Игры со временем

    На чердаке валялись старые корзины, бутыли из под керосина, деревянные прялки, глиняная посуда.
    Каждый предмет Никита брал в руки, рассматривал, клал на место и двигался дальше. Через небольшое окно едва пробивался луч света, в котором количество пыли казалось ужасным, а дышалось тяжело. Пора уходить, но Никита искал сам не зная что, и был уверен, что оно непременно должно найтись.
    Справа от окна он увидел металлические ножки от непонятного  предмета, подошёл, взялся за них и потянул. Придавленный старым ящиком предмет не поддавался.
    Открыв крышку ящика, он увидел  кованые гвозди, ржавые замки, цепи, удила от уздечек.
     Посмотреть все это внимательнее он решил потом, а сейчас его интересовало другое.
     С трудом приподняв и сдвинув ящик в сторону, он увидел потускневшую от времени медь, изящные ручки, поворотный флажок крана, причудливой формы крышку и клеймо «18.. г.»
     Перед ним оказался старый самовар. Обхватив руками сокровище, Никита спустился по старой деревянной лестнице с чердака и зашел в избу.
     Вначале он подумал, что оказался не в чужом  доме. На скамье сидели двое мужчин. Один был старый: редкая борода, длинная рубашка едва висела на худых плечах, под широкими штанами едва ли можно рассмотреть ноги. Упершись локтями в колени, он курил, заполняя избу густым махорочным дымом.
Второй был молодым, высоким, широкоплечим, с густой рыжей бородой, в руках держал  шило, толстую черную нить и пришивал к валенку подошву.
    Мужчин Никита видел впервые, а час назад, когда собирался на чердак, их в доме не было. Он стоял в дверях, не понимая, что ему делать дальше.
    — Где они? — услышал он женский голос. Из горницы вышла молодая женщина, одетая в длинный сарафан, какие Никита видел лишь в музее.
   
    Сбитый с толку, Никита присел на край скамьи, самовар поставил перед собой на пол. Сделал он это как можно осторожнее, чтобы не привлечь к себе внимания, но изношенная временем крышка самовара предательски звякнула. Женщина взглянула в сторону двери и отвела взгляд.
    «Да видят ли они меня?» — подумал Никита.
    Он всмотрелся в предметы избы: толстые скамьи, огромная печь, полати, окна, не закрытые обоями стены — все Никите было знакомым, но более свежим, новым.
    В полуметре на гвозде с большой шляпкой, какой он только что видел в ящике на чердаке, висела церковная одежда, от которой пахло ладаном.
    — Давайте исть, – сказала женщина.
    Старик крякнул, затушил цигарку, медленно встал и прошаркал к рукомойнику. Он аккуратно обошел стоявший на полу самовар и сердито проворчал:
    — Чего он у двери, место ему тут?
    Положив на лавку валенок, второй мужчина также направился к рукомойнику. Под его твердым и  уверенным шагом прогибались толстые половицы.  Он долго отмывал от вара руки, на обратном пути подхватил с пола самовар и отнес его к печи.
    Женщина открыла окно и крикнула:
    — Валик, а ну, бегом исть!
    Потом она поставила на стол огромную сковороду, из под крышки которой валил густой пар.
    Через минуту дверь открылась, и в избу вбежал мальчик лет семи, за ним ещё один, за ним ещё и девочка.
    Дети крутились возле рукомойника, шумели и больше брызгались, чем умывались.
    — Хватит, ужо вам! — скомандовала женщина, и дети мигом оказались за столом.
Прижав к груди каравай, молодой мужчина разрезал его на ломти и клал на стол.
    У Никиты защемило внутри.
    Дед медленно встал, дети прекратили галдеть:
    —  Слава отцу и сыну и святому духу!  Отче наш, иже еси на небесех…      
    Никита посмотрел в угол, где на поличке стояла икона, которая в настоящее время находилась в его городской квартире. Он нашел ее несколько лет назад на сеновале, где, перекладывая вилами сено, услышал звон стекла. Он привез икону домой, отмыл пропахшую воском раму, оклад, маслом смазал лики.
«Засмеялась!» — произнесла тогда теща. 
    Дед закончил читать и сел, все уселись тоже. Дети снова начали галдеть, разбирать хлеб, ложки, репу и из деревянной плошки сметану. Взрослые ели молча, и лишь женщина изредка выдавала детям замечания.
    — Юрик, у тебя снова под глазом синяк? —  спросил молодой мужчина.
    — Венька ножку подставил, — пробурчал средний мальчик.
    — Он подставил, он же и синяк наставил?
    — Не, Юрик Веньке губу разбил, — заступился за младшего брата старший.
    — Ну, тогда ладно.
    — Самовар чья очередь ставить? — проворчал дед.
    — Валькина, — звонко сообщила девочка. — Только чур, я буду зажигать, да, Валь?
   
    — Надя, беги сюда, — позвала девочку женщина. — Что там  у тебя с платьем?
    Вне себя от происходящего, Никита посмотрел в окно и увидел за дорогой совсем ещё молодой тополь, потом встал, подошел к столу и в упор посмотрел на старика. Тот ел свою репу, беззубым ртом откусывал хлеб и подолгу жевал.
    «Это же прадед! Молодой — дед, а Юрик —  отец».
    Никита посмотрел на самовар и ему показалось, что тот подмигнул ему — мол, смотри далее.

Сергей Шерстенников, 14.09.21