Пушкин Крокодил о романе Е. Онегин в 3 за 1937

Ж-л Крокодил о романе Е. Онегин в №3 за 1937

В декабре 1936 Партия (тогда уже совсем на поле идеологических баталий Сов.Империи  одинокая = ВКП (б)) объявила готовность №1 к юбилею гибели Пушкина от рук белогвардейца барона ЖЩД.

Все СМИ кинулись на перегонки делать мифологию пушкинизма: 

Пушкин народный, единственный, советский, революционный, затравленный царизмом луч света в темном царстве крепостничества ... Ем убыло плохо - не было тогда гегемона ... а крестьяне ... чернь безмозглая

На призыв партии откликнулся ирои-комический журнал Крокодил ...

Уже в январе он весь тираж номера 3 отдал под " Специальный профилактический пушкинский выпуск" (и так!)

Публикуем для разбора фрагмент текста этого номера  по поводу лошадиной темы в романе Евгений Онегин:

<<<

товарищи,
разрешите профилактическое торжественное заседание,
посвященное столетию со дня смерти Александра Сергеевича Пушкина,
считать открытым!

В президиуме: заслуженный деятель Матвей Митрофанович Конопля нников-Зуев, поэт
Евгений Творцов, критик, фамилию которого из-за его косноязычия так и не смогли разобрать, профессор Черепахин (от литературоведов), Саломея Симеоновна Скорбящая (от жен пушкинистов), Никодим Амосович Ступпке (от знакомых Коноплянникова-Зуева) и гражданин, пожелавший остаться неизвестным

КОНОПЛЯННИКОВ-ЗУЕВ
(опомнившись, степенно поправляет галстук и бодро об'являет)
Слово для доклада под названием
«Опыт подхода к детальному изучению социологического анализа методов учета конского поголовья романа «Евгений Онегин»
имеет профессор Черепахин.

Высокочтимое собрание!
Сообщение, которое я собираюсь сделать с этой высокой трибуны, является плодом двадцатилетнего кропотливого исследования.
 Я взволнован, товарищи!
А ведь я, как известно, не новичок в трудном деле изучения грандиозного наследства великого поэта, а именно его замечательного романа «Евгений Онегин».
Как, может быть, помнят некоторые

 (голос. Ох, помним!)

именно мною была в свое время разработана карта города Москвы, на которой голубым пунктиром был отмечен весь путь Татьяны от заставы и до самого дома ее тетки по материнской линии — дома у Харитонья в переулке, как гениально выразился поэт. И вот, на ваш высокий суд, граждане, выношу я теперь плоды своей почти десятилетней работы, которую я позволил себе назвать
«Опыт подхода к детальному изучению социологического
анализа методов учета конского поголовья романа «Евгений Онегин».

(Шум в зале.)

Лошадь! Кто не знает, какую гигантскую роль играет она в общественной жизни тридцатых годов XIX века! По состоянию лошадиного хозяйства мы можем с точностью восстановить все ужасы мрачной системы крепостного права. Я позволю себе для иллюстрации забежать вперед: достаточно будет указать на тот обличающий феодализм факт, что О н е г и н у подают д о н с к о г о  ж е р е б ц а , в то время как обнищавшее крестьянство ведет на двор Лариных о с м н а д ц а т ь к л я ч , чтоб экономическая картина стала совершенно ясной. А если добавить к этому, что жеребца подавали О н е г и н у т а й н о,— у нашего грандиозного поэта так и сказано: «...но так как с з а д н е г о к р ы л ь ц а » , — то станет совершенно неоспоримым тот факт, что помещик Онегин б о я л с я взрыва народного гнева.
Мне могут возразить: это простая случайность. В упомянутом случае жеребца поДали с заднего, другой раз подавали с переднего крыльца. Но грандиозный знаток человеческих душ Александр Сергеевич Пушкин

(бурные аплодисменты Евг. Творцова)

как бы предвидел эти несостоятельные попытки. Он с необыкновенной прозорливостью уточняет вопрос и прямо говорит: «Так как с заднего крыльца о б ы к н о в е н н о подавали ему донского, жеребца». Что вы ответите на это, граждане оппоненты? Не означает ли это, что пользование плодами эксплоатации
у к р а д к о й вошло в обыкновение помещиков пушкинской эпохи? Да. .Только это и могут означать вышеприведенные строки.

Разберемся же в конском наследстве Евгения Онегина систематически.
 
Во второй же строчке второй строфы романа мы сразу встречаемся с целым коллективом лошадей.
Строчка эта гласит: « . . . н е с я с ь  в  п ы л и  н а  п о ч т о в ы х». Самое место, которое занимают лошади,— второе место з» наименованием дядюшки героя и непосредственно п е р в о е до наименования самого Онегина,— само по себе говорит о важности, которое придавал Пушкин лошадям, этим серым, с первого взгляда незаметным, безыменным героям романа. Идем дальше «...на  б и р ж у тянется  и з в о зч и к . . . » — т у т я должен категорически опровергнуть вредную теорию профессора Кузьмаго, что извозчик мог тянуться пешком.

(Голос. Правильно!)

Я счастлив, что аудитория на моей стороне.  Иду дальше.
Еще храпят и бьются к о н и, говорит грандиозный поэт, описывая посещение Онегиным театра. Заметьте, граждане: бьются, но в условиях царизма, конечно, ничего добиться не могут. Не есть ли это прообраз вольной мысли, которая, «на с к у ч а  у п р я ж ь ю  с в о е й » , то есть царской цензурой, не могла добиться даже постановки на сцене театров ни «Бориса Годунова», ни грибоедовского «Горе от ума»? Не даром же кони бьются п е р е д  т е а т¬ р о м .

(Голоса, Браво! Здорово!)

Не даром народ в лице Закрепощенных кучеров в ответ ва эту демонстрацию в следующих же строчках « б р а н я т г о с п о д и б ь ю т в л а д о н и » , то есть явно аплодирует бурному лошадиному протесту.
Что делает оскорбленный Ленский? Каково его первое движение души? Пушкин ясно отвечает на этот вопрос в пятой главе: « . . . в ы х о д и т , т р е б у е т  к о н я » .
Именно конь своей чуткой душой может понять его горе!
Да  не сочтут это за преувеличение! Чуткость лошадей романа настойчиво подчеркивается поэтом. Достаточно вспомнить строку: « Е г о л о ш а д к а, с н е г п о ч у я » .   в данном отрывке не только чует снег, но и безысходное положение крестьянства. И в ответ на необоснованное торжество своего возницы (вспомните: «Крестьянин, т о р жес т е у Я») она всем своим поведением подчеркивает преждевременность этого торжества и « . . . п л е т е т с я рысью, к а к - н и б у д ь » : спешить, мол, некуда.-

Кони в «Евгении Онегине» -— единственные действующие лица, не изменяющие своего поведения ни при каких обстоятельствах.
« Х р а п я т  и  б ь ю т с я » , — сказано о них в первой главе, в уже цитированных строчках. Загляните в шестую глав у — и вы прочтете: «...почуя мертвого,  х р а п я т  и  б ь ю т с я  кони». Какой разительный контраст с колеблющимся, мятущимся представителем умирающего класса Онегиным, который в четвертой главе равнодушен к Татьяне, а в последней — пылко из'ясняегся ей в любви!
Сравните эту беспринципность с единой линией пушкинских лошадей — и вы увидите всю гениальную структуру формы романа.
Мне приходится закончить

(С. С. Скорбящая (томно). П р о д.л и т ь  в р е м я )

и отослать желающих к самому труду, кратко резюмируя его основное положение: л ош а д и  в  р о м а н е « Е в г е н и й О н е г и н » служат не только фоном общей картины: они активные носители положительных начал русского общества 30-х годов XIX века: они то молча, то рысью, то храпом, то биением копыт осудили загнивающую монархию.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Слово для краткой справки предоставляется товарищу Кузьмаго.
КУЗЬМАГО.

Товарищи!
В высокоценном сообщении, только что нами услышанном, есть несколько моментов,- нуждающихся в уточнении.
Я не буду спорить по личному поводу: - вопрос о том, тянулся ли извозчик на биржу при помощи собственных ног или посредством лошади, - слишком Принципиальный вопрос, чтоб разбор его мог
иметь место на столь торжественном заседании.
Замечу лишь вскольз, что мы не имеем никаких указаний титана русской поэзии на то, что извозчик тянулся именно на извозчичью биржу. Напротив, есть все основания предполагать, что извозчик был из кулаков и биржа имеется в виду ф о н д о в а я , ибо только такая ситуация об'ясняет точный термин нашего титанического юбиляра: «...на б и р ж у т я н е т с я и з в о з ч и к » . Именно т я г а к увеличению капитала путем нечистых банковских махинаций и характерна для истории идущей на смену феодально-помещичьему строю б у р ж у а з и и  и  превращению ее в монополистический капитал.

(Голос. Правильно!)

Но речь, повторяю, не об этом. Речь идет о некоторой небрежности, я бы сказал, поверхностности, с которой наш высокоуважаемый коллега подошел к вопросу: сказав несколько слов о качестве лошадей романа, он ни звуком не обмолвился об их количестве, а последнее, как известно, п е р е х о ¬ д и т в к а ч е с т в о .

Но наиболее серьезным пробелом является, конечно, тог факт, что коллега ни словом  не обмолвился о ярчайшем доказательстве всех ужасов крепостничества, о том, что даже значительная часть крестьянства, так называемые дворовые, охотно поменяла бы свою судьбу на лошадиную.
Между тем у нашего т и т а н а ясно сказано:
«Вот  б е г а е т  д в о р о в ы й  м а л ь ч и к . . . себя  в  к о н я  п р е о б р а з и в » .

 Людям в помещичьей усадьбе живется хуже чем лошадям. Это чувствуют даже дети, даже мальчики. Этого не чувствует лишь наш уважаемый коллега — и я спешу ему напомнить об этом.

Ему бы пора тоже почувствовать. Он-то уж не мальчик.

Я кончил.

Стенографировал НИКОЛАЙ АвДУЕВ

*****
наш КОММЕНТАРИЙ БОДРОЖЕВАТЕЛЬНОГО ДОБРОНЕЖЕЛАТЕЛЬНОГО

I
О ЛОШАДКАХ
 
Докладчик и оппонент дали Маху = не расчухали  черновики романа. А там есть что вспомянуть о крепостничестве автора:

I. ВАРИАНТЫ ЧЕРНОВЫХ РУКОПИСЕЙ.
ГЛАВА ПЯТАЯ.
 II.
Зима, кр<естьянин> торжествуя
[На дровнях] обновляет путь —
Его лошадка снег почуя
Плетется рысью как нибудь —
[Бразды] пушистые взрывая
Летит кибитка почтовая
В тулупе, в красном кушаке
Слуга сидит на облучке.
Зима, зима! дворовый мальчик
В салазки жучку посадив
Себя в коня оборотив
Успел уж заморозить пальчик
Ему и больно и смешно
А мать грозит ему в окно...

Себя в е коня облоротив = это формула выработки дворовым с детства рабской привычки быть на уровне вьючного животного !  Кошмар  ужаса…
I.
Снег выпал только в генваре
II.
Его лошадка торжествуя
Летит кибитка почтовая
Слуга стоит на облучке;
Ямщик проворный стоя правит
Зима, зима! дворовый мальчик
Успел уж заморозить пальчик

А это уже издевательство на дворовыми пролюдями!
Но Пушкин, не боится обвинений= он уверяет:
VIII.
Как мужики-то всё богаты
Там мужики-то всё богаты


III
О жеребцах
ГЛАВА ВТОРАЯ.
V.
Сначала все к нему езжали,
Но так как с заднего крыльца
Обыкновенно подавали
Ему донского жеребца —
Как только вдоль большой дороги
Завидят их домашни дроги
Обидясь [случаем] таким
Все дружбу прекратили с ним —
Сосед [наш неуч]! сомозбродит
 [Он либерал], он пьет одно
(В стакане!) [красное] вино
И дамам [к] ручке не подходит2
Всё да да нет — не скажет дас
Да нетс — — — Таков был общий глас
IV
О конях
<22>
(ЛБ 70, л. 66 об.)
Но где бишь мой рассказ несвязный
В Одессе пыльной, я сказал?
Я б мог сказать в Одессе гряз<ной>
И право б также не солгал —
По манию          Зевеса
В году недели три Одесса
Запачкана, запружена
В грязи [густой] погружена
Мгновенно площади погрязнут
Лишь на ходулях пешеход
Чрез улицу дерзает в брод
Кареты, дамы, люди вязнут
И в дрожках вол рога склоня
Сменяет быстрого коня
<23>
(ЛБ 70, л. 66 об.)
Но уж дробит каменья молот
И скоро звонкой мостовой
Покроется [спасенный] город
От [вечной <?>] грязи роковой
Однако в сей Одессе влажной
Еще есть недостаток важный
И нужны новые труды
Чего ж недостает — воды —
Что ж это небольшое горе
Особенно когда вино
Без пошлины привезено —
Но солнце южное, но море
Чего нам более, друзья —
Благословенные края...
Это картина беспросветного бессовестного барства … народ тощает,а баре вино хлыщут, завозя его спец тогдашний офф-шор =


XLV.7

1 Но ей нельзя. Нельзя? да что же Аа
9 Не в силах Л<енской> снесть обиду Аа
11 Он вышел, требует коня Аа
14 Чем свет решат Судьбу его Аа
Как раз решат судьбу его А

Требует он, понимаешь-ли, коня!  А ты его поил – кормил, а ты его чистил да навоз за ним таскал?

Кругом жандармы на конях
Жандармы гонят кучеров

Еще хлеще… 

Автор , закусив удила в конкуре, уже и не понимал видно на чью мельницу и что такое он льет водицу… то …

>>>