Рыбак

    Петрович, предвкушая как всегда удачный улов леща и щуки, тщательно готовил рыбацкие снасти: обновил блесны, купил мотыля и мормышки, а также пару новых из углепластика японских спиннингов в подарок главному специалисту в рыбацком деле, и другу детства Василь Васильичу, живущему в Сибирке - хиреющей деревне, приютившейся на берегу Оби. В отличии от него, Васька, давно уже нахлебавшись городской суеты, и испытавший «все прелести» лихих девяностых, неожиданно плюнул на свой успешный бизнес, и отдав тот за копейки бандюганам, уже давно отчалил жить натуральным хозяйством на реку.
    Однако, этот побег от городской суеты и цивилизации, как оказалось обоим был на руку. Васька обрел покой от бандюганов, ибо теперь взять с него было совсем нечего, разве что старую дюралевую лодку ещё его отца, а Андрей мог теперь частенько «по уважительной причине» удрать из семьи – «навестить друга детства».  Люська – его жена – сварливая, уставшая от жизни хохлушка, отпускала его только потому, что домой он всегда привозил богатый улов. Редко, когда рыбы было менее одного мешка, в основном Васька «затаривал» авто друга по полной - сколько могла увезти Нива Андрея.
   Люська быстро определяла его улов на базар, и потому терпела частые отлучки мужа, получая от его увлечения рыбалкой неплохой доход. Она и его привлекала к этому действу, ему надлежало постоянно подносить ей из багажника Нивы новые порции рыбы, и быть всегда в тонусе, внимательно наблюдая за торговлей, и видя, когда рыба у неё на торговом месте заканчивалась, её, так сказать, «подтоваривать». Сам он не мог продавать, так как был совсем не торгаш.
Вот друг его, и верный собутыльник Васька, тот был прирождённым торговцем, и мог впаять любому горожанину за хорошие деньги даже затухшую, заморенную рыбу. Была в нём эта коммерческая жилка – ухватить из любого дела прибыль. Петрович вспомнил как они, лет пятнадцать тому назад, ещё молодые мужики, в один раз так увлеклись ловом и наловили столько много рыбы, что за один раз не смогли всю её увезти с реки, оставив значительную её часть в, мешках в траве, на берегу Оби.
Ещё бы! Тогда, только на притоке Оби - Ине они поставили пять штук сетей не считая трёх постоянных сетей на их любимом месте на Оби. Так что улов был тогда отменный!
Пока отвезли первую партию в город на базар, пока распродали, пока вернулись, рыба то, что была в мешках, и задохлась. Андрей даже расстроился, мог напрасно так долго трудилась, да и бензин напрасно сожгли, возвращаясь на реку. Кто теперь такую рыбу купит?
   Но Васька сказал «Не дрейфь», всё сделаем «абгы махт», и быстренько метнулся к лодке и достал из воды садок пойманной рыбы, которая была в воде. Та рыба была ещё вполне себе «ничего», и разложив из садка по нескольку здоровых лещей в мешки с уже затухшей рыбой, он практически приказал Андрею отправляться вместе с ним вновь на базар в город и смог распродать эту вторую партию даже быстрее чем они с Люськой первую, постоянно нахваливая свой товар.
   Да! Удачлив с самого детства был его друг! Хотя это как посмотреть…       

Вот у него Андрея Люська, хоть и стерва баба, но не шалавая. Не то что первая жена Васьки. «Слаба была на передок», постоянно «рога ставила» Ваське, а он всё терпел – любил её стерву. В город увёз от греха, да и разговоров деревенских подальше. Глупыш!!!
Разве в городе сохранишь бабу, если она «шалавая»? В деревне то хоть догляд какой за Валькой был, не то что в городе, где нет никому никакого дела: «кто, где, когда, и с кем?!»
Там, в городе, Валька то окончательно и «скурвилась». Эта она, можно сказать и подвела Ваську «под монастырь», рассказав очередному своему хахалю про бизнес Васьки. А Васька в ту пору «хорошо поднялся»: организовал цех по копчению леща и щуки, и свою продукцию отправлял не только в Новосибирск, но и в Москву.
Андрей вспомнил то своё первое чувство зависти, когда Васька приехал к нему на работу на своём новом «Крузаке». Да только завидовал он другу недолго, так как тот покатался на джипе около года, а затем отдал за копейки и своё авто и свой прибыльный бизнес бандюганам, и резко уехал в их родимую, но такую захолустную деревню.  Долго на эту тему Васька ничего не рассказывал никому даже «по пьяной лавочке», но вот пару лет тому назад, когда они вместе с ним чуть не потонули по осени, он наконец то и узнал всю правду, и все обстоятельства «бегства Васьки» из города в родную деревню.
 
Оказывается, что причиной бегства друга «в родные пенаты» тоже была его первая жена – Валька. Всё Валька, будь она неладна! Эта стерва скурвилась тогда с каким-то грузином, и мало того, что все Васькины денежные запасы выгребла из тайников и отдала своему хахалю, но и рассказала тому, какой у неё богатый муж и какой у него прибыльный бизнес. Около года «окучивал» эту дуру ушлый грузин, вытягивая из Вальки всё новые заначки мужа, а потом, когда проигрался по-крупному в карты, и в счёт отдачи своего долга навёл своих кредиторов - местных мафиози на Ваську.
Вломились они тогда в коттедж Васьки, связали обоих супругов, забрали всё что было ценное в доме и Вальку – будь она неладна! Типа в заложницы! Дали срок Ваське два дня выкупить её, и под это дело подвели к нему «покупателя», который и дом, и машину и бизнес оформил на себя за сущие копейки – три «лимона», Васька, только в цех свой не меньше десяти лямов вложил!
- Зачем ты согласился? – пытался тогда спросить своего друга Андрей.
- А, ты бы не согласился?
- Ну не знаю?! Может в милицию бы пошел…
- Я и пошел вначале…
- И что?
- Да то, что в тот же день, они снова ко мне наведались…
- Как так?
- Да, вот так! Схвачено там у них всё было! А чтобы больше не рыпался, приложили «горячий аргумент». Вот смотри, -  расстегнул на груди рубаху Васька.  Во всю грудь на левой стороне Андрей увидел большой шрам в виде треугольника.
- Это от чего? - не понял он.
- От утюга….
- Да, Васька, ну ты и попал!
- Самое гадкое что всё это было за зря, вот что обидно!
- Что Вальку не отпустили?
- Да нет, отпустили… Только после переезда сюда в деревню, она удрала от меня через год с заезжим агрономом. Прислала телеграмму потом, мол не могу жить в деревне…
- А, ты?
- А, что я?! Я же ради неё всё старался, стремился, в город перебрался, бизнес там, и всё такое: шубы, шмотки, украшения, ну всё то, чего бабы так любят… Да только всё ей мало было! Хотя после того случая вроде поуспокоилась вначале, но, как оказалось, только до первого встречного! Развелись мы с ней. Я теперь думаю: хорошо, что Бог нам с ней детей не дал. А то бы плохо им было тогда то!
- Да, но теперь то вы со Светкой двоих народили!
- Да, послал мне Бог Светлану в утешение, это точно. Теперь понимаю, что счастье оно не в городе.
- А, где?
- В семье конечно же. Но только тут ведь как? Не всем с первого раза везёт. Взять, например, меня. Я же с Вальки пылинки сдувал, с детства за ней бегал, все её прихоти исполнял, а что толку? Не любила она меня, просто использовала мои чувства…
- Дак, ты и о Светлане заботишься, какая разница?
- Э, нет! Разница огромна! Вначале то, когда Валька от меня с заезжим агрономом сбежала, я же жить не хотел…
- Да ну, я этого и не знал!
- Да, и никто не знал. Пил я тогда по-черному! Только водка меня не брала, выпью бутылку, или даже две, а меня так, только слегка покачивает, а внутри все горит, боль никак не проходит. Зачем живу? Что на земле делаю? Любил же я эту стерву всем сердцем и грехи её все прощал, если бы она тогда ко мне вернулась, то, наверное, опять бы простил…
- Но она же не вернулась.
- И к лучшему! Бог видишь, как всё повернул…
- При чём здесь Бог? Встретил хорошую женщину, повезло тебе ныне.
- Повезло это точно! Но и Бог мне помог, это я знаю! Я же тебе никогда не рассказывал, как со Светланой познакомился.
- Так расскажи.
- Значится дело было так… Я, как водится, в ту пору, оприходовал бутылку беленькой, но в душе только муторней стало. На дворе октябрь, кругом пасмурно, тучи, почти снежные, и настроение, враз по погоде. Решил я утонуть…
- Как так?
- Да вот так! Вешаться не хотел, думал глупо это – висеть и болтаться на верёвке…
- А, утонуть, это как, лучше?
- Ну, тогда у меня такие мысли были… Взял мотор, сети «для близиру», и на причал спускаюсь по-тихому. Иду и думаю, жаль, что никто не попадается навстречу. Я же как хотел обставить всё дело, мол пошел на рыбалку, и не вернулся… Так значится…
- Ну?
- Что ну? Не нукай! Не запряг пока.
- Дальше то что? Спускаешься к реке, и?
- Иду себе под горку, а кругом совсем никого. Не местных деревенских мужиков, ни пришлых городских рыбаков. Сам понимаешь погода то осенняя…
- И?
- Так вот. Подошел я к лодке и думаю: ежели никто не увидит, как я на рыбалку поехал, то может отложить утопится до другого раза? Сел я на край своей лодки, сижу думу думаю, на душе мрак… Глубоко так задумался: топиться сегодня или нет? Кругом ни души, только ветер противный, тучи черные, и рябь на воде…Это с одной стороны…
- А с другой?
- А, что с другой?
- А с другой стороны – никому я ненужный… Жена бросила, родня не родниться… Смысл жизни потерян, зачем небо копчу? Вдруг слышу чей то голос. Я вначале даже не поверил, думал «глюк какой с пьяну», никого же на берегу не было.
- И кто это был?
- Так это моя будущая жена то и была. Она же Инёвская, с конефермы родом то. Вот и надумала мать свою навестить тогда. Да паром то уже отчалил к тому времени, опоздала она чуток… А тут видит меня, сижу я на лодке, мотор при мне. Вот она и насмелилась, подошла значит с вопросом своим.
- Каким?
- Ну, в смысле не помогу ли я ей на ту сторону Оби перебраться. Лопочет что-то свое, а я вначале все никак в толк взять не могу. Она для меня будто из-под земли выросла, никого же кругом не было. Как я её пропустил, ума не приложу…
- И ты?
- И я согласился. Что мне делать то? Топиться уже почти расхотелось. Дай думаю доброе дело сделаю напоследок… Опять же свидетель какой-никакой…. Будет кому рассказать, что я на рыбалку поехал, ну и как планировал, утоп, значится…
- И вы поехали?
- Ну, да, поплыли… Ветер противный, холодный. Она вся скукожилась, вижу замерзла вся. Я ей хлебнуть «беленькой» предложил.
- А она? Хлебнула и у вас роман завязался?
- Да, нет! Все совсем по-другому было то. Слушай, не перебивай!
- Убери, - говорит эту дрянь!
- Все горе через неё!
- Оказалось, что своего мужа первого она схоронила, «сгорел он от выпивки», видно более моего употреблял то… Да и бил её сердечную, страшным боем, она мне потом несколько шрамов на голове показывала от тех побоев то… Ну вот, отказалась она, и мне вроде пить не с руки. Ладно думаю, довезу эту бедолагу не только через Обь, но по Ине спущусь к конеферме, там же у нас с тобой любимые места для улова, только чуть далековато, но тут особый случай. Думаю, застудится, ежели пешком от Оби то пойдет, погода почти зимняя. Я то, хоть водкой до того согрелся, а она сидит: «зуб на зуб не попадает», а от водки отказывается….
- И?
- Зауважал я её тогда! Вот думаю, смотри какая женщина! В такую погоду мать престарелую желает навестить. Оказывается, мать то у неё совсем уже старая и больная была, где-то под девяносто лет, из которых двадцать лет отсидела в лагерях на севере за свою веру.
- Какую веру?
- Евангельскую.
- Так у тебя Светка что – боговерующая?
- Да нет, она ещё по молодости перестала в собрание ходить, потом замуж за этого Игната выскочила, ну и закрутило её по жизни то. Но в Бога она верит, это точно, только тайно, не хочет мне признаваться…
- Откуда же ты тогда это знаешь?
- Так читать она Евангелие тайком стала, после похорон значится…
- Каких похорон?
- Так материных. Мать то у неё - Аграфена Павловна до девяносто шести годков дожила, и хоронили её все односельчане, да и из города многие приезжали. Известная, оказывается, старушка то была. Многим своими молитвами помогала, вот и нам со Сеткой тоже…
- Как вам, когда?
- Да уже давно, когда ещё жива была. Это она нам вначале расписаться приказала, мы ведь сошлись просто так, сам понимаешь – уже не малые дети были: и у меня, и у неё за плечами большие «скелеты в шкафу» хранились. Вот мы и решили вначале пожить так – по-тихому, без всякого официоза значится…
- Ну, правильно! Разумно вы всё решили.
- Разумно, то да, но вот насчет правильности, тут я тебе скажу, Аграфена Павловна была права. И знаешь, что произошло, когда мы на третьем году нашей совместной жизни со Светланой, наконец расписались?
- Нет конечно, откуда мне знать? Так Танька у нас родилась то!
- Эка невидаль! У всех в браке рождаются дети!
- У всех, да не у всех…. Светлану то, когда она ещё беременной была от первого мужа, он по-пьяни избил как обычно. У неё выкидыш и приключился, да и вообще она тогда чуть не умерла от кровопотери, хорошо, что в город свезли, там её к жизни вернули, только вот знаменитый профессор по женским делам сказал ей…
- Что?
- Что детей у неё теперь никогда не будет, вот так как-то…
- Ну, ошибся тот профессор, бывает.
- Не скажи, профессор тот умным был, можно сказать светило в своей области, да только…
- Что?
- Думается мне теперь, что молитвы моей тёщи были сильнее умнейшего профессора… С Богом Аграфена Павловна можно сказать «на Ты» была. Светке то до неё далеко будет: верит она по-тихому, меня опасается, а только не знает, что я всё подмечаю: как она поутру про себя молитву молвит, как тайком Библию матери читает, а иногда, когда мы в город выбираемся, то часто я к тебе в гости, а она как-бы по своим делам, а сама в собрание к этим баптистам, значится…
- Так чего ты не запретишь?
- Дурак ты Андрюха! Разве веру можно запретить? Да и не мешает мне её вера то, наоборот, она совсем другая, не то что Валька моя была. Про шмотки там и украшения совсем «не замолачивается», зато за детьми всегда догляд был, за мной опять же…
- А, за тобой то, на кой ляд догляд? Ты же не маленький!
- Маленький не маленький, а всё одно приятно, когда жена в курсе моих дел, ну и запрещает мне иногда лишку выпить. Я же, сам знаешь, люблю грешным делом к бутылочке то приложиться, особенно на природе, на рыбалке, когда кругом красотища такая! Или с устатку там, ну или после баньки, сам понимаешь….
- И она тебе запрещает, ругается?
- Да нет. Не понимаешь ты ничего! Это Люська твоя всегда ругается, вечно недовольна, а Светка совсем, значится по-другому…
- Как так по-другому?
- Да так! Посмотрит на меня своими карими глазищами и скажет тихо: Вася может ну её!
- Кого её?
- Так водку, кого же ещё!
- И ты?
- И я, обычно выпью ещё пару стопарей, и сворачиваюсь, не могу выносить её этого особенного жалостливого взгляда. Ей же через водку то от первого мужа здорово доставалось, вот она и умеет смотреть как-то по-особенному: столько боли в её глазах, что настроение пить у меня сразу же пропадает. Так что дома теперь я почти никогда не пью, так что здорово что ты старого друга не забываешь и частенько ко мне наведываешься. Вот нам, тут на реке, никто не указ, так что давай наливай!
- Погоди Василь чуток. Ты же так и не рассказал, как у вас всё определилось. Повёз ты её на лодке в конеферму, а потом что?
- Не рассказал?
- Ну да!
- Ладно давай за воспоминания выпьем и расскажу, значиться…
Друзья выпили, и Андрей приготовился слушать историю знакомства друга со второй его супругой.
- На чём я остановился то?
- Так на том, что Светка твоя отказалась от водки.
- Ах да! Ну значится я решил её до конефермы подбросить и значит в русло Ини то и вошел, ты же знаешь эти места, мы там с тобой не один раз рыбалили. Она конечно же обрадовалась: спасибо говорит, заходите на чай мол…
- И ты к ней на чай, и у вас роман?
- Тьфу ты! Всё тебе роман, да роман! Не то настроение-то у меня тогда было! Я же утопиться тогда хотел, ты что забыл?
- Ты же сказал, что уже раздумал топиться то, опять же женщину красивую и одинокую встретил?
- Дурак ты Андрюха! Откуда мне знать тогда было, что она одинокая? Мы же с ней почти ни о чём таком не говорили. Я же только о больной матери и узнал, что она проведать её едет, а про её личную жизнь не расспрашивал, да и не до того мне тогда было, сам понимаешь…
- И тогда что, как у вас всё завязалось то?
- Ну высадил я её на берегу и отчалил обратно. Сплавляюсь вниз по течению и думаю может и правда сеть закинуть?
- Так ты же топится собрался?
- Вот-вот! Я и размышляю сам в себе: толи топиться, толи рыбачить…
- И?
- И решил пока не топиться, а порыбачить. Я же уже почти до Оби сплавился, по течению то быстрей вышло, а там наши с тобой любимые рыбные места, хотя погода конечно ещё та была! Но мне после выпивки не холодно было, сам понимаешь: «пьяному море по колено», не то что Обь, или Иня там какая….
- И ты.
- И я, известное дело, сеть то и стал раскидывать, только…
- Что только?
- Да видимо перебрал я лишку тогда с водкой то. Я же еще на берегу больше одной бутылки приговорил, да и потом, пока до конефермы плыли, прикладывался пару раз, почти два пузыря в одну харю выжрал…
- Так что приключилось то?
- Да, приключилось! – Василь Васильич умолк, уйдя глубоко в себя.
- Васька, ну что ты «кота за хвост тянешь», что дальше то было? – трепля друга за плечо, спросил Андрей.
- Чуть не утоп я тогда Андрюха, вот что!
- Так ты же и хотел потонуть.
- Хотел то, вроде и хотел, а когда стал утопать, то жить так сильно захотелось…. Я, значится, когда сеть то ставил, перекрутил её с пьяну то, вот она вся перекрученной то в воду и пошла. Стал я её выправлять помаленьку, за борт наклонился, на колено привстал, а тут в самый раз, когда я почти весь за борт свесился, коряга, что с Оби шла, и звезданула в борт лодки! Если бы я трезвый, то был, то удержался бы, ну а как изрядно выпивший, то сам понимаешь, от такого внезапного и резкого удара равновесие потерял и в воде сразу оказался… Бредни то сразу водой наполнились и на дно меня потащили, да и дождевик весь промок и тоже как хороший груз. Пока я значится на дно иду лодку течением реки от меня унесло. Под водой то, взмолился я как умел Богу, умирать совершенно расхотелось, да и хмель из моей дурной головы враз куда то улетучился. Только течение там сильное сам знаешь – несет меня река, сил вынырнуть совсем нет…
- Как же ты выплыл?
- Да я и сам не знаю… Видимо Бог помог… Сбросил я свои бредни как-то, и уже на последнем издыхании вынырнул.  Но всё равно чувствую, что до берега не доплыву, там же река широкая, ты знаешь, а я практически посредине, да и течение в Обь несёт сильно…  Вот тогда опять я стал к Богу вопить: спаси мол!
- И?
- И та коряга, что сбила меня из моей лодки, ко мне и приплыла, вот так!
- Может то другая коряга была?
- Может и другая, то не суть! Главное, что у меня под рукой теперь плав средство оказалось, так я с ней с горем пополам до берега то и добрался! В общем выбрался я на берег, а что толку? Лодка уплыла, я на другой стороне Оби, на дворе октябрь, как домой возвращаться? Весь мокрый, а тут ветер противный, спичек с собой нет, да и если бы были не помогли бы – промокли бы.  В голове ясность наступила – жить хочется, но если что-то не сделаю – точно помру! Вот и решил я бежать до конефермы!
- Так там же до неё километром восемь не меньше?!
- Не меньше, это точно! Только ведь, либо оставаться на берегу Оби и помирать, ну как хотел вначале, или бежать до конефермы – и пытаться выжить. Я решился на второй вариант, и как видишь до сих пор живой!
- Да Васька что ж ты раньше мне об этом ничего не рассказывал?
- Да чё языком трепать то? Да и давно это было, почитай почти тридцать лет тому назад, с тех пор сколько воды утекло?!
- А сегодня у нас, почти как у тебя тогда было! Мы же ныне вдвоём чуть не утопли!
- Да, ситуация почти повторилась, только и лодка при нас осталась и на дворе начало сентября. А так да, смотри и коряга опять нам в борт, и обоих за борт выбила!
- Васька, я же очень струхнул сегодня, и Богу тоже молился, ну как ты тогда – тридцать лет тому назад!
- Не только ты, и я тоже Андрюха молился! Мне же теперь жить так хочется. Танька то мне три года назад внука родила, а Степка из армии вернулся. Жизнь совсем по-другому пошла, есть в ней смысл, а тут опять такое же происшествие, видимо что-то Бог хочет мне сказать…
- Почему только тебе? Я же тоже молился, и чуть с тобой не утоп?!
- Ну, видишь, ты тонешь, можно сказать в первый раз, так?
- Вот так серьёзно, да.
- А у меня это во второй раз. Думаю, что если чего-то важного не пойму, то третьего спасения не будет, я где-то слышал, что Бог дважды милует, а на третий раз наказывает.
- Значит сегодня он нас помиловал?
- Это точно!
- Так выпьем за помилование?
- Давай!
Друзья выпили ещё по одной. День клонился к закату, на берегу сохла их лодка, на печке в рыбацкой строжке сушилась мокрая одежда и все перипетии осеннего купания в сентябрьской воде Оби были позади.
- Васька, ну ты же не до рассказал про то как тогда спасся.
- Разве? А ну что там рассказывать, дошел я до конефермы тогда под вечер, сил бежать уже не было, смертельно я тогда устал, и в первую с краю конефермы хату и постучался…  Ну а там, видимо судьба, Светлана с матерью то и жила. Она мне баньку организовала и потом три недели выхаживала и меня и мать свою.
- Тебя то зачем? У неё же только мать больная была.
- Да, мать была больная по старости, а я по дурости. После того купания у меня воспаление легких приключилось, банька не помогла тогда, две недели в бреду в постели провалялся, а врача вызвать было не откуда, никто тогда в конеферму с другого берега не приезжал, оно и понятно – октябрь на дворе.
    Вот Светлана своей заботой, да молитвами своей матери – Аграфены Павловны – Царство ей Небесное, на ноги меня то и поставили. В общем я тёще своей много благодарен, это она вымолила у Бога для нас наших детей, тот профессор, что приговор Светлане ставил, был очень удивлён, когда её увидел беременную Татьяной. У него, оказалось, хорошая память была, и он мою Светлану сразу признал, хотя она к тому времени на мою фамилию перешла, опять же наставлениями моей тёщи. «Не гоже мол в грехе жить, коли любите друг друга, то будьте честны и пред людьми и перед Богом!» - так Аграфена Павловна говорила, ну и молилась за нас постоянно. Жаль теперь её уже давно нет, теперь за нас никто не молится, вот и дочь Татьяна развелась теперь со своим муженьком. Как теперь одна ребенка будет растить? Конечно мы поможем, но вот если бы тёща была жива, то точно всё было бы по-другому!
- Так давай помянем твою тёшу то! Свою я видел всего пару раз за всю жизнь, она у меня на Украине живёт, и скажу тебе Васька, что совсем об этом не жалею. Когда она к нам один раз в гости приезжала, то – скажу тебе по секрету и Люська была рада, когда та через месяц, наконец то съехала от нас к себе домой. Так что тёща – тёще большая рознь! Твоя – человек, уважаю! – заплетающимся языком промолвил Андрей Петрович. Всё же выпитая после внезапного осеннего купания в реке на двоих бутылка привезённого им Шотландского виски сделала своё дело, и тело уже просилось на покой.
    Они как обычно выпили, закусив жареной рыбой, и по-тихому отправились «на боковую». Завтра нужно было всё приводить в порядок: и сети и лодку, и мотор, да и выловленную рыбу отсортировать и решить, что отвезти на продажу, а что оставить себе. Но это всё завтра, «утро как говорится вечера мудренее». Слава Богу они сегодня оба живы и здоровы, вещи на печке к утру просохнут, и жизнь опять будет бить ключом!


   Такие воспоминания вдруг нахлынули на Андрея Петровича, когда он укладывал в рюкзак купленные им в подарок другу два японских спиннинга. Его сборы и такие дорогие воспоминания прервала жена Люська:
- Андрей, ты к Ваське собираешься?
- Конечно, что не видишь? К кому же ещё?!
- Ты, наверное, не езжай сейчас…
- Почему?
- Так Светлана звонила на днях…
- И что? О чем у вас с ней разговор был? Жаловалась тебе, что спаиваю своего друга заморскими винами?
- Да нет…
- Так о чём вы поговорили то?
- Так о друге твоём…
- И что с ним?
- В больнице он уже почти три недели…
- Так значит выпишут на днях, вот мы с ним на рыбалку то после болезни и поедем, выгоним всякую хворь известным способом на природе то!
- Андрюша не получится это у вас теперь…
- Как это не получится, что это ты такое говоришь?
- Васька твой в коме лежит все эти дни и ни на что уже не реагирует. Светка тоже там в больнице с ним, все лекарства купила, ухаживает, но толку нет. Врачи дают только мрачный прогноз -  у него рак головы четвертой степени, они просто удивляются как он мог активно жить до этого времени с таким диагнозом. В любую минуту он может умереть, тогда и поедем на его похороны, а сейчас лучше туда не ездить. Там все в упадке, да и чем ты в этом горе сможешь им помочь?
- Да как же так?! Мы же с Васькой в прошлом году чуть не потонули, и даже не заболели после того осеннего купания. Он же никогда на здоровье не жаловался, откуда рак?
- Никто не знает, но то что сейчас твой детский друг между жизнью и смертью – это факт, и никто ему не поможет, если только Бог…
- Вот это да! Ты что о Боге вспомнила?
- А что такого?
- Ну я никогда от тебя таких речей не слышал.
- Так нужды не было Бога вспоминать.
- А теперь?
- А теперь, если кто и поможет ему, то только Бог это точно!
- Так что теперь делать то?
- Молиться.
- А как?
- Ну я не знаю, сходи вон в церковь новую. Я там пару раз уже была…
- Так это же не православная церковь, это же баптисты?
- Ну и что. Вон теща твоего друга тоже баптисткой была, а какая замечательная женщина.
- Ты то откуда знаешь?
- Обращалась к ней пару раз, когда мы с тобой чуть не разошлись – помнишь…
- Как не помнить, но при чём здесь Аграфена Павловна?
- Так это она смогла найти такие слова, которые помогли мне простить тебя – кобеля, проклятого!
- Люська – ну не начинай опять! Сколько можно? Оступился по-пьяни один раз, с кем не бывает?
- Ага, один раз!
- А с кладовщицей Риммой – забыл?!
- Ну что ты?! Я же на коленях у тебя прощение просил, хочешь опять попрошу?
- Да не надо мне, я тебя уже давно простила. Но в церковь сходи, расскажи там про друга своего и Аграфену Павловну – его тёщу, её там знают.
- Ладно, если ты настаиваешь, то пойду…
- Вот-вот, иди уже быстрей! 

  Василий Данилович пришел в церковь чуть раньше обычного. Сегодня на вечер было назначено особенное молитвенное собрание с постом за обращение неверующих родственников, и ему хотелось немного побыть наедине самим с собою, поразмыслить почему и в его родстве его старший брат так и не пришел ещё к Богу. Нельзя сказать, что он был совершенно неверующим, но и верующим его, так как понимал Бога и веру Василий Данилович, назвать того, было сложно.
-  Как же так происходит? Мы молимся за спасение многих грешников, а свои – родные нам по крови люди, не почитают Бога? В чём причина? Мы же росли в одной семье и все вместе получили одно воспитание! Почему одни признали величие Бога и раскаялись в своих грехах, а другие нет?
   Он сел на скамейку возле раскидистого дуба Галины во дворе церкви и прислушался к шелесту листьев, ощущая на лице своём приятный летний ветерок.
- Да жизнь прекрасна сама по себе! Но как же прекраснее осознавать то, что она дана нам Богом, и благодарить Его за каждый миг, отпущенный нам Его милостью, за это дерево, за этот солнечный день, за этот легкий ветерок, за всё в конечном итоге….
Его внутренние размышления прервал вопрос мужчины, остановившегося напротив него у церковной ограды:
- Как мне найти здесь главного?
- А вам зачем? Вы по какому вопросу? – спросил его Василий Данилович.
- Понимаете, у меня друг в больнице в Шелаболихе лежит…
- Так, проходите в калитку, поговорим.
Андрей Петрович зашел в церковную ограду, ему навстречу подошел этот седовласый мужчина.
- Так с чем вы пришли?
- А вы здесь кем будете? - в свою очередь спросил Андрей.
- Я несу здесь служение пресвитера.
- Значит вы здесь главный?
- Главный у нас Христос, а мы все его служители, но если для вас это важно, то я являюсь ответственным за данную общину. Так с чем вы пришли, что с вашим другом?
- Понимаете он вдруг резко заболел, и сейчас он лежит в реанимации, в больнице, в Шелаболихе, в коме…
- И что вы хотите?
- Помолитесь за него…
- Как его зовут?
- Василь Васильевич, да и ещё…
- Что?
- Его тёща…
- В смысле?
- Ну она тоже как вы – баптисткой была…
- Здесь в Барнауле?
- Нет, там в Шелаболихе – на конеферме, но её многие у вас знали…
- Уж не Аграфена Павловна ли?
- Точно она. А вы её тоже знали?
- Да, Бог дал мне возможность быть знакомым с этой удивительной сестрой. Она же за веру, еще ребёнком вместе со своей семьёй очень пострадала – двадцать лет они жили в ссылке на севере – в Нарыме, из-за Хрущевских репрессий. Так значит Аграфена Павловна доводилась вашему другу родной тёщей?
- Да, доводилась, Царство ей Небесное!
- Вот ей точно оно уготовано, а как с этим делом у вас?
- А при чём здесь я? Я же о друге пришел поговорить…
- Хорошо, а как с Царствием Небесным у вашего друга – Василь Васильевичем, правильно я его назвал?
- Да, правильно. Но я не знаю. Он о тёще всегда хорошо отзывался.
- А о Боге?
- Ну так, вспоминал пару раз, когда Тот ему помогал…
- Вот как, расскажите.
- Да я особо ничего не знаю, мы с ним на подобные темы почти никогда не говорили. Так разве, когда на Оби чуть не потонули…
- И что вы тогда говорили?
- Радовались, что Бог нам помог выплыть. Васька тогда признался, что это у него уже во второй раз, когда он утопал и к Богу обращался…
- Значит и вашему другу, и вам, Бог уже помогал?
- Да, так получается…
- А благодарили ли вы Его за это?
- За что?
- Ну за ваше спасенье – там на реке?!
- Да нет, вроде... Мы же неверующие…
- Но когда трудно было, то к Нему обращались, так?
- Да, получается так…
- А сейчас, что вы хотите?
- Понятно, чего, чтобы Василь стал здоров. Эта болезнь, вообще, непонятно откуда взялась, он же всегда здоровым как бык был!
- Ну, а если Бог не ответит на вашу просьбу, что тогда?
- Не знаю… Врачи только мрачный прогноз дают – там рак головы четвертой степени, и откуда только эта напасть на Ваську навязалась?! Теперь вся надежда на Бога…
- Надеяться хорошо, но верить лучше.
- В каком смысле?
- В самом прямом. Конечно и надежда для любого человека много значит. Без надежды на лучшее человек многое теряет. Но вот без веры он теряет всё, и не сможет познать главного.
- А что такое главное человек должен познать? – спросил Андрей Петрович этого пастора.
- Так любовь Божью!
- Понятно, но вы будете молиться за моего друга?
- Да, конечно. Сегодня как раз у нас особенное молитвенное собрание
 за обращение неверующих родственников. Оставайтесь, вместе за вашего друга и помолимся, может Бог и услышит нас.
- Нет, извините, у меня столько ещё дел. Вы сами помолитесь, я вам доверяю, - стушевался Андрей Петрович.
Он совершенно не был готов молится вместе с баптистами, и пошел в эту церковь только потому, что жена Люська его сюда направила. Хотя он и вспомнил их с Васькой осеннее происшествие, но пока его «жаренный петух» ещё «так сильно не клевал», и молиться Богу он сейчас никак не планировал.  Хорошо если это сделают другие, они же «с Богом на ты» не то что он – грешник.
   То, что он грешник он понимал, но менять в своей жизни пока ничего не хотел. Как жаль, что Васька так серьёзно заболел, теперь не отправиться на рыбалку лишний раз. А там, в Шелаболихе у Андрея Петровича был особый интерес о котором он не сказывал никому, даже своему закадычному другу и собутыльнику Ваське. Уже два года как сошелся он с одной вдовой, к которой теперь захаживал частенько. Об этом никто не знал, и их тесные отношения обоих устраивали. Теперь нужно будет всегда что-нибудь придумывать, когда он будет заночёвывать у своей зазнобы. Ах он Васька, будь он неладен! Заболел не вовремя! Дай Бог ему здоровья!
Андрей Петрович попрощался с пастором и отправился домой.

   Василий Данилович задумался:
- Как так люди живут? Вроде и хотят от Бога получить особые блага. Ну вот взять хотя бы этого мужчину. Он пришел попросить молиться за своего друга как он сказал, но сам на молитву не остался… Как человек вообще думает о Боге? Он что должен исполнять все его желания? Конечно он объявит в церкви об этой молитвенной просьбе, но что в такой ситуации можно ожидать? Если он правильно понял, то у больного уже последняя стадия рака, да и лежит он без сознания уже две недели. Как вообще можно ему помочь? Здесь помочь может только чудо Божье. Хотя, опять же, он зять Аграфены Павловны, а Василий Данилович хорошо помнит её горячие молитвы о покаянии своих родственников, когда эта старушка приезжала иногда в их собрание на женские конференции. Да, время бежит… Пора идти начинать служение.


    Через неделю пришло известие, что друг Василь Васильевич умер в больнице и похороны будут в субботу.
Андрей Петрович известил о кончине друга ещё нескольких общих знакомых мужиков с которыми они вместе промышляли на Обских просторах, и к назначенному часу они с Люськой приехали в Сибирку, чтобы проститься с другом и проводить того в последний путь, который каждому суждено пройти…

   К удивлению Андрея, проститься с другом Васькой собралась почти пол деревни, да и из города приехало восемь машин, так что народу было за пятьдесят человек, и все не могли одновременно быть в хате, где стоял гроб с телом Васьки, а по очереди заходили туда, оставляя там в горнице траурные венки и цветы и выходили на крыльцо, куря о обсуждая это неожиданное происшествие – кончину общего друга, и еще то, что тот покаялся и примирился с Богом, как говорит этот заезжий поп.
   Зайдя в дом Андрей Петрович стал внимательно осматривать всех, кто находился там. Никакого попа он вначале не увидел, но вот его взгляд остановился на лице одного из присутствующих мужчин, и он узнал его. Да, несомненно это был он – тот пастор, с которым он беседовал неделю тому назад в той странной церкви. А между тем тот продолжал свою речь у собравшимся.
- Я лично не был знаком с усопшим братом во Христе Василием, и вижу ваши удивления тому, что так его называю. Позвольте всё вам объяснить…
- Да уж! – подумал Андрей Петрович,
- Его закадычный друг и забулдыга теперь брат во Христе этому попу. Вот ведь сказун какой!
   Между тем пастор продолжил свою речь:
- Неделю тому назад в нашу церковь пришел один мужчина и просил молиться за своего друга, который лежит в коме в вашей районной больнице. К сожалению, он сам на молитвенное собрание не остался, - при этом пастор посмотрел серьёзным взглядом на Андрея Петровича, и тот внутренне поёживаясь от столь пристального взгляда потихоньку вышел из горницы в коридор, продолжая напряжённо слушать речь этого заезжего попа.
- Так вот, - продолжил тот,
- Так как тот мужчина упомянул Аграфену Павловну, -  сестра старица, известна по всему нашему краю, и что она приходилась тёщей этому больному, то мне на память пришли её многочисленные молитвы о спасении родственников. Она в том числе молилась и за обращение своего зятя – Василь Васильевича, а вашего друга. Так вот, так как он тогда находился в коме, то ехать к нему уже было поздно, он же не приходил в сознание. Мы молились об этой ситуации, и конечно же просили Бога об исцелении больного, во-первых - его души, а во-вторых – его тела. Скажу вам то, что первую часть нашей молитвы Бог исполнил чудесным образом – Он спас Василь Васильевича от его грехов!
- Как же вы это знаете? – тихо спросил кто-то из присутствующих.
- Дело в том, что как я вам сказал, я лично не был свидетелем обращения вашего друга. Но тогда, когда мы помолились в церкви к Богу о том, что я вам рассказал, то одна сестра вспомнила что в Шелаболихе живет один хороший брат, и предложила позвонить ему, чтобы он мог прийти в больницу и оказать посильную помощь больному. Наш брат Александр был с вашим другом более суток, он помогал его супруге в уходе за больным, и затем, по его свидетельству, он дерзнул говорить с больным о Боге и покаянии.
- Так он же был в коме? – раздался чей-то вопрос.
- Да, именно так! И вот здесь произошло явное чудо! Больной стал реагировать на слова брата Александра.
- Он что с ним разговаривал?
- Нет, но он моргал тогда, когда брат Александр просил вашего друга. Так вот, тогда, когда наш брат спросил у вашего друга признаёт ли он себя грешником и просит ли он прощение грехов в крови Господа Иисуса Христа, ваш друг моргнул несколько раз. И даже небольшая слезинка выкатилась из глаза Василь Васильевича.  Но это ещё не всё! Как свидетельствует брат Александр, к сожалению, сегодня он не смог приехать на эти похороны, тогда, когда он это увидел, он переспросил вашего друга и дерзнул спросить его так: он сказал:
- Василь Васильевич, если ты действительно просишь прощение у Бога за все свои грехи, и признаешь спасение в господе Иисусе Христе и Его крови, пролитой за каждого грешника, то скажи аминь!
- И? – в комнате повисла напряжённая тишина, после сорвавшегося с чьих-то губ этого вопрошания.
- И, Бог позволил сказать «Аминь» Василь Васильевичу! Вот почему сегодня я называю его братом во Христе, хотя для многих из вас, пришедших проводить его в последний путь, это и странно. Но сегодня я призываю всех вас, пришедших в этот дом плача, подумать о вечности для вашей собственной души. Не нужно ждать своего последнего часа и каяться перед Богом на последнем издыхании, как это сделал ваш друг. Да, Бог усмотрел для него такой путь, но будет ли у каждого из вас такая возможность? Пошлёт ли Бог верующего дерзновенного человека, такого, как наш брат Александр, на ваш одр болезни? Здесь и сейчас я призываю всех вас наладить свои отношения с Богом, и тогда у вас будет надежда встретиться с вашим другом в Царствии Небесном! Да поможет вам Господь!
   Затем пастор с одной из женщин спел несколько песен. Андрей Петрович вышел на крыльцо, и закурив, стал вести непринуждённые беседы с о знакомыми местными и городскими мужиками.
- Как хватил поп то! – сказал кто-то.
- Что ты имеешь в виду? – спросил Генка хромой
- Так то, что Васька покаялся! В коме! Дураку понятно, что брешет этот поп! Пришел к нему кто-то, про Ваську рассказал!
- И ты не веришь? - спросил его Андрей Петрович. В душе его что-то особенное происходило.
- Конечно нет! Всё брехня: и про мужика, и про Ваську!
- Так вот что я тебе скажу, - промолвил твёрдо Андрей.
- Не знаю там про последние слова Васьки, но то что мужик приходил к этому попу, то это точно.
- Откуда ты то знаешь?
- Оттуда, что мужик – это я. Я приходил в ту церковь и просил молиться за Ваську. Так как-то….
Все, собравшиеся на крыльце мужики притихли. Весть о том, что друг и собутыльник Васька на последних вздохах своей жизни стал верующим обретала правдивые очертания.
- Да, чего уж говорить… Царство ему Небесное!
- Да, да, - поддержали все.

   Похороны прошли хорошо и спокойно. А когда на поминках приезжий поп помолился за пищу, которая была на столе, то и пить по-обычному водку, которая в больших количествах была выставлена на столах, почему-то расхотелось. Так выпили пару стопок в уважение к другу и его овдовевшей семье. Андрей Петрович совсем не стал пить, сославшись на то, что «за рулём». На самом же деле он стал серьёзно размышлять над такой внезапной кончиной своего друга, и подойдя к этому приезжему пастору спросил: 
- Можно к вам в церковь прийти?
- Да, конечно. Вот возьмите визитку нашей церкви, - протянул тот ему и другим собравшимся небольшие карточки.

   Возвращаясь домой в машине Андрей Петрович спросил свою жену Люську:
- Как думаешь, может правда стоит туда сходить?
- Конечно,- сразу ответила она.
- Ты поняла о чём я?
- Конечно! О церкви, о чём же ещё?
- Как ты догадалась?
- Так мы с тобой уже более тридцати лет бок о бок. Знаю тебя как облупленного. Пора и тебе к Богу идти, это точно.
- Да, наверное, пора….

ТВГ, г. Барнаул, сентябрь 2022 г.