Ночные сирены

    Ближе к утру рядом с Никитой возникли две женщины: одна лет тридцати, другая старше. Длинные темные юбки, платки, красивые лица, как у всех женщин в церкви, создавали у Никиты чувство, что все так и должно быть. Лица красивые, потому что в церкви души расцветают, — решил как-то Никита и украдкой любовался женскими лицами в свете пламени свечей.
    Прихожан в эту ночь на огромный храм было всего человек пятнадцать. От подсвечника к подсвечнику бродили бабули, в начале службы сгорбленные и едва передвигали ногами, а к концу выпрямлялись, словно свечки, и подпевали хору  громкими и уверенными голосами.
    Никита часто участвовал в ночных богослужениях, заметив, что после них у него лучше складывались дела и внутри долго царил мир.
    Все было, как обычно: священник служил, хор пел, прихожане молчали каждый о своем.
    – Какой у вас красивый крестик! – вдруг сказала Никите старшая, хитро заглядывая в глаза.
    – Крестик как крестик, – смутился Никита.
    – А где вы его купили? – продолжая смотреть в глаза не отступала та.
    – В магазине, – ответил Никита отшагнул в сторону, давая понять, что говорить больше не хочет.
    Следующая атака  началась через минуту.
    Ровесница Никиты начала подпевать церковному хору. Голос ее звучал невероятно красиво. Очарованный, некоторое время Никита слушал не хор, а ее, смотрел не на священника, а на ее лицо и губы.
    Потом он словно очнулся, вышел из храма, погулял в саду и вернулся.
    Молодая словно ждала его, опустилась впереди на колени и стала класть поклоны. И снова Никита смотрел не на алтарь, а на ее бедра, боролся с искушением подойти и прикоснуться. Он перешел в другое место храма, поклоны прекратились и женщины сошлись на очередное совещание.
    Служба подходила к концу, священник вынес чашу, старшая вновь подошла к Никите и, закатив глаза, проговорила:
    — Батюшка велел передать, что труба твоя закопана глубоко!
    — Какая труба? — словно встрепенулся Никита, женщина пошла прочь. Пройдя за женщиной несколько шагов, он почувствовал легкий удар чьей-то невидимой ладонью в лоб, остановился, осмотрелся — рядом никого и женщин тоже.

    «Яко избавит тя от сети ловчи и от словесе мятежна, плешьмя своими осенит тя, и под крыле его надеешися; оружием обыдет тя истина его. Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы, летяща во дни, от вещи, во тьме приходяща, от сряща и беса полуденного. Падёт от страны твоея тысяща, и тьма одесную твою к тебе же не приближися...», – читал с клироса монах пятидесятый псалом Царя Давида.

Сергей Шерстенников, 22.07.21