Над судьбой. Том 4. Глава шестьдесят девятая

 

Глава 69.

Высадившийся на берег алгонкинский отряд вынужден был ожидать, когда лёд на Печоре окрепнет настолько, чтобы легко мог  выдержать  тяжесть саней-вигвамов. Это время посвятили охоте и рыбалке, заготавливая еду впрок. Безлюдная страна изобиловала почти не пуганым зверьём и дело спорилось. До начала похода оставались считанные дни.



***      

Платон стоял на границах бескрайней страны. Через   полторы сотни лет  она густо покроется гниющими нарывами форпостов кровавой империи со страшным,  как злобный лай взбесившейся собаки,  именем - ГУЛАГ.


Та, далёкая и теперь уже почти забытая жизнь всё больше становилась похожей на  сон, на плод воображения. Порой откуда-то из глубин памяти всплывали картины будущего, которое для Громова навсегда являлось далёким прошлым: детство, Высокий Ворон, Гумилев.



Нет! Лев Николаевич никогда не был полузабытой страницей его биографии. Там, в Америке он непрерывно чувствовал боль Учителя, как свою собственною. Но здесь в России, совсем рядом с  местом, где   в лагерных застенках    томился великий учёный, мучения Гумилёва все сжигающим огнём заполняли сознание, не давая думать уже ни о чём.



Платон осторожно вышел из саней – вигвама не нарушая покоя спящих. Суровая  ночь очаровывала. Бледно – зелёный свет заливал безмолвие снежной пустыни. Полярное сияние, в своей  неистовой пляске, обжигало холодом немыслимых красок.



Он чувствовал, как по пространственно – временным тоннелям страдания Льва  Николаевича впиваются в его тело: ломая и выворачивая суставы, сжигая кровь, в ошметки, разрывая кожу.



- Учитель! Я так больше не могу, - простонал, входя в полубессознательное состояние   Платон, - не могу! Неужели ничем невозможно помочь тебе?!



- Если ты готов принести в жертву себя, - раздался скрипучий старческий голос,- и, не  задумываясь обменять свою жизнь на его свободу, тогда ещё не всё потеряно.



- Сын Скунса? – изумился Платон, - ты пришёл. Лишь один ты, Великий Оракул, сможешь мне помочь. Я готов на всё. Проведи меня к назначенной цели!
- Пусть даст тебе Силу Великий Дух, - торжественно произнёс Сын Скунса, медленно растворяясь в глубине полярной ночи.



Земля провалилась под ногами Платона, закружилась голова, через мгновение он очутился на зелёной лужайке невдалеке от небольшой  речушки, петляющей меж ивовых зарослей. Он был совершенно наг, лёгкий прохладный ветерок приятно обвевал упругую кожу.



- Ну, Александр Палыч, - послышался притворно-стыдливый женский сопрано, - вы просто зверь! Я уже больше не могу!
- Маруся, - ответил ему пьяный баритон, вы женщина моей мечты. Я хочу испить вас до дна.



- Ой, - кокетливо разыгрывая лёгкое недовольство, протараторила дама, - своей жене рассказывайте эти басни!
- Мария, но вы же понимаете: служебный долг, моё общественное положение...



Платон осторожно раздвинул кусты. В  небольшом укрытии, образованном густой растительностью, на широком  цветном покрывале расположились обнаженные мужчина и женщина. Тут же рядом стоял служебный автомобиль.
Предаваясь, похоти, они совершенно не замечали ничего вокруг себя, думая лишь об удовлетворении животной страсти.

Краем глаза Платон заметил разбросанную по салону «эмки»   форму лейтенанта НКВД. Осмотревшись по сторонам, Громов быстро определил местность и сезон года. Он находился где – то между Москвой и Ленинградом. Счётчик времени был включен!



Лейтенант оказался сытым и крепким, как матёрый боров. Навалившись на свою маленькую, тощенькую партнёршу, он будто пригвоздил её к земле. Женщина картинно пропищала и, профессионально издавая соответствующие звуки, стала разыгрывать из себя страстную любовницу.



-Артистка, что ли? – подумал Платон. Выпрыгнув из засады, он нанёс удар ребром ладони под основание черепа.  Лейтенант тут же, хрипя, завалился на бок, безвольно разбросав руки. Истошно завизжав от ужаса, женщина смертельно испуганным взором смотрела на голого мужчину, который  свалился, будто с неба  и мгновенно убил её  любовника.



- Замолчи, если хочешь жить! –  Громов  бросил обрывистую фразу в сторону трясущейся в припадке  страха неудачливой распутницы. А затем  быстро  направился к «эмке».



Облачившись в офицерскую форму, он потуже затянул портупею, расстегнул кобуру, проверил наган. Внимательно изучив фотографию в удостоверении лейтенанта, Платон отметил некое  сходство с собой. План дальнейших действий определённо прорисовывался.



- Он скоро очнётся, - обратился Платон к начинающей приходить в себя любительнице острых ощущений, - сиди и жди. Если попробуешь сбежать, мой снайпер продырявит тебе башку!
Конечно, легенда о снайпере не выдерживала никакой критики, прекрасно понимал Громов, но по Сеньке и шапка.



Машина завелась с полуоборота. Оставив авто работать на холостом ходу, Платон подошёл к женщине и спокойно спросил.
- Как называется ближайший от нас город?
- Р…р… Ржев! - Всё ещё парализованная страхом,  едва выговорила она.
 


- Какое сегодня число и месяц? – не меняя интонации, продолжил допрос Громов.
Женщину снова стал охватывать дикий ужас. Голый убийца, не знающий текущей  даты, откуда он?!



- Первое августа, - простонала женщина. Она полностью смирилась с тем, что её участь уже решена. Шпионы и диверсанты, а кем ещё мог быть этот человек,  никогда не оставляют свидетелей.  Она просто ждала конца. Два выстрела:  один ей и второй, контрольный, любовнику.



- Какой сейчас год? – донеслось, откуда – то издалека.
Нет, вынести это было уже невозможно. Кто этот человек?!
- 1945й – тихо  пролепетала она, теряя сознание.

* * *
 

«Не повезло парню, - ухмыльнулся Громов, выруливая на просёлочную дорогу, - голый энкавэдэшник, в одно мгновение  лишившийся машины,  табельного оружия, партбилета и удостоверения.  Но выбрав профессию, он определил и судьбу. Жалеть его не стоит, жалость унижает».


Платон играл ва-банк, понимая, что время в любой миг может из первого союзника обернуться для него главным врагом. Товарищ из Калинина был в райцентре и бог и царь. Лейтенант, роль которого столь успешно играл Громов, придёт в себя не скоро.


Громов  оставил автомобиль за углом. Да, офицер оказался не только ловеласом, но и эстетом, подумал он.  Подхватив аккуратный, хорошей жёлтой кожи, дорожный чемоданчик,   Платон бодро зашагал к привокзальной площади. Он должен был попасть в Ленинград и предупредить Гумилёва о неминуемом аресте.



На перроне, охраняемом стрелками НКПС, толпились десятка три пассажиров самого пёстрого вида. Небрежно раскрыв удостоверение, Платон сунул его чуть ли не в нос крайнему вохровцу, не давая времени прочесть, и уверенно направился к вагону. 




Проводник в строгом, застёгнутом на все пуговицы чёрном кителе подобострастно вытянулся, косясь на лейтенантские погоны, проводил на свободное место.
- Так, быстро чаю организуй, фамилию твою напомни.  – Платон бросил на проводника взгляд человека, привыкшего задавать вопросы.



- Есть! Сизарёв! Проводник вытянулся во фронт, будто солдат на параде. А затем, немного размыслив, от себя добавил – а ежели пивка или там, водочки, так сей момент сообразим.
- Много говоришь! – обрезал Платон.



Две грудастых тётки, по виду явно работницы торговли, тревожно вздрогнули, едва завидев лейтенантские погоны. Сидящий напротив старикашка, похоже, из бывших ответственных товарищей, презрительно скривил губы. Войдя в купе, Громов снисходительно ответил на их приветствия.



- Да слишком важная персона, получается! – тревожно подумал Платон, размещаясь в углу купе, - в течение суток документы особиста окажутся во всесоюзном розыске.   Высокий Ворон, за три года пребывания в диверсионных группах, прекрасно разобрался в принципах устройства и отечественной и немецкой бюрократии. Многое он передал и Громову.  Главный вывод: выигрывает тот, кто никогда, не теряет головы!



Минут через двадцать в дверь купе строго постучали. Вошли два стрелка НКПС и сержант госбезопасности в форме.
- Граждане проверка документов!
- Что – то случилось? – с напускным равнодушием сквозь зевоту спросил Платон, левой рукой протягивая трофейный документ.



Сержант взглянул на фотографию, затем на Громова и вновь в удостоверение НКВД. Рука проверяющего дёрнулась к кобуре. Он опоздал, потому что изначально был ведомым!
Три выстрела раздались один за другим. Перепрыгивая через трупы, Платон метнулся по коридору. Но путь к отступлению перерезали возвращающиеся из Германии фронтовики. С противоположной стороны также бежали люди в форме.



Тело работало автоматически, обгоняя поступающие из мозга команды. Заскочив назад в купе, он замкнул дверь и сразу кинулся к полураскрытому окну. Привычными, не один раз востребованными движениями, Платон осторожно  высунулся из окна и тут же оказался на крыше вагона.



Дамы, умоляюще смотря на старикашку, стали быстро вытряхивать деньги из бюстгальтеров, лихорадочно пряча их между стеной вагона и ящиком для вещей. При неминуемом обыске объяснить происхождение таких сумм будет нелегко. А бережённого, как говорится, и органы берегут!



Немного выждав, Платон прыгнул с крыши в густые заросли лещины. При падении он сильно ударился боком но, перевернувшись, в горячке вскочил и побежал. Вскоре острая боль в боку остановила его. Кровь залила правую половину груди, стало не хватать воздуха. Припав на колено, он почувствовал сильное головокружение. Справа раздавались возбуждённые голоса. 
- Вот он! – послышался радостный крик.



Слабость расплылась по телу, и Платон потерял сознание, погрузившись в холодный мрак. Но вскоре нестерпимо – яркая вспышка осветила округу. Он почувствовал себя парящим в нежно – голубом, ослепительно – чистом небе. Он видел свое тело далеко внизу, но не испытывал ни тревоги ни волнения. Вокруг толпились несколько человек в форме и с оружием в руках.



- Да он готов! – произнёс высокий мужчина, тщательно проверив пульс и похлопав по щекам.
- Пусть медики разберутся, - ответил другой и обращаясь к кому – то, добавил, - грузите в машину.



Рядом с собою в  небе Платон увидел Сына Скунса. Сурово взглянув в глаза Громова, оракул твёрдо сказал.
- Нет,  ты сделал ещё не всё, на что способен!
В небе от края и до края поднялся огромный кроваво – красный диск Солнца.
- О, Видимый Сын, невидимого Владыки Жизни, - прокричал изумлённый Платон.



Освещаемый солнцем, с высот небосвода спустился огромный чёрный орёл, тут же принявший облик краснокожего воина на белоснежном мустанге. Пораженный могуществом и мощью воина, Платон просто потерял дар речи.
- Великий Дух, Великий Дух! – торжествующая радость охватила сознание.




 Он вскочил и, будто разрывая невидимые путы, ринулся вперёд. Ошеломлённые враги на мгновение растерялись.  Платон мчался огромными прыжками, воспаряя в  небо.  Следом раздались  запоздалые выстрелы. Но воин, ведомый духами, был совершенно неуязвим.  Торжество и ликование охватили Громова. Непоколебимая вера в победу насыщали его немыслимой силой!


- Неистовая Рысь, - послышался голос старца, - ты видел!   Знай же: то, что не смогло уничтожить тебя, сделало тебя непобедимым. Иди и борись! Гичи Маниту даст тебе Силу. И ты одолеешь любые преграды!