Несчастье. окончание

... А встреч таких, судя по всему, будет ещё немало, тем более что с разницей всего в несколько секунд, в зал ожидания снова вошло несколько человек.
Нет, это похоже на бегство, - отчётливо услышал он свой собственный голос у себя в голове, - и кроме того, это ничего не изменит, так как к такому просто невозможно подготовиться, и тебе это прекрасно известно.
Словно желая продемонстрировать от чего он отказывается, из оранжереи послышался мелодичный, негромкий пересвист и какая-то из птах, сверкнув перламутровым оперением, перелетела с ветки на ветку.
Совсем, как настоящая… - равнодушно отметил Лео про себя.
И в который раз за это короткое время, сделав над собой усилие, Лев Адамович, новоиспечённый папаша и банковский служащий, переехавший вместе с женой в этот центр мира из Восточной Европы, остался сидеть на месте.
Ведь и они могли бы сейчас вот также радоваться. Но видно не судьба. Бедная Роза! Его милая, славная жена… Сколько времени прошло? Наверняка она уже очнулась и настаивает, чтобы ей принесли ребёнка.
Кто сейчас с ней? Что ей говорят? Нет, он, Лео должен быть рядом с женой. Какое-то время он напряжённо вглядывался в тревожно подрагивающее, тёмное зеркало экрана, расположенное напротив.
А может, про него просто забыли?! Прошло ещё несколько нестерпимо долгих минут и когда Лео совсем уж было утвердился в этой мысли, контактный чип наконец-то ожил и ладонь его осветилась нежно-фиолетовым светом. Лео, ожидавший этого последние пару часов, тем не менее, оказался застигнутым врасплох, вздрогнул всем телом и даже не сразу понял, что в таком-то кабинете его ожидает доктор Башар.
Лео произнёс что-то хрипло-невразумительное и бездушно-вежливый голос вынужден был повторить сообщение ещё раз.
Почему к доктору, а не к Рози? Неужели настолько всё плохо? - метались в его голове мысли, напоминающие больных, испуганных птиц.
А сам ты этого разве не понял до сих пор? - тут же с угрюмым сарказмом отозвался в голове противный голос, - То есть тебе недостаточно было собственными глазами увидеть своего ребёнка, чтобы понять насколько всё плохо…
Но рассудок с нелепой настойчивостью цеплялся за эфемерные, тут же на ходу им самим сооружённые конструкции, не желая верить и признавать то, о чём уже знала душа.
- Может, мне только показалось… - бормотал он, поднимаясь в прозрачной колбе инфинити-лифта, в котором, в случае чего, можно было бы с комфортом прожить некоторое время, - Ведь все дети после рождения выглядят не слишком симпатично…
Да, но не так, как твой сын! - ответ возник в его голове немедленно и напоминал приговор.
Действительно, что у малыша за странная поросль на голове, например? Это кажется какой-то рудимент из прошлого, Лео забыл, как это называется… А что с его пальцами? Почему они такие… короткие?! Но главное - это кожа, такая отвратительно… розовая и бог мой, круглая форма головы…
Ну почему это произошло с ними!! Ведь никаких заоблачных целей у них с Розой и в помине не было. Ничего выдающегося или уникального, ни в коем случае… Они всего лишь хотели нормального ребёнка. Самого обычного, как у всех…
Слушая доктора Башара, Лео постарался взять себя в руки. Это было необходимо, он должен быть сильным… Ради Розы… Ради их семьи… У них ещё будут дети, не сейчас, позже… Должно пройти время... Только тогда они всё сделают по-другому, они всё сделают правильно…
- Вы слушаете меня, господин Адамович? - доктор Башар сделал паузу и его огромные, угольно-чёрные глаза, наполовину прикрытые бронзовыми, тяжёлыми веками, остановились на уровне солнечного сплетения Лео.
- Я говорю о том, что ваш ребёнок совершенно здоров, можете не сомневаться, мы провели все необходимые тесты и даже более того…
- Но почему… - перебил Лео доктора, что совершенно не было ему свойственно, но не смог продолжить, так как горло вдруг перехватил неожиданный спазм.
- … он так, э… э… выглядит? - продолжил за него врач, - Трудно сказать, но бывает, - к счастью, крайне редко, - такое всё же случается…
Больше Лео даже не делал вид, что слушает.
Всё кончено, - снова испуганно шарахнулась в сторону в его голове птица-мысль…
- Я хочу видеть мою жену… - раздельно, будто каждое слово давалось ему с большим трудом, произнёс он.
- Конечно, конечно, я сам провожу вас, - доктор Башар, будучи почти на полторы головы ниже, едва поспевал за Лео, - вы знаете, ещё каких-то сто пятьдесят - двести лет назад, такие младенцы, как ваш были совсем не редкость.
- Здорово! - Лео так резко остановился, что доктор Башар продвинулся на несколько метров вперёд, всё ещё семеня по инерции своими крохотными ножками, - Только мне от этого не легче, доктор… И я уверен, что моей жене тоже.
Он сделал шаг вперёд и врач, предостерегающе выставил вперёд руку с тремя непомерно длинными, коричневыми пальцами, как бы напоминая о допустимой границе.
- Мы за полгода до зачатия записались в этот ваш чёртов центр… Мы неукоснительно выполняли все ваши предписания и рекомендации… - Лео замолчал, переводя дыхание и глядя на Башара сверху вниз. Ему казалось, что если он не скажет того, что рвалось сейчас из его груди, то он просто захлебнётся. И хлёсткие, злые слова, копившиеся в нём всё это время, пока он сидел в комнате ожидания, рвались наружу помимо его воли, минуя  фильтры рассудка.
- Мы даже переехали в этот чёртов зелёный район, и ничего, что теперь мне приходится добираться на работу на аэротакси… Плевать, ведь главное - ребёнок! И я ни разу не задержал выплату четырёхзначных счетов, регулярно поступающих из вашей клиники на моё имя с тех пор, как Рози встала на учёт… Да, уважаемый доктор, ведь мы понимаем, как важно современное медицинское сопровождение… Ну а вы, что сделали вы??
К ним уже приближались роботы-охранники и кто-то из медицинского персонала, но доктор Башар жестом остановил их.
- Послушайте… - начал он, повернувшись к Лео, и даже попробовал улыбнуться.
- Нет, это вы послушайте… Что у него на голове?! А на глазах?
- То, о чём вы говорите, это э-э-э волосы и ресницы… Рудименты, так сказать… Да, я понимаю, что это очень странно и не особенно приятно, но…
Лев Адамович раздражённо махнул рукой.
- А его голова и кожа, а цвет глаз?!!
Доктор устало прикрыл веки и мягко продолжил:
- Повторяю, люди с круглой головой, белой кожей и светлыми глазами были не такой уж редкостью… раньше. Что поделаешь, бывает, гены шалят и выстреливают даже через несколько поколений, причины этого явления в силу ограниченности случаев нам пока неизвестны...
В этот момент, Лео мог бы поклясться, он почти отчётливо услышал в своей голове стервозный, хриплый смешок бабки Зойки.
- Хорошо, - уже тише сказал он, - но неужели ничего этого не показала ваша хвалёная развёрнутая диагностика?
- Господин Адамович, мы обязаны сообщать лишь о физиологической патологии, да и то лишь в случае её необратимости и вам, как гражданину  демократической страны, где принципы толерантности приняты законодательно, это должно быть хорошо известно. А ваш сын...
- ... совершенно здоров, я понял... - устало закончил за врача Лео и посмотрел на него долгим, странным взглядом, кивнул и медленно двинулся по безукоризненно ровному, белому коридору. Говорить больше не имело смысла, к тому же они подошли уже к двери палаты.
Прежде чем войти, Лео Адамович в волнении провёл длинными, тёмными пальцами по своей голой и вытянутой кверху голове.
В просторной комнате, залитой, искусственным солнечным светом полусидела в высокой кровати его бедная Рози. Узкое и тёмное, с пепельным оттенком лицо её выглядело уставшим. Огромные, круглые глаза из-за стоявших в них слёз, казались ещё больше, а конусообразная  голова, обтянутая совершенно гладкой, собирающейся складками на тощей шее кожей, смотрелась сейчас, в этой светлой, какой-то дистиллированной комнате, особенно беззащитной. Длинные, очень тонкие, обтянутые пергаментной кожей пальцы Розы, мелко подрагивали на кипенно белом покрывале.
И только имя да белая с узенькими бретельками рубашка, что обтягивала узкую, совершенно плоскую грудь и открывала остро выпирающие ключицы, позволяли с допустимой долей вероятности, дрожащее, измученное существо это отнести к женскому полу.
 Она смотрела на Лео призывно и умоляюще, словно заранее признавала за собой неведомую вину и просила прощения за то, что не оправдала его надежд. И было в лице её, и особенно в провалах глаз столько отчаяния,  муки и страха, что Лео стало неловко, так как наверняка было заметно и остальным: доктору Башару, врачу-неонатологу, что вошёл вместе с ними и медсестре, стоявшей у откидного пеленального столика, на котором лежал ребёнок. Их с Розой ребёнок.
Трудно даже представить, что переживает Роза, если она не в состоянии справиться со своими чувствами, проявление которых и вне посторонних глаз, считается не только дурным тоном, а попросту недопустимым.
Он, как мог искренне улыбнулся ей, стараясь не глядеть в сторону окна, рядом с которым стоял кювез и пеленальный стол. И подойдя к кровати, положил руку на костлявое и слегка вздрагивающее плечо своей жены. С помощью этого незамысловатого жеста, Лео Адамович попытался придать Розе уверенности в том, что он всегда будет рядом, а заодно и предостерёг об опасности излишнего проявлении чувств на людях.
Не стоит, милая… - будто говорил он, поглаживая двумя пальцами, лишённую даже самой элементарной мышечной прослойки место между плечом и шеей жены, - Не сейчас… Я знаю, как это страшно, но нужны силы, чтобы преодолеть это… К тому же, я уже здесь… Мы справимся с этим вместе… И в горе, и в радости, помнишь, как когда-то говорили?
В ответ раздался глубокий, прерывистый вздох и жена, склонив голову к плечу, мягко коснулась влажной щекой его ладони. Да, как бы там не выступали противники теории родства душ, а лично они с Розой всегда и без слов понимали друг друга.
Доктор Башар о чём-то негромко переговаривался с коллегой у пеленального стола. Медсестра стояла с таким каменно-невозмутимым выражением лица, что Лео не мог бы с уверенностью сказать, клон это, робот или человек. По просьбе врачей, она распеленала младенца.
Лео посмотрел в их сторону, всё тем же отстранённым взглядом. Он глядел как бы сквозь них.
Роза, тотчас понявшая его намерения, произнесла слабым голосом:
- Помоги мне встать, дорогой, мы должны сделать это вместе.
Лео нахмурился и с сомнением посмотрел на жену.
- Ты уверена? - спросил он, - Может тебе не нужно пока… - он замялся подбирая слова, - пока ты не оправилась и не будешь готова.
- А что это изменит? - с грустной улыбкой ответила она, протягивая ему тонкую и сухую руку, похожую на потемневшую от времени, изогнутую ветку, - Боюсь, что к такому невозможно подготовиться…
Лео помог ей встать, чувствуя, что жена стала ещё меньше и легче. Она словно истончилась вся. А может так казалось после бесконечных месяцев её беременности.
Они медленно, держась за руки, приблизились к пеленальному столику, над которым висела напряжённая и плотная тишина.
Роза тяжело опиралась о его руку. Через секунду она прерывисто вздохнула, а пальцы её левой руки с тёмными, острыми ногтями изо всех сил впились в его правую ладонь. Лео стиснул зубы, но превозмог себя и не поморщился. Он знал, что она видит то, что видит он и все остальные.
На застеленном мягкой тканью столе лежал, задрав пухлые ножки к голове довольно крупный, румяный младенец с бело-розовой кожей, тёмными волосиками, прилипшими ко лбу и большими, голубыми глазами в обрамлении длинных ресниц.
Сдвинув крохотные белесые бровки, малыш некоторое время сосредоточенно разглядывал обступивших его пятерых странных, очень худых созданий с вытянутыми, лысыми головами, тёмно-коричневой, абсолютно лишённой растительности кожей, чёрными, круглыми глазами и непомерно длинными фалангами пальцев.
И только после того, как он осмотрел всех вместе и каждого в отдельности, он зажмурил глаза, разомкнул свои розовые губки и громко закричал, то ли приветствуя, то ли проклиная мир, в который попал, и в котором ему теперь предстояло жить...