Над судьбой. Том 4. Глава шестьдесят седьмая

 
Шёл  двадцать второй год правления  внука великого Канси, сына Юн – чжэна, богдыхана Поднебесной Цянь – Луна. По другому, более знакомому любому европейцу календарю, стояло  лето  1758 года от Рождества Христова.



На юго-востоке Китая, в провинции  Гуанси, развернулись решающие сражения между отрядами повстанцев  и правительственными войсками.



В эти же дни в Джунгарском ханстве, находящемся на северо – западных границах   империи Цин,   в результате ряда дворцовых переворотов резко ослабла центральная власть. Мощнейшая держава стала разваливаться на глазах. У правителей Поднебесной  появилась интригующая возможность воспользоваться этим.



В память повелителей государства Цин  маньчжуров  железным гвоздем засела глубокая ненависть к потомкам Чингиз – хана джунгарам,  за полтысячи лет до рассматриваемых  событий сломавшим  становой хребет маньчжурского народа и загнавшим его на задворки истории.



Пришло время рассчитаться!  Речь шла не только о разгроме джунгарского государства, но и о полном уничтожении всех западных  монголов.



Император Китая   богдыхан выдвинул против кочевников почти все элитные войска  Восьми Знамён, состоящие из абсолютно преданных режиму маньчжуров. В  центральных провинциях остались, хотя и многочисленные, но скверно вооруженные, укомплектованные покорёнными китайцами и совершенно ненадёжные войска Зелёного Знамени.



В Поднебесной император есть средоточие космических сил, фокус мирового круговорота. Его миссия – благоустройство  Вселенной. Как посредник между миром небесным и земным, государь носит титул Сына Неба.



Он направляет движение мира до последней его частицы и есть податель жизни для всех живых существ. Неповиновение правителю не просто уголовное преступление и попрание моральных устоев. Это сущее святотатство, покушение на основы вселенского порядка.



Лидеры повстанцев в Гуанси знали, на что идут. В этой войне они должны были  победить или умереть. Готовился захват важнейшего для   Цинов порта Гуанчжоу,  где была сосредоточена почти вся торговля с заморскими странами.



Над империей нависла реальная угроза, резервов внутри страны не было, и Цянь Лун пошел по пути, опробованному ещё династией Мин. За льготы в торговле  и землю под колонию Макао, португальцы неоднократно участвовали  в подавлении народных бунтов.



Богдыхан привлёк к сотрудничеству высококвалифицированных советников из Великобритании, во главе с подающим огромные надежды инспектором Венсом. Англичане также поставили большую партию новейшего оружия.

* * *


Отряд Луань Сяо Фэна, более известного, как Яростный Кулак, первым вышел к реке, служащей границей между провинциями. Правительственные войска отступали к Гуанчжоу почти без сопротивления, среди повстанцев царила эйфория.



Едва забрезжил рассвет, Луань поднялся на скалу, нависающую над водой, и устремил взгляд к небу. На востоке занималась заря; лучи солнца скользили по облакам, отражаясь в них сказочным светом. За рекой, раскинувшись по холмам, чернел лес, воздух был чист  и свеж.



Воин стоял на вершине, обратив лицо к восходящему солнцу, и выполнял  дыхательные упражнения. Утренняя прохлада насыщала тело силой, здоровьем, отвагой. Он  пребывал в состоянии глубокого покоя, но равновесие это являлось основой поиска движения. Правильное движение делает воина быстрым, как тигр, даёт силу, способную передвинуть гору.



Он взорвался, как до предела сжатая пружина, рассекая воздух могучим ударом. В место удара пришла энергия ЦИ – переносимая кровью невообразимая мощь,   являющаяся основой доблести и силы.



Затем Луань сел в позу лотоса, направив взгляд в пустоту. Он стремился упорядочить ход мыслей, создав из них могучий, но спокойный, равномерный поток.



«Ещё никогда повстанцы не заходили так далеко на равнину, - с тревогой  думал Яростный Кулак, - противник силён и коварен.   И очень опасно думать иначе! Ведь совершенно незначительной кучке маньчжуров удалось покорить громадную страну с населением   несколько сотен миллионов человек».



И Луань чётко знал, почему им это удалось! 
Маньчжуры всегда неотступно следовали  законам, единым для всего государства. Каждый подданный имел  свои  детально  обозначенные обязанности. Власть умело применяла  награды и наказания, надзор за соблюдением законов и предписаний был доведён до совершенства.



 Однако, несмотря на внешнее величие, видел Луань, империя   слабела.   Цины боялись  «варваров». Но вместо того, чтобы вступить с европейцами в состязание     они стали изолироваться от внешнего мира. Богдыхан Цянь – Лун всего лишь год назад окончательно ликвидировал   фактории «варваров» в Поднебесной, закрыв для торговли с другими странами все порты, кроме Гуанчжоу.



Но императорский двор не бедствовал! По всей стране были разбросаны громадные фабрики по производству фарфора и шелка. За эти товары европейцы всегда платили  хорошо.  Доходов  вполне хватало  для содержания громадного количества прожорливых чиновников.



Цины ошиблись в самом главном, понимал  лидер повстанцев, отказавшись от производства современного огнестрельного оружия. Отсюда и общий   застой в развитии. Идёт постоянное отставание Китая от европейских держав.



Лагерь просыпался, воины готовились в поход. Подошёл верный Джебе.
- Необходимо встретиться с Ли Хун Сяном, -   поприветствовав адъютанта,   сказал Яростный Кулак, - мы должны быть уверены, что они смогут ударить в спину армии Вэнса.

* * *

Третьи сутки в доме знатного купца  Ли Цзе Хуна, члена правления богатейшего торгового объединения Кохонг, монопольно торгующего с заморскими купцами, царило горе.



Долго и мучительно умирал глава клана – большой дружной семьи. Хозяин, кормилец, всеми любимый и почитаемый Ли Цзе Хун наконец испустил дух.



Страданиям домочадцев не было предела. Они скорбели, громко причитая, и только правила этикета не позволяли обнажить, без стеснения, всю глубину чувств.



Покойного сразу поместили посредине огромной богатой залы на специальное ложе. Семейный алтарь перенесли в отдалённую комнату и тщательно покрыли белой траурной бумагой.



Воду для омовения усопшего должен был принести старший сын купца – Ли Хун  Сян. Он бросил в колодец три медяка, подкупив духа воды и вскоре профессиональные мойщики, ни в коем случае не дотрагиваясь до тела, омыли покойного.



Глаза купца закрыли, ноги связали красным шнуром, чтобы покойник не мог встать. Каждый домочадец отрезал у себя пучок волос и вложил  в руку хозяина клана. В новом рождении они опять удостоятся чести служить мудрейшему из справедливейших.



Чтобы смерть вновь не смогла  проникнуть в жилище, задев  живых своим безжалостным крылом, над почившим главой семьи повесили мёртвого петуха.



Предстояло облачить умершего в новые дорогие одеяния. Покойный был очень состоятельным человеком. И  если иная крестьянская семья, имея один му земли, уже не боится голодной смерти, купец только в аренду под посев риса сдавал не меньше двухсот тысяч му. А сколько имелось у него огромных слитков чистого серебра, ценою по десять тысяч цяней каждый, вряд ли знал и сам купец.



Ещё задолго до трагического дня, Ли Цзе Хун  приобрёл шикарные, ослепительно дорогие одеяния для погребения. Тончайшего шёлка  пурпурные, синие и лиловые длиннополые халаты. Нежнейшей юфтевой кожи желтые высокие сапоги. Усыпанную драгоценными камнями шапку из баргузинских соболей.



Облачив усопшего в погребальные одежды, тело накрыли белой простыней и зажгли лампадку. Огонь освещает путь в загробную жизнь, разделяя мир живых и мир мёртвых.

* * *


Прямой потомок Чингиз – хана, младший брат наследника джунгарского престола Джебе  волей судьбы ещё подростком попал к повстанцам.



Пять лет назад узурпатор Даваци сверг законного наследника Лама – Дорджи и захватил престол.
Брат наследника по имени Амурсана выступил с преданными людьми против  тирана, но был разбит. Вдвоём с Джебе они бежали ко двору Цинов. По дороге на них напали мятежники и захватили младшего брата в плен.



Амурсане удалось добиться аудиенции у богдыхана. Это и стало формальным поводом для начала войны, стёршей с лица земли джунгарский  народ.



Оторванный от родины,  Джебе быстро принял  идеалы восстания. Он овладел разговорным китайским,  научился неплохо писать и, ко дню наступления на Гуанчжоу, являлся правой рукой виднейшего лидера повстанцев Луань Сяо Фэна.



Джебе направлялся в Гуанчжоу, он должен был подготовить мятеж в городе.
Гуанчжоу, или Кантон, как его называли европейцы, был связан со столицей прямой, как стрела, широкой, вымощенной плоскими камнями, обсаженной соснами дорогой. На расстоянии полдня пешего пути одна от другой располагались почтовые  станции с неизменной корчмой, где весьма недорого можно было  прилично  отобедать.



Как кочевник, Джебе с детства  питался   кумысом,  брынзой, чаем с молоком, заправленным  бараньим салом.  Поначалу он очень страдал без такой пищи, медленно привыкая к рису и овощам.



В корчме  джунгар заказал нарезанное тонкими ломтиками, сушеное под палящими лучами солнца мясо.
Твёрдый, как камень, кусок мяса под воздействием слюны разбухает и приобретает непередаваемый аромат, напоминающий родные кочевья, бескрайние просторы, заунывные ойратские песни.



Как не хватало чашки терпкого, бодрящего кумыса!  С каждым годом ему всё труднее было вспоминать этот ни с чем несравнимый вкус. Часто во снах Джебе возвращался к родным кочевьям и с жадностью, не отрываясь от огромной чаши, поглощал, так и не сумев насытиться, чудо, дарованное степным раздольем.



Запив мясо, горячим рисовым отваром, он освежился напитком из зелёного горошка и насладился свежим  соком сахарного тростника.



Не доезжая до города,  воин заночевал в даосском монастыре, где были преданные движению люди. Наутро, переодевшись в бродячего монаха, он отправился к городским воротам.



Население Гуанчжоу уже перевалило за миллион, и город давно выплеснулся за свои стены. Вся огромная, густо заселённая местность являлась единым бескрайним торжищем, безграничным во времени и пространстве.



Едва в серых, однообразных кварталах забрезжит рассвет, на всех ста базарах, равномерно разбросанных по городу, начиналась бойкая торговля. Мясные, рыбные, овощные, шелковые, цветочные – каких только рынков не было в Гуанчжоу!



Внутри и вокруг города десятки монастырей всех признанных в Поднебесной  вероучений, сотни кумирен.               



Монастырь – это не только и не столько центр духовной жизни отрешённых от мирской суеты людей. Для духовного совершенствования нужна весомая основа. И вовсе не грешно иметь при монастыре солидную ростовщическую контору, приличный банк, ну и,  конечно же, ломбард.



Не помешают разного рода торги и ярмарки. А доходы от законных, а тем паче незаконных лотерей, отливки фальшивой монеты, продажи всевозможных талисманов, сдачи жилья в наём, содержания постоялых дворов и давали процветание служителям культов на бескрайних просторах владений Цинов.



Любимое занятие монахов – ходить по домам и за скромную плату учить, как отвращать грозящие беды. В облачении бродячего даосского монаха Джебе чувствовал себя вполне уверенно. Не столь сложно было затеряться среди кишащих по узким, кривым улочкам гадателей, знахарей, сказателей, актёров.



Этот людской муравейник был так же переполнен профессиональными игроками, грузчиками, всевозможными носильщиками.



Навстречу Джебе двигалась пышная процессия. Шестнадцать слуг, максимально дозволенное количество,  несли утеплённый паланкин – большой просторный, из дорогих сортов дерева.



Шествовала очень  важная персона, ведь носильщики держали свою драгоценную ношу не на плечах, как обычно, а на вытянутых руках, на  уровне карнизов крыш.
Загорелые, крепкие парни хорошо знали своё дело, и выполняли нелёгкую работу, весело перекидываясь шутками.



Над ними восседал человек, которому они были обязаны своим благополучием. Спорить с этим  просто глупо. Но каждый, кто не сверху, тот внизу, а значит, достоин лишь  презрения. И, если у тебя нет средств,  иметь паланкин, и слуг при нём, ты  заслуживаешь уважения разве что амбарной крысы!



Впереди процессии двигался здоровенный детина, держа в руках нечто среднее между посохом и палицей. Ловко работая своим орудием, он, вселяя страх и почтение  в прохожих, разгонял их по сторонам улицы, заставляя прижиматься к стенам домов.



  Джебе так же еле успел отпрянуть в сторону. Но его, как и остальных горожан, вовсе не удивило поведение носильщиков. Разве где – то бывает иначе?!



Кругом сновали мелкие торговцы. Везде: на лотках, с повозок, прямо с земли что – то продавали. Джебе остановил одного из  разносчиков. Лоточник предложил вполне приличный набор кушаний. Быстро проглотив большой кусок пирога с гусиными потрохами, и запив его лёгким виноградным вином, воин отправился дальше.



Звонили с пожарной каланчи. Кругом была бестолковая  суета, шум,  сновали толпы не обременённых заботами зевак. Невдалеке поднимался дым, полыхало. Пожарная команда в форме, со специальным инструментом  отправилась к месту возгорания.



Рядом прошла артель ассенизаторов,  распространяя характерный запах.



Тут же пристав тащил за шиворот тщедушного, хромоногого человечка, попавшегося на том, что вылил на улицу помои. Шестьдесят ударов бамбуковыми палками невесть, какое наказание. Тем более палками лёгкими. Ну, а если каждый начнёт гадить где попало?!



Горожане были весьма азартными людьми.  Не меньше денег влекли их зрелища и удовольствия.  Для тех, кто готов платить найдутся    и девы распутные, и опиум. Путь Джебе  лежал через квартал увеселительных заведений. Чего тут только не было! С утра до ночи шли представления на любой вкус.



Толпа любопытствующих с азартом следила за петушиными боями, рядом удивлял своим мастерством жонглёр, невдалеке, рискуя жизнью, на высоко поднятом в небо канате показывал чудеса акробат.



Но больше всего привлёкал к себе балаган, где за ничтожную плату можно было запустить тухлым огурцом по высовывающейся в специальное  отверстие  роже. Веселью и задорному смеху не было конца. Если же удавалось попасть прямо в глаз, клиент покатывался от хохота, держась за живот.   И, тут же, немедля ни мгновения, оплачивал новый бросок, надеясь повторить миг блаженства. 

* * *


Чайная «Белый лебедь» была  весьма популярна в округе. Здесь подавались приличные вина и хорошие закуски. Особенно ценились пироги с начинкой из гуся и утки, свиными потрохами с кровью и рыбьим жиром.



Джебе потянул на себя массивную дверь с изображением ветки ивы,  эмблемы заведения,  которому дозволено продавать вино, и проник в помещение.



Чайная была переполнена людьми. Посетители громко разговаривали, сильно жестикулируя. Почти все курили табак, сизый дым поднимался к потолку. В углу фокусник развлекал народ своими хитростями, тут же два купца с шумом били друг друга по рукам, довольные успешно заключённой сделкой.



Люди с азартом обсуждали слухи о том, что за связь с мятежниками разоблачён очень большой человек. Но его имя пока хранится в тайне. Обязательно будет казнь четвертованием, а такое зрелище никого не оставит равнодушным.



Между столиков сновали нищие, от которых разило давно немытым человеческим телом. У них не было ни гроша, но, по обычаю, они имели право допить оставленный другими чай.
Никем не замеченный, Джебе подошел к стойке, где в лучезарной улыбке расплылся официант.



- Я должен видеть Большого Хо, - чётко произнёс воин,   склонившись к уху собеседника, - скажи, что пришёл человек Яростного Кулака.
Официант растянул улыбку ещё шире.   При этом маленькие глазки окончательно закатились за крепкие, упитанные щёки.



-Слушаюсь уважаемый господин, - учтиво кланяясь и тут же удаляясь,  пробормотал он,  - немедля сообщу, кому положено. Что желаете заказать? В одно мгновение раздобудем для вас местечко.
- Лучшее местечко! - многозначительно добавил он.



Большой Хо являлся лидером целой группы шаек, контролирующих  значительную часть города. Он носил титул даже не «отца» а  «деда», хотя остальные бандиты именовались лишь «братьями». Чайная «Белый Лебедь» служила местом сборища вожаков группировки и на жаргоне величалась пристанью.



На последней встрече с Яростным Кулаком главарь дал гарантии, что выставит определённое количество бойцов в поддержку повстанцев. Необходимо было получить подтверждение. В  борьбе за правое дело грешно гнушаться даже случайными союзниками. Жизнь  сама расставит всё на свои места!



«Деда» не пришлось ждать долго. Большой Хо на самом деле  оказался огромен и чудовищно силён. Он  был краток  и говорил без всяких дипломатических хитростей.



-  Знаешь, друг, вы там, в горах, видите всё иначе, чем здесь в городе. Через порт перебрасываются всё новые и новые войска, у них отличные ружья и пушки. Наши люди не уверены, что императорская армия  проиграет. А как поступают с побеждёнными, ты знаешь не хуже меня.


Если вы разгромите Цинов, мы готовы участвовать в установлении нового порядка. А так нет. Передай Яростному Кулаку: «мы не пойдём с вами».


 Джебе почувствовал – аудиенция закончена. Бандиты струсили. Он тут же покинул чайную, его ждал Ли Хун Сян.

* * *


На третий день после кончины Ли Цзе Хуна пришло время похорон. Тело разместили внутри тяжелого, толстостенного, овального гроба, изготовленного из горного кипариса. 



В руки  покойного положили несколько лепёшек, теперь он мог откупиться от демонов в обличье злых псов. В изголовье были помещены две небольшие подушки: одну украшало перо петуха, другую – клок собачьей шерсти. Крик петуха оповестит его о наступлении рассвета, лай собаки о приближении ночи. В царстве теней усопший сможет вести отсчёт времени.



Самый уважаемый из родственников, родной брат купца, забил крышку гроба тремя бронзовыми гвоздями.



На следующее утро огромная процессия отправилась к родовым могилам  семейства Ли. Гроб выносили головой вперёд под пронзительный визг дудок и глухие удары барабанов. Казалось, весь Гуанчжоу вышел проститься со столь достойным и уважаемым человеком.



Профессиональные плакальщицы  умело   поддерживали высокий уровень эмоционального напряжения среди людей, сопровождающих покойного в последний путь.


Ли Хун Сян на правах старшего сына бросил в могилу первую горсть земли. Во время траура по отцу ему придётся долгое время спать на жесткой циновке, не мыться, не стричься,  не прикасаться к женщине.