Над судьбой. Том 4. Глава семидесятая

 
 
 Здоровье Ползунова становилось всё хуже. Но не собственная смерть пугала   мастера. Торопясь запустить в действие паросиловой двигатель, Иван Иванович боялся самого страшного – после его смерти проект просто закроют.



Уже не имея сил писать собственноручно, он продиктовал в конце апреля Ивану Черницыну челобитную на светлейшее имя государыни. В письме изобретатель  детально обосновал   роль паровых двигателей для будущего  России. Ползунов не мог не верить, что Екатерина  Вторая, человек прогрессивных взглядов, сумеет осознать значение величайшего изобретения.



В середине мая 1766 года гениальный русский  инженер, на десятилетия опередивший свою эпоху, скончался. А уже через неделю машина вступила в действие. С первых же дней  работы, она давала ощутимую  выгоду.



Но система подачи воды была несовершенна. На это указывал и сам Ползунов. Водяные насосы работали неудовлетворительно, и установку пришлось на время остановить. Полковник Порошин вынужден был вызвать на завод оберштейгера Козьму Фролова. Среди барнаульцев заменить насосы не смог никто.



Фролов привёз цилиндры водяных насосов  со Змеиногорского рудника. Полностью перестроив всю систему водоснабжения машины, он установил четыре наружных насоса и сразу же уехал. Паровая машина не представляла для него большого интереса, все его мысли были полностью поглощены   верхнебойными водяными колёсами.



Машина проработала до ноября, поражая производительностью. Но после аварии котла,  а Ползунов отмечал его ненадёжность в первую очередь,  её уже больше никогда не запускали.



В январе шестьдесят седьмого года Порошин рапортовал в столицу о работе установки. Количество переплавленной с её помощью руды и денежная прибыль говорили сами за себя.



А весной Левзин, Черницын и Головин со всей документацией на паросиловой двигатель и с его моделью были отправлены в Санкт-Петербург. Порошин надеялся  заинтересовать кабинетное начальство и Академию Наук. Но к этому времени великого новатора Ломоносова уже не было в живых, а тон в академии задавали люди с совсем другими взглядами.



Верный ученик и последователь Ломоносова математик Котельников после тщательной экспертизы признал изобретение очень полезным и крайне необходимым. Модель тут же поместили в Кунсткамеру. А Левзин, Черницын и Головин остались в столице для углублённого изучения математики и механики под руководством академика Котельникова.



Знакомясь со знаменитой книгой выдающегося механика  Г. В. Крафта  «Краткое руководство к познанию простых и сложных машин»,  Миша Головин всё больше убеждался, что достижения коллектива, возглавляемого Ползуновым, крайне далеки от потенциальных возможностей паровой  машины.


Но поделиться мыслями было не с кем. Порошин ушёл в отставку, переехав в своё имение.  Левзина и Черницына завлекла   круговерть столичной жизни. Ни один человек в Санкт-Петербурге не осознавал, что значит машина для всего человечества.


Вопрос стоял не о том, ясно понимал Миша, как изменится жизнь, если организовать поточное производство паросиловых двигателей. Что ждёт Россию, с тревогой спрашивал себя Головин, если она вовремя не наладит изготовление таких машин.



В ближайшие годы  подобные устройства будут созданы в других странах, если уже не разрабатываются, ни на миг не сомневался Миша. И тот, кто первым оседлает этого чудовищно могучего железного коня, получит колоссальные возможности для отрыва в развитии.


В первую очередь, двигатель создаст совершенно невиданные, просто невообразимые, возможности  для развития вооружений. И вполне вероятно, что те, у кого не окажется нового оружия, будут выглядеть на полях будущих битв не лучше армии ацтеков, вышедших сразиться с испанскими конкистадорами.



Но у столичной знати забот хватало и без всяких   машин. Красочные фейерверки, сложнейшие часы – автоматы, поражающие воображение обывателей, дорогостоящие иллюминации – такими штуками и занимались механики -  самородки, обслуживающие императорский двор и знатных вельмож. Блеск и мишура на фоне всеобщей бедности и нищеты, в общем, и являлись основой общественной жизни.



В столице Мише посчастливилось встретиться с великим нижегородским изобретателем Иваном Петровичем Кулибиным, специально приглашенным ко двору. Талантливый мастер своими замечательными поделками успел уже прославиться на всю страну. Но в  Санкт-Петербурге он нужен был лишь для развлечения знати оригинальными забавами.



Кулибин открыл перед Мишей целый мир невиданных чудес. Громадный прожектор, способный осветить бескрайние просторы океана, был весьма не сложен в изготовлении. Деревянный однопролётный арочный мост, под которым могут пройти самые большие парусники, являлся результатом точных, безукоризненных расчетов. Оптический, семафорный телеграф, почти мгновенно передающий сообщение на неограниченное расстояние, мог быть сооружен на основе элементарных принципов.



Едва узнав о машине, Кулибин тут же подчеркнул, что двигатель можно использовать как на морских и речных судах, так и на самокатных колясках. Но для наземного транспорта, отметил он,  придётся строить ровные, гладко вымощенные дороги или специально изготавливать железные пути.

      ***      
 
В Санкт-Петербурге окончательно сформировались научные взгляды и жизненные убеждения Миши Головина.



Абсолютным знанием, полагал  Миша,  обладает Творец.  Господь способен   создать всё. Значит, он может из  ничего черпать вещество и энергию, и также легко вновь превращать  их в пустоту.



Для него нет  невозможного. Оживить умершего. Мгновенно раздвинуть морскую пучину  для прохода людей.  Накормить тысячи голодных пятью хлебами.  Всё это подвластно  Богу.



Значит, размышлял Миша, реальные законы существования живой и неживой природы, в принципе, позволяют совершать такие деяния. Только необходимо досконально познать эти законы.



 Объективно, существует  абсолютное знание, по сути своей стоящее над законами движения вещества и энергии.  Значит, обязательно должен  быть и путь, по которому можно продвигаться от меньшего знания к большему. Окончательная цель – абсолютное знание, доступное пока  лишь одному Творцу.



А где граница между Творцом и его Творением, задавал себе вопрос Миша? Насколько она вечна и незыблема?
Но если есть абсолютное знание и должен быть конкретный путь к нему, то, двигаясь вперёд шаг за шагом,  вполне реально  достичь вершины.
 


И здесь, был твердо уверен Миша,  можно выделить ряд промежуточных  этапов  приближения к Абсолютному  Знанию. Вечный двигатель, дающий власть над неисчерпаемым количеством энергии, способы производства одних веществ из других, даже золота из свинца, создание вещества из энергии и обратное превращение его в энергию.



На фоне деяний Творца, все достижения человечества, вынужден был констатировать  Головин, могут показаться лишь подготовкой к длительному пути, который ещё предстоит пройти.



Но  намерены ли люди принять эти знания? Не приведут ли они род людской к погибели? Ведь даже самая первая попытка Адама и Евы разобраться, в чём разница между основными категориями, на которых покоится мироздание, привела к трагедии.



Человечество – любимое детище Творца, венец его деятельности. А если знание столь губительно для людей, значит самое совершенное творение несовершенно в принципе. Тогда для чего вообще оно создано?



Понять этого Миша просто не смог. Но,  беспристрастно, он выступал против монополии на абсолютное знание и готов был идти по тропе, приближающей к истине, до победного конца.



А паровая машина, как и другие реальные достижения человечества, по сравнению с тем, что даст Абсолютное Знание, вызывали у Миши лишь добродушную улыбку.

***      

Учёба в столице продлилась почти три года. С багажом знаний и стойкими убеждениями Головин вернулся на Алтай. Но не на Барнаульский завод, где всё дело окончательно свернули, а вновь на Змеиногорский рудник под руководство Козьмы Фролова.