От истоков своих часть 2 Глава 7 Снова в бегах...

          Ивановы решили никому не говорить о том, что Оля покинула город. Через пару дней после её отъезда они имитировали поиски. Лида пришла в барак, якобы разыскивая Ольгу. Соседи рассказали ей, что не видели её сестру уже несколько дней. Лида для вида посокрушалась, всплескивая руками и приговаривая:

          – Где же искать её теперь? Беременная же, как бы, не случилось чего?

По совету соседей, обошла все больницы и родильный дом, дотошно расспрашивая, не поступала ли к ним такая женщина? Это было сделано специально в расчёте на то, что Лиду запомнят и могут подтвердить, что она разыскивала сестру.
      Лида и Николай даже заявление об исчезновении Оли в милицию написали, и какое-то время регулярно справлялись: нет ли каких-либо известий об Оле. Наконец, Лиду вызвали в милицию на опознание. Нашли убитую, беременную женщину в тайге, за городом. Труп пролежал довольно долго, и сильно разложился. Летняя тёплая погода и дикие звери довершили дело – опознавать было почти нечего. Лида на ватных ногах вошла в морг, куда её пригласил сотрудник милиции. Боязнь увидеть несчастную сестрёнку, погибшую страшной смертью, туманила мозг. Едва приоткрыли простыню, Лида скользнула взглядом по тому, что когда-то называлось телом. Зрелище было отвратительным и вызвало приступ жуткой тошноты. Лида отвернулась, она побледнела и прислонилась к холодной стене, боясь упасть. Медбрат мертвецкой тут же опять укрыл останки белой тканью. Только из-под неё свесилась относительно сохранившаяся левая рука. И Лида увидела, что на ней не было шрама! Не было следа от пули, пробившей Оле ладонь, во время ареста Алексея! Это точно была не Оля!

          – Она? Вы её узнаёте? – спросил милиционер Лиду.

Она в ответ кивнула головой. Переживания и страшное волнение вырвались из Лиды бурными слезами. Она всхлипывала и никак не могла успокоиться. Милиционер решил, что Лида подавлена смертью сестры. В действительности же это были слёзы облегчения.
Лида заметила ещё, что женщина-покойница была в другой одежде, нежели её сестрёнка Ольга в день своего бегства из города. Такого платья и пиджака у сестрёнки никогда не было.

"Это не Оля, слава Богу", – с радостным облегчением думала она.

На следующий день Лида получила свидетельство о смерти Оли.

       Лиду уже дважды вызывали в ОГПУ. Разговаривали с ней люди строгие в военной форме. Лида отвечала коротко: сестра пропала около месяца назад.
 Она спокойно рассказывала о том, как они с мужем искали её сестру, как потом похоронили останки. Не сказала только одного: на могиле неизвестной они поставили крест, на котором было написано одно имя: Оля, и больше ни слова, ни циферки.
 Ей приходилось слышать рассказы о том, что из учреждения, где она находилась сейчас, редко, кто возвращается к своим родным.
Лида уже мысленно попрощалась со своими детьми и мужем, не рассчитывая, что сможет выйти отсюда на волю. Стены и вся обстановка кабинета так сильно давили на сознание, что ей хотелось сжаться в малюсенький шарик и закатиться в какую-нибудь щёлочку. И когда ей сказали, что она свободна, Лида не сразу поверила, что её отпускают из ОГПУ домой. "Надолго ли? – с тревогой подумала она, – Что-то не верится, что насовсем".
 
 Всё произошедшее не давало полностью успокоиться, необъяснимая тревога сжимала сердце. Через день её вызвали на допрос опять. Во второй раз ей пришлось повторить свой рассказ  почти слово в слово.
И опять, во всё время пребывания там, Лида была в жутком страхе за свою жизнь. Сотрудник ОГПУ задал Лиде ещё несколько вопросов и отпустил её. Она летела домой как птица. "Хоть несколько дней ещё побуду с детьми, с мужем", – думала она.

Прошло достаточно времени, но Лиду никто никуда не вызывал и она успокоилась окончательно.

      Между тем от Оли не было никаких известий. Лида раздумывала, как сможет Оля подать ей знак, где она? В том, что сестрёнка жива, сомнений почему-то не было.
Как-то раз, тёплым летним вечером, Лида возилась в своём маленьком огородике, возле дома. Дети играли у крылечка и Лида их отлично видела.
Маруся старательно складывала камешки в горку, Коля-младший помогал ей. Дети были увлечены игрой, а Лида торопилась тем временем прополоть грядки. Она услышала скрип калитки и увидела входящую во двор Евгению Петровну, свою бывшую начальницу, заведующую садиком.
На ходу вытирая руки о передник, Лида поспешила ей навстречу. Женщины обнялись.
 
          – Проходите в дом, – засуетилась Лида, – я сейчас чайник поставлю.

          – Ну, что же, зайду, коли приглашают, – улыбнулась Евгения Петровна, – почаёвничаем, поговорим. Всё-таки давненько уже не виделись.

Она прошла в дом, присела к столу.

          – Слышала я, как будто Олечка умерла? А что же на похороны меня не позвали? Вроде бы не совсем чужие вы мне, – с лёгкой досадой спросила Евгения Петровна, – и похоронили уж очень скоро, не по-христиански… Хотя кто сейчас в Бога верит? – усомнилась она, – А может, не Олю вы похоронили? Не верится мне, что она умерла.

Евгения Петровна укоризненно глянула на Лиду. В ответ растерянная Лида с сомнением смотрела на Евгению Петровну. Ей очень хотелось открыть Евгении Петровне всю правду, но она настороженно молчала.

          – Ну, что молчишь? – спросила заведующая Лиду, словно та была провинившейся школьницей, – Может, объяснишь, что за странные письма без подписи мне для тебя приходят?

Лицо Лиды удивлённо вытянулось, и сердце от волнения запрыгало в груди.

          – Письмо? Для меня? – оторопела Лида, – Ну, давайте же скорее. Пожалуйста! – выдохнула она просяще и радостно.

Евгения Петровна протянула Лиде вскрытый конверт, с обратным адресом, но без имени.
Лида с удивлением посмотрела на свою бывшую начальницу.

          – Читай! Там внутри тебе письмо, – торопила Евгения Петровна.

Лида вытащила свёрнутый листок бумаги, на котором почерком Оли было написано: «Пожалуйста, передайте это Лидочке». Глаза её влажно заблестели и засветились радостью.

          – От Оли! – вскрикнула она, вскрывая краешек заклеенного листочка.

Торопливо пробежав небольшое письмецо глазами, Лида прижала его к груди со словами: «Слава Богу». Затем она вновь внимательнее прочитала письмо. Она раскраснелась от волнения и радости и улыбка уже не сходила с её лица.

          – Ну, что? – спросила Евгения Петровна, – Как она там?

          – Пишет, что в Ташкенте остановилась. Мальчика родила. Пишет, что всё у неё хорошо. Деньги пока есть. Я-то знаю, что денег, скорее всего, уже нет. Сколько их было у неё? На билет и ещё чуть-чуть. Опять, наверное, вяжет или шьёт. Пишет, что комнатку снимает. Фамилию сменила. Теперь Стояновская она. Будто бы документы потеряла, фамилию будто бы мужа взяла, Михаила Стояновского, – говорила в возбуждении Лида, выразительно поглядывая на Евгению Петровну, всё ещё как прежде, опасаясь до конца открыться.

Заведующая вскидывала на Лиду удивлённый взгляд, но осмыслив сказанное ею, согласно кивала головой. Она поняла, что Оля вынуждена была проделать этот трюк с фамилией, чтобы окончательно скрыться от преследователей, затеряться на просторах огромной страны навсегда.
 
           – Просит разрешения через вас письма мне передавать, и чтобы я ей ответ тоже через вас передавала. Вы не против? – Лида умоляюще посмотрела на Евгению Петровну.

          – Что уж, конечно, пусть пишет, – закивала головой заведующая.

          – Спасибо вам, милая вы наша, Евгения Петровна, – обняла Лида свою благодетельницу, – а теперь чаю! Я как раз сегодня пирог с рыбой испекла, Коля мой где-то судака достал. Я сейчас.  На ребятишек только взгляну, чем они там занимаются?

 Лида выбежала на крыльцо. Дети спокойно играли на прежнем месте. Их чумазые мордашки выражали удовольствие от игры.

          – Мама, смотри, какую я палочку нашёл! – похвастал трёхлетний сынок, – А Маруся камушки в рот брала, а я все у неё из рота вытащил, – не проговаривая половину букв, сообщил маленький Коленька.

          – Спасибо, помощничек мой миленький! – похвалила сына Лида, – пойдёмте умываться и пить чай.

Лида умывала детей, мыла им ручки и ножки в тазу.
 
          – Чайник закипает. У меня варенье есть из жимолости. Вкус, конечно, необычный. Но удивительно полезное. Бабушка наша всегда варила, говорила: при гипертонии помогает, и на сердце положительно воздействует, – говорила Лида, накрывая на стол.

 С того дня Евгения Петровна не реже одного раза в месяц навещала Лиду и приносила ей весточки от Оли. Лида с нетерпением ждала писем, готовила ответы, в которых расспрашивала Олю о её жизни в далёком городе Ташкенте, радовалась, что сестрёнке удалось скрыться от ОГПУ.

      Отплакали осенние дожди, и вслед им пожаловала белоснежная красавица-зима, изменив город до неузнаваемости. Очень быстро намело сугробы снега. Детвора каталась с высоких берегов Оби на салазках. Под окнами дома Лиды целыми днями слышались весёлые крики детей и их смех. Для Лиды это была музыка, она любила детей и могла подолгу смотреть на их забавы. Лида и своих ребятишек катала на салазках, что приводило их в совершеннейший восторг.

          – Лидочка, я сегодня поздно буду. Ждём большую сумму денег на зарплату работникам предприятий. Пока получим, бумаги в порядок привести надо, всё пересчитать, в сейф закрыть. Хлопотный день предстоит. Так что к ужину не жди, – предупредил жену Николай, уходя на работу.

Лида поднялась, чтобы как обычно проводить мужа. Николай прижал жену к себе, нежно целуя её.

          – Ну, всё. Я побежал, любимая. До вечера. Малышей за меня поцелуй, – сказал он и ушёл в холодную зимнюю тьму.

Лида снова забралась под одеяло к спящим детям. День прошёл в хлопотах: готовка, стирка, уборка. Наступил вечер.
Погода разыгралась: на улице мело. Вьюга стонала за окном, как раненный зверь, то жалобно завывая, то кидая в окна охапки снежной крупы, словно царапая стёкла когтями. На душе у Лиды было так же неспокойно. Какое-то недоброе предчувствие сжимало сердце или заставляло его учащённо биться. "Что-то долго Коли нет, тревожно мне. Уже очень поздно, ужин давно остыл", – думала она, напряжённо вглядываясь в метельную мглу.

Вечер перешёл в ночь, а Николай так и не пришёл домой. Лида дождалась рассвета и, укутав детей, направилась в банк, где работал её муж. Ей пришлось идти довольно долго, волоча по глубокому снегу салазки с детьми. Она очень устала и теперь растерянно взирала на закрытую дверь банка. На двери висел листок с объявлением, что сегодня банк работать не будет. Ветер трепал его, и Лида не сразу прочла, что на нём написано. Она громко постучала в дверь. Створка двери приоткрылась, из неё показалась кудлатая голова мужчины. Он недовольно прокричал:

          – Неграмотная? Написано же: сегодня не работаем!

          – Простите, – торопливо заговорила она в ответ, – здесь муж мой, Николай Иванов, кассиром служит. Где он? Могу я его увидеть?

Мужчина окинул Лиду и сидящих в салазках детей заинтересованным и почему-то испуганным взглядом. Ничего не говоря, он скрылся за захлопнувшейся дверью. Лида, не получив никакого ответа, стояла у дверей, не решаясь уйти. Через несколько минут дверь снова открылась, из неё почему-то вышел не работник банка, а милиционер. Взглянув на Лиду, он спросил:

          – Вы жена Иванова Николая?

Сердце Лиды заныло сковывающей болью, перехватило дыхание, и острая тревога цепкой лапой схватила за грудь.

          – Да, – упавшим голосом произнесла она, – с ним что-то случилось?

Милиционер не ответил на её вопрос.

          – Возвращайтесь домой, – только сказал он ей, – к Вам придут. Вы должны быть дома.

          – А муж? Где Коля? – снова спросила она.

          – Идите домой. Его здесь нет. Я же сказал вам: вы должны быть дома, – милиционер скрылся за дверью банка.

 Силы как-будто покинули Лиду. Грузно осев в сугроб у закрытой двери, Лида думала, что ей делать? Она так и не пришла ни к какому решению. Взгляд упал на, сидящих в салазках детей, притихших и с удивлением таращивших на неё свои глазёнки.

"Да они же застынут, – вяло подумала Лида, – надо идти домой".

Она поднялась и, взяв верёвку от салазок, медленно побрела, волоча свою ношу, к дому.
 Уже зайдя в комнату, она присела к столу прямо в одежде. Ощущение беды разрывало её сердце, и она расплакалась, уронив голову на сложенные на столе руки. Ребятишки, пыхтя, раздевались сами, как могли, скидывая одежду у своих ног. Коля маленький помогал полуторагодовалой Марусе. Наконец, они справились с этим делом и поглядывали на мать с жалостью.  Дети подошли к Лиде, уткнулись в её колени. Она машинально гладила их по головкам, перебирая мягкие, шелковистые волосы.

          – Идите, поиграйте игрушками, – слабо махнула рукой мать.

 Мысли медленно и тяжело кружились в голове Лиды, перескакивая с одного на другое. Однако голоса детей, просящих есть, вывели Лиду из прострации. И тут же в дверях послышался шум. Лида сорвалась с места, кинулась в коридор.

 "Коля! – радостно подумалось ей, – А я то, глупая, насочиняла себе…"

Но в дверь вошёл милиционер, оглядел небогатое убранство комнаты, уточнил:

          – Вы жена Николая Иванова?

          – Да, – ответила Лида, – а это наши дети, – она указала на Колю маленького и Марусю. А что случилось? – напряжённо смотрела она на милиционера.

Но вместо ответа он стал задавать ей какие-то странные вопросы: когда построили дом, на какие средства, не было ли у её мужа крупных долгов?
Лида ответила, что  они начинали строительство своего дома ещё пять лет назад. У мужа были небольшие накопления. К тому же оформили займ в банке, за который всё ещё рассчитываются, но осталось уже совсем немного. Милиционер аккуратно записывал объяснения Лиды в блокнот.

          – Часто ли ваш муж задерживался на работе? Вы не замечали за ним странного поведения? Как вы думаете, не могло ли быть у него женщины на стороне? – спрашивал между тем милиционер.

          – Ну, что вы, конечно, нет! Коля никуда не отлучается, и он очень любит наших детей. Если нет дел по дому, то возится с ребятишками, играет с ними или игрушки им мастерит. А на работе задерживается, только когда это необходимо.

          – А как он к вам относился? Часто вы ссорились между собой? – опять задал странный вопрос милиционер.

          – Почему вы говорите о нём в прошедшем времени? Что случилось? Могу я, наконец, узнать: что с моим мужем?

          – Отвечайте на мои вопросы, – резко сказал милиционер, – Какие между вами были отношения?

          – Отношения между нами хорошие, какими они ещё могут быть? И мы никогда не ссоримся, – ответила Лида, чувствуя, что может опять расплакаться.

Её мучила неизвестность: что произошло?  И где Николай? Милиционер задал ей ещё несколько вопросов и ушёл. Лида покормила детей, они быстро уснули, а она, не сомкнувшая ночью глаз, не находила себе покоя. Тяжёлые мысли разрывали мозг, теснясь страшными предположениями. Но главным в этих мыслях была вера: её муж жив и обязательно вернётся к ним. Надо только ждать, а ждать Лида была готова долго, лишь бы вернулся…
По городу поползли слухи о том, что из банка похищена очень большая сумма денег. Рабочие крупных предприятий города не получили  вовремя зарплату.
Шли разговоры о том, что якобы кассир похитил деньги и скрылся с ними. И его местонахождение до сих пор не установлено.

          – Коля с деньгами просто сбежал? Бросив меня и детей на произвол судьбы? Нет, это совершенно невозможно! – говорила Лида на всех допросах, когда её вызывали в милицию.

Время шло, а Николая не могли отыскать, ни живого, ни мёртвого. Через десять дней состоялся закрытый суд, по решению которого Николай был объявлен врагом народа, как лицо совершившее хищение государственных средств в особо крупных размерах.
Лидии сообщили о решении суда, явившиеся в их дом, представители власти. Дом со всем имуществом по решению суда подлежал конфискации. Ей было разрешено взять лишь кое-что из одежды. Судьба по законам истории сделала виток в своей спирали: Лида вновь оказалась без крыши над головой. Только, на сей раз, на её руках было ещё двое малолетних детей.

 "Без дома, без мужа, почти без гроша в кармане, с детьми… Куда же нам теперь? Опять бежать? Опять скрываться, ведь мы для всех «враги народа». Господи, за что?! Коленьку моего, конечно, убили. Не мог он нас сам бросить. Я же знаю, как он любил меня и детей. Ни за какие деньги бы нас не продал. А убили его, скорее всего, сами милиционеры, или те, что стоят над ними. Потому и тело «не могли» найти. И суд уж очень скоро провели, без проволочки. Если не скроюсь, и меня куда-нибудь засадят, как пособницу. А что с детьми будет? Нет, надо бежать, скорее бежать…" – думала Лида, решившая уехать с детьми к сестрёнке в Ташкент.

Её денег хватило только на билет до Ташкента. Осталась ещё совсем незначительная сумма на телеграмму Оле, которую она отправила с одной из больших станций по дороге. На еду денег не было совсем.
 Они ехали второй день в переполненном, душном вагоне. Дети смотрели голодными глазами на пассажиров, с аппетитом поглощавших съестные дорожные припасы.

          – Мама, ам-ам очу, ам-ам, – канючила маленькая Маруся, произнося слова по своему.

          – И я, – вторил ей Коленька.

          – Нету, – отвечала им тихо мать, прижимая головы детей, стараясь закрыть их от еды, сводящей с ума.

Дети, не понимая, почему им не дают есть, начинали плакать, приводя Лиду в отчаяние.  Иногда кто-нибудь из пассажиров давал им по кусочку хлеба или яйцо, и они с жадностью набрасывались на угощение.

          –Исё, – требовала Маруся.

 А Коля заглядывал матери в глаза, подбирая с ладошки всё до самой последней крошечки.

          – Что же ты, милая, детей голодом моришь? – с укором спросила Лиду, пожилая женщина, – Как же ты в дорогу собиралась с детями?

Глаза Лиды наполнились слезами, готовыми вот-вот пролиться. Она торопливо отвернулась от любопытной попутчицы.

          – От мужа, что ли, бежишь? Бьёт, небось? – уже значительно мягче поинтересовалась соседка, глядя на синяки под глазами Лиды, – Вон, гляжу, и вещей у вас с собой нет. В чём были убёгли?
 
Лида, опустив голову, промолчала.
Любопытная попутчица вздохнула, порылась в своей кошёлке, достала пару баранок и отдала их детям Лиды. Лида обрадовано благодарила женщину, вытирая ладошкой слёзы.

          – Ну, что вы, не надо. Они ещё не понимают вот и выпрашивают.

          – Да понятно, дети же. А история твоя знакомая. Сама мужем битая была. Натерпелась от него, врагу не пожелаю. И бил и без просыпу пил, всё из дому волок и пропивал. Ни одёжи, ни обутки не было. Тоже голодными насиделись. Прибрал Господь его душу грешную и меня с дитями от мучениев освободил. Так что история твоя мне знакомая. Сама-то, тоже поди, голодная? – спросила попутчица, доставая из кошёлки что-то похожее на котелок.

Она, заметив в окно станцию, подхватила жестяный котелок и метнулась к выходу.

          – За вещичками моими присмотри, а я шементом* за чайком, – кинула она на бегу.
 
Вернулась женщина с полным котелком кипятка и только тут представилась.

          – Меня Прохоровной кличут. Полностью Аграфена Прохоровна я. Только имячко у меня не круглое, потому зови меня просто Прохоровной. Я от дочки домой еду, внуков нянчила. Сама-то она фершалом работает, помогала вот. Зять у меня хороший, он настоял, чтобы я к ним жить приехала. Подрастила внуков, а душа домой просится, в деревню. Там ещё два сына и две дочери им тоже надо помочь.
 
 Всё это Прохоровна рассказывала между делом, заваривая душистую траву в котелке вместо чая, разливая его в две жестяные кружки. Она достала половинку каравая чёрного хлеба, нарезала его ломтями. Из кошёлки появился небольшой кусочек сала, издававшего запах чеснока, и сахарин, завёрнутый в обрывок газеты. Дети подобно голодным собачкам следили за всеми её движениями. И сама Лида не могла уже отвести от стола своего взгляда.

          – Ну, голодающие, налетай! – весело скомандовала Прохоровна.

После чаепития женщины продолжили разговор. Дети, наевшись, сладко спали, обнявшись, убаюканные мерным стуком колёс по рельсам.

          – Родители твои живы? – уже с полным правом быть в курсе всех планов Лиды, спросила Прохоровна.

          – Нет, давно уже умерли. Нас с сестрёнкой бабушка вырастила. Только и она уже давно на том свете, – взгрустнула Лида, с благодарностью и любовью вспомнив Варвару Николаевну.
 
          – Так куда же вы? – сочувствуя, озаботилась Прохоровна.

          – Не знаем пока, – Лида решила не выдавать всех своих тайн, – пока в Ташкент.  Говорят там жизнь легче. Устроюсь куда-нибудь на работу, проживём, – успокоила её Лида.

          – Ой, не знаю, девка, – опять вздохнула Прохоровна, – я тебе адресок свой запишу, если вовсе трудно станет, приезжай. Найти нас просто, тебе всякий скажет. Я сына своего на тебе женю. Ты мне очень даже в снохи сгодишься. Сыны у меня спокойные, работящие, не в отца. А дети не помеха. Вы ещё и своих нарожаете. А то, может, сразу к нам? – заглянула она в бархатные глаза Лиды.

          – Хорошая Вы, Прохоровна. Спасибо Вам за доброту Вашу. Только я сама вначале попробовать хочу, – ответила Лида.

 Утром Прохоровна сошла с поезда, когда Лида с детьми ещё крепко спала. Она оставила им  кошёлку с продуктами и небольшой листочек со своим адресом.

      …Паровоз разразился протяжным гудком. Он прибывал в свой конечный пункт, проделав длительный многодневный путь. За окнами навстречу пассажирам выплывал перрон вокзала города Ташкента.
В этот день Оля отпросилась с работы и уже с полчаса расхаживала по перрону, ожидая прибытия поезда. Многоголосая толпа пассажиров выплеснулась под лучи ласкового солнца. В Ташкенте было очень тепло по сравнению с Новосибирском. И путешественники несли свою тёплую одежду в руках.
 Ольга увидела Лиду, подросшего Коленьку и совсем маленькую Марусю. Сестрёнки долго не могли разжать объятий, и успокоится от внезапно нахлынувших слёз радости при встрече.

          – Лидочка, как же хорошо, что вы приехали! – восклицала Оля, не решаясь спросить, что послужило поводом для этой встречи.

          – И я рада видеть тебя сестрёнка! Остальное дома скажу, сейчас ни о чём не спрашивай, – просила Лида.

Оля несла на руках Марусю, поминутно прижимая её к себе и восторженно говоря:

          – Хорошенькая какая! Прэлесть просто! Глазки какие, небесно-голубые и локоны белокурые! До чего же она на Колю твоего похожа!

Другой рукой Оля старалась прижать к себе племянника.

          – А ты, Коленька, какой большой вырос! Ты не забыл меня? Вот радость, что вы приехали! – не могла она скрыть своего восторга.

*шементом (нар.) – мигом, проворно, очень быстро.

Продолжение... - http://proza.ru/2022/09/23/397