Глава 8. Синвирин строит города

Синвирин поставил точку, пробежал глазами написанное и откинулся на спинку кресла, вполне довольный результатом своего труда, но улыбка так и не появилась на Его холодном, невыразительном лице: Он разучился улыбаться за прошедшие сорок лет - с того момента, как погибла Южени, Он стал совершенно другим, как будто бы умер вместе с ней. К удивлению всех немногочисленных жителей мира Зетта, бешеные атаки извне прекратились после битвы с черным колосом, наступил долгий, хрупкий мир, позволивший каждому прийти в себя. Синвирин на следующий день проснулся совершенно седым и на два долгих года впал в полную апатию: не то, что лежал зубами в стенку, нет. Он продолжал делать все то же, что и раньше, ходил, ел, выбирался на миссии, но помертвел внутри, а писать вообще бросил, поэтому за те два года ничего так и не было создано. Он не вспомнил удара по голове, ни разу даже разговора не завел, но презрение, появившееся в Его характере, отвращение ко всему окружающему и всем окружающим явно имело корни там, в том предательском, как считал Юльванд, ударе. Джулиан отвечал обидой, в которую погрузился с головой, и Кубик только руками разводил: вроде, двое взрослых мужчин, дулись, как дети… только вот ненависть, легшая между ними, была совсем не игрушечной, и в самом доме поселились темные духи разлада.
 Потом, стараниями Ирвина, Синвирин вернулся к творению, хоть поначалу и боялся, что не сможет ничего сделать, и только долгие разговоры с невероятно разумным и спокойным Кубиком помогли Ему взяться за перо. Последние десять лет, когда основной объем записей уже был сделан, были заняты непосредственно творением разных животных, как простых, скопированных с Земли, так и более сложных, которых выдумал сам Синвирин, и расселением их по местам, им предназначенным.
С Джулианом Он таки не помирился: хоть они и поговорили и официальные отношения были восстановлены, оба стали избегать друг друга, между ними словно стена выросла, холодная черта недоверия и презрения, о которой раньше и подумать было нельзя. Гэльфорд плотно занялся воспитанием близнецов, те вскоре крепко к нему привязались и теперь ни на шаг не отходили от Старшего, хоть необходимость хождения втроем уже давно отпала. Синвирин же стал общаться в основном с Ирвином, который заменил Ему всех остальных. Кубик сильно повзрослел в последнее время, из бестолкового солдатика превратившись в опытного бойца, превосходящего остальных гэльфордов силой и разумностью. Невозмутимый в любых ситуациях, несколько отрешенный, но дружелюбный и открытый, он был единственным, кто мог спокойно общаться как с Синвирином, так и с Джулианом, не вызывая у одного раздражения, а у другого – обиды. Собственно, на Ирвине все и держалось. А ему это, казалось, не было в тягость: неизменно приветливый, он всеми силами пытался восстановить утраченный мир в семье, но у него едва ли получалось. Единственное, что он мог – развести Старших и прикрыть близнецов, но Создатель и Джулиан и сами особо не сталкивались, поэтому в доме царили шаткое равновесие и тишина, наполненные горечью воспоминаний. Воспоминаний о том, как было раньше, до рокового дня, безвозвратно стершего малышку Южени отовсюду.
- Дописал? – Кубик оторвался от книги, заметив, что Юльванд отложил ручку и допивает остывший чай с земляничными листами.
Стоял самый разгар лета, и природа цвела пышным цветом, только вот в параллельном отвилке, где стоял дом, все также выли красные песчаные вьюги, и жарища стояла невыносимая, дышать было сложно от пыли, а окна не открывались – из-за нее же. Отвилок превратился в унылое и мрачное местечко, но Синвирин не спешил что-либо менять: этот однообразный, суровый пейзаж как нельзя лучше отражал состояние Его души и откликался на эмоциональном уровне, не давая забыть о печали.
- Да, - откликнулся Синвирин и протянул несколько листков гэльфорду. – Почитаешь?
Раньше это была Джулианова обязанность – читать рукописи Создателя и помогать Ему в поиске ошибок и неточностей, но теперь дело перешло к другому духу, как и все обязанности Старшего, что были связаны с Синвирином. Кубик теперь и советовал, и выслушивал, и на задания ходил, и все это вместе с Юльвандом.
- Я назову его Счастливым и поселю там людей, - продолжал рассказывать Создатель, пока Ирвин пробегал глазами страницу за страницей. – Город будет расположен здесь, - Он ткнул пальцем в западную часть мира, где лежало широкое, пока что пустое поле, на краю которого уже плодоносили фруктовые деревья.
- Не слишком близко к границе? – нахмурился Кубик. – Город будет очень уязвим, если мы расположим его там.
- Думаю, нет: там хорошее защитное поле – сам установил недавно, а земля просто лучшая из всего, что только можно найти. Город будет богатым. Я хотел с него начать творение городов и младших народов.
- Когда? – спросил Ирвин и вернул рукописи хозяину, бирюзовые глаза внимательно уставились в хмурое, бледное лицо.
- Сегодня, - серьезно ответил Тот.
- Сегодня? – удивился гэльфорд. – Мы ведь только кончили с животным миром. Не слишком ли быстро? Да и сил это отнимает порядочно, тебе не надо передохнуть?
Помимо примирителя, Ирвин надел еще и другие маски: вот сейчас вышла домохозяйка и лекарь.
- Давно уже пора, - покачал головой Создатель. – Мир наступил, думаю, сейчас будет безопасно создать и оживить физических существ. Я все боюсь, что не успею к рождению моих детей. Им нужен полноценный мир, а не пустое пространство, населенное одними лишь животными. Ты ведь поможешь мне?
- Естественно. Куда ты – туда и я, но, может, возьмем с собой наших? Или хотя бы Джулиана. Он ведь обидится иначе… - робко начал Ирвин, не терявший надежды помирить Старших, но Синвирин тут же зажался, по Его лицу пробежала тень раздражения, и Он заметил сухо:
- А мне какое дело до его обид? Он на все, что не по нему, обижается, а такое поведение называется манипуляцией. Если он думает так повлиять на мои решения, то он сильно преувеличивает свои силы.
Кубик вздохнул и ничего не ответил, только глаза отвел – очередная попытка провалилась, даже не успев начаться. Отчасти Синвирин был прав, но Он тоже замкнулся в своей печали и внутренне не желал мириться, отдав все силы на построение мира. Основная часть уже была готова, Зетта ждал только разумных существ, но это было сложнее всего остального.
«Он не знает, что будет делать потом, когда кончит творить, - грустно подумал дух, - не знает, чем будет коротать вечность в ожидании своей семьи, но сказать это вслух не хочет, вот и злится.»
- Легок на помине, - проворчал Юльванд, почувствовав приближение дежурных, возвращавшихся со смены. – Я пойду к себе, пережду, пока они пройдут и спущусь - не хочу сегодня видеть постную физиономию Джулиана.
«Вот же бестолковые!» - подумал Ирвин, но вслух ничего не сказал.
Однако, как ни пытался Синвирин избежать встречи с Джулианом, у Него ничего не вышло: они столкнулись в самых дверях – как и обычно, в принципе. Дух тоже поменялся после смерти Южени, став еще более закрытым и ранимым. Его рубашка сменилась траурной черной водолазкой, подпиравшей шею под самый подбородок, лицо совсем побледнело, став каким-то мертвенным, а раскосые глаза сузились сильнее прежнего, словно не желая видеть мира вокруг.
При виде Создателя дух выпрямился, хоть ему этого и не требовалось, и поджал губы – он тоже не был рад видеть бывшего товарища.
- Здравствуй, Джулиан, - первым поборов неловкое молчание, сухо поздоровался Синвирин.
Гэльфорд отступил чуть назад и поклонился, спрятав взгляд.
- Здравствуй, - тихо и собрано ответил он.
- Все ли было в порядке во время вашего дежурства? – спросил Создатель только для того, чтобы не молчать – Ирвин замешкался, паузу надо было заполнить.
- Да, спасибо, - Джулиан прекрасно все понимал и не спешил с рассказом, зная, что вопрос был задан с другой целью. С чисто формальным замыслом, не более того.
- Очень рад, - безо всякой эмоции отозвался Юльванд, а затем, переборов себя, предложил: - Хочешь пойти с нами? Мы идем выпускать первых разумных тварюшек и строить города.
Его сердце подпрыгнуло – так не хотелось, чтобы он согласился, но Синвирин чувствовал, что если не предложит, то будет корить себя за слабость. Дух поднял на Создателя изумленные глаза.
«Конечно хочу! Ты еще спрашиваешь!» - воскликнули они, но тут же сузились и потухли.
- Спасибо за приглашение, но, если не нужна моя помощь, я бы остался дома: я устал, - глухо солгал Джулиан.
- Тогда иди отдыхать и не о чем не волнуйся, - кивнул Синвирин и вышел из дому.
На душе было погано: и жалко, что гэльфорд не согласился пойти, и радостно, что не придется видеть его.
Джулиан обернулся и тоскливо посмотрел Ему вслед, но ничего не сказал, ссутулился и вошел в дом, где его ждали близнецы – и их шквал вопросов «зачем» и «почему», но в этом был единственный смысл нынешнего существования. И дух был вовсе не против поговорить с Артуром об эмоциях и Мерлином о воздухе, хоть и помнил, как ненавидел расспросы Кубика. Ирвин выбежал вслед за Создателем, на ходу дернув приунывшего Джулиана за рукав и бросив короткое:
«Не грусти.»
Пристроился к Его широким шагам, подняв довольную физиономию к свету: солнца ослепительно сияли над алыми барханами, и мутная дымка застилала даль, но Ирвин все равно любил жизнь, хоть сейчас шел и не самый простой период.
- Переместишь меня? – попросил Синвирин, и Кубик уточнил:
- На место Счастливого?
- Да, - только успел произнести Юльванд, как уже оказался на широком поле: портальные техники были в совершенстве освоены обоими Старшими духами, оставшимися в живых. Да там и не было ничего сложного: чистая механика, подпитывающаяся силами Синвирина, так что это было даже не удивительно.
Лето стояло на редкость промозглое, а когда поднимался ветер, так вообще становилось холодно, и даже свет солнц не грел, словно Зетта заразился льдистым настроением вечно печального Создателя. Синвирин поежился, посильнее запахнув куртку и вжав голову в плечи, чтобы уши не надуло: место было выбрано свободное, ветру было вдоволь места, чтобы разгуляться здесь, Он побрел по каменистой почве, пиная ногами камушки, редкие, высушенные ковыли гнулись, будто кланяясь своему хозяину, но Тот ни на что не глядел, глубоко погруженный в свои раздумья.
- Эй, Ирвин! – позвал Он, остановившись.
Ветер на мгновение упал, и тут же стало тепло, но затишье длилось недолго, и снова, поднимая пыль, понесся воздух над пустой равниной.
- Да? – гэльфорд возник рядом, с интересом, выразившемся только в озорном блеске глаз, глядя на напарника – он уже, наверное, раз сто облетел все вокруг, проверяя место и окрестности на наличие монстров и брешей, но все было чисто, иначе он бы сказал.
- Что я в этот раз сделал не так? – скорее расстроенно, нежели сердито поинтересовался Юльванд, не поднимая головы – Ему было стыдно, что Старший не согласился пойти и очередная попытка восстановить прежние отношения с треском провалилась.
- Ты про отказ Джулиана? – Ирвин пристроился рядом, и они зашагали по равнине. – Не знаю, думаю, тут уже он был не прав, но его тоже можно понять…
- Да нельзя: он не поддается осмыслению, - проворчал Синвирин, а потом в сердцах махнул рукой и сменил тему: - Да пошел он! Согласись, Кубик, неплохое место, не так ли? Река под боком, подземные источники, которые легко можно вывести на поверхность, твердый грунт под ногами и лес поблизости, и не абы какой, а фруктовый. Чего же может быть лучше? И осаду город выдержит, и с другими государствами сможет свободно торговать. Люди ведь будут торговцами в основном, здесь будет их главный город.
Ирвин чуть улыбался, явно думая о своем, и Создатель, прекратив расхваливать выбор места, зашагал молча, потряхивая в руках мешок с глиняными фигурками внутри: прежде чем строить города надо было окончить дело с творением животных. Они дошли до середины поля, и Синвирин, остановившись, бросил мешок на землю:
— Вот, отсюда творить будем – здесь места много, на всех его хватит.
Он вытащил из мешка фигурку, отдаленно напоминавшую птицу и показал ее Ирвину:
- Помнишь, как мы животных создавали?
Кубик кивнул: ему бы не помнить этот мучительный процесс, занявший все последнее десятилетие! Каждый день они с Синвирином перемещались в определенную графиком точку и из фигурок создавали тот или иной вид живности. Упорно и методично трудились и, казалось, этому делу нет конца - после долгого молчания фантазия Создателя стала работать на полную катушку, и твари, населившие мир Зетта, едва ли поддавались пересчету.
- Это кто? – спросил Ирвин, покосившись на последнюю тварь.
- А на что похоже?
Гэльфорд замялся, он всем сердцем ненавидел этот вопрос: животных было столько, что угадать не представлялось возможным, особенно учитывая, что лепить из глины Синвирин умел плоховато. А Создатель всегда расстраивался, когда дух допускал ошибки.
- Эх ты! – фыркнул Юльванд, видя, что напарник совсем не знает ответа. – Это твари, переходная ступень между животными и разумными созданиями. Уже не одни, но еще и не другие. Они будут умны, по-своему, конечно, но их мышление будет отличаться от разума младших народов. Это драконы.
- А ты уверен, что эти существа вообще нужны? – недоверчиво спросил Ирвин, косясь на кусочек глины – во всех прочитанных им историях драконы выступали в качестве героев отрицательных, но то были Земные сказки, у Зетта же была своя история.
- На все сто, - кивнул Синвирин. – Мы заключим с ними союз, и они помогут нам в защите. Мне кажется, мирное время и так затянулось - скоро начнется новая война, и я не хочу потерять кого-то из вас. Они смогут оказать поддержку в очистке территории.
Ирвин ничего не сказал, только отвернулся: по нему тоже тяжело ударила смерть Южени, и в бесстрашном сердце поселился ужас смерти. Только дух не показывал, что боится, и не позволял страху менять себя, что допустили Синвирин с Джулианом. Их страх явно выявил дурные стороны их характеров, вот они и рассорились, на Ирвине же держалось все, и у него не было возможности бросить все, испугавшись.
Создатель мотнул головой, отгоняя нахлынувшую печаль, и умести в двух ладонях, сложенных лодочкой четыре примерно одинаковых фигурки драконов. Долгим взглядом смерил жалкие кусочки глины, словно разговаривая с ними, но не стал спешить против обыкновения. Казалось, Он боялся чего-то, что было понятно только Ему. Видел ли Он будущее, в котором были драконы? Ведь нет Добра и Зла, это уже давно стало понятно, и с помощью, которую мог принести первый разумный народ, в мир могла прийти и Беда. Этого ли боялся Синвирин? Кубик осторожно прикоснулся к Его сознанию, давая понять, что находится рядом и берет часть ответственности на себя, Юльванд глубоко вздохнул, выравнивая сбившееся дыхание, закрыл глаза, а затем подбросил фигурки вверх настолько сильно, насколько мог. От мощного движения тело пошатнулось и Синвирин был вынужден сделать пару шагов вперед, чтобы не упасть, но Он уже ничего не видел – все Его внимание было приковано к начавшемуся колдовству.
Из-за Его спины потянулись световые руки Ирвина, подхватившие рассыпавшиеся в воздухе фигурки и потащившие их вверх: отработанная стратегия, позволявшая создавать крупных существ без опасности быть раздавленными. Они придумали ее, когда создавали крупных морских животных. Гэльфорд задрал голову вверх, чтобы увидеть момент превращения бездушного материала в живое существо, он уже насмотрелся за десять лет на этот процесс, но действие равно приводило его в трепет: он, Ирвин, был способен щелчком пальцев уничтожить сразу половину этого мира, стереть в порошок и пепел, но создать что-то, тем более, что-то живое, ему было не под силу. Как бы он ни бился, он никогда бы не смог провзаимодействовать с глиной, как Синвирин: их сущности слишком различались. Один был Создателем, второй – убийцей и солдатом.
Ирвин четко помнил самый первый день творения живых существ: Юльванд решил начать с бабочек. Почему – Он и сам не мог объяснить, тем более что этих крылатых существ Он ненавидел и побаивался до отвращения, как и всех насекомых. В тот день Он принес плоскую заготовку и бросил ее вверх, а затем что-то забормотал - быстро-быстро и непонятно, засветился, выпуская из тела силу Создателя, и даже от земли оторвался слегка. Фигурка достигла максимальной высоты, но, нарушив все законы земного притяжения, которые Кубик все-таки усвоил, не стала падать, а зависла на долгие секунды, а затем взорвалась бешеным светом. И на поверхность посыпался дождь извивающихся гусениц.
Все поле, на котором стояли Создатель и дух, покрылось шевелящимся ковром, а Синвирин все шептал, закрыв глаза и не глядя на то, что творилось вокруг – в обычное время Он бы, наверное, с отвращением попытался бы куда-нибудь запрыгнуть, но Он каждый раз слишком глубоко погружался в магию жизни. Потом гусеницы замерли, будто умерев в одно мгновение, а в следующее мгновение из высохших коконов стали вылезать разноцветные бабочки. Они выползали, расправляли крылышки и поднимались в воздух, и уже вскоре вокруг Юльванда поднялась цветная метель. От шороха десятков тысяч крылышек, казалось, можно было оглохнуть, ветер, разбуженный круговым полетом крошечных созданий, завился в смерч, и Кубик уже подумывал вмешаться, чтобы беспечный Синвирин не пострадал ненароком, но Тот взмахнул рукой и повелел:
- Летите по домам.
И бабочки отхлынули, разлетевшись в разные стороны, мгновенно потерявшись в огромном мире. Картина живой метели плотно отпечаталась в сознании Кубика, но больше всего его удивил сам факт творения: из одного грубого кусочка глины выпорхнули тысячи, тысячи видов насекомых, таких разных, таких настоящих и хрупких. Тогда дух понял, что Синвирин – всемогущий, и сколько бы Он не потерял, наполняя свой мир, Он останется таким же сильным.
Потом было много других творений, и не все они были столь же простыми и безопасными. Например, от красных волков, которых Юльванд поселил у самого входа в параллельный отвилок, где стоял дом, пришлось убегать, настолько они оказались бешеными. В какие-то дни Синвирин замертво падал на землю после колдовства, и каждый раз Ирвин пугался, что Тот помер от переутомления, но каждый обходилось, и твари потихоньку заселили мир, вытеснив духов шататься по пустым, никому ненужным полям, где их вылавливали и изводили гэльфорды. Так Зетта и очистился потихоньку, не полностью, конечно, но грязи было порядочно выметено, и дышать стало легче.
Однако, сегодня день был особенным: драконы были не животными, а существами разумными по задумке Создателя, так ведь с ними еще договариваться придется… Синвирин забормотал, опустив подбородок на грудь – творение началось, и свет полился от фигуры Создателя, смешиваясь с ветром, разливаясь в несущихся волнах воздуха. Ирвин поднял фигурку дракона настолько высоко, что она пропала из виду в синеве неба, но этого едва ли хватило для безопасного превращения: вспыхнул взрыв, и тень пала на поле - огромный, золотисто-красный дракой неуклюже взмахнул крыльями и рухнул на землю, не умея держаться в воздухе. Будь Юльванд один, Он бы непременно погиб, раздавленный своим же созданием, но Ирвин не дремал и вовремя вытащил Создателя на свободное пространство – на то он и был нужен рядом, потому что колдовство полностью занимало внимание Синвирина.
Их было четверо: огромный алый – тот, что едва не раздавил Синвирина, синий – поменьше размером, но такой же по строению, четырехлапый, с крыльями, растущими из спины. Они оба были покрыты чешуей, поблескивающей в лучах солнца, острые гребни шли по спинам и мощным, раздвоенным хвостам, нервно бьющимся по земле. Разумные глаза смотрели испуганно и не очень вменяемо пока что, но это было в пределах нормы, требовалось время, чтобы они осознали друг друга. А еще двое отличались и по размеру, и по строению: маленькие по сравнению с первыми двумя, они походили на летучих мышей и осторожно пытались подняться, опираясь на согнутые крылья. У них не было чешуи, только толстая кожа без складок, гладкая, матовая, но на вид плотная. Эти двое казались более быстрыми, чем первые двое, но и менее сильными, у них не было передних лап и морды были более вытянуты вперед и скруглены. Зеленый и черный драконы больше напоминали змей с мощными задними лапами и крыльями, а их огромные глаза не имели зрачков и радужки и смотрели как бы в никуда, хоть твари и не были слепы.
Юльванд окончил колдовство и с довольным видом стал осматривать дело рук своих, вглядываясь в тварей, таких неуклюжих и жалких пока что, которые должны были стать Его могущественным оружием. Алый дракон заревел, скорее жалобно, чем грозно, захрипел, как закашлялся, а затем выпустил из раскрытой пасти столп огня, Ирвин охнул и понесся вылавливать заряд, чтобы тот не снес близлежащий лес. Синвирин горящими глазами следил, как потихоньку Его творения начинают жить, как поднимаются в воздух, едва не сбивая Его потоками воздуха, от пыли смотреть было почти невозможно, и Он прижал платок к губам, чтобы не наглотаться взлетевшей земли. Первым взмыл черный дракой, завис, хлопая крыльями, а потом нырнул в тень и пропал, будто бы его и не было, словно испарился, переместившись куда-то.
- Эй, стойте, вы куда? – Синвирин, словно не замечая угрозы, исходившей от крылатых ящеров, бросился между ними, размахивая руками, но на Него не обращали внимания, словно Он был не хозяином мира, а жалкой соринкой под ногами.
Зеленая тварь рванула в лес и растворилась в листве, слившись с ней: как и подумалось Ирвину в начале, более мелкие оказались более сообразительными и быстрыми.
- Стойте, мне надо с вами поговорить! – Юльванд терял надежду с каждым мгновением, и когда синий, ледяной дракон взлетел и устремился куда-то на юг, к Великому морю, Он остановился, опустошенный изнутри, глядя на последнюю тварь, барахтающуюся на земле.
Огненный дракон, поборов силу притяжения, оторвался от земли, поднялся под облака, лишь мельком глянув на Создателя, но не задержавшись на Нем взглядом ни мгновения, и неуклюже улетел куда-то к северу. Поле опустело, и все стихло, только перепуганная пичуга свистела в воздухе, ругаясь, что ее покой потревожили внезапным вторжением, поднявшийся ветер упал, а потом снова задул с прежней силой, унося тепло ящеров.
- И… что это было? - Синвирин стоял, поникший, вымотанный, разочарованный, сквозь оседающую пыль глядя на опустевшее поле: Он хотел поговорить с новыми творениями, а те, как звери, разбежались, не дав Создателю и шанса наладить контакт.
И Юльванд, как и много раз до этого, погрузился в свое обычное состояние – в уныние. Теперь Ему, казалось, было все равно, что ящеры улетели, Ему было плевать вообще на все. Ирвин, остановив пламя и рассеяв его энергию, вернулся к Юльванду, задумчиво посмотрев в сторону, куда улетел последний дракон. Дух уже готовился сказать что-нибудь ободряющее, чтобы не дать Создателю опустить руки окончательно, но слова как-то не складывались, не формировались во что-то толковое. Даль была пуста, хотя… маленькая, черная точка, едва заметная из-за расстояния, неслась в обратную сторону.
- Он возвращается, - тихо произнес Кубик, с некоторым беспокойством глядя на дракона: в отличие от Синвирина, гэльфорд был рад, что могучие существа убрались подальше, опасливая мамочка не засыпала в нем ни на минуту, когда речь шла о жизни Синвирина.
Тварь скорее рухнула, чем приземлилась, взрыв землю и пропахав порядочную борозду, проехала, цепляясь лапами за почву, чтобы хоть как-то остановиться. Комья сухой земли, разлетевшись во все стороны, засыпали Юльванда пылью, но Он не сдвинулся с места, только глаза прикрыл. Его волосы волной взвились, а спиной и опали, когда улегся ветер, и только тогда Синвирин осторожно открыл глаза. Чтобы в то же мгновение встретиться взглядом с огромными, золотыми глазами Огненного Дракона. Черный вытянутый зрачок разбивал радужку пополам, глубокие трещинки чуть пульсировали, из ноздрей вырвался вздох, окативший Создателя волной жара. Ирвин напрягся за спиной, следя за огромным существом, лежащим в нескольких шагах от Синвирина: мало ли что? Но дракон не проявлял агрессии, только смотрел на букашек перед собой. Создатель осторожно приблизился и с замирающим сердцем прикоснулся к гладкой, вытянутой морде, тут же отдернув руку: Он, ледяной по существу, обжегся о раскаленное тело дракона, но с болью отступил упадок Его сердца, и в душе снова дрогнула тоненькая жилка надежды.
- Здравствуй, - прижимая покалеченную ладонь к груди, поздоровался Синвирин, и Его сердце забилось от внезапной радости и волнительного ожидания: что-то получилось? Неужели что-то получилось?! Он не верил в себя никогда, а после смерти Южени совсем потерял это чувство, но… мир день за днем доказывал Ему обратное.
Тварь не ответила: она молча смотрела на Создателя и дышала тихо-тихо, пытаясь не обжечь холодное существо перед собой.
- Ты можешь поговорить со мной? – несколько смелее спросил Юльванд, заглядывая в самые глаза дракона, словно пытаясь найти в нем признаки разумного существа.
От постоянного движения трещинок и зрачков кружилась голова, палитра желтого золота затягивала в какую-то пропасть, будто гипнотизируя, но Синвирин упорно продолжал искать следы разума в сознании ящера.
«Здравствуй, хозяин,» - внезапно раздался в голове хриплый голос, не имевший определенной высоты.
- Ты… ты говоришь! – вскрикнул Юльванд и впервые за сорок лет засмеялся, закрыв лицо руками.
***
- Они разговаривают, - все бормотал Синвирин, не веря в свою новую радость.
Дракон уже давно улетел осваивать новые владения, а Создатель так и стоял столбом, вглядываясь в горизонт. Ирвин давненько не видел Старшего таким: зеленые глаза перестали вечно щуриться, а засветились изнутри совсем как в тот день, когда Кубик впервые увидел мир, с лица сошло гордое и печальное выражение, и весь Он будто ожил, будто проснулся от глубокого сорокалетнего сна. Он выпрямился и заулыбался, глядя на то, что сотворил, и понимая, что оно прекрасно. Договор с драконом занял порядочное время – поначалу тварь никак не могла сообразить, чего же от нее хотят, но усилиями дипломата-Ирвина и необыкновенного терпения Синвирина все было объяснено и понято. День клонился к вечеру, когда Алый Дракон, наконец улетел, небо окрасилось в красно-золотую палитру, тени удлинились, и ветер затих, стало тихо-тихо. Только откуда-то с Большой равнины доносился стрекот все затихающий кузнечиков, а в Первозданном лесу уже проснулись и заухали совы. Синвирин склонил голову и замер, вслушиваясь в едва различимые шорохи сумерек: Он внезапно все вспомнил – и про Южени, и про семью, и у Него на душе стало тоскливо. Не то, что грустно, и тем более не раздирающе больно, а как-то пусто и одиноко.
- Ты … в порядке? – тихо спросил Ирвин и, чуть нагнувшись, попытался поймать взгляд Создателя, но Тот отвернулся, не желая глазами выдать свою печаль.
- Да, - уже безо всяких угрызений совести солгал Он.  – Просто вспомнил, что за сегодня еще надо хоть один город построить.
Раньше Он не любил лгать: это было как-то низко – обманывать своих же созданий, которых Он считал семьей. Но теперь… не все им можно было знать, Он все-таки был Создателем, да и выплескивать свое горе не хотел, поэтому и научился говорить не то, что думал и чувствовал.
- Может, лучше до завтра отложить? – предложил Кубик, но Синвирин только головой покачал:
- Мои дети могут вот-вот оказаться здесь, и я не хочу, чтобы они вошли в мир прекрасный, но пустой. Мы с тобой уже говорили на эту тему. Города мне нужны, чтобы положить в них тела будущих людей. К тому же… - Он замялся на секунду, раздумывая, стоит ли вообще говорить Ирвину о своих недобрых предчувствиях, но потом махнул рукой и вымолвил: - Беда стоит на пороге: война скоро продолжится. Я хочу закончить с городами до тех пор, как придется держать оборону, а времени у меня остается совсем немного.
Ирвин спокойно кивнул, мол, понял, на его лице к облегчению Юльванда не выразилось страха.
- Тогда надо начинать сейчас, - проговорил дух, зная, что упрямого Создателя все равно не отговорить от того, что Он задумал.
- Для начала я построю Счастливый, город людей, - Синвирин вытащил из кармана сложенные вчетверо листки, которые кончил лишь сегодняшним утром, достал зажигалку и подпалил край.
Бумага тлела неохотно, белыми хлопьями опадала под ноги Создателя. Синвирин незрячими глазами смотрел, как огонь то вспыхивает, то съеживаетя до золотистой линии, как выцвечиваются буквы и желтеет бумага. Когда последний клочок прогорел, Юльванд вздохнул поглубже и скороговоркой зашептал что-то, разговаривая с землей, затем опустился на колени и приложил ладони к почве. Слабенький ветерок просквозил низко-низко над поверхностью и замер, больше никакой реакции не последовало. Шли секунды, но ничего более существенного не происходило, только Синвирин все больше напрягался: Его лицо покрылось крупными каплями пота, спина, согнутая, сжалась, как пружина, готовая раскрыться, а пальцы, распластанные по земле, мелко задрожали. Ирвин нахмурился, плоховато понимая, почему мир никак не реагирует на просьбу Создателя, и тут началось.
Дрожь Синвирина передалась и земле и стала усиливаться, перейдя в землетрясение, от ладоней Юльванда во все стороны побежали трещины, которые стали стремительно расширяться в черные, глубокие рвы. Все поле пришло в движение, словно пытаясь вернуться в первозданный хаос, в воздух взвились перепуганные птицы, а Синвирин все продолжал колдовать. Трещины расширились, и земля посыпалась вниз, а потом откуда-то снизу, из недр, стали подниматься крыши домов. Они росли, как грибы во время дождя, поднимались в небо, каменные бастионы, хрупкие белые башенки и расписными крышами, изящные домики, украшенные цветами под окнами, таверны, лавки под цветными тряпичными навесами, садики, огороженные заборами, тенистые улочки… и все было белым, точно сделанным из сахарной глазури.
Под ногами, змеясь, побежала белая волна, и каменная мостовая улеглась по выросшей улице, закрыв все щели, земля содрогнулась в последний раз и затихла, только где-то вдалеке отозвалось эхо. Синвирин сел на бордюр, оглядывая дело рук своих: Счастливый город тихо стоял, ожидая своих первых жителей, и закатные лучи окрашивали его в розоватый цвет. Могучая стена с запертыми воротами опоясала город, готовая защитить его от невзгод, и в вышине засиял новый магический символ, серебристый куб, знак города людей.
Улица, на которой оказались Создатель с гэльфордом, прямая, проглядывалась от самых рот до торговой площади, на которой рядами стояли пустые прилавки. Юльванд поднялся и тяжело побрел к центру Счастливого, рассматривая свое творение, Ирвин пристроился рядом, внимательно следя за каждым неуверенным движением Создателя – грохнется еще ненароком…
- Я в каждый дом положу тела, потом, когда придет время, я вдуну в них души, - тихо, как бы сам с собой, заговорил Синвирин. – Тогда они очнутся. Я дам им знания, они будут чувствовать себя как дома здесь, им не придется осваиваться в мире, как пришлось вам. Они как будто проснутся после сна, и каждый пойдет по своим делам. Так будет со всеми.
- Ты думаешь, они оценят все то, что ты дашь им, если не будут сами ни строить, ни создавать себе убежища? – спросил Кубик и придержал пошатнувшегося напарника за локоть. – Ты своей волей перепрыгиваешь через тысячи лет развития цивилизации и думаешь, что это никак не отразится на существовании твоих народов? Тем более, они не будут знать, какой ценой куплено спокойствие мира… и почему бы тогда сразу не ввести поезда и самолеты?
- Оценят, - махнул рукой Синвирин, - я дам им чувство благодарности и расскажу, кто построил им безопасный дом, они полюбят нас, и все будет хорошо, вот увидишь. А насчет поездов и самолетов… думаю, их не будет: этот мир будет развиваться в сторону магии, а не техники, потому технику в привычном людском понимании я создавать не буду. Магия гораздо перспективнее железяк.
- Но ты же сам говорил, что не дашь малым народам погрузиться в сферу колдовства, - заметил Ирвин.
- В сферу боевой магии, - поправил Юльванд, - а магия бытовая – почему нет? Чтобы побороть болезни, научиться преодолевать пространство и отводить природные катаклизмы. А защитой займемся мы.
Они вышли на главную площадь и остановились перед ступенями величественного замка с золотыми крышами и хрупкими башенками. Он был настолько похож на пряничный домик, что Кубик присвистнул от изумления и задрал голову, разглядывая главное здание Счастливого. Домик из сказки, вот каким он был – нереальным, тонким и воздушным, как будто готовился вот-вот оторваться и улететь восвояси.
- Тут будет заседать совет из жителей, - проговорил Синвирин. – У них не будет единоначалия, все будет решаться общими усилиями.
- Ты идеалист, - фыркнул Ирвин и получил подзатыльник от Создателя:
- Не веришь мне?
Тут за спиной хлопнули крылья и на широкую площадь опустился черный дракой. Смерил двоих существ изучающим взглядом, а потом проговорил:
«Полетели, хозяин, я отнесу тебя домой.»
- Чего он хочет? – спокойно, но недоверчиво спросил Кубик.
- Отнести меня домой.
- И ты ему доверяешь?
Синвирин кивнул и двинулся к твари. Смолянистые выпуклые глаза неотрывно следили за Юльвандом, и от могучего тела веяло холодом. Кожаные крылья, уже прорезанные первыми складками, спокойно лежали на земле. У твари не было передних лап, их заменяли крылья, на сгибе украшенные могучими когтями, и чешуи на теле не было: он весь был покрыт толстой кожей. Дракон склонил длинную шею, приглашая сесть, и Синвирин, чуть-чуть робея, забрался к нему на спину. Хлопнули, раскрываясь, крылья, и город плавно поплыл вниз, Ирвин стал уменьшаться, пока не превратился в неразличимую точку на земле.
Когда первый страх, вызванный высотой, отступил, Создатель стал оглядывать мир, Им созданный: летняя зелень, перечерченная голубыми ниточками рек, высокие горы, пустыни – все было как на ладони, и Синвирин задохнулся от внезапной радости. Он создал все это, теперь Зетта был готов принять своих жителей, был готов наполниться и ожить, но… Южени этого никогда не увидит. Юльванд лег на шею дракона, задумавшись о своем, и земля поплыла под ногами. А мир жил своей простой, мирной жизнью, и бархатные сумерки сменились темной ночью, бабочки вылетели, и зажглись цветы на Большой равнине, на могиле Южени, так и оставшейся огромным холмом, уже поросшим травой и слившимся с землей. Засияли разноцветные огни светлячков, и совы выбрались на охоту… все было так, как и хотел Синвирин, все было так, как Он мечтал в своих далеких снах.