Песнь жизни и смерти

.В альтернативной вселенной, в мире похожем во многом на наш, но,
где викинги всё же захватили весь мир, а потом сами же распались
на царства. В славном царстве — Среднегория, в городе — Рондо
случилась эта история.

.Глава первая: "Инесса."

.Сцена первая: "Царь — Крах гуляет в саду."

Трава предвидя шаг суровый Краха —
К земле клонится и становится суха.
Чтобы ему дорогу уступить;
И потому царь предпочитал ходить —
По каменным дорогам и тропам —
Которые частенько строил сам.
Душа его великая желала:
Ценить всю жизнь — от малого начала.
Ценил он каждый в своём саду цветок;
Хоть был суров он — но не был он жесток!

.Сцена вторая: "Инесса — первая красавица Среднегории уже
гуляет в этом саду."

Прекрасней всех цветов — что сад этот видал.
Перл красоты! В ней взял — и ожил идеал.
Неповторима она в каждом своём жесте;
Стать её ладная; всё на своём месте.
Она венки красивые — из цветов в саду плела;
И пела песню; с нею нежность эту песню пела.
Венки она на головы скульптурам одевала;
И поцелуи им из уст в уста — шутя давала.
Продлилось их молчание в веках:
"Спасибо" — не прозвучало в их устах.

.Сцена третья: "Царь — Крах тайно любуется прекрасной девой."

Её завидев; царь шаг замедлил свой —
Словно не властен здесь — как над своей страной.
Он подле роз цветущих притаился —
И тайно взором к Инессе устремился.
Из роз цветущих не видя ни одной!
Весна видя Инессу — стеснялась быть весной!
И в этот миг поющий — все краски мира
Померкли, выцвели пред ней — и моя лира
Забыв красоты в этом мире всех зеркал —
Красавицы — Инессы подтвердила идеал!
Перед Инессой меркнет Солнца пьедестал;
Так много красоты образ её в себя впитал.
— Пора уж мне. — Крах себе молвил, запрещая;
Свой взор в моменте этом немного укоряя.
Ибо Инесса была давно обещана —
Его второму сыну — Теодору — как жена.

.Сцена четвёртая: "Тронный зал, играет музыка, Теодор
танцует с Инессой."

В очах её он таил словно снег от пламя;
Он нёс в сердце своём — "Имя её" — как знамя!
Он музыку, что играла совсем не замечал;
Он млел от бытия, а не существовал!
Любовь к Инессе его так околдовала —
Словно она была, у вечности же не было начала!
Так было в его сердце: чувств шумело торжество
Видя в красавице Инессе — само божество!
Луна на небе — там, где звёзды яркие горят —
Инессе уступает высь, ставя её над миром этим — "Над"!
И Теодор ценил свой каждый в жизни миг —
Когда он видеть мог Инессы дивный лик.

.Сцена пятая: "Царю — Краху дарят свои подарки таланты
других земель."

Царь удивлялся им недолго — суровый его взгляд —
Коим цари врагам своим грозят.
Узрел вдруг в камне — "Божество"!
Восторг его возрос в чувств торжество.
— Прекрасная Инесса, как похожа!
Точь-в-точь стоит вот рядом; лишь живее кожа.
Одно лицо — что красота благословила —
Когда сама век наш ничтожный посетила.
Так совершена в них обеих каждая черта;
Чуть уберёшь, прибавишь, будет уж — ни та.

.Сцена шестая: "Мастер — Диабэль Ланческо — скульптор,
беседует с царём — Крахом."

Он тоже понял сходство и был им удивлён:
Как будто он уснул — и видит дивный сон.
Всё поражался происшествию такому —
Как один человек может соответствовать в роду своём — другому.
"Давая понять, что лепил та он ни Инессу, а её
прапрабабушку — Прекрасную Клавдию."

.Сцена седьмая: "Теодор, Инесса и Диабэль ведут беседу."

— Бесспорно вы талантливы во всём.
Успешны, верно, вы в деле любом.
Сказав это; Инесса наземь бросила платок —
Чтоб сблизил их на миг надменный рок.
Но платок поднял тут же Теодор.
Он от Инессы не отводил свой пылкий взор.
Но вскоре жажда вспыхнула в Инессе;
И Теодор пошёл; потеряв словно в весе —
Чтобы воды Инессе принести;
Не зная как всё это вот перенести.
Её восторженные взгляды:
На Диабэля изливались — как в горных реках льются водопады!

.Сцена восьмая: "Инесса хочет пробраться в спальню к
Диабэлю."

Давно уж Солнца свет в небе погас —
Луч лунный мой продолжит сказ.
Как тень таясь, она к нему спешила;
Гордыню, стыд — увы, совсем забыла.
Не зная чувств его; в пылу своих.
Ей верилось: что её любви хватит на двоих!
Тихонько скрипнув дверью — притаилась;
От этого чуть стража вся не переполошилась.
Тут в коридоре стража час считает;
Их глаз уютный сон ни на мгновенье не смыкает.
"Стража считала часы до утра. Громко
говоря друг другу, через определённый
интервал времени: Всё спокойно!"

.Сцена девятая: "Инесса входит в спальню Диабэля и
целует его."

Так нежен поцелуй — когда сквозь сон в уста проник;
Зов его к сердцу громче — чем дней крик.
Когда ещё не помнишь: "Как дышать?";
И эту явь ты не сумел вновь осознать.
То словно божество тебя целует;
Плоть отвечает; душа не протестует.
Уста от нежных уст в миг этот не отнять;
Так любит нечто в нас всё ж целовать.
Когда коснётся поцелуй губ нежно и легко —
То сердце ввысь взлетает высоко.
Туда, где чувства высокие парят — с тысячами крыл!
Так вот целуют те, кто полюбил.

.Сцена десятая: "Диабэль просыпается и овладевает
Инессой."

Так краток миг, так жар прикосновений мил —
Когда двоих миг страстный обнажил.
И оживает желанье ближе двоим стать;
Вплести ласки свои в другого кожу прядь.
В каждом касание и позе —
Как шмель — тот, что стремится к розе —
Порхал, не зная с кем, наш Диабэль;
Он таял, твердел, млел — как по весне вечномладой апрель.

.Сцена одиннадцатая: "Теодор приходит в спальню к Инессе
и не находит её там."

— Скажи мне, вечность, что мне делать?
Скажи, к кому мне в днях воззвать?
Как быть — когда уводят женщину твою?
Не в силах я её забыть! Всё также я её люблю!
Мил каждый жест её и взгляд;
Образ её всё также — "Над"!
Ею пропитаны всецело мои дни;
Хоть ты мне, подвиг — честь мою верни!

.Сцена двенадцатая: "Теодор не дожидаясь Инессы, покидает
Отечество."

Уж конь холмы покинул со спутником своим;
Умчался он за горизонт к краям далёким.
Рассвет встаёт — лучом своим живим —
Он так похож на Бога, что добр к делам любым.
Он прикасается лучом к каждой травинке;
К каждой дорожке на земле, к каждой тропинке.
Он всем начало доброе в днях шлёт;
Особенно всем тем, кто в путь новый идёт.
Пусть путь твой, Теодор, в днях озарит рассвет!
Но пусть не только Солнце тебя хранит от бед:
Твоя решимость — лучший щит тебе и меч —
Станет тебя оберегать, станет тебя стеречь.

.Сцена тринадцатая: "Все просыпаются и обнаруживают,
что Теодор ушёл. Он оставил письмо."

— Вам всем моим родным! Пора и мне на подвиг;
Опасности умело бесстрашья явить лик.
Коль петь и рифмовать, лепить из глины не умею —
То ради чести и любви — себя не пожалею!
Коль нет таланта, героем стану, может быть;
Сердце моё желает в бегство беды обратить.
Героем стану иль погибну; как случаем будет дано;
Теперь с шансом фортуны — шаг мой заодно!
Пусть бард надменный сложит обо мне сказ;
Иль песнь свою. Мол, был такой вот среди нас.

.Сцена четырнадцатая: "Царь — Крах пускается в погоню
за сыном."

— Иди, свищи! Уж не найти теперь;
Терпенье пусть закроет сожалений дверь.
Пора домой, в тем более:
Не первый сын — он; царём не быть, ему в тем более:
Пропал в широком поле его след;
Я чую: в замке уже готов обед.
Чем околачиваться: тут и там, и здесь;
Лучше пойти — да вкусненько поесть.

.Сцена пятнадцатая: "В городе — Рондо переполох.
Инесса признаётся только Диабэлю, что она виновница
этого."

— Как гром средь неба — как будто Солнце потеряли;
Днём ищут: то — тут, то — там; и факелы зажгли!
В два глаза, в шесть глаз и двенадцать глаз;
И хоть бы это дело не коснулось после нас;
И не потребовал от нас миг в гневе сказ —
Бросив на нас свой любопытный, зоркий глаз.
И не узнал никто; хоть я не говорила никому —
Про нашу близость; свой первый раз уже я не верну!
Тебе он отдан был, мой милый Диабэль;
К тебе пришла сама я ночью сей в твою постель.
Позову сердца своего, в порыве чувств своих —
Чтобы коснутся хоть разок легонько губ твоих.

.Сцена шестнадцатая: "Диабэль осознаёт, что этой ночью
он был с Инессой. До этого он не знал с кем провёл ночь."

— О! Боже мой, что я наделал!
Я всем щедротам врагом стал.
Чертог разрушил — что приютил меня —
Как самая поганая змея.
Хозяевам стал аспидом ужасным; змеёй ползучей:
Подлой! мерзкой! злой! вонючей!
Я благородным людям два клыка с ядом вонзил;
Их за добро — прям в сердце укусил!
Зачем я овладел тобой? Хоть ты прекрасна!
Зачем я овладел тобой? И это видела Луна!
Зачем не умер я — позавчера?!
Зачем дожил до этого утра?! —
Чтоб опознать в себе змеиные начала;
Ту сущ — что в раю Еву соблазняла?!

.Сцена семнадцатая: "Инесса успокаивает Диабэля, совращая
его вновь."

— Никто не умер! Успокойся, милый;
Ты — неплохой! Ты — очень, очень милый.
Твой дар с тобой — и я буду с тобой —
Пока на небе Солнце светится звездой.
Пока пространство не побеждено в днях пустотой:
Буду твоей! А ты будешь лишь мой!
Как с телом тень всегда, везде роднится;
Как невозможно им друг с дружкой разлучиться —
Теперь твоя я; вся целиком твоя!
Ты так чудесен! Всё остальное неважно для меня.
"Затем она его целует, раздевает; раздевается сама
и они складывают мифического зверя — за шторами, в
одном из залов замка."

.Сцена восемнадцатая: "Первый подвиг Теодора."

Где путь тернист и среди скал лежит;
Где редко кто один вперёд спешит.
Разбойники путника поймали;
И полумёртвого его — всё ещё терзали.
Заметил это славный Теодор;
"Моменту" — тут же вынес он свой приговор.
И браво! Он одолел злодеев всех;
Обучен бою был он с малых лет. Это заслуженный успех!

.Сцена девятнадцатая: "Теодор находит лекаря для
израненного путника."

— Скорее, лекарь! Помоги нам!
Изранен он: там, тут и там.
Уж верно смерть к нему своих отправила гонцов;
Она быстрее в сделках всех земных купцов.
Коль вздох отнимет надолго, назад уж не отнять;
И бесполезно хищницу об этом умолять.
Верни ему дыханье; и век ему верни его!
Я заплачу тебе — после того.

.Сцена двадцатая: "Теодор покидает лекаря и оставляет
на него пострадавшего."

— Когда окрепнет он; не гони его —
Как будто лучшего друга своего.
Дай ему дело и дай ему приют —
На это, на тебе ещё вот злата тут.
Пусть он живёт с тобой — как родной брат;
Равным родным твоим всем вряд.
Любви и человечности — "Святое небо" — пол!
Считай: что ты себе ныне брата нашёл!

.Сцена двадцать первая: "Город — Рондо, Инесса и
Диабэль ночью вместе."

— Такие руки — "Как твои" —
Ведь верно в днях благословили боги.
Ласкать они умеют — до высоких чувств;
И знают грани всех в мире искусств.
И моё тело плавят — как стекло!
В них магия любви, в них волшебство.
От них я таю словно воск от пламя свеч;
Ты в моём сердце навеки — не извлечь!
Знай: имя твоё мой каждый вздох полнит!
Твой образ тёплый с сердцем моим сшит!
Я вся твоя — всей сущностью живой своей!
Я жажду быть всегда только твоей!

.Сцена двадцать вторая: "Второй подвиг Теодора."

Там, где долина вишнёвая цвела —
Где жизнь роднясь с прекрасным — пела.
Где раньше был край мирный:
Сад весенний! сад вишневый!
Теперь средь лепестков везде лежат —
Кусочки тел; весь край похож на ад.
И каждый дом тут ныне разорён;
Всё видится тут словно страшный сон.
Так отвратителен средь вишен адский вид;
Душа страдает — когда рядом прекрасное и мерзкое лежит.

.Сцена двадцать третья: "Теодор и бестия."

И в мрачный склеп направился герой:
За подвигом! за славною судьбой!
Там была бестия в гробах погребена —
Как смерть опасна! Rак беда страшна!
С небес взывала к ней по ночам Луна,
И на свет божий шла месть нести она.
Ей Теодор путь обратный преградил;
И ждал — чтоб свет зари её испепелил!
Она явилась...

.Сцена двадцать четвертая: "Непродолжительная битва
Теодора и бестии."

И резвый шаг, и громкий крик,
И даже страшный её лик —
Оружие её в битве любой.
Но ловок наш с мечом в руках герой.
Она коснулась его и тут же отпрыгнула назад;
Инстинкты её поняли: что это дней её закат.
Не удержать её порыв души — и злобный век —
Её на миг покинул; в ней пробудился человек.
Упали слёзы тогда с её очей;
Заплакала она: о потере человечности своей.

.Сцена двадцать пятая: "Исповедь бестии."

— Я — Катерина! мужняя жена! —
Когда была я — молода, прекрасна —
Средь этих вишен песни пела;
И тут же я невестою была.
В день свадьбы милый мой меня предал;
Со мною и с другою переспал.
В одеждах брачных я его с другой застала;
И гневом страшным моё сердце воспылало.
Месть ненасытная образовала крик —
Что оборвал их жизни в один миг.
И всех других. — шипя сказала это — как змея:
— И я давно уже во днях этих — ни я!
Тебя я не могу даже коснутся; счастливец!
Ты — счастливец! Мне конец!
В тебе пылает светлый лик любви;
Прошу тебя хоть раз меня — "Катей" — назови.

.Сцена двадцать шестая: "Бестия погибает при
восхождение зари."

— Достаточно у каждого грехов!
Сказал ей Теодор; добавил в опроверженье своих слов:
— Мы деву лишь одну на свете этом знаем,
Чей свет всегда в веках — неувядаем!
Катя, я не могу тебе позволить дальше жить;
Должна ты умереть: зло, перестав, творить.
И только Солнца луч на землю первый пал;
Огонь на грешном теле воспылал!
Почти что вмиг: она — в пепел обратилась;
На миг покоем её сердце насладилось.

.Сцена двадцать седьмая: "Теодор решает возвратиться
домой."

— Как дивен мир — но всё ж пора домой;
В сердце зовёт меня так край родной.
Уж подвиги и дали — повидал я.
Возможно, уж не ждёт меня родня.
В страну родную — что забывать нельзя;
Спешу обратно ныне я, друзья!

.Сцена двадцать восьмая: "Инесса застает Диабэля
с другой."

— Не в вечер тайный, в час неожиданный пришла;
С другой его в объятиях нашла.
А он другую — как меня целует —
Словно меня вообще не существует.
Руки его и его уста: её в высоты те же поднимают;
И видя это, верно, ангелы рыдают.
Какой ужасный час меня настиг;
Сиянья всех светил мрака закрыл зловещий лик.
Ты — пенье чувств высоких, решилось во мне крыл;
Сей миг меня в момент до дна опустошил.
И сердце пало с выси звёздной прямо в ад;
Любовь погибла, бедная! Уж не вернёшь её назад.
Так бесполезно жить, так больно жить —
Когда уже не в силах любовь больше любить.

.Сцена двадцать девятая: "Инесса решает
принять яд."

— Ни мне, ни не рожденному дитю —
В садах весенних не встречать зарю.
И в праздник улыбаясь не играть!
Пусть небо запретит предателям детей рожать!
Так горек миг — что не хочу дышать!
И умирает она; яд не успев принять.
"Её сердце остановилось ещё до того, как она выпила яд."

.Сцена тридцатая: "Город — Рондо провожает в последний
путь красавицу — Инессу."

— Ухо миров! услышь печальный мой рассказ:
Так хладен день — хоть ныне летний час.
Хоть Солнце в небе ещё было высоко;
Город был мрачен, вздыхал он нелегко.
Печаль покрыла родных её тенями горько лик;
Где-то в сердцах их прятался невыразимый горя крик.
Они теснясь с ней рядом, так печально шли —
Как уходящие на дно безвестно корабли.
Их парус радостно уж ветер не вдохнёт;
Так это больно — что дождь в душе идёт!

.Сцена тридцать первая: "Теодор возвращается в славный
город — Рондо и сталкивается с похоронной процессией."

Вошёл он в город — и увидел любимой бледный лик;
И рухнул в нём его надежд всех материк.
Её несли в ладье вечерней на озёрный брег —
Как принято было у них: досель, до этого, вовек.
Царь — Крах мимо его прошёл бессловно;
Увидев боль его в очах — "Как бедствий многих полотно".
Не зная, что сказать ему;
День Теодора вмиг с высот упал во тьму.
И он побрёл за нею следом —
Как за самым важным...

.Сцена последняя: "Прощание с красавицей — Инессой."

— Прощай! Прощай! — к ней каждый подходил;
И только Теодор над ней застыл.
Он целовал, всё целовал её прекрасные уста;
Их полюбил он, верно, навсегда!
— Ты так мне дорога! — всё повторял он ей —
Красавице, Инессочке своей.
— Запомнит пусть сей мир и каждый в этом мире человек:
Клянусь! любить тебя одну вовек!

.Послесловие первой главы:

Ладья вечерняя с прекрасной девой — вспыхнув огнём —
Спустилась уж на дно; все разошлись: затем, вскоре, потом.
И только Теодор стоял там день и день —
Как самая печальная во всех вселенных тень.

.Глава вторая: "Я отрицаю."

.Сцена первая: "Теодор один на бреге того озера, где
проводили в последний путь красавицу — Инессу."

— Я отрицаю эту всю реальность — и в неё не верю;
Подобен я — восставшему против святого неба зверю!
Не верю я теперь в Солнца живящий в небе свет;
Была реальность — ныне ж её больше нет!
Тот мир, где нет Инессы, для меня не существует;
Сердце моё его весь на корню опротестует.
Всё вижу я: "Живым" — Инесса, образ милый твой;
Я брежу так — что ты мне видишься живой!

.Сцена вторая: "Теодор решает покинуть Отечество,
потому что всё-всё в Среднегории ему напоминало
красавицу — Инессу. Письмо Теодора"

Вам всем моим родным! Мне здесь миг каждый — тьма!
Повсюду здесь мне видится Инессочка сама.
Чтоб не сойти мне от этого наваждения с ума:
Решил уйти я. Прощай навек, родимая страна!
Твои поля, что с детства я роднясь с тобой любил;
Ныне мрак горя горький все чернотой своей затмил.
Прощай же! Среднегория моя!
Я добрым словом вспоминать буду тебя!

.Сцена третья: "Теодор встречается с лекарем и с тем,
кого он спас от разбойников, знакомится с ним."

— Я — Влад! Я благодарен так тебе —
За твоё доброе участие в моей судьбе.
Шёл с другом, с братом — в путь тогда я свой;
И оба они кинули меня в час злой.
На растерзанье разбойникам средь дня;
Был брошен, предан ими подло я.
Теперь ты мне — и друг, и брат!
Куда ты — Теодор, туда — и Влад!

.Сцена четвёртая: "Теодор и Влад направляются в Астамдаль,
ибо оба ни разу там не были, но слышали о том, как он
прекрасен. Людям того места — так нравилось название их столицы,
что они стали так называть всю свою страну. Мир наполняли
стихи и песни о красоте Астамдаля. Вспоминаются сразу такие
стихи и песни: "Мой чудесный Астамдаль", "Я люблю тебя,
Астамдаль", и прочие перлы тех мест."

Когда звезда путь твой вновь указала;
Куда бы она тебя с небес не позвала —
Спеши на светлый её зов и блик;
Вчерашние пути — это тупик!
Ты устремись туда, где новые начала —
Как будто там ты жив и ранее тебя не существовала!

.Сцена пятая: "Теодор спит и видит сон."

Там, где сей мир не властен — где царствует Морфей;
Где власть бессильна всей страны теней;
Где этой вечности всегда светлы начала —
Красавица — Инесса с Теодором танцевала.
Был лёгок шаг её! Был звонок её смех!
В надзвёздность образ её плыл — всё вверх.
И Солнце ярко всё светило им двоим —
Как самый светлый во вселенной исполин!
Где бед и горя не властен вовсе произвол;
Своё счастье с Инессой наш Теодор обрёл.

.Сцена шестая: "Теодор просыпается и понимает: что
это всего лишь сон."

Как свет зари бываешь ты ко мне жесток!
Зачем ты поспешил вновь озарить восток?
Не знаешь что ли ты, что счастлив был так я —
Как вряд ли буду уж когда-либо средь дня?!
Ведь я: Инессы дивный стан в руках держал;
Ей песни пел! С ней танцы танцевал!
Её лучистый смех мне сердце освещал!
Зачем ты, новый день, скажи, вообще настал?

.Сцена седьмая: "Теодор и Влад решают продолжить свой
путь в Астамдаль по перешейку между двумя морями.
Несмотря на то, что по слухам на перешейке обитали русалки."

Где путь так узок и между морей зажат;
Где рифы из воды всюду хищно торчат;
Их шаг искал надёжный, твёрдый путь —
Чтобы нечаянно в бездну моря не шагнуть.
Вид сей был мрачен и торжественно красив;
Ветер с волнами здесь был весел и игрив.
Всё волны пенились на брег и между скал;
Шумел зов моря и песни им шептал.

.Сцена восьмая: "Русалки просят помощи у Теодора и Влада."

Вдруг брег пред ними вспенился волной!
Русалки вышли к ним — "Двухногою толпой".
Ибо — когда времена летние стоят —
Они ходят ногами как лишь захотят.
А вот, ну вот, скажем вот — зимой;
У всех их вместо ног лишь хвост большой.
— Ты помоги нам, славный Теодор;
Свой к нам убогим брось ты взор.
Мы слышали уж тут про подвиг твой;
Про край вишневый — цветущий под Луной.
Одну из нас разбойники поймали —
Когда мы голые на бреге танцевали.
Покинув бездну вод в вечерний час —
Для своих девичьих, русалочьих проказ.
И жалко бедную сестричку всем так нам;
Что с нею, с бедной будет теперь там?

.Сцена девятая: "Третий подвиг Теодора."

Там, где путь узок и брег морской бурлит:
За девой голой шайка разбойников спешит.
А та ступает уж устало по камням;
Магическая вещь её осталась где-то там.
Ничто не может её в рыбу обратить;
Ей никуда не деться! Ей не уплыть!
Разбойники всё ближе — они так близки:
К земле прижали бедную; и щупают соски!
Но злу в моменте этом всё ж не повезло;
Вновь время доброе нечаянно пришло.
То оказался тот же злой отряд —
Которым ранее избит был бедный Влад.

.Сцена десятая: "Теодор выносит предупреждение избитым
им разбойникам."

— Откуда злобы столько в вас?
Вы биты мало — в последний раз!
Ещё раз попадётесь мне на зле —
Ваш путь окончен будет на Земле.

.Сцена одиннадцатая: "Русалка благодарит Теодора за помощь."

— Спасибо тебе — странник, милый друг —
Что спас меня от этих пошлых губ и рук.
И разве так, скажи? должны нас целовать.
Нежность возможно ль силой отобрать?
Не знаю я, чтоб было тут ныне со мной;
Возможно бы сегодня меня не стало под Луной.
И вышла бы на брег волна — а меня нет!
Взошло бы Солнце над землёй — а меня нет!
Растерзанная пошлостью; лежу прям тут:
Холодный, бездыханный, бледный труп!

.Сцена двенадцатая: "Теодор и Влад, идя в Астамдаль,
проходят по перешейку между двух морей и попадают
в сумрачный лес."

Рос здесь у моря — дуб древний и большой;
Ветвями крепкими скрипел он в час любой.
Крона его: вздыхала, ухала, звала;
Тропа исхоженная к нему с пути вела.
Тут добрый час приют им предложил;
И на ночлег их гостеприимно приютил.
Как только Солнце спряталось,
И звёзды высыпали над. Луна явилась —
Как важная в любой ночи персона;
Одна достойная звёзд сияющего трона.
И в этот поздний час в лесу раздалась песня;
А тёмный лес всегда страшнее — дня.
Идёт из леса: то ли призрак, то ли виденье — к ним;
И поёт: тихий, незнакомый, скорбный гимн.
И ветер подвывает песни грустной той —
Как самый жуткий инструмент под сей Луной.

.Сцена тринадцатая: "Ночь в сумрачном лесу."

И вот — когда казалось, что к ним она придёт;
Та — кто песнь грустную в ночи этой поёт.
Но не приходит: ни человек! ни божество!
Седой туман лишь странно укутывает всё.
Хоть факелы в руках у них двоих горят:
Так страшно им — что руки их дрожат!
И вдруг лицо пред ними и расплылось опять;
И никого уже в тумане не видать.
И снова песнь — вон там, недалеко;
Сойти с ума в такой миг так легко.
Снова шаги и шёпот голосов —
Схожденье в образ и распад его основ.
Снова туман весит стеной и пеленой;
Кто тут играет с ними под Луной?
Опять шаги; виденье обнаженных дев:
— Это нимфы! — сказал Влад; разглядев.
— Они не любят, говорят, людей;
Хозяйки леса и природы славной всей.

.Сцена четырнадцатая: "Теодор и Влад решают погасить
факелы. Памятуя, что нимфам не нравится огонь."

Уже зари виднелся в небе бледный след;
Уж скоро взойдёт Солнца добрый свет.
Отступит нечисть всякая от них —
За ночь не давшая сомкнуть им глаз своих.
— Давай потушим факелы и спать!
Что будет? Спать хочу! Плевать!
Как только факелы погасли в руках их;
Туман покинул сразу их двоих.
Луч лунный — небо освещал светло;
Обычна ночь; всё странное ушло.

.Сцена пятнадцатая: "Теодор спит и ему снится
красавица — Инесса."

Как только он свои глаза закрыл —
Он грань миров опять переступил.
В надзвёздной выси — там за тучкой пряталась Луна;
Услышал песнь знакомую он: это — Инесса! Это — она!
Эта её всегда так песнь нежна!
Только она умеет петь так! Лишь она!
Он устремился к песни той и был так рад;
Он осмотрелся: это Рондо и знакомый сад.
Скульптуры в лунном свете — и она сама —
Та — что его сердцу больше всего нужна.
Его она увидев; свой воспламенила взгляд —
Как только нежности высокие горят.
— Подойди. — голос её ему нежно сказал:
— Венок сплести ты мне, помнишь, обещал?
Сплетёшь! В награду поцелую тебя я.
И Теодор сорвал цветы в саду — не зря!
Он плёл красавице своей венок —
Такой прекрасный, какой только мог.
И жаркий поцелуй он в награду получил;
Жаль, тут его рассвет дня разбудил.
Но даже после сна был поцелуй высок!
Вырвался в явь — высоких чувств поток.

.Сцена шестнадцатая: "Теодор просыпается и видит,
что его целует юная нимфа."

Прикосновенья губ: легки, нежны;
Форма и стать чуть менее пышны.
Юней на вид Инессы — что за на?!
И почему она совсем обнажена?!
Глаза зелёные — как зелен травы цвет;
И симпатична — как муз лучших портрет.
Поцеловала, улыбнулась — и голышом —
Быстрее в лес: бегом! бегом! бегом!

.Сцена семнадцатая: "Теодор и Влад встречают прославленного
героя — Фалько."

Там, где лес сумочный кончался —
Саваны край широкий начинался.
Тут реки и ручьи были редки;
Жар весел в воздухе и давил в виски.
К оазису направился их шаг;
Власть жажда обнажила словно меч свой враг.
У водопоя битва шла — "Двоих"!
И непонятно кто останется в живых —
Могучий лев иль грозный человек? —
Каждый из них уж кровью своей тёк.
Хрипели оба и дышали тяжело;
Желанье — "Пить" — у них на второй план ушло.
Желанье — "Победить!" желанье — "Убить!"
Их сущ в себя желала лишь вместить.
К земле прижал он льва и шею обхватил —
Тот человек — и наконец-то льва он задушил.
И лишь потом к воде припал устами;
Такие вещи творят вот жажды с нами!

.Сцена восемнадцатая: "Теодор и Влад беседуют
у водопоя с прославленным героем — Фалько."

— Я — Фалько! Известный в мире этом;
И прозванный в народе — "Костолом"!
Борюсь с неправдой и борюсь со злом;
Хоть все мы делаем лишь то, что мы живём.
Просто везёт мне меньше — чем людям другим;
Зло так и липнет к кулакам моим.
Я б с удовольствием прожил мирно век;
В душе я очень добрый человек!
— Я — Теодор! непрозванный ещё народом;
Борюсь со злом и иногда с добром.
Ты верно вот подметил в повествование своём:
Мы все лишь делаем то, что лишь живём.
— Я слышал о тебе! — перебил Фалько:
— Печальные истории настолько —
Что они сердце вырывали из меня;
И как — дитя рыдал, их слыша я.
Я также слышал про подвиг славный твой:
Ты спас край для меня родной.
Там дивный сад вишневый так цветёт —
Что самый вкусный там на свете этом мёд!

.Сцена девятнадцатая: "Теодор и Влад продолжают
свой путь в Астамдаль. Выслушав предупреждение от
Фалько: что на самом деле Астамдаль — это опасное место."

В страну из песен их шаг вновь поспешил;
Ослушавшись того, кто их предупредил.
Коль начал путь, то отступать никак нельзя;
Давайте же подержим их, друзья!
Коль цель воззвала — то спешите также к ней:
Всем сердцем! всей душой своей!
И тогда верно сбудутся ваши мечты;
Какой бы небыли мечты те высоты.

.Сцена двадцатая: "Выйдя к реке, Теодор и Влад устроились
на ночлег, и снова Теодору снится во сне красавица — Инесса."

Та — чья стать прекрасна, совершена;
Чей светлый, нежный взор — мерил всех вышина.
В сон Теодора явилась вновь сама;
И чувств высоких в нём пробудилась глубина.
Любовь и нежность — мерами живыми —
Полнили их слова высотами своими.
Так бесконечно нежно он Инессу обнимал —
Как только мог позволить ему во сне астрал.

.Сцена двадцать первая: "Теодор и Влад продолжают
свой путь в Астамдаль и достигают его."

Там, где пути сливались в путь один:
С низин, с вершин, с гор, с долов, с долин.
Врата великие стоят словно хранят;
Ведь стражи нет. Никто не скажет вам: Назад!
Проходит каждый — кто б не захотел;
И надписей приветственных частично стёрся мел.
Что очень странно для прославленной страны;
Ведь вроде мир; и не видать следов войны.
Всё ж интуиция в свой громкий набат била:
Какая-то беда — тут, верно, горе приютила!

.Сцена двадцать вторая: "Теодор и Влад в Астамдале."

Цветы цвели тут ярче — чем в других местах;
Повсюду всё сады; фрукты спелые в садах.
И виноградники, и ежевика: дома прям оплетали до верхов;
От крепких их основ до крыш домов.
Играло много так на улицах детей —
Каждый с забавой собственной своей.
Ну в общем райское местечко, что сказать,
Вот только взрослых почти что не видать.
Куда не посмотри: повсюду детвора!
Никто их не зовёт: "Домой малыш пора!"

.Сцена двадцать третья: "Теодор и Влад разговаривают с
правителем тех мест."

Дворец был пустоват; в нём мало было слуг —
А на лице правителя мелькал испуг.
Он прятал это — в гостеприимности своей;
Стараясь быть как можно угодливей, добрей.
— Вы знаете, тут есть у нас один источник сил;
Правитель к ним вдруг слово обратил.
— Чего не пожелаешь — то в точь сполна даёт;
И даже мёртвого легко к жизни вернёт.
Как будто тот: и не болел, и не старел;
Не умер вовсе; а после не смердел!
В общем, источник этот может всё; от всяких врат —
Ключ есть у его сил, так говорят.
— Он может вернуть мне милую мою,
Которую всем своим сердцем я люблю?!
Спросил его с мольбою, славный Теодор;
Свой устремив к нему надежды полный взор.

.Сцена двадцать четвертая: "Теодор идёт в тёмную пещеру
к месту силы, в надежде воскресить красавицу — Инессу."

Туда, куда свет не проникал —
Наш смелый Теодор ступал:
— Не обманул ли ты меня?
Увы, не знаю ныне я.
Хоть факелы нельзя здесь жечь;
Со мною всё же острый меч.
Коль подкрадётся ко мне враг;
Зарежу: на раз, два — "Вот так"!

.Сцена двадцать пятая: "Теодор находит место силы и
загадывает своё желание."

И вдруг в кромешной темноте —
Пламя сияет на плите;
Руны блистают и горят;
К себе его взор всё манят.
Он обнажил просьбу свою:
— Верни мне ту, что я люблю!

.Сцена двадцать шестая: "Теодор и Инесса снова вместе."

Страну теней открыли руны —
Из мира, где не видать Луны;
Они живой её вернули!
Их в край родной перенесли.
Тут — Среднегория и замок;
Как будто не вонзал нож рок.
Сей миг на сон очень похож;
Похож на сна святую ложь.
И взгляд Инессы — также ясен;
И нежность её — тот же плен.
В ней тот же высший идеал —
Опять живым существовал.

.Сцена двадцать седьмая: "Теодор и красавица — Инесса
счастливы вместе в городе — Рондо."

Так стать прекрасна той, что он любил;
Он обнимал её, ей свои фразы говорил.
В которых звёзды он с небес перед ней свергал;
Тем возвышая её над этим миром идеал!
И поцелуев всех мире — простату —
Вознёс он ныне в чувств великих высоту.
До этого никто так в этом мире не любил —
Так много было у любви их нежных сил.

.Сцена двадцать восьмая: "Теодор и Инесса, постельная
сцена."

Их поцелуи были — тут и там;
Легки — "Как бабочки" — что прикасались к их телам.
Бежала по телам их легко дрожь;
В такой момент себя не узнаёшь.
Как будто чувств высоких ток —
Наш Теодор по телу милой тёк.
Уже без платья она; и так близка;
Такое не разглядеть из далека.
Такое лишь вблизи можно познать —
Родство, что может одно с другим сплетать;
Настолько близко в целое одно;
В миг этот ничто другое в мире неважно.

.Сцена двадцать девятая: "Астамдаль, мальчик и
солнечный зайчик."

Там, где край тёплый, край садовый —
Мальчонка бегал озорной.
И зеркальцем в руке своей —
Будил он спящих всё теней.
Так зайчик солнечный забавен;
Он прыгает легко меж стен.
Этой игрой вообще случайной;
Он справился с большой бедой.
В пещеру мрачную пробился —
Луч Солнца; рану нанеся —
Джину, что там вот поселился;
Из людей силушку сося.
Питался гад — грёзы внушая!
Он — паразит для бытия.
Людей во власть свою поймав —
Лишал он их всех в жизни прав.
И пожирал их: чувства, души;
Я не встречал сам, твари хуже.

.Сцена тридцатая: "Четвёртый подвиг Теодора — смерть джина.
Это было быстро."

Когда луч Солнца в пещеру эту пал —
Наш Теодор Инессу обнимал.
И тут он видит: страшный гад —
У его шеи прямо — "Над"!
И он мечом его своим —
Отправил в ад к тварям другим.

.Сцена последняя: "Теодору привиделось в грёзах,
что он жил с красавицей — Инессочкой, несколько лет
по мироощущению. И потому ему снова было очень больно
принять то, что его возлюбленной на самом деле нет
среди живых."

Как тень — он мрачен! Хоть джина победил;
Опять потеряна им та — что он любил.
Любил и любит! Хочется кричать!
На этот раз не хочет он молчать.
Слёзы из глаз его — вот потекли;
Надежды, отговорки его все уже прошли.
Реальность и себя — он принимает!
Инессы в этом мире нет — и он рыдает.
— Как горек этот миг? Он очень горек. — скажу я вам:
Сполна — ты не узнаешь этого, пока не испытаешь сам.

.Послесловие второй главы:

Там, где вновь край свободный уж цветёт;
Где Астамдаль песни свои новые поёт.
Печален лишь один наш Теодор который день —
Как самая печальная во всех вселенных тень.

.Глава третья: "Мы те, кто должен дальше жить."

.Сцена первая: "Теодор выходит из пещеры и
приветствует Солнце."

— Спасибо тебе, Солнце: за твой лучистый свет!
Он спас меня сегодня от смерти и от бед.
Добра немало свет твой для нас уже свершил;
Давненько я тебя за это не хвалил.
Ты тысячи светлейших творишь в мгновенье дел;
Твой образ самым славным быть богом бы сумел.
Но ты ни так тщеславно, хоть побеждаешь мрак —
Ты не богаче в этом мире бездомных и бродяг.
Твой образ — бескорыстен! Твой образ — чист! лучист!
Ты — самый правый в этом мире оптимист!
Спасибо тебе, Солнце: за свет лучистый твой!
Хоть ныне так печален день каждый в мире мой.
Красавица — Инесса! — и ну опять рыдать;
Не может — "Нет её!" — уверено сказать.
— Я обещаю тебе, Солнце: я буду вновь —
Верить: в надежду, в правду и в любовь.
Я обещаю тебе, Солнце: дальше жить!
И слово: "Быть" — над смертью возносить!

.Сцена вторая: "Правителя Астамдаля за его
покорность джину, народ изгоняет из Отечества —
мир обретает ещё одного изгоя."

Так вот случилось, что дочь его была больна;
Болезнь её была ни так уж и страшна.
Но мерзкий джин старца обманул — с помощью рун!
Он был могущественный в колдовстве колдун.
И стал правитель Астамдаля твари той служить;
Лишь б только дочь его продолжала жить.
В итоге их погнали бесславно из дворца:
Больную дочку и безумного отца.
За то, что он народ свой джину в пищу отдавал;
Хуже тиранов всех — он в мире этом стал.

.Сцена третья: "Теодор и Влад знакомятся с
дочерью правителя Астамдаля."

— Не бойся ты, старик! Я дочь твою свезу —
В страну свою родную; врачам там покажу.
Я обещаю позаботиться о ней —
Как о родной сестре собственной своей.
И волос с головы её не упадёт;
Пусть твоё сердце старческое — слёз о ней не льёт.
Сказал уже девице: Меня звать — "Теодор"!
К ней устремив свой любопытный взор.
Власы её — были густы, были темны —
Как небо тёмное, без проблесков Луны.
Глаза её — всё ж отдавали синевой;
И поражали сразу своею глубиной.
Была она худа, была она бледна —
Как иногда на небе в часы зари Луна.
— Я — Элисон. — девица молвила в ответ:
— Быть может, что несчастней меня в стране сей нет.
Болею я так долго, что не помню того дня —
Когда была здорова на свете этом я.

.Сцена четвёртая: "Теодор, Влад и Элисон начинают
свой путь в Среднегорию."

Там, где пути свой шаг врозь начинают;
И друг от друга в край разный убегают.
Где врата древние стоят словно хранят;
Они идут и в Среднегорию спешат.
Им далеко свой путь ещё теперь держать;
Они решают на ночлег у реки встать.

.Сцена пятая: "Теодор спит и ему снится
вновь красавица — Инесса."

Там, где цветы цветут и в зимний час —
Любовь продолжит свой безумный пляс.
Ведь не всегда ты тут осознаёшь:
Что это — сон! Что это — просто ложь!
Взглядом своим Инесса к Теодору прикасалась;
И высь их чувством тёплым наполнялась.
Тверда, крепка была с ними счастья рука;
Не существовала, не рождена была — тоска.
Вот так любили крепко во сне этом эти двое —
Друг друга и любви чувство святое.

.Сцена шестая: "Герой в клетке."

Там, где саваны край в жажде томился;
Где славный Фалько насмерть со львом бился.
Работорговцы в путь к реке спешат;
Со стальными клетками — что рабов в себе пленят.
В одной из клеток Фалько заперт был;
Разрушить клетку — не имея уже сил.
Изголодавшийся от жажд и без еды —
Смирено принял он волю своей судьбы.

.Сцена седьмая: "Теодор освобождает Фалько
из рабства."

На этот вот жестокий караван —
Рок Теодора словно навёл сам.
Но работорговцы достаточно сильны,
Чтоб быть одним побеждены.
Один из них пяти пудовым всё мечом —
Крутил круги — как будто бы пером.
Как пёрышком дитя малое играет —
Так тот силач мечом своим махает.
Другой завидев их, так обозлился:
Что ввысь на метра три — как Брюс Ли взвился.
Рыча при этом словно дикий зверь.
Остановились; мечи достали все теперь.
— Я — Теодор! Второй сын царя — Краха!
Сказал им Теодор — гоня прочь тени страха.
— Держу я путь в Среднегорию свою,
Которую всем своим сердцем я люблю!
Вон тот, в той клетке, на которой птицы уж сидят;
Вот так случилось: он мне словно брат!
Есть долг у меня к нему; и чтоб его отдать;
Хочу, купив его — свободу ему дать!
Конечно же они ему Фалько продали;
Хоть цену за него стократно заломали.

.Сцена восьмая: "Теодор, Влад, Элисон и Фалько выходят
к границам сумрачного леса, но у реки останавливаются
на ночлег, не желая ночевать в сумрачном лесу, припоминая
жуткую ночь."

Когда на небе зажглись звёзд огоньки:
Недалеко от тех троих — в заводь реки —
Раздевшись догола в кустах, она нырнула —
Вода её усталость приветливо слизнула.
По пояс выйдя из воды; вся умывалась;
Ночь к ней так нежно ветром прикасалась.
И тайно любовался небосклон;
Тобой одной в ночь эту, Элисон!
Как вишни две на бледной ей весели —
Соски её; хоть бы её не подглядели.
Но не сбылось желание её; судьбы другой был приговор:
Голой её коснулся Теодора взор.
Тут из-за тучки Луна явилась — "Над"!
Ещё опасней этим делая Теодора взгляд.
Но не смутилась Элисон —
Как будто это — всё всего лишь сон.
Ополоснулась и вышла из воды;
На брег направилась — как виденье красоты.
Неся величественно прелести свои;
Таких картин прекрасных, увы, не видят дни.

.Сцена девятая: "Сон Теодора."

В страну без войн — его Морфей воззвал;
И там с Инессой наш Теодор гулял.
Весенний ветер их так нежно обнимал —
Как будто бы обоих их венчал.
Плыл нежный взгляд Инессы вдоль холмов —
Как будто собирая всё множество цветов.
И стать её весенняя цвела ныне сама —
Равной тебе самой, красавица-Весна!
Как на сокровище — Теодора взгляд —
Смотрел на лик её — будто это клад!
Он так ценил в лице её каждую черту —
Что высь с небом своим теряли высоту.
Сердце его, песнь громкую свою —
Инессе пело: люблю! люблю! люблю!
Сон изменился вдруг; и в его сон —
В платье сиреневом явилась Элисон:
Мила, тиха — но вдруг ветра порыв.
От ветра злого Теодор её прикрыв —
В синь её глаз своё вниманье уронил;
Так нежен этот момент странный был.

.Сцена десятая: "Жесток бывает Астамдаль."

Устав изгойничать; правитель в град вернулся —
И на детей бесчинствующих наткнулся.
И те припомнили ему, что нет у них теперь родных;
Камнями забросали и не оставили в живых.
И "Зуб за зуб" — закон в мире такой —
Безумствует, бывает под этою Луной.
Ни мне жалеть того, кто тысячи сгубил;
А вот об этих детях — уже я слёзы лил.

.Сцена одиннадцатая: "Падение сумрачного леса."

Их шаг направился на этот раз сквозь лес,
Чтобы быстрей пройти его наперерез.
Шёл первым Фалько, затем Влад и Элисон;
А Теодор — последним шёл тут он.
И нечто странное творилось в том лесу;
Опасность воздухе повисла навесу.
Вон нимфы обнаженные, полуживые уж лежат —
Пылал в лесу Содом! Пылал в лесу разврат!
Та нимфа, что его тогда поцеловала:
— На помощь! — сквозь ласки прошептала.
Эрато пала и устроила тут Содом!
Сошла с ума; упилась тут вином!
Любовь и свадьбы та, что воспевала;
Тут падшей музой ныне теперь стала.
Уж Солнца свет её не озарял —
Мрак самый тёмный плащ ей свой отдал.

.Сцена двенадцатая: "Пятый подвиг Теодора —
смерть падшей музы."

Фалько и Влад попались во власти её чар;
И обнажили плоть свою пред нею словно дар.
Вот Элисон раздеться попыталась; но сознанье потеряла;
И без сознания — как мёртвая лежала.
Инессе верный всем своим сердцем Теодор;
Достал свой меч и вынес падшей музе приговор.
Мечом своим ей прямо сердце поразил;
Чары её решились тут же своих сил.
Разврат окончен! Все в свой ум пришли.
Уста музы Эрато тогда произнесли:
— За то, что ты мой век так вот оборвал;
Хочу: чтоб ты свой щит в днях потерял!
Любовь твою, что высь тебе дала;
Знай: ныне у тебя я всю тут забрала!
Ты думаешь: что ты сильно так любил? —
Что даже музу с этим победил?!
Любовь — ни твоя сила, дурачок.
Такой силы любви течёт лишь свыше ток.
Любовь такая свыше небом рождена;
Я знаю это; я была такой любви верна —
До этого как пала в этот грешный век;
И мрак меня с собою вместе быть увлёк.
Не думал ли ты раньше, что любовь очень велика
Своим величием для тебя, зверька?

.Сцена тринадцатая: "Муза — Эрато умирает."

В земле растаяла Эрато — как тает снег;
На мокром месте выглянул побег.
Ещё один — и вот ещё местами —
И вскоре было место то усыпано цветами.
Эти цветы: были белы, были нежны —
Как самое чистое дыхание весны.
"Теодор помогает Элисон одеться, ибо до того, как она
потеряла сознание, она тоже начала раздеваться под
властью чар Эрато и почти сняла с себя платье. Из-за
происшествия — они решают остаться на ночлег всё же
в сумрачном лесу."

.Сцена четырнадцатая: "Сновидение Теодора."

Как только сна пространство перед ним открылось;
Красавица — Инесса опять к нему во сне явилась.
Но он её лицо вновь распознать, увы, не мог;
Смотрел в него он словно читая книгу между строк.
Не мог признать её он, и не желал её обнять.
Всё продолжал с ней рядом печально так стоять.
Хоть также всё Инесса была прекрасна и мила;
В ней красота такая же великая цвела.
Но он не мог узнать её лицо и не узнавал —
Любви своей огромной — "Без лика" — идеал!

.Сцена пятнадцатая: "Теодор, Влад, Элисон и Фалько
продолжают свой путь в Среднегорию."

Уж скрылся лес вдали; вот древний дуб;
Вот море, вот другое — вот уступ —
Песчаной полосы меж рифов и морями:
— Пойдём туда, узнаем, что там будет с нами?
И волны набегали с двух сторон —
На хрупкий брег пугая Элисон.
Вол Элисон больших пугалась —
Когда волна шипя на брег вздымалась.
И это было так забавно для них всех:
Что "Это" — общий у них рождало смех!

.Сцена шестнадцатая: "Теодор, Влад, Элисон и
Фалько приходят к лекарю, который лечил Влада
после того, как его избили разбойники. Теодор
рассказывает лекарю свою беду, что он не помнит
свою возлюбленную, красавицу — Инессочку, что
он забыл её лицо."

Они уединились — и он у лекаря спросил:
— Есть ли лекарство, чтоб я снова полюбил?
Чтоб вспомнил вновь я: милой прекрасные черты,
Что ранее царили выше каждой высоты.
Всё то, что забрала у меня муза — Эрато;
Хочу вернуть я. Будет тебе, лекарь, плата.
— Конечно, есть у меня такой отвар;
Он избавляет от всех на свете чар.
Но будешь ты в бреду несколько дней —
Пока не вспомнишь лик возлюбленной своей.
Как только её образ в памяти всплывёт —
Сердце твоё ей гимны снова запоёт.
Её увидишь ты — и вновь будешь её любить;
Не смей ни на кого другого взор свой уронить.

.Сцена семнадцатая: "Теодор в бреду."

Он выпил данный лекарем отвар;
И тут же окатил его рассудок жар!
Он звал в бреду: воды просил попить.
Никто не заходил, ему воды налить.
Входить нельзя! Он с памятью своей —
Один на один в борьбу вошёл средь дней.
Уж ангел смерти над его душой;
К нему горчайший устремил взор свой.
И вынув его душу — тащит в царство той,
Что всех сильней под этою Луной.

.Сцена восемнадцатая: "Теодор и Смерть."

Царица-Смерть в глас сказала: Стой!
Крылатому слуге — с живой душой.
— Ты почему в край тихий, вечный мой —
Несёшь того, кто всё ещё живой?
И ангел смерти душу пред Смертью возложил;
И на три шага от души той отступил.
Нельзя и ангелу её перед Смертью встать;
Смерть ближе подошла с душою поболтать.
— Я — та, что вечность эту сокрушит!
Пусть всё нутро твоё пред мной дрожит!
— Я — Теодор, второй сын царя — Краха.
Ей молвил Теодор; борясь со чувством страха.
— Я позабыл лицо возлюбленной своей;
Хочу я! Жажду я вспомнить поскорей —
Лицо Инессы! Оно милей мне всех красот;
Улыбка её — день мой! Очи её — мой небосвод!

.Сцена девятнадцатая: "Загадка смерти."

— Я загадаю тебе сейчас загадку.
За твою мудрую к загадке той отгадку —
Ты вспомнишь лик возлюбленной своей,
Что позабыл ты нечаянно среди дней.
Что важней жизни? Дай ответ, коль мысль есть.
И сразу Теодор ответил: Это честь!
И тут же вспомнил он: лицо Инессочки своей,
Что всех на свете дев ему милей.

.Сцена двадцатая: "Теодор, Влад, Элисон и Фалько продолжают
свой путь в Среднегорию и достигают города — Рондо."

Вот к Теодору пришли мы в край родной;
Рондо блистает славой мирной под Луной.
Парки, сады, скульптуры в тех садах —
Как принято во многих столичных городах.
Воздух: пах домом, пах знакомою порой.
Здесь каждый лист у дерева — был по сердцу! родной!

.Сцена двадцать первая: "Теодор знакомит своих новых
друзей с отцом, с царём — Крахом."

— Я — Крах! Царь Среднегории. Его отец.
И обонял Теодора: Иди сюда, юнец!
Давно ли я твою колыбель в ночи качал?
Как будто ты вчера ещё был юн и мал.
А после обнял тех, кто с ним был — ни так тепло;
Сегодня время радости само к нему пришло.
— Да будет пир! — вскричал царь — Крах;
С большой улыбкой на своих устах.

.Сцена двадцать вторая: "Пир на весь мир."

Шумел весь город так —
Словно большой кабак.
Вино и медовуха;
Пьяно и сыто — брюхо.
Устроили всем праздник;
И дополняя миг —
Хоть был тогда четверг —
Взорвали фейерверк.

.Сцена двадцать третья: "Элисон всё же показывают врачам."

Те осмотрев бедняжку — в пол тона или в тон
Сказали: Есть леченье для бедной Элисон!
Ей нужно искупаться в царской купальне — вот;
Болезнь и хворь её тотчас сразу пройдёт.

.Сцена двадцать четвёртая: "Царская купальня."

В царской купальне источник был согрет —
Природой-матушкой уж двести восемь лет.
И стены крепкие возложили вкруг него;
Внутри ж всё было из мрамора — бело.
Хоть ночь уже, но Элисон к нему спешит;
Факел в руках её. Пламя факела дрожит.
Зашла она в купальню и зажгла лампаду;
Лампада дала свет необходимый взгляду.
Свои одежды Элисон сложила на скамью;
В источник окунула сперва ножку свою:
— Терпимо! И лишь затем зашла вглубь вод;
Но плавно — вдруг вода тело обожжёт?!
Тут вся порозовела её бледнота —
Ещё прекрасней стала её ныне нагота.
Высь звёздами сияет и те словно глядят —
В окошечко купальни роняя луч — как взгляд.
Как ты прекрасна, Элисон! Мил образ всё же твой!
Ты всех чудесней в час этот под Луной!
В окошечко купальни вдруг ворон залетел;
Он взглядом своим чёрным ей в душу прям глядел.
И каркнул ворон громко: Кар! кар! кар!
И эхо подхватило в купальне это — "Кар".
Крылом своим он машет и на неё глядит;
А вдруг этот негодник клюв в глаз её вонзит?
Лицо закрыла Элисон руками и бежать;
И он к двери, и: "Кар" своё опять кричать.
Уйти ей не даёт; над голой ей кружит;
Ещё чуть-чуть — и клюв в неё вонзит.
В угол забилась Элисон; глаза свои прикрыв;
Заплакав — как дитя. Как девочка — заныв.
Вдруг снова каркнул ворон: Кар! кар! кар!
А Элисон кричит хитро громче него: Пожар!
Тут люди прибежали и бедную спасли;
Одеться барышне в одежды помогли.
Тот злополучный час — как будто он был стар,
Известным слухом стал: "В купальне был пожар!"

.Сцена двадцать пятая: "Теодор спит и ему снится
вновь тот несчастный день, когда красавицу — Инессу
провожали в последний путь."

Как бог — Морфей, бываешь ты жесток!
Каков от снов подобных, скажи, прок?
Забыл я, что бывают сны страшней —
Реальности подлунной этой всей.
Губы холодные Инессы словно лёд —
Целует Теодор и слёзы свои льёт.
В ладье вечерней лежит мирно она;
Вся красота её великая — бледна!
У губ холодных вкус совсем другой;
Он отдаленно лишь частично той —
Что жизни этой песни свои пела;
Что быть прекраснейшей из всех умела.
Но запах её тот же — он родной!
Всё также пахла Инессочка — весной!
Он так хотел её согреть своим теплом;
Но сам замёрз словно покрылся льдом.
Эта картина так была горька —
Печаль её не вместит, увы, моя строка.

.Сцена двадцать шестая: "Теодор просыпается и
идёт на озеро — туда, где проводили в последний
путь красавицу — Инессу."

— Тот скорбный день я вижу в памяти своей —
Как будто он вчера был среди этих дней.
И в радость этот брег и вид —
Навряд ли что-то в жизни обратит.
Твоих холодных губ, я помню, лёд;
Так это больно! Когда же боль моя уснёт?
Я не хочу забыть тебя! И помнить я устал:
Что твой, Инесса, отцвёл уж идеал!

.Сцена двадцать седьмая: "К Теодору застывшему на
брегу озера, тихонечко подходит Элисон."

— Как здесь красиво! Словно сама вечность,
Себе позволив проявить беспечность —
Нашла здесь навсегда себе скромный приют;
И поселилась на бреге этом прямо тут.
И тихо, мирно так здесь сердце бьётся;
Душа легка словно в высоты неба рвётся.
И верится: что все дорогие люди нам —
На этом месте, здесь, сейчас вот прям!
Сказав эти слова, она вдруг улыбнулась —
И к Теодору время настоящее вернулось.
Тоску в сердце его сменил собой покой;
Сквозь себя шаг он сделал — за мечтой чужой.

.Сцена двадцать восьмая: "Врачи снова осматривают Элисон."

— Так, купальня царская конечно помогла;
Настолько, насколько вообще помочь могла.
Необходим ещё один ей важный шаг —
Горный цветок — "Эдельвейс". Он точно не сорняк!
Отвар его чудесный излечит Элисон.
Болезнь она забудет — как будто страшный сон.
Растёт этот цветок высоко в горах;
Его тут не найдёшь на наших то холмах.
В Высокогории, в горах — его можно сорвать.
— С Высокогорией мы продолжаем враждовать.
Не то чтобы война. — перебил их царь — Крах:
— Но мой первый сын — Орландо у границы в патрулях.

.Сцена двадцать девятая: "Теодор, Влад, Элисон и Фалько
собираются в Высокогорию — за Эдельвейсом."

Прощальный, званый пир устроил царь;
Богов усыпан щедро был царём алтарь.
Своими подношениями он умолял богов хранить —
Его второго сына в час страшный защитить.
А после пил вино он. А после танцевал.
Он ныне сам на подвиг сына провожал.
Уж вырос Теодор — и подвиги его зовут;
Ведь юности всегда не мил домов уют.

.Сцена тридцатая: "Сон Теодора."

Как только звёзд число знакомое взошло;
А время торжества потухло и прошло.
Спал тихо, мирно Рондо и спал наш Теодор —
Красавицу — Инессу вновь видел его взор.
В саду она весеннем цветочки собирала;
И вверх их над собой Инессочка бросала.
Кружились лепестки над нею так легко;
Был счастлив Теодор. Но внутри глубоко —
В душе, в сердце своём — он понимал:
Что ту — что любит он уже он потерял.
Но был вид её ясен и смех её звучал —
Что он не смог отвергнуть Инессы идеал.
В объятья устремился он к ней — и вот:
Танцует с ней он танцы и песни ей поёт.

.Сцена последняя: "Теодор, Влад, Элисон и Фалько
отправляются в Высокогорию."

Туда, где путь всё вверх и вверх ведёт —
Они идут уже. Что их там дальше ждёт?

.Послесловие третьей главы:

Не всех мрачней ни так печален этот час;
Из всех возможных в мире о нём фраз.
Из слов кричащих фразу такую я сложу:
"Надежды Теодора — где вы? Я вас не нахожу!"

.Глава четвёртая: "Надежды, где вы?"

.Сцена первая: "Теодор в жажде убежать от себя,
стремится вперёд — в Высокогорию."

Так новый день — ты молод и хорош;
Ты прошлых бед лицо не узнаёшь.
Порой достаточно дождаться нам утра,
Чтобы вскричать победное: "Ура!" —
Над малою бедой, что час ночной явит —
Пока заря на небе сладко спит.
Но у бед великих толще кожи толщина;
И нужны годы, нужны времена —
Чтоб одолеть беду такую среди дней;
Всегда поэтому спеши вперёд быстрей.
Так мыслил Теодор идя вперёд:
— Там впереди, возможно, счастье ждёт!

.Сцена вторая: "Теодор, Влад, Элисон и Фалько
решают идти безопасным путём и обогнуть перевал."

Тут путь в долину с гор совсем спускался;
И вверх опасным склоном возвышался.
Чтоб не погибнуть на перевале группой всей —
Они решили вниз пойти; так будет вот быстрей!
Опасный путь всегда лучше обойти;
Да здравствуют любые мудрые пути!
Их шаг направился к брегам все-океана;
Он глубже всех морей на свете этом прямо.
Хоть в добрый час он волной легкою своей —
Не отличался вовсе от простых морей.
И видит взор их: волна приветливо бежит —
На брег уютный; а брег как будто спит.
И волны ласково баюкают жёлтый песок;
Какой чудесный мир всё ж создал Бог!
Но океан вдруг вздрогнул сущностью своей;
Вот вынырнул в волнах гроза всех кораблей!

.Сцена третья: "Кракен"

Зеленовато-золотой в Солнца ласковых лучах;
С очами жёлтыми — "Свобода", "Радость" — в тех очах.
Резвился он над водами и был с волной игрив.
У этого момента вечность обязан быть мотив.
Так был величественен Кракен в радости своей —
Как будто сотни три иль тысяча детей!
Он: плыл, нырял, вздымался над волной —
Как будто он — рыбёшка, а — не гигант большой.
Он счастлив тут! Он не имеет тут врагов!
Он так огромен! Чуть меньше островов.

.Сцена четвёртая: "Теодор, Влад, Элисон и
Фалько покидают берег у которого резвился
Кракен и приходят к реке. Темнеет."

Как только Солнца луч покинул небосклон —
Уж трое спят из них и видят сладкий сон —
Но Элисон спешит к прохладе вод —
Чтоб смыть с себя усталость да и пот.
Одежду всю с себя она быстро снимает;
И в воды нежные затем тут же ныряет.
Хоть вода ласкова очень ныне к ней —
Спешит она на брег реки быстрей.
— Куда ты, Элисон? Ещё побудь в воде.
Одежды вообще чужды женской красоте!
Но только вот она, увы, не слышит слов моих;
Уже стоит в одеждах всех своих.

.Сцена пятая: "Сон Теодора."

Там, где звезду высь может подарить;
Где можно по Луне самой ходить —
Инесса с Теодором танцевали —
И чувства нежные друг другу даровали.
Их взгляд легко плыл вдоль высот —
Словно ничто окромя их уж не живёт.
И Теодора взгляд смотрел и созерцал —
В Инессочке своей стопроцентно идеал.
Его печали не смели упрекнуть —
Инессу в этот миг хоть в чём-нибудь.
И тихо прошептал он к ней: Я так люблю —
Улыбку нежную, чудесную твою.

.Сцена шестая: "Теодор, Влад, Элисон и Фалько
продолжают свой путь в Высокогорию и достигают
границы Среднегории и Высокогории."

Вдоль той реки направились они —
К тем, кто на службе ратной ведёт дни.
И у моста границу храбро сторожит;
Страна родная пусть же мирно спит!
Навстречу к ним — на гнедом коне;
Дозор ведя Орландо едет весь в броне.
За ним и сотня бравая спешит;
У всех в крови храбрость чинная кипит.
— Ну здравствуй, брат! — сказал Орландо Теодору;
И дал отмашку: спешиться дозору.

.Сцена седьмая: "Любовь с первого взгляда."

Ты в час нежданный приходишь к нам любовь;
Пьянеет высь над нами и хмелеет в теле кровь.
Взор видит ясно пред собою — божество!
И чувства в сердце начинают торжество!
И каждым мигом ты отныне дорожишь;
Неважно бодрствуешь ты или же спишь.
Вселенная уже вся стала ярче, красивей —
В присутствие богини твоих дней.
Орландо взор узрел в миг этот в Элисон —
Весь мир подлунный и звёздный небосклон.
В походном платье, с лентой алой в волосах,
С улыбкой еле заметной на устах —
Она так мило в руках лилию белую держала —
Которую у вод реки недавно тут сорвала.
Скажу вам честно я: тот белый цветок —
С красотой Элисон спорить никак не мог.
Такая в ней краса уж ныне расцвела —
Что многих дев она в красе уж превзошла!

.Сцена восьмая: "Орландо обращается своим словом
к Элисон."

— Вы так прекрасны оба: вы и цветок.
Как только миг вместить вас вместе смог?
Два Солнца разом — вот так чудеса!
В вас столько красоты, что слепит высь глаза.
В красе цветку конечно вас не превзойти;
Вы — ось всего мне млечного пути!
— Я знаю вас так мало,
Чтоб речь ко мне ваша такая прозвучала.
Сказала Элисон ему; его перебивая монолог;
Подошла ближе; подарив ему цветок.
Взглянув глаза его; себя саму заверяя:
Правда ли ныне я уж красавица такая?

.Сцена девятая: "Теодор, Влад, Элисон и Фалько
остаются на ночлег в сторожевом замке у моста.
Вечереет. Орландо и Элисон гуляют у реки вдвоём
наедине друг с другом."

Уж Солнце позднее катилось в небе;
И благодарные своей ныне судьбе.
Они шли у реки; их робкие шаги —
Держали их, увы, на расстояние руки.
Её природной красоты всё же касался —
Его взор осторожно. Она прекрасна вся!
Но он старался отвести свой взгляд —
От вожделенных её мест; глаза ж сами глядят.
Рисует кисть ума в мечтах её фигуру:
Без платья; всю обнажённую натуру.
Ум представляет: вот они близки —
Как ягодки поспевшие под платьицем соски!
А разговор их шёл же о погоде,
О речке шумной, о матери-природе.
Но подтверждаю я и подтверждают дни —
То, что друг другу понравились они!

.Сцена десятая: "Сон Теодора."

Как только Солнца свет в небе погас;
Дозору: "Смотреть в оба!" — дан приказ.
Но Теодор уж спит и видит сны;
Пришедшие к нему из неизвестной глубины.
Он видит: луг, а на лугу бежит ручей;
Водой журча прозрачною своей.
А у ручья сидит песнь напевая —
Красавица — Инесса, его сердцу дорогая.
Он подошёл к ней и рядом с нею сел;
И песню эту вместе с ней запел.
И хоть ручей не слушал их и вдаль бежал;
Момент их счастьем полноценно наполнял.
Пространство всё бы это Теодор отдал:
За твой, Инесса, прекрасный идеал!

.Сцена одиннадцатая: "Теодор, Влад, Элисон и
Фалько продолжают свой путь в Высокогорию, они
переходят по мосту реку и попадают в Высокогорию.
Охранный пост Высокогории был брошен: потому что
в тех местах поселился медведь-людоед."

И вот их шаг уж на земле теперь чужой;
Был брошен Высокогории пост сторожевой.
Уж паутиной он покрылся и зарос кустами;
Все здания поста разрушены местами.
И было видно: что уже который год —
Никто границы здесь храня не стережёт.
Мурашки по спине бегут от сей картины;
Неужто есть медведи, что непобедимы?

.Сцена двенадцатая: "Бой насмерть! Шестой подвиг Теодора."

Тут, у ручья — что вниз спеша катился;
Воды попить наш Фалько наклонился.
И на него ведь он из них самый большой;
Накинулся медведь — как демон злой.
Он обнял Фалько в объятья страшные свои;
Сжимает его тело, грудную клетку, плечи —
И те трещат от силищи такой большой;
Ох, неужели Фалько сегодня день ни твой?
Фалько взбешён! И в обе он глазницы —
Разом вдавил медведю свои пальцы.
И выдавил медведю левый его глаз —
Тогда медведь обнял его сильней — да в десять раз!
Вот-вот обмякнет Фалько и его убьют;
Но храбрый Теодор с мечом своим уж тут.
Он перерезал хищнику его рычащую гортань;
Затем башку отрезал вовсе: Иди, глянь!
И бросил наземь одноглазую главу;
Застыл в ней рык предсмертный: "Всех порву!"

.Сцена тринадцатая: "Фалько смертельно ранен,
из леса к ним выходит молодая ведьма, которая
наблюдала за этим эпическим моментом."

— Я помогу ему! Скорей его берите и пошли!
Уста прекрасной незнакомки им произнесли.
— Здесь рядом есть убежище в котором я живу;
И обучаюсь у природы колдовству.
Я помогу ему! Спасу его от его смерти!
Отвары есть у меня чудесные, поверьте!

.Сцена четырнадцатая: "Убежище ведьмы."

В нём было чисто и пахло чудно в нём:
Травинкой летней, да грибным дождём.
Бутылочки полные разных отваров и микстур —
Стояли чинно в нём: для разных процедур.
И видно было сразу: что тут она живёт —
Совсем одна уже который в жизни год.
— Несите в дальнею келью вы его;
Кладите там и оставьте одного.
Сказала ведьма им; спеша найти отвар,
Чтоб сбить агонии его предсмертный жар.

.Сцена пятнадцатая: "Ведьма спасает жизнь
Фалько раненного в битве с медведем."

Отвар он выпил — но он не помогал!
Уж Фалько бредил и из реалий выпадал.
И как — дитя он маму бедный звал;
Он просто здесь сейчас вот умирал.
— Не спи! Не спи! Могучий ты силач!
Надежды не бросай и мечт своих не прячь.
Самой царице-смерти шёпотом своим —
Перечила она: Ты нужен здесь живым!
Тут грудь свою она вдруг обнажила;
И ладонь Фалько на родимой приютила.
— Смотри! Смотри! Что тут у нас есть?
Не спи! Со мной будь ласков здесь!
Как будто умирать ему ещё не срок —
Наш Фалько уж целует нежно ей сосок.
"Затем она раздевается и раздевает его,
и они осторожно лепят себя друг к другу,
складывая неуклюжего, мифического зверя.
Фалько остаётся жив!"

.Сцена шестнадцатая: "Теодор, Влад и
Элисон знакомятся с ведьмой."

Вот из убежища вышла она к ним —
И лес запел ей своих восторгов гимн!
Одета в платье и с распущенной косой:
Вся хороша! Вся слажена собой!
И Солнце в небе, что гордится высотой —
Стыдилось уронить луч яркий свой —
В рыжих волос её златую прядь —
Словно она могла равно ему сиять.
— Я — Светлана. — сказала им она:
— Живу здесь прямо вот совсем одна.
Давно не видела я живых людей —
Идущими тропою этой среди дней.
— Я — Теодор! Второй сын царя — Краха!
Сказал ей Теодор; смотря как черепаха —
Ползёт лениво словно вдаль в ближайшие кусты;
Желанья, чтоб успеть к ним, верно, её просты.
— А почему ты здесь одна живёшь?
О! иногда не знаешь, зачем вопросы задаёшь.
И этот вот вопрос ей Теодор задал —
Лишь потому, что очень уж устал.

.Сцена семнадцатая: "История одной ведьмы."

— Когда мне было всего пятнадцать лет —
И радовал меня весь этот белый свет —
Меня продали ценой упрямого осла!
И я слугой в дом богача служить пошла.
Ему уж тогда было лет пятьдесят;
"Седина в бороду, бес в ребро!" — так говорят.
И первым вечером, что после наступил:
Он детство всё моё — как ад испепелил!
От губ его и рук меня никто не спас —
Ни в этот раз и ни в двадцатый раз.
Вот смотришь: все вроде добрые вокруг?!
Кто зло не осуждает, тот разве добру друг?
Кто зло приветствует или покорен пред ним;
Кто глаз прикрыл: "Да что ты, мы тут спим!
Не видим: как бедняжка слёзы свои льёт;
Возможно, это просто дождь идёт."
Тот разве друг добру?... Презрев людей —
Ушла я в лес, чтоб быть одной средь дней.
Здесь встретила я ведьму старую — Тамару;
Она стала учить меня природе славной дару.
Её несчастную медведь этот сгубил —
Которого ты, герой сегодня победил!

.Сцена восемнадцатая: "Они остаются на ночлег
в убежище ведьмы. Сон Теодора."

Как только мрак пространство всё укрыл —
За грань реальности наш Теодор вступил.
Он видит Рондо. Видит его фруктовый сад.
Где яблони теснились друг к другу — к ряду ряд.
Красавица — Инесса там фрукты собирала;
И песню пела; в песне радость лишь звучала.
Стал Теодор вблизи её и нежно яблоньку обняв;
Решал он это небо его священных прав.
— Ты больше звёздность не прекраснее всего!
— Ты ныне бесконечность — меньше мига одного!
Мгновенье рядом с Инессой — единственная высота!
Лишь ей дано моё в днях этих — "Навсегда"!

.Сцена девятнадцатая: "Фалько остаётся жить со
Светланой. По сути ему некуда больше идти. Из
родного вишнёвого края он изгнан слишком —
усердствовал в борьбе с неправдами. В краю, где
томилась жаждой савана, в городе Лан-Джафар — его
вообще продали в рабство за то, что он ударил
богатого купца. Почти по всему миру правители
были не рады его присутствию, его любил только
народ — считая его героем. Он остаётся жить со
Светланой — навсегда. Теодор, Влад и Элисон
продолжают свой путь в Высокогорию без него."

Там, где дорожка узко ввысь всё шла;
И огибая скалы всё время вверх вела.
Где горы гордые смотрели свысока —
Как вниз бежит шумя в долы река.
Где гор покой века спокойно спит —
Они идут; их взор пропасть страшит.
Сорвётся шаг — прощай жизнь. Всё конец!
В горах — смотри внимательней! Смотришь? Молодец!

.Сцена двадцатая: "Теодор, Влад и Элисон
достигают столицы Высокогории, города — Вздрогвирх."

Тут высоко в горах стоял большущий град;
Река пред ним срывалась вниз — как водопад.
Вот мост прошли они и к городу идут;
Чем ближе к городу, тем тише горы тут.
На улицах Вздрогвирха ютилась тишина —
Как будто бы она была для стен сих создана.
Так было здесь: уютно, тихо и легко —
Что в сердце чувства все парили высоко.
Одно здесь было больше всего непривычно:
Дома стояли друг к другу ближе — чем обычно.
Ширь улиц была местами — метра полтора;
Здесь же играя носилась детвора.

.Сцена двадцать первая: "Теодор, Влад и
Элисон находят травника, чтобы узнать у него:
есть ли у него цветок необходимый им?"

— О! травник! Есть ль у тебя такой цветок —
Эдельвейс? Быть может, приберёг его ты впрок?
Спросил у травника наш славный Теодор —
На него бросив надежды полный взор.
— Увы, нет у меня такого ныне вот цветка,
Где он растёт трудна дорога уж для старика.
Но ныне та дорога для каждого трудна —
Там тень живёт теперь — как сотня дьяволов хищна!
И не найти того, кто мог б цветок сорвать;
А после цветок травнику за дорого продать.
Ужасна так та тень и так она страшна;
Опасна днём! Ещё опасней — когда светит Луна!
Окутает тело, и плоть сжирает до костей —
Как будто умер ты лет сто назад средь дней.
Уж тысячи людей она хищная сгубила;
Исчезла б в бездне эта дьявольская сила!
Сказал всё это травник — с болью и тоской;
И вместо трав им предложил: встать на постой!
И внучка травника приглашенье деда подтвердила:
— Я баньку как раз сегодня истопила.

.Сцена двадцать вторая: "Баня"

У травника остаться они решили на ночлег;
Во тьме опасен шаг в горах — в тем более бег.
Быть может, им придётся от этой тени убегать;
И лучше видеть ясно куда тогда бежать.
Вот внучка старика по имени — "Адель" —
Им стелет в горнице просторной чистую постель.
И в баню Элисон с собой мыться зовёт;
И Элисон конечно с ней туда идёт.
На чердаке той бани мальчишки притаились;
И ждали негодяи: чтоб девы обнажились.
Разделись девушки и входят радуя глаз —
Туда, где стоит полный воды горячей таз.
Но щель на потолке всего одна!
Один любуется — всем остальным тьмы пелена.
Друг другу шепчут они: Дай я посмотрю?
А тот в ответ: Тихо сиди! Молчи! Жди очередь свою!
— А что там, хоть скажи сейчас видать?
— Адель мочалкой гостью продолжает натирать.
Трёт верх спины ей; ниже теперь трёт;
Трёт ещё ниже, у ягодиц почти, ну вот!
— Дай сам я посмотрю разочек в эту щель?
— Да тихо ты! О! теперь гостья трёт Адель.
— Такая гостья бледная, но груди хороши.
— Дай посмотрю! Ну дай! Да покажи!
А тот в ответ им: Тихо! Цыц! Всё тишь!
Ещё успеешь, после поглядишь.

.Сцена двадцать третья: "Сон Теодора."

Как только Вздрогвирх ночь накрыла —
Героя нашего неведанная сила —
Сорвала с плоскости спящей под Луной —
Переместив его прям в ад, что под землёй.
В приделе этом ада вовсе не было огней;
Он ночки зимней в сто раз холодней.
Тут тьма ползёт повсюду ледяная;
Ей чуждо всё. Ей каждая душа чужая.
И в этой тьме Инесса замерзает;
И боль её души — единственный ей свет.
И не понять живым как больно это —
Отсутствие прекрасного. О! где вы: жизнь и лето?
— Помоги мне. — Инесса тихо обронила —
С такой печалью будто вечно слёзы свои лила.
В ней не было нечего, чтобы могло б уметь:
Восторгаться, а в тем более петь.
Руки холодные она тянет к Теодору;
Моля: Дай мне порадоваться какому-нибудь слову!
Тьма вкруг неё — дыры чёрной мрачней;
Любовь погибшая в аду — ещё темней.
И вы не знали об этом, может быть?
Что преступленье: "Перестать любить!"

.Сцена двадцать четвёртая: "Теодор, Влад и Элисон
отправляются в горы, туда, где растёт цветок — Эдельвейс.
Невзирая на возможную опасность."

Они идут туда, где нет исхоженных тропинок;
Идут туда, где б ни каждый пройти смог.
Где страх и смелость друг другу смотрят в лик;
Где путь любой без мужества — это тупик!
Где взор может узреть любую дали даль;
Они идут. Тут впереди их путь — и это вертикаль!
И чтоб сорвать цветок необходимый им —
Наш Теодор лезет вперёд один путём таким.
Уже он высоко, уже вот рядом те цветы;
Тут тень пред ним — из неоткуда, из пустоты.
Схватила руку Теодора и тащит в небеса;
Он рубит тень мечом; страх разуму закрыл глаза.
Под ним ведь пропасть. Упадёшь — всё смерть!
Врастёшь — как капля дождевая в твердь!

.Сцена двадцать пятая: "Седьмой подвиг Теодора —
смерть адской тени."

Луч Солнца светит и Солнце неприятно ей;
И тень спешит в пещеру — с добычею своей.
Зря ль Теодор кромсает её? Ведь мрака её ткань
Срастается прям тут же невредимой, дрянь.
Вот Теодор разрубил её почти напополам;
Она срослась же в миг; не верит он глазам.
Уже в пещере с нею он — боя не видит его взор;
Неужто обречён он и тут погибнет Теодор?
Ударившись о камни меч высек вот искру;
Искра насквозь прожгла на тени той дыру.
Как начал Теодор об камни мечом бить —
Увидев шанс в битве с тенью победить.
Да искры! Искры! Ей наносят славный вред.
Не свет, а пламя — тень отправит на тот свет.
И тень погибла вскоре; но он остаток её бил —
Руками голыми — пока в лепёшку не разбил.
Всё бил и бил и бил; часа три бил —
Хоть та была мертва и нет в ней уже сил.
Он вышел из пещеры — тень за собою волоча;
Серая масса её не убежит уж от луча.
Лежит, кровоточит тень и кровь её черна;
Не причинит вреда уж больше нам она.

.Сцена двадцать шестая: "Теодор, Влад и Элисон
набрав цветов нужных им, взяв собой тело
мёртвой, адской тени — возвращаются Вздрогвирх.
Теодор на площади Вздрогвирха бросает тело
мёртвой, адской тени и призывает местный народ
возрадоваться концу угрозы."

— Смотри Вздрогвирх, конец пришёл беде!
Не подкрадётся больше эта сволочь в высоте.
Уж никого больше она не обглодает до костей:
Ни скот домашний, ни зверюшек, ни людей.
И если снова тварь такая нападёт —
То знайте: что её пламя вмиг убьёт!
Вокруг него столпились все и каждый ему рад,
— Слава герою! — они ему толпой кричат.

.Сцена двадцать седьмая: "Теодор, Влад и Элисон
покидают Высокогорию и спешат в Среднегорию."

— Прощай, Вздрогвирх! Прощай, Высокогория!
Прощай, травник-старик уж дома буду скоро я.
Вот Эдельвейсы! Возьми немного их себе;
Пусть доброе умножится старик в твоей судьбе.
— Так нет у меня злата! Нечем заплатить!
В ответ старик посмел зачем-то возразить.
— Это подарок! Я из числа тех, кому деньги не нужны.
Старик удивляясь: Неужто бывают подобные сыны?
Забыв вражду двух царств; без тени малой страха —
Промолвил гордо Теодор: Таков я — Теодор — второй сын, царя — Краха!

.Сцена двадцать восьмая: "Теодор, Влад и Элисон пошли
другой тропой к границе Среднегории просто потому что ей было
легче идти вниз. Миновав убежище ведьмы — Светланы,
они намного быстрее достигают моста ведущего в Среднегорию."

Вот Среднегория — тут уж за мостом:
Тут каждый лист уже напоминает дом;
Тут каждая травинка сердцу не чужая;
Тут сущ всего душе крепко родная.
Здесь Родина! Здесь Теодора ждут!
Здесь добрый час готовит уж приют!
И вот навстречу к ним — да весь в броне
Орландо чинно едет на гнедом коне.
— Ну здравствуй, брат! — спешился, обнял
Орландо Теодора — как будто годы не видал.

.Сцена двадцать девятая: "Орландо оставляет
Теодора на границе Среднегории с Высокогорией
служить в патрулях, а сам увозит Элисон в
город — Рондо, чтобы она продолжила своё лечение.
Ему не надоело служить, ему просто очень
понравилась Элисон, да и давненько он не был
дома. Сон Теодора."

Там, где нет света, где тьма зябко бежит —
Вновь Теодор там; неужто вновь он спит?
И видит взор его сквозь тьму любимой лик;
В пространстве этом её хладен каждый миг.
Ничто не греет сущ её своим добрым лучом;
Все добродетели к ней уж не причём.
И имя той, что называют люди — "Красота" —
О ней забыла здесь: навеки! навсегда!
Всё мёрзнет она; тёплых чувств в ней нет —
Так мёртвая любовь затмевает весь возможный свет.

.Сцена тридцатая: "Город — Рондо, Элисон выпив
отвар из Эдельвейса — пришла днём в царскую купальню,
чтобы закрепить эффект лекарства."

Где страшно ночью — там уютней белым днём;
Ведь Солнце светит ярко ей в небе голубом.
В окошечко купальни падают его лучи златые;
В такой миг сердцу все горести чужие.
Свои одежды Элисон сложила на скамью —
Дню показав величественную наготу свою.
Вот Солнца луч коснулся нежно её кожи;
Чудесна Элисон — ты вся! прям аж до дрожи!
Нежданно Солнца луч её из вида потерял —
Горячих вод источник уж плоть её обнял.
Так жизнь прекрасна в мгновения такие —
Ведь в целом дни блаженству все будто бы чужие.
В купальню царскую Орландо — вот зашёл;
Он знал: что Элисон там. Он к ней туда пришёл.
Он вожделел её и не желая долго ждать:
Решил — как крепость, её штурмом взять!
Когда зашёл в купальню он — прикрылась Элисон;
Подумав: "Не дверью ли ошибся он?"
Но он разделся и в объятья идёт к ней —
Со всей решимостью, со всей серьёзностью своей.
Он обнял Элисон; целует он её уста.
— Не надо! — шепчет Элисон, а думает: "О! да."

.Сцена тридцать первая: "Прошло два месяца,
приглашение на свадьбу."

Там, где граница Среднегории лежит —
Где мост через реку издавна стоит —
На вороном коне с дозором едет Теодор;
Пылает смелостью и ратью его взор.
С ним сотня бравая и Влад — что друг ему;
Пройти без спроса не дадут тут никому.
Вот мчится к ним верхом страны родной гонец:
— Письмо! Письмо прислал тебе отец.
И Теодор письмо от отца вскрывает;
И быстро про себя письмо не вслух читает.
Читает вслух он Владу отрывок из письма:
— От счастья, сын мой — Теодор, я схожу с ума.
Твой брат — Орландо свадьбу затевает —
С той девой, что у нас здоровье поправляет.
Уж выздоровела теперича совсем ныне она;
Нежна, прелестна — хороша выйдет жена!
И вот тебе приказ мой, Теодор:
Домой вернись, оставь на старшего дозор.
На свадьбе этой желаю видеть тебя я;
А свадьба будет эта — через четыре дня.

.Сцена последняя: "Теодор и Влад отправляются
в город — Рондо на свадьбу Орландо и Элисон."

Уже границы вид давно вдали совсем исчез;
Уже вновь скоро сына обнимет царь-отец;
Уже видны им стены Рондо белые вдали —
Хочу сказать: что мы к концу главы пришли.
А свадьба будет после уж в главе другой;
Спешно закончу всё. Мир полон также суетой.

.Послесловие четвёртой главы:

Час этот вовсе в Среднегории не мрачен,
Час этот счастью многих предназначен.
Но сквозь грядущее торжество очами я воззрю:
— Надежд нет Теодора! Я их ни где не зрю!

.Глава пятая: "За грань возможного."

.Сцена первая: "Свадьба"

Шумел град — Рондо славный ныне весь;
Теснились радости друг к другу здесь.
И песнь одна в другую песнь вливалась;
Кипело торжество, радость его не унималась.
Вот он стоит — Орландо — наш жених;
Он ждёт свою невесту и оттого притих.
Он учит клятвы; повторяет про себя:
"Клянусь!", "Я обещаю!", "Я люблю тебя!".
И вот невеста наконец-то вышла в сад;
Пусть все уста на свете этом замолчат!
Пред красотой её — блекнет небосклон;
О! как же ты прекрасна сегодня, Элисон!
Вот двенадцать красных лент — их связали по ногам;
Вот двенадцать синих лент — их связали по рукам;
Вот двенадцать белых лент меж плеч им лямкой пали —
Их в целое одно они навек связали.
— Клянусь! любить тебя! — Орландо ей сказал:
— Пока дышу и сколько б дней я не дышал.
Клянусь! тебе я, Элисон, любить тебя всегда!
С тобой мне рядом, знай: горя — не беда!
— Клянусь! всегда тебе я верной быть!
Клянусь! тебя теперь лишь одного любить.
Ты — день мой! Всё остальное просто сон.
Такие клятвы жениху сказала Элисон...
Вот птиц освобождают и птицы в небо поднялись —
Словно их клятвы принимает сама высь.

.Сцена вторая: "Ещё гремит свадьба в городе — Рондо,
царь — Крах получает письмо от царя Высокогории — Густава
третьего и читает его вслух."

— В сей добрый миг пишу письмо тебе я, царь:
Вражда нас разделяла люто меж собою встарь.
Но ныне всю вражду меж нами — я свожу к нулю;
Первый протягиваю, мирясь, тебе руку свою.
Твой сын второй тут много славного свершил:
Медведя-людоеда хищного обезглавив, он убил!
Тень адскую, что тысячи сожрала до костей —
Он победил в бою рукой славной своей!
Уж песни вечные сложили барды о Теодоре здесь;
В час добрый Вздрогвирх их напевает весь.
За сына — Теодора, тебя — Крах, я благодарю;
Я в подвигах его зрю мирных дней зарю!

.Сцена третья: "Орландо высказывает Теодору:
что Теодор украл у него торжество."

— Так как так получилось: что славят вновь тебя?
Как будто день сегодня твой и не жених тут я?
Вот слышишь снова: Слава! Слава! Слава Теодору!
Брат, подобен ты в миг этот — знаешь кому? Вору!
Украл мой лучший день — может и трон мой украдёшь?
Вместо меня в цари, глядишь — да сам пойдёшь?
— Ты пьян, Орландо. — грустно Теодор сказал:
— Да я ли это, скажи, письмо писал?
Мне жаль, что ты не понял; надеюсь — ты поймёшь:
Что ты — Орландо, на царя — больше меня похож.

.Сцена четвёртая: "Теодор уводит пьяного Орландо
спать, после чего и сам ложится спать. Сон Теодора."

То чёрное пространство вновь открыло глаз —
Тут тьма зябко бежит, нет тёплых мер и фраз.
Мрак её плотен так, что сквозь не разглядеть —
Даже мечты одной умеющей согреть.
В пространстве этом не только надежд нет —
В нём попросту отсутствует весь возможный свет.
Призрак Инессы в этом мраке, в сей тиши —
Нет сил прекрасной быть у выцветшей души.
Повсюду тьма вокруг — куда ты ни гляди;
Всё шепчет к Теодору Инесса: Помоги!

.Сцена пятая: "Теодор рассказывает этот сон
мудрецу — Аркадию, самому мудрому в городе — Рондо."

— Мне снится каждой ночью теперь тьма!
В той тьме Инесса мёрзнет от холода одна.
Нет нечего там умеющего душу обогреть;
Не улыбнутся там и песню там не спеть.
Там даже тьма умеет быть всегда чужой.
Никто не дорог тьме. Никто тьме неродной.
Щедроты, благодати — там не рождены.
Там тьма повсюду! Бег вдаль той зябкой тьмы!
И в этой тьме Инесса молит: "Помоги!"
Всё тянет жалобно ко мне руки свои.
— Да это ад. — сказал мудрец ему:
— Один из приделов ада похож собой на тьму.
В тот придел мрачный тот попадает —
В ком чувство высшее при жизни умирает.
Чаще всего такова мёртвая любовь —
Черна однажды, темна всё вновь и вновь.

.Сцена шестая: "Мудрец — Аркадий подробно
рассказывает Теодору о разных приделах ада."

— Мы все тут делаем одно: что лишь живём!
Однако горе тем, кто дружит в жизни с злом.
Их души после смерти ожидает ад —
Там зло их в муках до времени казнят.
Когда же это время выйдет? Увы, неизвестно.
По слухам же в аду пока не очень тесно.
Все кто дружил со злом — все верно будут там!
Злу каждому отдаст ад стократно больше ран!
Не только тем, кто злое в жизни полюбил —
Ад в себе место навек определил —
Для тех, кто предал: доброе, святое и себя —
В аду местечко тёмное есть тоже, слышал я.
Предатели всех возможных в принципе мастей —
Живут там, зябнут тенями средь теней.
Вход в те приделы адские — на севере, вон там:
Уходит там под землю пещера в бездну прям.

.Сцена седьмая: "Теодор направляется на север
один, никому нечего не говоря об этом. Через
несколько месяцев он всё же достигает жуткой
расщелины спускающейся в приделы ада."

Тут была щель ведущая всё вниз;
Какой туда его безумный вёл каприз?
Через хладный воздух нос сшибала вонь;
В расщелину не хочет идти конь.
Зажёг он факел и вниз один идёт;
Неужто он погибель там свою найдёт?
Тут ниже путь один — идёт в шестьсот путей;
И он пошёл туда, где было потемней.
Он быстро шёл; к душе любимой он спешит;
Вот некий придел ада уж перед ним лежит.

.Сцена восьмая: "Первый придел ада на пути
Теодора — ленивые и беззаботные."

Средь душ выходит старший из чертей —
Раскидывая крошки хлеба рукой своей.
У этих душ тела есть. Они еды хотят.
Набрать тех крошек хлебных они себе спешат.
Но, увы, не утолить им этим малым глад;
Покой и сытость — отобрал у них уж ад.
При жизни даром дни кормили и поили их;
Им было ни до дел вообще в мире любых.
Теперь им нет покоя. Всё крошки ищет взор;
Вот мимо них прошёл, дивясь, наш Теодор.

.Сцена девятая: "Второй придел ада на пути
Теодора — подлецы, гордецы."

Тут было посветлей — но меньше не было людей;
Тут было: много псов, гиен, других хищных зверей.
И этим душам грешным тела ад тоже дал —
Которые сам в пытке злой терзал.
Без позвоночников тела здесь всё ползут вперёд;
Живую плоть их хищник пастью своей рвёт.
Гиены словно падаль, рыча, их поедают;
И псы голодные куски от плоти их кусают.
Тут те, кто подл! Кто подл и с друзьями!
Кто обижал других нещадно днями!
Кто радовался сердцем — когда слёзы лил другой!
Кто сам себя назвал: единой высотой!
Гордыня тоже подлость! Ведь в конце концов
Держа руку свою на острие святых основ —
Какой высший мотив скажет тебе вдруг:
— Ты лучше многим, чем твой лучший друг?

.Сцена десятая: "Третий придел ада на пути
Теодора — чревоугодники и обжоры".

И этим душам ад тела на муку дал;
Их глад великий, неуёмный всё терзал.
Огромные, вонючие — они вперёд ползли;
И жрали всё — что лишь сожрать могли!
Вдруг один лопнул, уж другой к нему ползёт;
Кишки, что было в них он жадно жрёт.
Какая мерзость! Какая тут, блин, вонь!
Спалил бы грешных лучше б их огонь!
Но в приделе этом ада: дождь всегда идёт!
В приделе этом ада: ветер ледяной им песнь поёт!
Дождём он хлещет оземь — тут множество воды —
Обжорам дано адом, взамен вкусной еды.
Вот Теодора один грешник за обувь укусил;
Но Теодор идя его легко переступил.

.Сцена одиннадцатая: "Четвёртый придел ада на
пути Теодора — любопытные."

Из черни тёмной ад тут вниз свергал —
Камней так много — как в горах обвал.
Долина серой, мрачной тут была;
Весна тут вовсе ни разу не цвела.
На камни серые лежащие наподобие земли;
Высь-ада вниз кидала камни свои.
Бросая сотнями их — с чернеющих высот;
Живой тут дальше целым точно не пройдёт.
Тут Теодор остановился, щуря взгляд:
Ох, не пройти ему сквозь этот камнепад!
Тут души любопытных ада-высь терзала;
Их любопытство болью выбивала.
Одно тут могут грешные узнать:
Что будет следующим у них болью стонать!

.Сцена двенадцатая: "Сущность познавшая всё
или Демон — Лапласа."

Тут Теодора, сила всё будущее зная —
Сквозь камнепад ведёт — перемещая.
Он цел! В него и камень не попал —
Так тот устроил, кто его перемещал.
Он в камнепаде уже рядом с ним —
Перемещается среди камней — всё невредим.
— Я тот, кто плод вкусил самой Омеги!
Кто видит атом также — как планет круги!
Я тот, кто знает: что было и что будет!
Мной завтра прожито — что через год наступит!
Конец известен мне бытия всего!
Я знаю день каждый — всех миров до одного!
С самой Омегой я в познаниях своих сросся;
Не любит вечность тех, кто так умом вознесся.
Теперь в аду я заперт среди тех —
В ком любопытство наибольший грех!
— Я — Теодор, второй сын царя — Краха.
Сказал наш Теодор, гоня прочь токи страха.

.Сцена тринадцатая: "Зеркало познавшего всё
или зеркало демона — Лапласа."

Всеведущий несказанно в душе рад —
Что Теодор спустился ныне в ад.
Он зеркало пред ним своё открыл —
В нём день грядущий Теодора был.
И видит Теодора ясно взор:
Как страшен дальше ада злой простор.
То как опасны те, что там страдают;
То как ужасно их порой пытают.
И то, что он там смерть свою найдёт —
Если туда он далее пойдёт.
— Я знаю всё, что произойдёт!
Там далее тебя погибель ждёт!
Ты — Теодор погибнешь, верно, там;
Конец уж близок твоим дням.
И показал ему: его тысячи смертей!
— Смерть уж сама ищет тебя среди дней!

.Сцена четырнадцатая: "Теодор рассказывает
всеведущей силе зачем он здесь."

— К душе возлюбленной я спешил в сей ад;
Я не вернусь, не повидавшись с ней назад.
Хочу её я нежным словом обогреть!
Ей улыбнуться хочу! Хочу ей песню спеть!
Так зябко ей в кромешной этой тьме;
Хоть песнь одну пропеть б ей ныне мне.

.Сцена пятнадцатая: "Первая сила познавшего всё:
видеть — прошлое, настоящее, будущее всего.
Вторая сила познавшего всё: показывать другим —
прошлое, настоящее, будущее всего. Третья сила
познавшего всё: менять — прошлое, настоящее,
будущее, но не всего. Третья сила познавшего всё!"

Как мало тех, кому бы он решил помочь;
Бежит пред ним миг ровно каждый прочь.
Перед Теодором он зеркало иное открывает —
В нём тайна незнакомая очам нашим вещает:
Часы Инессы — до сих пор в мире живой,
Которой не был дан в жизни миг злой.
Родилась дочка у неё и с нею ласков Диабэль;
А Теодор замёрз зимой насмерть в метель.
Дочка Инессы ещё прекрасней — чем она;
Взрослеет, красу себя вбирает, уже почти жена.
— Не надо! — прервал событий бег вдруг Теодор;
На землю бросив печали полный взор.

.Сцена шестнадцатая: "Ещё дальше в прошлое."

Тот день, что раньше мига в жизни был —
Когда их Диабэль коварный посетил.
Тот день в своём зеркале демон воскресил —
Там Теодор с Инессой вместе рядом был.
Так счастьем их сердца полнила кровь;
Была их велика в силе своей любовь.
Но после свадьбы не прошло и пяти лет —
Глянь: умер Теодор! Инессе счастье нет!
Вдовой — она печально век свой коротает;
Улыбок, радости — её душа не знает.
— Ну почему так? — заплакал Теодор;
Не хочет видеть горе Инессы его взор.

.Сцена семнадцатая: "Проклятье познавшего всё
или проклятье демона — Лапласа."

— Свой и знакомых не продлить мне миг;
Это могущества моего — крах и тупик!
Поскольку тут я встретил сам лично тебя —
Твою продлить жизнь не в силах, увы, я.
Мертвы все те, кого я в днях своих любил.
Продлить знакомых век — я не имею, увы, сил.
Немало слёз своих с очей своих я уже лил:
Что самых важных сил меня некто решил.
Смерть стала главной соперницей моей!
Нет счастья моего в живых уж среди дней!
Могу тебя я Теодор переместить —
Те пять прекрасных лет с милой прожить.
Её улыбкам, её песням — ты будешь рад;
Покинув этот вечный, мрачный камнепад.

.Сцена восемнадцатая: "Теодор выбирает
счастье Инессы, а ни своё."

— Пусть лучше будет счастлива она!
Чем через пять коротких лет — одна.
Пусть лучше её любит этот Диабэль!
Пусть дочь у них растёт — прекрасна — как апрель!
Пусть век её и мига горького не знает!
Пусть никогда её душа тут не страдает!

.Сцена девятнадцатая: "Инесса и Диабэль вместе
в городе — Рондо".

Не в вечер тайный, в час неожиданный пришла;
Её любовь к нему днём белым привела.
Так много глаз днём могут заподозрить их:
— Что это? Что вместе вдруг свело этих двоих?
Инесса озираясь — его уста нежно целует;
Никто не видит? Впрочем, будь что будет.
— Ты так чудесен, милый Диабэль! Вот смотри:
Трясутся, жаждая тебя губы мои.
Ты есть? Скажи мне: Ты реален? Ты не сон?
Твой образ сказочен словно нереален вовсе он.
Таких — как ты, в сей жизни не бывает!
Счастье меня сполна полнит — переполняет!

.Сцена двадцатая: "Город — Рондо, Инесса и Диабэль
в мастерской Диабэля — минутами позже."

Вот Диабэль увлёк Инессу за собой;
Наедине закрылся с ней он в мастерской.
И обнажил пред ней свою новую работу:
"Инессы бюст" — явил нам наготу.
Взяв в руку белой глины бюсту правил он сосок;
Касаясь его нежно словно ветерок.
Инесса тоже взяла в руку белой глины;
Затем подкралась к Диабэлю со спины —
Обняв его; решила плоть его слепить —
И бархат его кожи с сей глиной в одно слить.
Вот он уж словно мрамор! Словно в камне — Аполлон!
И даже каменный прекрасен очень он!
Вот Диабэль Инессу одежд её решил;
И сам в отместку — белой глиной плоть её лепил.
Слепил он всю её! И даже её бугорка —
Не обошла, лепя её его с глиной рука.
"Затем они испачканные в глине — словно
две ожившие статуи, сквозь мрамор, которых
пробивается местами плоть — величественно
складывают мифического зверя."

.Сцена двадцать первая: "Инесса и Диабэль
покидают город — Рондо навсегда."

Чтоб вместе свою жизнь вдвоём прожить —
Они решили страну эту позабыть!
И убежали этой ночью вдвоём в края другие;
Какие всё же любви даны силы большие —
Что может вмиг заставить бросить всё она;
Ведь лишь себе одной любовь верна.
На юге град их приютил навек другой.
— Клянусь! не омрачен Инессы век там был слезой!

.Сцена двадцать вторая: "Существо познавшее всё и
парадокс."

Поскольку подтверждаю я: Инесса вновь жива!
Стирается в рассказе этом почти каждая глава.
Вот летопись времён стирает параллель —
Где был предателем любви Инессы Диабэль.
Вот летопись времён сотрёт уж скоро Теодора взгляд,
Который ясно видит то, как страшен в муках ад.
— Хочу сказать тебе, что ты сюда не приходил.
С печалью некой демон Теодору слово обронил:
— Инессы не было в аду и ты в ад не ходил;
Исчезнешь скоро ты словно со мною тут не был.
Тут Теодор воззрев сквозь тьму и хищный ад;
Сыны века сего мудры! Верно, правду говорят.
— Но раз с тобой мы небыли знакомы —
Проклятья твоего не действуют законы.
С надеждой Теодор ему тогда сказал:
— Спаси и мой век, чтоб я тут не пропал!

.Сцена двадцать третья: "Портал в другой мир."

И демон тут же в зеркале своём открыл —
Другой мир, что альтернативным миру сему был.
И в этом мире Инесса Теодора ожидает —
Что он погиб борясь со злом она не знает.
Сердечко её ждало Теодора раньше зря.
Но ныне дней счастливых взошла над ней заря —
Сквозь грань возможного Теодор спешит уж к ней;
Счастье великое — век ждёт их среди дней.
Вот переходит в мир другой подлунный Теодор;
На ад бросая в последний раз свой взор.

.Сцена двадцать четвёртая: "Божество"

Так сильно как Теодор ещё никто так не любил —
В каких мирах подлунных кто бы где б не жил.
В тот миг — когда он выбрал "Счастье Инессы", ни "Своё" —
Любовь его почти созрела — в божество.
Надзвёздность — что живая, что вечность сторожит;
За ним уже сквозь космос в ад спешит.
Вот в ад спустился от приделов первых Высший Свет,
Чтоб божеству от божества сказать: "Привет!"
Что ж зрит Предвечный? Как сквозь некий портал —
Уходит в мир другой тот, кого Он здесь искал.
И вслед души его луч звёздный бросил Он;
Его луч один ярок — как звёзд на небе триллион!
Он вырвал сущ почти что всю из тела Теодора;
Вот зрит в неё Он властно — лучше взора!
Он каждою йоктосекундою всю быль в Себе вмещал;
Ему громадный космос словно игрушка мал!
Он зрит и видит: чувств Теодора сполна мерь;
О! Теодор красив в душе, даже теперь.

.Сцена двадцать пятая: "Тело Теодора с остатками
души и чувств — попав в другой, альтернативный мир:
спешит домой, в город — Рондо, к красавице — Инессе.
В этом мире красавица — Инесса никогда не встречала
никаких Диабэлей и всегда любила только Теодора."

Вот славный Рондо! Вот родимый его дом!
Вот та, в которую наш Теодор влюблён!
Уста красавицы — Инессы Теодор целует;
Любви победа ныне над смертью торжествует.
Воззри же вечность, как прекрасен этот миг.
Пусть радость смело славит любовь — в крик!
Чувства высокие — те, что планида берегла —
Их счастью пусть дадут два мощных крыла.

.Сцена двадцать шестая: "Город — Рондо, Теодор и
Инесса вместе."

Ты — песнь моя, стократно стань нежней —
Дай мне воспеть их счастье среди дней.
Ты — явь моя, создай меня другим — из нежных струй:
Чтоб я сумел вместить в строки свои их поцелуй;
Чтоб я сумел вместить в строки свои их взгляд;
Так наяву не бывает! Так наяву не глядят!
Их нежность проницала мерь до чувств основ;
Нежнее — самых нежных в мире этом слов.
— Я так люблю тебя! — ей Теодор шептал;
И стан её прекрасный рукою нежно обнимал.
День мимо плыл; Инессы ж идеал —
Всё сердце Теодора сполна полнил — переполнял!

.Сцена двадцать седьмая: "Свадьба"

Шумел град — Рондо славный ныне весь;
И лились в небо всюду музыка и песнь.
Вот Теодор красивый и нарядный ждёт —
Когда ж невеста к нему его придёт.
И вот невеста вышла в сад — она прекрасна!
Луна и Солнце в небесах светят напрасна.
Так совершена Инесса в этот час —
Что светочи вселенной — где вы? Не вижу вовсе вас!
Двенадцать красных лент — их по ногам связали;
Двенадцать синих лент — их по рукам связали;
Двенадцать белых лент им лямкой пали между плеч —
Связали их в одно и стали их судьбу стеречь.
— Клянусь! сей белой лентой, нас в одно связавшей —
Любить, Инесса, миг каждый сквозь тебя летящий!
— Клянусь! — он далее Инессе обещал:
— В тебе одной я буду видеть идеал!
— Клянусь! тебе, мой милый Теодор:
Не гневаться, не хмурит вовсе взор.
Клянусь! всегда-всегда тебя любить!
Клянусь! с тобой счастливой в жизни быть!
Такие клятвы Инесса Теодору говорила —
Я верю вечность эти клятвы где-то сохранила.
Вот птиц освобождают и птицы в небо поднялись —
Словно их клятвы принимает сама высь.

.Сцена двадцать восьмая: "Жили долго и счастливо,
и умерли в один день."

Счастье полнило после их каждый в мире день;
Слезами их очей ни разу не омрачила горя тень.
Как у великого: "Одна судьба у наших двух сердец:
Замрёт сердце твоё и моему сердцу конец!" —
Так вот случилось в глубокой старости у них;
Их пульс и вздох — синхронно в днях затих!

.Сцена последняя: "Надзвёздность — того мира,
где Теодор свершил много подвигов, где
он побывал в аду, где его любовь и сущность
достигли божественности."

Предвечный Свет, что бег начал живых создал,
Коему и ныне космос громадный также мал!
Сущ Теодора в небеса Свои с Собою превознёс —
Намного выше родных нам млечных звёзд.
В скопленье звёзд Он чувства Теодора обратил;
Похож ль на Солнце — Теодор? И млечность ль не забыл?
Не знаю! Но так ярка любовь и ныне Теодора —
Что меркнет перед ней в небесах наших Аврора!

.Послесловие пятой главы:

Где вечность поёт вечности мотив:
— О! Адам Кадмон, ты красив!
Сущ Теодора — вечной галактикой сияет;
Свой звёздный свет сквозь ширь миров распространяет.

.Конец!

*Истории альтернативной реальности*

Автор сего — Данте Анри