У штаба

       Солнечным, осенним днем у помещения штаба (в/ч), на скамейке, склонив голову, сидела женщина, лет сорока и плакала.
       Ее начинало охватывать отчаяние бессилия. Плечи вздрагивали, носовой платочек прижимался к покрасневшим глазам.
       Она проделала немалый путь, почти сутки в дороге, ночь не спала. Это была мать, которая приехала получать документы для подачи в институт для сына. Сам он находился далеко от части, в Северном Казахстане на уборке хлеба. Как правило, солдаты оттуда приезжают уже с хорошим снегом, а документы в вуз нужно подавать сейчас, своевременно. То-есть, после демобилизации парень сразу, не теряя почти год, мог ехать в институт и сдавать экзамены.
        Но у матери ничего не получалось. Вышло так, что начальник штаба имел личную неприязнь к ее сыну. Он наотрез отказал женщине. Да еще и сопровождал этот отказ фразами, - ,, мол , тюрьма по нем плачет, будь его воля, давно бы пристроил его в дисбат, вот поймать не успел ,, с поличным,, - жаль, что в Афган не успеваем его отправить!,, и т. д.
        Дело, в основном было в том, что ее сын был одаренным парнем. Он здорово рисовал,  его Лениниану, выполненную на фанере резцом, -Ленин в детстве, юности и в зрелом возрасте, признали лучшей в военном округе, и  за это  даже объявили отпуск, хотя он послужил всего ничего, три месяца, (но  в который он так и не поехал), играл на гитаре, был солистом ансамбля части, имел красивый голос, за что его обожали и офицеры, и солдаты. А штабистки звали своих подруг на его выступления. Но главная обида была на то, что этот артист еще и пародировал голос и командную манеру начальника штаба, не раз заставляя солдат паниковать в разных обстоятельствах, шутки ради. Издалека, в темное время, чаще зимой, выкрикивал голосом начальника штаба чью -то фамилию, того кого узнавал издалека, и тот шарахался во все стороны, лишь бы не попасться капитану на глаза. Другие армейцы над жертвой посмеивались. Или брал у дежурного телефон в руки, не смотря на запрет и звонил в соседнюю роту тем же голосом, мол, что там у вас происходит, я сейчас же приду и сделаю вам бледный вид. Однажды даже на самого владельца особенного голоса попал,  - получил нагоняй по телефону и на время притих. Одним словом, накопилось. А сделать он пока ничего не мог. То замполит скажет, мол оставь парня в покое, ему выступать в Доме офицеров, то командир части заступится, как за художника. Сказано, накопилось. И вот случай, на матери оторваться.
         Слезы обиды и бессилия омывали лицо. У нее был уже артрит, в начальной стадии, и это усугубляло боль, физически.
         И тут, вдруг, как облако, возникла большая тень. Габариты этого человека, подполковника в длинной шинели, действительно напоминали большое облако. Как имена индейских вождей. А это действительно был вождь, - командир батальона, Куда. С ударением на первый слог.
         Солдат он называл ,,сынки,,. Те, его, конечно за глаза Батей. Он воодушевлял бойцов одним своим присутствием. В часть его назначили, переводя с Центральной группы войск, Германии. На развод они ходили с удовольствием. Такая была стать у этого офицера.
         Он сразу оценил ситуацию. Понял, что это одна из матерей его сынков. Хороших или плохих, но ему вверенных. Узнав причину приезда и слез, он решительно направился в штаб.  Длинные, вертикальные морщины  на его лице,  доброй полуулыбки в черные усы, грозно выровнялись.\ Из сказочного доброго богатыря он стал похож на черную злую тучу. Из-за двери настороженная женщина слышала, как он говорил начальнику штаба : ,,Мать солдата плачет в мирное время! Где Ваша офицерская честь?!,,
          Через пять минут она получила направление в два института. Подполковник за всю армию извинился лично. Спросил, не нужно ли ее отвезти на вокзал, как себя чувствует. Но женщина уже сияла от такого неожиданного и быстрого решения, ее, как уже ей казалось несбыточного деяния.
          Она ехала, так и не поев, домой, но была счастлива.  Добрая женщина быстро забыла мелкого, хотя крупного с виду штабиста-майора. У нее было главное, - нужные документы и вера в настоящих людей. И чем дальше она ехала, тем ярче в ее памяти проступало лицо командира. Усатое, в продольных морщинах, и синие ласковые глаза. И теперь слезы тепла стекали по ее щекам.
          До сих пор, этот эпизод живет в ее сердце и памяти. До сих пор она помнит его крупную фигуру, его лицо,- страшное в гневе, и добрейшую улыбку, синие заботливые глаза и слова, сказанные на прощанье :,, С сыном все будет в порядке.,, - И она не сомневалась в этом.