью по часам
После полуночи, когда встретятся
Семь планет
Сквозь небо летят стаи,
Не пропусти!
Так высоко, так прекрасно!
Запомни: на краешке крыши.

          Неожиданно в продолговатом ящике у стены началось движение. Стрелки задвигались и стали приближаться к «два с четвертью после полуночи».
Федька распахнул окно, и нашему взору открылись семь сверкающих планет, выстроившихся в ряд: Юпитер, Меркурий, Сатурн, Венера, Марс, Нептун и Уран. Парад планет.
          И началось! Небо открылось. Сквозь необозримую глубину полетели из этой глубины ослепительной белизны птицы. Они наполнили все небо, все пространство. И они летели, летели. Словно снег, непрерывный и сияющий. Древо наше осветилось и процвело. Весь Дом наполнился немерцающим светом, нежным, несжигающим неопалимым огнем.
          Потом все исчезло. Но мы знали, что на краешке крыши остались сияющие Птицы, немного, но достаточно, чтобы долго край неба светился солнечным сиянием. Потом наступила ночь. Отраженным светом едва светила луна.
          А у нас в Гостиной пошли часы, началось Время.

1.7. Система Зеркал и Порталы-Картины

          К появлению Времени мы уже немного знали, кто и каким образом явился в Дом.
          В УМ (Уникальном Мире) существует система Порталов. Она построена симметрично-отражательным образом. Я упомянула однажды, что в Гостиной много зеркал. Одни из них простые и отражают то, что отражает обычное зеркало. Видимо, это Порталы Будущего, в которых будут рождаться Новые Люди.
          Но есть зеркала, в которых отражаются странные вещи. Три из них показывают постоянно изменяющиеся изображения.
          Я не говорила о Клеопатре Львовне…Не хотелось бы перед походом, но все же скажу. Она ведь была центром, цементировавшим нашу семью…
В общем, Клеопатры Львовны больше нет. Об этом говорить тяжело и трудно.
          Она начала слабеть после того, как в нашей Гостиной появилось Время. Вернее, сами собой пошли часы. Я все чаще видела ее сидящей на диване с безвольно опущенными руками, отложенной вышивкой без узелков для моего концертного платья.
          Постепенно чтение старинных книг стало моей обязанностью, но кулинарное волшебство мне в руки она еще не передавала. Все так же виртуозно готовила разнообразные блюда и напитки. Но во всем чувствовалось, что должен был наступить день, когда она не встанет. И этот день наступил. Доктор уже объяснил нам: когда начинается Переход, человек уходит в область Сна. Клеопатра Львовна перешла так тихо и исчезла так незаметно, что мы и заметили-то ее уход не сразу.
Последние слова, которые слетели с ее уст были: время близко…
          А тогда я вошла в Гостиную и увидела семью, сгрудившуюся у камина. Они все разом посмотрели на меня так растерянно и с такой надеждой, что у меня дрогнуло сердце. А потом эта надежда в их глазах погасла…
          Клеопатра Львовна оставила записи, которые мы прочитали. И они помогли нам понять, как устроены Порталы-картины и как через них попадают в Дом.               

Записки КЛ. «Я смотрела на картину, она меня завораживала. Первый раз я услышала зов волны. Ее вода была голубовато-зеленая, теплая, и ее прикосновение очень приятно.
          Волна выплеснулась из рамы, взяла меня с берега так осторожно, что я нисколько не испугалась. Я долго опускалась вниз, не делая движений, мои волосы раскрылись и превратились в купол, а шарики-огоньки тихонько касались рук, лица и развернувшегося платья.
          Внизу было очень светло. Какой-то незнакомый Город сверкал огоньками невдалеке. Огоньки от него отделялись и шли струйками высоко вверх. В этом Городе было, кажется, три неба, а может, и больше. Мне захотелось потрогать первое небо, я взяла один из светящихся пузырьков и стала быстро подниматься. Пузырек не лопался, потому что я была очень легкая и воздушная.
          Мы прошли через первое небо, и огонек растаял. Здесь было еще светлее, потому что в центре и по бокам волны проходили световые потоки, похожие на светло-янтарный мед. Потоки струились вниз и вверх, и я долго любовалась переменой желтого цвета из светлого в золотой, из мерцающего в густой и тяжелый. Было интересно, и я нырнула в самую середину потока, оказавшегося настоящим светом, но только состоящим из прыгающих шариков. Так вот откуда мерцание!
          Свет полетел вверх, и вместе с ним я. Третье небо оказалось очень далеким. К тому же его отделяла от волны густая воздушная полоса. Вокруг меня плескались диковинные звери и взлетали птицы, но было совсем не страшно. Неожиданно в волну стали падать круглые белые и очень легкие цветы. Я узнала в них одуванчики. Один из них поднял меня высоко-высоко, так что видно стало гребешки гор и маленькие-маленькие деревья, как с вертолета. За третьим небом были облака, и я пошла по ним, наполняясь невесомостью. Город оказался Домом, и я в него вошла».
          У нашей дорогой Клеопатры чистая душа, потому и пришла она не через Подвал, как мы с Федей, а через Свет и Волну…
               
1.8. Подготовка Второй Экспедиции

          Время началось и ускорилось. Мы оказались как бы в Дне Первом, который одной гранью был в вечности, а другой во Времени.
          И нам пришлось жить дальше, понимая, что все изменилось и, как прежде, уже не будет никогда. Вечерами читали книги. Теперь все чаще в Гостиную заходил Том. Доктор стал приносить свои медицинские фолианты и сидеть с нами допоздна. Полковник все трудился, пытаясь наладить электрическое освещение Дома. Федька бестолково старался мне помогать. Нам как будто казалось, что если мы будем вместе, больше не потеряем никого.
          Наконец мы начали подготовку. В идеальный тактический план Тома внесены коррективы в виде птиц на краешке крыши, которых мы должны непременно увидеть. Веревки, свечи, альпинистское снаряжение уложены, упакованы, разобраны. Взяли воду и небольшие запасы еды.         
          И вот теперь мы были готовы к походу. Полковник и Доктор шли с нами, что не предполагалось в первоначальном варианте. Рыбкам в аквариуме мы насыпали корма на несколько дней, на минутку присели перед дорогой на уютный наш диванчик и вышли в путь.

1.9. Ветер, Вода и Огонь 

          Сначала все соответствовало намеченному плану. Но уже в районе пятого этажа что-то пошло не так. Начинался невиданный ветер. (Как говорится, старожилы не упомнят. Эти старожилы вообще и в принципе ничего не никогда помнят!), а в нашем случае старожилами были мы сами. 
          Сначала поднялся легкий злой ветерок, стремительно усиливающийся. Когда мы вышли в район нейтральной полосы, Дом начал содрогаться от сильных шквальных порывов. Небо потемнело, Древо совсем исчезло в наступившем непроглядном мраке. От свечей не было никакого толку, но Полковник раздал нам маленькие фонарики-жужжалки. Все-таки это изобретение сделать ему удалось!
          Ветер, сопровождаемый ледяными потоками ливня, свирепел. В квартирах что-то сыпалось, падало и грохотало. По площадкам и широким коридорам бежали бурные потоки. Ветер выламывал двери и рамы. Звенели выбитые стекла, что-то тяжелое рушилось и ломалось. Сегодня хрусталь в квартирах можно было измерять ведрами. Этаж ходил ходуном, обрывались лестницы, где-то за нами рухнул пол и доски стали улетать в образовавшийся провал. Пространство изогнулось, и Дом изогнулся вместе с ним. Часть этажей выгнулась большими горбами, одни лестницы сблизились, так что можно было перескочить с третьего этажа на девятый, другие закрутились в спирали и разошлись в разные стороны. Мы пробирались среди падающих обломков по пояс в воде.
          Вода все прибывала, сметая все на своем пути, превращая этажи в кучу разваливающихся конструкций. 
          Седьмой этаж был районом сгустившегося леса. Огромные черные потоки воды поднимались уже почти до самого потолка, окатывая нас волнами, полными каких-то предметов, досок, сорвавшихся с петель дверей и выбитых оконных рам.
          Мы шли, вернее, продвигались, промокнув до нитки, держась за руки, боясь потерять друг друга в усиливающейся непроглядной тьме. Мокрые ветки хлестали по лицу, ветер бил и швырял нас в разные стороны. В этом затопленном черном лесу притаилось что-то враждебное, злобное, темное и ожидающее. Волны время от времени уже прокатывались над нашими головами. И готовы были уже «сомкнуться уста колодца». Нужна была передышка, и мы остановились.
          Внезапно ветер стих, как будто его и не было. В глубокой тишине слышно было, как стремительно, словно закручиваясь и падая в глубокую воронку, уходила бурлящим потоком вода.  И в наступившем полном безмолвии, охватившем нас словно тисками, воздух стал наполняться ужасным запахом гари.
          Огонь уже охватил нижние этажи. В искривившийся лестничный пролет видно было, как огромное оранжевое пламя, полыхающее с дикой силой, неудержимо тянется вверх. Древо Жизни, как мы его называли, тоже горело, и скоро этаж осветился мрачным светом красно-черного зарева.
          Молния, похожая на красный меч, ударила в Древо и расколола его почти пополам. Одна половина полыхала алым, вторая черным огнем.
          Мы смотрели молча. Не хотелось и думать о том, что происходит внизу. С общего молчаливого согласия мы начали двигаться вверх, путь назад был отрезан пламенем. Мы едва успели торопливо взбежать по качающейся лестнице на восьмой этаж, как она с грохотом рухнула в разгорающееся пламя.     И тут мы их увидели. Они стояли плотной стеной. Дикие ощерившиеся фантомы.
          Было слышно только падение капель с веток и трудное хриплое дыхание призраков. Внизу бушевал огонь.
          Странно, но в моей ладони как будто шевельнулась живая птичка. Это тихонько загорелся маленький, как светлячок, язычок легкого золотого огонька. И не только у меня. Огоньки горели, не обжигая, у всех нас. Не сговариваясь, мы сдвинули руки, и наши лепестки соединились в прозрачный и чистый Огонь. Мы направили его на стену призраков, и они стали лопаться и таять, как бледные мыльные пузыри. 
          Мы даже как-то не обратили внимания, хоть это было уж совсем странно, что огонь снизу перестал рваться на верхние этажи и погас так же внезапно, как и начался. Остался только противный запах гари и сырости.
         
1.10. Мы слегка начинаем себя понимать

          Можно было двигаться дальше, но мы просто валились с ног, к тому же промерзли и вымокли насквозь. Решено было найти более или менее пригодную для отдыха комнату, отогреться и отдохнуть.
          Комната нашлась. Мы наскоро заложили разбитое окно, нашли в каком-то сундуке, стоявшем в стенном шкафу, ворох сухой одежды, завалили дверь попавшейся под руку мебелью и уселись все вместе на большую широкую кровать. Молчали и так и сидели до утра, прижавшись друг к другу. Доверенный Тому рюкзак с продуктами улетел сквозь лестничный пролет, поэтому есть нам было нечего.
          Утро застало нашу компанию в разношерстной одежке, которая всем была не в пору. Мы выглядели, как артисты погорелого театра и впервые за все время пути, рассмеялись весело и дружно.
           Полковник в темноте натянул на себя линялый балахон с кистями, делавший его похожим на Арлекино на пенсии.
          Доктор Ма сидел в малиновом пиджаке с толстой золотой цепью и окутанный желтой ажурной шалью вместо брюк.
          На мне был темно-зеленый халат с павлинами, подол которого тащился по полу, а на спине красовался огромный розовый бант-опахало.
          Тому попался черный бархатный костюм с панталонами, в который его можно было завернуть три раза, не меньше.
          Но смешнее всех оделся Федька. Мы просто упали со смеху, глядя на его невероятное трико нежного персикового цвета с перьевой опушкой и карманом «кенгуру» на заднем месте.
- зато тепло, - смущенно отметил Федька, неуклюже поворачиваясь под взрывами нашего хохота.
          И было в этом случайном неслучайном переодевании что-то необъяснимое. Какой- то вроде бы и тонкий, но не такой уж веселый намек на какие-то прошлые наши обстоятельство. О чем нам нужно было задуматься? О гордости ли своей неумеренной, скупости, зависти? У каждого было там, в прошлом, что-то свое…
          Все это было очень здорово, но есть хотелось невероятно. Том и Федька переоделись, разобрали завал у двери и прошлись по ближайшим разбитым квартирам. Вернулись с добычей. Том с консервами, правда, неизвестно какого года, может им лет сто, а то и больше. В руках у Федьки был мешок из белой холстины. Выяснилось, что в нем драгоценный порошок, мука, которую я не видела ни разу со дня рождения. Остальные выразили бурную радость. За водой спустился по обгоревшей, но крепкой стороне Древа к озеру Федька. Заодно чтобы узнать, что осталось от первых этажей и нашей любимой Гостиной.
           Пока ждали Федьку, по-видимому, уже предупрежденного, Полковник устроил Военный Совет, на котором предложил назначить меня командиром нашего отряда. Сначала я потеряла дар речи, вернее, мысли, а когда была в состоянии что-то выразить, меня уже утвердили.
- Командуй, командир! – сказал Полковник. И пожал мне руку. Остальные всерьез сделали то же самое.
          Потом, в одну из редких безопасных минут нашего пути, я спросила у Доктора Ма, почему так произошло.  Он ответил, как всегда, загадочно.
- Питает Надежда, ведет Вера, достигает Любовь, труднее всего Выбор, - вот что он сказал.
          Я не поняла, а он не объяснил. Наверное, если бы он объяснил, я не смогла бы поступить так, как поступила в дальнейшем.
          Федька вернулся с канистрой чистой воды и принес грустные вести. Гостиная была разгромлена, сожжена и смыта. Чудесным образом уцелел аквариум в моей разгромленной детской. Федька вспомнил о нем и выпустил в озеро наших цветных рыбок.
          Полковник ловко замесил тесто и на разведенном костре выпек нечто называемое им «ландориками». Они были обжигающе горячими и просто невозможно вкусными. Мы ели ландорики, приправляя их «закуской» из консервных банок. Такой невероятной вкусноты я никогда в жизни не ела. Мы отдохнули, сняли наши шутовские костюмы, переоделись и почти с сожалением покинули ночное пристанище. Мы ожидали боя, но не знали, что он развернется так скоро.

1.11. Проблема выбора

          На одной из дверей девятого этажа, а именно на почтовом ящике 99-й квартиры, светилась вот такая табличка.

               
                enoitcele ed oitseauQ


Мы бы ее не заметили, но она светилась! Кто-то будто поддразнивал Полковника, так давно трудившегося над электрическим освещением Дома.
Понятно было, что это послание, но кому, от кого и откуда, мы не знали.
При анализе послания можно было сделать два вывода:
1. Послание написано слева направо, так как последняя буква текста прописная. Это может быть свидетельством того, что надпись арабского происхождения. Но буквы-то латинские. Этот вариант мы отбросили.
2. Полковник предположил, что текст зашифрован и написан справа налево, а значит, мы видим зеркальное отображение.
Мы осторожно приложили зеркальце, которое я с собой прихватила, и развернули послание в противоположную сторону. Вот что получилось.

               
                Quaestio de electione


          Это не было послание на английском, французском или испанском. Не был текст написан и на итальянском языке.
Но постойте! Если это не современные, знакомые Полковнику языки, то…
          Кажется, мы сейчас все будем громко кричать «Эврика!», нашли!
Доктор Ма внимательно присмотрелся к надписи и вытащил из своей чудесной памяти латинскую фразу: ПРОБЛЕМА ВЫБОРА.
И внизу каракулями была сделана приписка:
                Dthf ‘nj nt,t
          Сердце мое почему-то сжалось от предчувствия. Оно меня не обмануло.
Помимо электричества, Полковник работал над созданием печатной машинки, клавиатура которой была нанесена на блокнотный лист, который Полковник сунул в карман перед походом.
D В
T е
H р
F а
 
' э
N т
J о
 
N т
T е
, б
T е

dthf  'nj nt,t
вера это тебе
         
Каждой букве английского алфавита соответствовала буква алфавита русского. Расшифровка гласила: Вера, это тебе
          Молча двинулись в сторону пролома на тринадцатый, въехавший при катастрофе на этаж десятый.
          Увидели все одновременно!
          На уцелевшей площадке лежал оживший гад, который однажды уже пытался расправиться со мной. Похоже, в прошлый раз он был ранен, и теперь явился, чтобы разом свести счеты со всеми нами. Холодные глаза его горели удесятеренной ненавистью.
          В этот раз его увидели все.
- Один на один, - прошипела и обожгла багровая мысль нечисти, - и в пасть один за другим!
           Меня затошнило от страха, но я была назначена командиром. Мне доверяли и ждали решения. Я шагнула вперед.
- Нет, Вера, - рука Полковника легла мне на плечо. – Ты командир и не можешь рисковать. Мы не победим без тебя. Должен пойти кто-то из нас.
          Никогда, наверное, отряд не имел такого беспомощного командира.
Весь тринадцатый этаж наполнился скрежетом жуткого издевательского смеха.
          И тогда вышел, и стал рядом со мной верный и преданный друг Федька…
          Никогда, никогда я не прощу себе той секундной гаденькой радости, которая толкнула меня в сердце, когда он сжал мою руку, улыбнулся, а потом шагнул вперед, навстречу смерти.

1.12. На краешке крыши
       
            Мы победили. А я не могла никого видеть, ни с кем говорить…
Доктор тихонько присел рядом со мной и долго молчал.
- Ты не виновата, Вера
- Я…пытаюсь это осознать, но не могу
- Ты должна зафиксировать то, что сейчас произошло, пока этот страшный бой не стерла память.
- Как я могу о чем-то писать, если…
- Это нужно. Вера, это нужно для тех, кто не знает и не понимает, что такое сила зла.
- Доктор…вы же на своих плечах сами его вынесли… Ни одной целой кости, ни одной…Раздавлена грудь, сердце выдавлено наружу…
На его месте должна была быть я.
- Вера, пожалуйста перестань. Ты не видела себя в этом бою. Без тебя битва не была бы выиграна. Мы гордимся тобой и твоим подвигом. Ты приняла на себя центральный удар. Ты уже не слабая девочка. Ты окрепла в этом страшном бою. Прошу тебя, Вера, будь мужественной до конца.
- Хорошо, Доктор. Я так благодарна вам всем, что вы приняли, не оттолкнули меня.
Доктор тяжело вздохнул и поднялся. Я не выдержала и бросилась к нему.
- Доктор, скажите же мне! Почему в этом бою мне не нанесено ни одной раны?
- Потому что Надежда питает, Вера ведет, Любовь достигает, - повторил он мне однажды сказанные слова. Про Выбор промолчал.
- Раны твои внутри…Но ты окрепла с нами и в нас, - на этот раз поняла я смысл его слов.
          Я плакала впервые со дня рождения, а он меня обнимал.
Когда я подняла голову, увидела Полковника и Тома, стоящих рядом. Полковник с одной рукой, Том с перетянутой окровавленным бинтом головой. В глазах их не было осуждения. В них сияли восхищение и любовь. Я протянула к ним руки, мы обнялись…
Гибель Федора больше нас не разделяла.

1.13. Малый Армагеддон

Записка Веры, написанная после боя по просьбе Доктора Ма

          «Это был страшный бой. Бой не на жизнь, а на смерть. Это был бой с мерзостью, предательством, злобой, жестокостью, наглостью и ложью – оружием страшного гада, напавшего на воина Федора. Но оружие нашего светлого мальчика оказалось сильнее. Честность, преданность, готовность погибнуть за друга, доброта, надежность, верность.
          Доверчивость – вот что его погубило. Доверчивость в ответ на подлость.
Издыхая, гад стал просить Федора приблизиться и выслушать его последние сожаления о содеянном зле. Мы не слышали змеиного шепота и не смогли остановить нашего друга.
          Змей пронзил Федю ядовитыми зубами…
- Хоть один, но зато преданный, - вкладывая в это слово иной смысл, прошипела гадина и уставилась на меня мертвыми глазами.
- Преданный на смерть! Мной преданный! – острым клинком полоснула меня страшная мысль.
          И тогда двинулась на нас звериная стая. Призраки поддерживали ее.
Нас было мало. Полковник занимал правый фланг, Том стоял на левом. Доктора я поставила позади, он должен был оказывать медицинскую помощь…если таковая понадобится.
          Я стояла в центре, и все понимали, что сдвинуть меня оттуда после гибели Федора сможет только смерть.
          Снова начался ветер. Лес, из которого мы вышли, начал редеть, клониться и растворяться в воздухе, открывая огромное серое поле, раскинувшееся до самого горизонта. Серый воздух сочился мелким дождем.
          Первыми бросились черные пантеры. Их было две, и они были огромны.
Это была моя Гордость в зверином обличье. И мой Страх, равный Гордости.     Против них была только моя Любовь к моим братьям. И Ярость к врагам. Лепесток огня в моей ладони то вспыхивал, то почти угасал. Тьма была многочисленна, а нас было мало.
          Небо закрылось стрелами и дронами. Они летели как ливень, как горный камнепад. И конца им не было.
          Казалось, орудия всех времен и народов – стрелы, копья, танки, огнеметы, минометы, бомбардировщики – сосредоточили свой убийственный потенциал против нас.
          Полковник сражался сразу с тремя чудовищами – Ложью, Жадностью и каким-то безымянным ядовитым гадом.
          Том стоял насмерть: его душил омерзительный смрадный змей, имя которого не хочу называть я.
          Две ехидны вырывались из сердца Доктора Ма. Заблуждение и Ревность.
          А я больше ничего не боялась. Бросалась в гущу озверелых врагов, но никто из них еще не нанес мне ни одной раны.
          Умирать не страшно. Страшно терять.
Я помогала своим братьям, как могла. Когда кто-то из них изнемогал в неравном бою, все мы бросались на помощь.
          Мы научились справляться с Ложным Стыдом и Мелким Лукавством, наши лучи находили их во мраке и поражали без пощады.
          Небо из серого стало совсем черным. Волны мрака падали на нас, пригибая к земле и не давая подняться. 
          И вот наступил момент, когда силы оставили нас, а мрак все усиливался и усиливался.
          А в центре открытого Неба вдруг засверкал Немерцающий Неземной Свет.
          Я собрала все свои силы и крикнула:
- Кто Ты? Помоги! Погибаем!
- Я Путь, Истина и Жизнь, - ответили мне.
          И в этот миг Небеса как будто разорвались. И пришла помощь.
          Как мы гнали врага! Как они взрывались, лопались, растекались черными и багровыми лужами!
          Как они шипели и обливали нас ядом! Но яд не действовал на нас. Против нас бросались орды скорпионов, ощерившихся крыс, жалящих ос. Но они уже не могли причинить нам вреда.
          Оборотни и волкодлаки превращались в девушек и юношей необычайной красоты. Но они не могли обмануть нас.
          И силы зла иссякли. Мы победили их в самих себе. А потом продолжали уничтожать в жестоком бою.
          Мы победили! Звери и их фантомы уже не могли нас одолеть.
Гордость, Зависть, Гнев, Пустословие, Сквернословие, Клевету мы победили. Они падали, ослепленные соединенным светом нашей Надежды, Любви и Веры.
          Но Федора, нашего славного воина Федора не было с нами.
          Я знала, что мы выиграли бой, но знала, что он не последний. Любая ошибка, допущенная нами, откроет врагу наше сердце снова.
          Но теперь мы знаем врага.
А вооружен, значит предупрежден».
          И теперь с нами Истина.
          И теперь с нами Путь.
          И теперь с нами Жизнь.

P.S. В качестве послесловия к Записке Веры.

          Пишет Полковник Милорадов: Она была прекрасна в бою. Она была, как молния, появлявшаяся сразу в нескольких местах. Она вселяла в нас силу и бесстрашие. Она сама была нашей Совершенной и Святой Верой.
          Пишет Доктор Ма: Не бывает неверующих на войне. Вера была с нами.
          Пишет Том: Без Веры мы бы не победили.
…
          На краешке крыши появились две сияющие Птицы.
          И каждое перо у них было иного цвета.

- Тебе пора домой, Вера, - протянул руку Доктор.
- да будет с тобой Мудрость!
- Честность и справедливость, - положил руку сверху Полковник
- Знание, - тихо коснулся руки Полковника Том
- Преданность и готовность умереть за друга, - принес слова ветер
- Надежда и Любовь, - вместе произнесли девочки - Птицы.

2. ШЕСТОЙ СОН ВЕРЫ ПАВЛОВНЫ

2.1. Переход Веры

- Вера…способ выбраться из Черной дыры существует. Белый Город. Белая Звезда.
Я услышала эти слова так явственно, будто кто-то сказал мне их на ухо, наклонившись совсем близко.
- Белая Звезда, - сказала я моим чудесным Птицам.
- Они обе кивнули, и в воздухе как будто прозвенели голубые колокольчики.
- Выйти из Дома можно во Сне.
- Как просто! Как необыкновенно просто.

2.2. Возвращение в Прошлое

          Я вернулась в приют. Долго болела, потому что жестоко простудилась. А Варя всю ночь искала меня, когда я ушла из приюта. Варя хорошая. Ночами она ходила к своей больной матери, и не делала то, что я думала тогда плохого о ней.
          А когда я выздоровела, за мной пришел отец. Павел Петрович, инженер-физик, занимающийся изучением коллапсаров, вот как. Он искал меня двенадцать лет, и не мог найти, потому что документы были переписаны и потеряны.
          Мы шли с ним по весенней столице – домой! И мне хотелось просить прощения у всех, кого я когда-нибудь обидела. И я простила всех, кто когда-то обижал меня. Даже сестру моего отца, которая сдала меня в приют для младенцев. Просто я никак не могла понять, почему и за что мне столько счастья. Я шла с моим отцом и крепко держала его за руку. Мы шли домой.
          И это еще не все. На пороге нас встречали две мои младшие сестренки-близняшки, думаю, вы догадались, как их зовут.
          А навстречу нам с отцом бежала прекрасная женщина в белом платье и развевающемся шелковом шарфе.
Моя мама. Божественная Премудрость София.
Моя сестра Надежда еще совсем малышка. Я ее очень и очень люблю.
Моя сестра Любовь со мной неразлучна.
Мы вместе!
Это была очень короткая глава. Что-то вроде эпилога, которого не бывает в сочинениях.

3. КОНЕЦ БЕЗ КОНЦА

Дашка вернулась из-за океана и стала директором нашего приюта. Дарья Николаевна Изосимова – моя лучшая подруга.
Антон Томский прислал мне письмо, в котором рассказывает о квантовой запутанности атомов:
Квантовая запутанность - явление, когда две частицы имеют одно и то же состояние, положение и т.д. При этом изменение одной частицы мгновенно изменяет состояние другой частицы, независимо от того, насколько далеко они находятся друг от друга.
Я пока не ответила…ведь это признание в любви, которое так написать мог только Антошка, Том.
Однофамилец Федора служит на подводной лодке…мы дружим.

Вставка № 3, последняя
Ну, все. Мы свободны, мы летаем, но без Веры Павловны и других наших друзей как-то стало скучновато.
Думаем, а не затеять (хотела написать «замутить») ли нам ПРОДОЛЖЕНИЕ снов Веры Павловны? Про Белые замерзшие звезды, которые зовут Белые Дыры.

Вот и все.
Пока.
До встречи?