Зелёные птицы

     - Отдохнём, друзья мои?

    Его друзья не возражали. Путь их был долгим, отдых был кстати.

    - Ура, привал!

     Взрослые устали не меньше детей, но бодрились, не показывая вида. Взрослые улыбались, а растянувшиеся в летней траве дети даже не представляли, чего стоили их воспитателям эти улыбки. Впрочем, Учитель, главный наставник, улыбался совершенно искренно. Потому что всё это сейчас настоящее – смешливые детские голоса, серьёзные, немного нудные других учителей. Так же и в его детстве было. Пожилой нудный учитель что то произносит скучным голосом, детям тоскливо. Вдруг появляется молодой, с дудочкой – заиграл и все за ним! Куда? Не куда, а отчего? От скуки – в любую сторону. За молодостью! От старости… Так было у каждого в детстве, наверное. Почти так. Совсем чуть-чуть, но именно так – за музыкой от унылой правильности. Они, дети, сейчас на него, точно на молодого смотрят. Видимо, пришло время достать флейту?

    - Учитель, а что дальше было, расскажете?

    Это спросила девочка. Самая шумная и разговорчивая. Но и остальным было интересно дослушать до конца сказочную историю о неумирающих, вечно молодых зелёных птицах. История, разумеется, придумал Учитель. И не заранее, а прямо сейчас, в их долгом пути.

    - Зелёные птицы в оранжевом небе… - заговорил Учитель.

    В его руках появилась невидимая флейта. Он заиграл на ней, точнее как бы заиграл, рассказывая воспитанникам о вечной зелени-молодости. Дети слушали, затаив дыхание, каждый думал – интересно ли это быть вечно молодым, зелёным. Учитель считал, что интересно, потому что всякий день, всякий час ты открыт многому и чем больше узнаёшь, тем большее ждёт тебя впереди… Сейчас перед учителем, его несколькими коллегами, и многочисленными воспитанниками была небольшая роща, их дорога лежала через неё. А за рощей заметно поднималась высокая труба. К этой трубе и лежал путь Учителя со всеми остальными. Дети фантазировали, что их ждёт летний детский санаторий, наполненный играми и сказками. Наставники не разубеждали детей. Это было невозможно… Учитель с большим трудом сумел убедить своих темноликих хозяев держаться от детей на солидном расстоянии, без лишней нужды не приближаться.

    - А если кто-нибудь из детей убежит? – спросил старший с оловянным лицом, неожиданно светлыми соломенными волосами, и серебряными широкими погонами.

    О, как хотелось Учителю, чтобы это произошло! Но он совершенно искренне ответил:

    - Этого не будет. Можете поверить моему слову?

    - Могу, - даже улыбнулся старший офицер и тут же неожиданно спросил:

    - Вы не поменяли своего решения? Будете с детьми ? Там тоже?

    - Я уже отвечал на этот вопрос, - улыбнулся в ответ офицеру Учитель.

    - Что ж, ваше дело… Я вам очень симпатизирую, - продолжил улыбаться офицер, - В детстве читал Ваши сказки. Про какого то печального принца, да?

    - В детстве? – удивился Учитель.

    Кажется, они с офицером были одного возраста. Оба нестарые такие, но жизнь пооббитые. Нестарые, не молодые. Офицер был даже красив – голубоглаз, светловолос, но темнолик. Оловянное лицо, вечно покрытое тенью от длинного блестящего козырька офицерской фуражки. Что предлагалось офицером Учителю? Не топтать ног этим августовским утром. Всего лишь проводить своих воспитанников, улыбнуться, пожелать удачного пути по длинной дороге, мимо леса, через рощу… К трубе. Которая, вскоре после их сближения с ней, задымиться. Может быть даже пройти километра полтора с ними, потто ещё немного понудеть и … уйти вместе с другими темноликими в пилотках. А завтра, как всегда, пить за завтраком, кофе по турецки. Выйти из дома и здороваться с идущими навстречу темноликими - кто в пилотках, кто в шляпе, кто с бритой головой, но с неизменным, оловянно-тёмным лицом. Улыбаться им, произносить какие то вежливые фразы…

      Учитель выбрал… Нет, он даже не выбирал – путь через рощу, к трубе был неизбежен. Это был его путь к Богу, а Учитель был верующим.

    - Зелёные птицы по прежнему махали крыльями в оранжевом небе… - произнёс Учитель, интонацией давая понять, что сказка временно прерывается.

    Однако отдых продолжался. Дети стали обсуждать свои дела, планы, кто сказал или сделал что то смешное – громко захохотали сразу несколько ребят. Учителю тяжёл сейчас был этот детский хохот. Он отошёл в сторону.

    - Тебе нехорошо? Прими таблетку.

    К Учителю подошла Эльжбета, учительница рукоделия. Она была такая же как он, абсолютная его копия, только в женском обличии. И умеющая шить, умеющая придумывать сказки, но не знающая чем их закончить. Пару дней назад у Эльжбеты с Учителем был вот такой разговор:

    - Поехали вместе! Это шанс!

    Эльжбета только что вернулась из далёкой, жаркой страны. Там жили её родственники, это была их древняя земля. И они с Учителем вполне могли бы уехать туда. Вдвоём. Навсегда.

    - Там так хорошо? – спросил Учитель.

    - Да! Тепло! Вечное лето!

    - Вечного ничего нет. Точнее, не должно быть. Всё должно меняться, - не очень уверенно, точно споря с самим собой, произнёс Учитель.

    - Ты едешь со мной?

    - Нет, я остаюсь.

    - Я уезжаю одна!

    - Конечно! Непременно! Обязательно уезжай!

    Она села на пол, закрыв лицо руками. Она никуда не поехала.

    

    - Помнишь, как ты пытался меня воспитывать? Сказки рассказывал, страшные! Я пугалась!

    - Ты притворялась, я помню…

    - Конечно притворялась! Чтобы ты ещё страшнее что-нибудь выдумал!

    Они вместе учились в гимназии, потом в университете. Оба стали учителями. И разъехались по разным городам. А встретились вновь совсем недавно. Когда к власти уже пришли светловолосые, но темноликие. Эльжбета сама нашла его. Нашла, чтобы увезти с собой, но… осталась рядом с Учителем, вместе с детьми.

    

    - Не надо лекарств… Уже не надо.

    Они с Эльжбетой обняли друг друга. Дети стали поворачивать головы в их стороны, весёлые голоса и смех умолкли.

    - Ты всегда меня сильнее воспитывала, всегда выигрывала у меня.

    - Потому что я старше! На целых три месяца.

    - Не может быть!

    Они всё теснее и теснее прижимались друг к другу. С дерева на них упал широкий зелёный лист. Был август месяц, листва ещё и не думала желтеть. А для Эльжбеты и Учителя листья теперь навечно зелёные! Как Птицы из сочиняемой на ходу сказочной истории.

    

    - Отдохнули?

    Дети закивали головами. Им снова хотелось в путь, к неизвестному, но непременно интересному,доброму. По другому быть никак не могло – ведь с ними был Учитель, остальные наставники.

    Вот они вошли в рощу, идут по ней. Учителю кажется, что он продолжает играть на невидимой флейте. В голову лезли лишние, нехорошие мысли про гамельнского крысолова – тот тоже был с дудкой, вёл детей в омут. Нет, Учитель не гамельнский крысолов - его спокойствие, его невидимо-неслышная, нежная музыка - плата за то, чтобы темноликие в пилотках не появились из за кустов, не протянули к детям свои руки, натренированные физкультурой, поросшие светлым волосом.  И Учитель в очередной раз порадовался - как хорошо, что дети не видят этих тёмноликих. Не должны увидеть, не должны узнать, что у людей бывают такие лица, такие руки. Пусть верят, что люди добры, просто иногда дурно воспитаны…

    Когда то, более пятнадцати лет назад, Учитель шёл по морозному, рождественскому городу с мешком за плечами, с наклеенной бородой, в толстом тулупе.

    - Постойте! – окликнул его совсем детский, чуть ли не младенческий, голос.

    Учитель обернулся. Совсем крохотный ребёнок догонял его. В лохмотьях.

    - Вы святой… Святой Миколай?

    «Какой же я святой?» - мысленно вокскликнул Учитель, но в ответ молча кивнул.

    - Возьмите меня к себе!

    - Куда к себе? – переспросил тогда ещё совсем молодой Учитель.

    - На небо, - ответил ребёнок.

    - Ты хочешь на небо?! – поразился Учитель.

    - Да! Там так хорошо, не холодно.

    - Пойдём.

    Ни на какое небо ребёнок, разумеется, не отправился, а отправился в гимназию-интернат, где тогда преподавал Учитель. Там жило и училось немало ребятишек, у которых совсем не было родителей... Позже этот мальчишка вырос в довольно таки долговязого хулигана. Учитель в порядке эксперимента устроил в интернате ребячье самоуправление. Хулигана выбрали президентом! В тот же день в классах наиболее строгих и занудных учителей побили окна, а самих наставников обратили в бегство. Банальная история, неоднократно описываемая – «низы» получили хоть небольшую власть и теперь мстили «верхам». Всё вышло столь некрасиво, столь недобро, что Учитель в отчаянии покинул интернат, предварительно освободив из «заточения» нескольких своих коллег. Учитель шёл прочь от недавно ещё родного школьного здания, думая, чем теперь ему заниматься, как начать новую жизнь. Учителя догнал тот самый хулиган-президент, которого он когда спас от холода и голода. Он умолял вернуться, просил прощения на коленях. Тогда Учитель впервые пожалел, что совсем не умеет бить людей. Этого необходимо было ударить и посильнее. Но Учитель не смог этого сделать. В интернат он вернулся, но с самоуправлением было покончено. Президент вновь стал долговязым хулиганом… Когда в городе власть взяли темноликие, Учитель несколько раз видел повзрослевшего хулигана среди их приспешников, так называемого служащего вспомогательной полиции. Потом говорили, что на самом деле хулиган был законспированным бойцом сопротивления темноликим, что то такое взорвал, а потом то ли погиб, то ли сумел скрыться. Взрыва Учитель не слышал, но ему очень хотелось знать, кем на самом деле оказался бывший долговязый хулиган. Это был один из немногих вопросов, который постоянно преследовал, не отпускал Учителя. Похоже, ответа он так и не получит. Сам Учитель в сопротивлении не был.

    

    Они вышли из рощи. Было тихо. Труба высилась впереди, её уже невозможно было не заметить.

    - Привал… - произнёс, точно выдохнул Учитель.

    - Опять? Но мы ещё не устали…

    Заиграла невесть где существующая флейта. Дети остановились, стали прислушиваться.

    - Над синими горами, в оранжевом небе зелёные птицы… - начал Учитель, уже с трудом придумывая на ходу продолжение, слишком часто повторяя уже сказанное.

    - Подождите,ребята…

    На плечи Учителя легли руки Эльжбеты. Флейта продолжала играть. Чуть коснулись кусты, мелькнул самый верх чёрной пилотки, но тут же и спрятался. Оловянные ребята держали слово, сами не показывались, но следили неусыпно. Эльжбета что то говорила Учителя, она вообще с раннего детства была болтливой девчонкой. Он научился слушать, кивать, а сам думать о своём, не слишком вслушиваясь в девчачью болтовню. Сейчас Эльжбета говорила какие то очень хорошие слова, много-много хороших слов. Учитель улыбался, одновременно следил за детьми, чтобы никто не удалялся куда-нибудь далеко. Это могло не понравиться тем, кто находился за кустами, носил пилотки, и сжимал в тренированных руках короткоствольные пистолет-пулемёты. Учитель заметил, что двое детей, увлечённо рисуют в своих блокнотиках, оглядываясь при этом вокруг. Неужели зелёные деревья и чёрную трубу в далеке, над ними?

      Учитель в сопротивлении не был. Более того, он дружил с несколькими старшими чинами темноликих. Бывал с ними в местном ресторане, беседовал – те были начитанными.

    - Я буду разговаривать с дьяволом… Я обниматься с ним буду, если это поможет моим детям, - говорил самому себе Учитель.

    Исключительно самому себе, потому что при власти темноликих, его никто не посмел бы осудить за столь странную дружбу. Своими детьми Учитель называл всех учеников интерната. Других детей у него не было. И у Эльжбеты не было. Учитель оправдывался перед собой и перед Богом. Он не мог стрелять в другого, не мог ударить ножом, не мог толкнуть в распахнутое окно, в пропасть. Иногда Учитель начинал презирать себя за это качество, ему казалось, что он мягкотелый трус. В то же время Учитель невольно отмечал, что среди темноликих немало образованных, воспитанных, волевых персон. От этого Учителю становилось ещё хуже. Он не понимал, что есть грех – убить или не убить!?

       Однажды Учитель спас жизнь молодому капитану из темноликих. Случайно, чисто случайно, услышал как двое ребят, явно из сопротивления, готовились убить офицера. И Учитель схватил молодого капитана за руку, чуть ли не силой заволок к себе в квартиру, говорил какую то чушь про предстоящие каникулы с фейерверками… Какие к чертям фейерверки?! В городе уже был голод… Офицер вежливо слушал, а Учитель дождался когда к нему в гости придут более высокие чины с усиленной охраной, после попросил проводить капитана. Молодой офицер остался жив. Правильно ли поступил Учитель? Тогда он ещё верил, что кивая и улыбаясь дьяволу, можно помочь детям?

    До трубы, точнее до забора с колючей проволокой, за которыми находилось здание с трубой, оставалось совсем немного, что называется – рукой подать. Учитель подозвал других наставников, продолжая оставаться в объятиях Эльжбеты, произнёс:

    - Спасибо.

    Негромко. Всем, кто сейчас был с Ним, с Эльжбетой, с детьми. Этих всех было немного.

    Учитель смотрел в лицо каждому, точно видел впервые, но при этом пытался запомнить на всю оставшуюся жизнь.

    - Зелёные птицы сели на синие горы, стали ждать… - Учитель вернулся к детям, стал лихорадочно придумывать чего же ждали зелёные птицы, времени оставалось совсем мало.

    

    Последней зимой, пять месяцев назад, Учитель шёл рождественским вечером к зданию школы-интерната. За плечами у него вновь был мешок, только не было накладной бороды и толстого тулупа. В мешке были рождественские подарки – в основном хлеб. Этой зимой голод стал реальностью. Учитель сумел достать немного съестного что то выменял на пару редких книг, что то на свои книги с автографом ( совсем немного ), что то любезно подарили высокие темноликие чины. Им нравилась дружба с писателем-сказочником. Те, что помоложе, в самом деле читали его сказки в детстве. А те , что постарше читали их своим детям. Метров за тридцать до интерната, Учитель увидел двух ребятишек. Они были ему незнакомы, непонятно было даже девочки это или мальчишки. С длинными, нерасчёсанными волосами, худые, с распахнутыми недетски смотрящими глазами. Дети молчали. Не спрашивали, правда ли, что он Святой Миколай. Не просили, взять их с собой на небо. Учитель кивнул, чтобы шли за ними. Они оказались девчонками, сёстрами-погодками и сейчас, вместе со всеми слушали продолжение сказки про вечно зелёных молодых птиц.

    - Пойдёмте…

    Это была самая тяжёлая, самая невыносимая фраза, когда либо произнесённая Учителем. Закончился последний привал, закончилась сказка – к зелёным птицам прилетели Ангелы, принесли много волшебных конфет и пряников. Съедая их Птицы могли превращаться в людей, могли в животных, а то и в облака, в дым… В дым. Которым, через небольшое время, задымит труба из за колючей проволоки.

    

    - Вы самый добрый?

    Офицер спросил это так, точно был не самим собой, а каким то сказочным персонажем. Превращённой в человека зелёной птицей, запутавшейся в этом мире, ещё сильнее позеленевшей. Учитель произнёс короткое «нет». После паузы неожиданно уточнил:

    - Самый добрый это Вы!

    Пусть это абсурд, но Учитель сказал именно так, не опуская глаз. Потому что офицер верил, что делает полезное дело. Не слишком доброе, но полезное… Верит ли? Но у него не тупые глаза, он не может бездумно выполнять чудовищный приказ верховного чудовища!? 

    - Вы очень добрый человек, - продолжил Учитель глядя в оловянное лицо, - Просто Вы решили, что без нас будет лучше…

    После этих слов Учитель отвернулся от хотевшего что то возразить офицера и сделал шаг за колючую проволоку. Дети последовали за ним. И Эльжбета, и остальные учителя. В голове у Учителя путано затанцевали фантазии – вот бы остановилось сейчас солнце, вот бы облака спустились вниз, заволокли всё своим туманом, белоснежным и добрым. Не дали двинуться темноликим, ни выстрелить, ни даже вскрикнуть. А Учителя и всех остальных подняли бы над землёй, унесли подальше, может быть даже на Родину Эльжбеты.

    Солнце не останавливалось. Жизнь шла своим чередом. Сказка закончилась, ушла в умолкшую невидимую флейту. Постепенно уходило и, в конце концов, ушло всё… Труба задымила. Серые кольца дыма уходили в небо, которое по прежнему было ясным, августовски тёплым. И небо знало, что ушло не всё и не все - остались Зелёные птицы, которых Учитель и дети нарисовали для Бога.


    ПОСЛЕСЛОВИЕ
    Рассказ посвящен писателю и педагогу Янушу Корчаку, его соратнице, близкому другу — Стефании Вильчинской, другим наставникам и учителям, не бросившим своих воспитанников. Я не хотел писать многостраничную биографическую печальную книгу. Поэтому написал этот рассказ.
 С Янушем Корчаком и Стефанией Вильчинской рядом были ещё двое взрослых работников детского приюта — Бронятовская и Штернфельд. Про них почти ничего не известно, даже имен. Бронятовска, медсестра приюта, вроде бы носила имя Соломея. О Штернфельд неизвестно ничего, кроме фамилии.