Рождество Матушки

Очень захотелось выйти на улицу. Погулять. За окном был сентябрь, не так уж и начало, скорее полноценная середина. И совсем не благостная, не солнечная и не тёплая. Вернее, может и тёплая. Относительно. Ведь всё в нашей жизни имеет оттенок относительности - к чему-то или кому-то. Вот и погода днями была относительно переменчивая, относительно тёплая, и относительно ясная или дождливая.
В день могло небушко поменять своё настроение по нескольку раз. А так как, Москва далеко не Санкт-Петербург - по всем показателям, то неустойчивость и такая небрежно-показательная неуравновешенность погоды удивляла.
В тот день, 20 сентября, погода демонстрировала очередной виток непредсказуемости и капризно-вредной неясности.
Небо заволокло светло-серыми облаками, дождь ещё не начался, но уже грозил, издалёка, тёмно-мрачными тучами, но вдруг! проглядывало солнышко, по-летнему, тёплое и ласковое. Солнышко справлялось с пасмурностью не самостоятельно конечно. Солнышку, как всегда, помогал яростный - в тот день, весельчак-бродяга ветер. Он так лихо и неожиданно налетал на тучи и начинал их размётывать по сторонам, что сами тучи и серая облачность, безропотно предпочитали не связываться с молодым силачом - сентябрьским ветрилой. Почему он оставался молодым в сентябре, когда год катился к окончанию, не было тайной.
Ведь по славянским календарям, именно сентябрь, и был началом. Началом года, началом юных рождённых сил природы, началом рождения прекрасных женщин, с ясной, чистой душой и нескончаемым милосердием. С сердечной теплотой, в разряде постоянных, а не переменчивых величин, с мягкой и всё прощающей улыбкой на нежных устах, с понимающим, глубинным взглядом красивейших очей,  и такой великой материнской любовью, которая, как позже окажется,  будет сильнее и могущественнее всех земных бедствий.
Поэтому, увидев просвет на уже голубом небушке, пригревшись от солнышка, посылавшего свои лучики сквозь оконное стекло, я собралась и вышла на улицу. Медленными шагами, померяв близлежащие дворики, решила дойти до парка. И вот уже на середине маршрута, когда солнышко было вот же, почти рядом, практически его можно было поймать при желании в ладошку - оно исчезло и налетел ветродуй такой мстительной лихости, что пришлось повернуть назад, решив - ну её эту прогулку, лучше дома, в тепле, с чаем и одеялком.
Но ветер быстро угомонился, с повинностью за своё молодецкое неудержанное буйство. И снова выглянуло солнце милое и почти ясное, так как облачность всё же не давала полной воли и разгула для солнечных сентябрьских лучей.
Встав вновь на первоначальный курс мини-путешествия, я уверенно печатала шаги по московским тротуарам, нажимала на кнопки светофоров, заказывая только зелёный свет на своём пути, обходила муторно-коричневые осенние холодные лужи и с весёлой хитринкой поглядывала вверх, на голубые просветы. Только изредка оборачивалась по кругу, чтобы понять, насколько далеко или близко, со всей относительностью от меня грустно-дождливый серый фронт.
По дороге в парк, по приятной погоде, решила - А! Однова живём! Гулять так гулять! Не парк, а лес выберу маршрутом. Не по чуть зелени и свежей влаги, а целое море-окиЯн лесной растительности и певчих сольных птичьих голосов желаю.
Шаг стал бодрее, улыбка завлекательнее. Постоянно крутя головой в ожидании автобуса, посмотрела на золотой купол, впереди стоящего храма.
Завтра же Рождество Матушки Богородицы вспомнилось. Значит зайду, свечу белую, но или какую другую поставлю. И помолюсь, и попрошу, и задумаю, и..замечтаю. Зайдя на территорию храма, хотела сразу же, тут же, обойти коллекцию роз, посаженных по крайней линии дорожки, но передумала и перенесла сие дело на после. Быстро пройдя мимо качающих головками пышных и бутонистых цветов, подошла к белым ступеням восхождения.
В храме никого, кроме меня и женщины-работницы не оказалось. Она вычищала следы от воска, оплавленных свечей, чаши, круглые подносы, а я тихо подошла к центральному месту с иконой. На иконе было изображено Рождение Небесной Царицы, ну, когда Она была ещё младенцем, на руках папы и мамы. Чтобы не мешать работнице, решила подойти чуть позже, когда никого не будет. И приблизилась к иной иконе Матушки, мною очень почитаемой и всегда мне Помощницей.
Работница сунулась было вслед за мной, вроде как огарки пособирать, но не решилась вмешаться своим трудом в момент чтения Молитвы. Отошла на прежнее место и стала там очень громко шкрябать пол, от налетевших восковых ошмётков. Через неприятные, громкие звуки металлического скрябка, я шёпотом читала святые слова о торжестве и помощи, о славе и покаянии, о нужде и здравии, о зависти и любви, о мире и вражде, о благодарности и земной радости.
Постояв пред Иконой какое-то мне нужное время, отправилась к праздничному Образу. Поставив свечу, обошла, чтобы помолиться прямо пред иконкой. И обомлела. Ну так, на чуть, потом вознегодовала. Это всё тихо-тишайше, про себя. Шшшшш.
С правой стороны, прислонившись к праздничным Образам стояла метла и совок синего цвета. Может этому и не придавали значения, выполняя повседневную работу, может это ничего худого и не означало, может..
Я огляделась. Места в храме было совсем мало, но какие-то пустые места, в просветах, между иконами можно было найти, и под ними, пустыми-то и поставить орудия уборки. Мне так думалось. Но около Образа Матушки Царицы, да под праздничный день! Я возмутилась - конечно, снова про себя - такому, на мой взгляд святотатству - и стала думать как исправить то сие неблагозвучие метёлок и совков со святым местом.
Прямо сказать сотруднице не представлялось возможности. Вернее возможность то была, их, возможностей, да в пустынном Храме, хоть отбавляй, но последствий таких возможностей было куда больше. Я заметила, конечно же сразу, недовольство моим появлением в безлюдном храме. Может не нравилось, что приходят не во время службы, может натопчут, может оплавят восковыми следами очищенные и блестящие вещицы. Но вот это неприятие так ясно грохотало в воздухе, что вслух возроптать на метёлки и совки я не посмела.
Я не люблю ругань, склоку, оскорбления между людьми, между животными, ни в каком виде. Ни открытую, ни в виде поддёвок, на современный лад троллинг, ни в виде слащавых глазок и хвалебных речей визуально и спрятанных грязных булыжников внутри.
Нападать в ответ, давать сдачу, обороняться - можно лишь защищаясь. Моё твёрдое убеждение.
А уж в храме..чтобы подойти к незнакомой женщине и хвать ту за руку, и дёргать, и кричать - к примеру - Нельзя в такой одежде, Нельзя прямо стоять, без наклона, Нельзя зыркать восторженно на иконы глазами, Нельзя пользоваться духами, когда идёшь в церковь! и дело здесь не запахе от несуществующего на тот момент парфюма - дело только в той, к кому подходят, домогаются своими гнусными, грязными сплетнями, сквернами и исчадными замыслами.
Поэтому я решила подождать. Подождать, когда метёлка и совок упадут сами собой от святого Образа. То что Образа очистятся от пакостных им неприсущих вещей - я была уверенна.
И вот я стала ждать. Но и работница, а была она постарше меня, много выше и крупнее - была настороже моих действий и бдительность тоже не теряла. Позыркав на меня исподволь, подошла и стала собирать огарочки, рядом с моей свечкой. Я тем временем, поклонилась Николаю Угодничку и Его поздравив с предстоящим чудесным праздником. Отойдя и приблизившись вновь к праздничному Образу, я заметила свою свечу переставленную на иное место. Место мной нелюбимое, и неставленное. Поменяв снова лихо на лад, я отошла на чуть и замерла. Впрямую, вновь, переставлять свечи женщина не торопилась. Поэтому неотступно толкаясь только пред праздничными ликами, то с одной стороны, то с другой, подошла к оставленным ею метёлкам. Я не отрывала глаз от данной, не нарисованной жизненной бытовой картины.
Метелка и совок, неожиданным беззвучным образом, неслышно удручённо вздохнули, будто человек, наблюдавший и качавший сокрушенно головой, и упали прямо на ноги работнице. Блямц. И снова воцарилась тишина.
Этого работница явно не ожидала, так как орудия уборки стояли на расстоянии от её ног. Удивившись данному обстоятельству, она перевела слегка обалделый взгляд с них на меня. Я пожала плечами - знать не знаю, ведать не ведаю.. Она наклонилась и стала их, естественно, поднимать.
- А вот и он - Поклон Матушке - за содеянное недоброе. Задуманное или неосознанное. Там уже не важно. Содеял - повинись. Попроси прощения за лихо тобой задуманное или, Боже Упаси, выполненное. Прости нас людей, много чего мы натворили на нашей самой прекрасной, доброй и всё прощающей Земле, Матушка Богородица. От метёлок с совками до немыслимых разуму в своей коварности глобальных пакостей и невозвратностей. Прости нас, Родная..
С Праздником тебя, наша Заступница, с Рождением - пронеслось в моих мыслях и я поклонилась.
Когда я распрямилась, будто кто-то..кто-то провёл ласково по правой щеке, направил..и я повернула голову.
Матушка Помощница, Матушка Благодетельница, Матушка всех любимей и всех понимающая - улыбалась своей вечной любовью с иконы.
Я разулыбалась в ответ, да так солнечно, да так широко и искренне..что чуть не назвала в своих мыслях Матушку Царицу Небесную своей Подружкой и не подмигнула ей в ответ. Вовремя себя приструнив, снова улыбнувшись, уже тихо-затаённо, забыв про работницу и метёлку с совком, я пошла на выход из храма. Перед самым выходом снова взглянула на место, где стоял праздничный Образ Богородицы с иконой. Там было чисто. Так, как и дОлжно быть и перед Образами, и в Природе, и на Земле, между людьми. Или цветы, или чистота.
К розам я подходила уже с чувством земной радости, звучащим во мне самым прозрачным в своей чистоте родниковым колокольным звоном. Налюбовавшись всеми, пошептавшись, посекретничая с цветами по-девчоночьи, подошла к любимой. Цвета чайного, красоты руками человеческими возделанной, и аромата..сладко-волшебного. Не удержавшись, после всех треволнений, я бережно, невесомо обхватила красавицу двумя ладошками и вдохнула её мелодичное звучание.
С-Па-Си-Бо за Дар Рождения на Земле, - пропела про себя Небесам.