В созвездии Медузы, часть 4 гл. 6

Глава шестая

Вознесение


Конфета с досадой захлопнул сундук с сокровищами: похоже, медвежонка в нём не было. Он подошёл ко второму сундука и откинул его крышку.

В нём лежали детские игрушки: кукла в разодранном платье, ушастый заяц, паровоз и плюшевый медвежонок.

Наконец-то его поиски увенчались успехом! 

Едва взгляд комиссара упал на мишку, он сразу же понял: это был тот самый Михаил Потапыч, которого подарила Оленьке её мама, ибо от него исходило такое нежное тепло её души, которого нельзя и выразить словами. Другие игрушки тоже были прекрасны. Рыцарь стал складывать их в авоську, найденную среди игрушек. Сперва он положил туда новенький, блестящий паровоз, потом зайца, затем куклу и, наконец, плюшевого медвежонка. Он уже намеревался, было, забрать авоську с игрушками и захлопнуть крышку сундука, когда за его спиной раздался предостерегающий возглас:

– Конфета! Берегись!

Рыцарь круто развернулся, выхватывая из ножен меч. Сверху, с жерла горы, на него пикировала какая-то тварь. На фоне скупо сочащегося серого света она была похожа на чёрный трепещущий круг. От его тонкой, как тень, плоти, веяло агрессией и злобой. Раздуваясь от злости, Странница Ночи низринулась на Конфеткина, и взгляд воина успел отметить, что по её телу змеится едва заметный ажурный рисунок.

Блестящим выпадом меча, Конфеткин отразил атаку космической твари. Странница ночи попятилась, втягивая чёрную плоть в пустоту мрака. Подобно некой диковинной полусфере, дрожавшей под напором эфира, она зависла над его левым плечом. От чёрной сущности исходили мощные волны сатанинской гордыни и холодной, неугасимой ненависти. В полной тишине наглая тварь вновь низринулась на бесстрашного героя, стремясь парализовать его волю, объять его своей тьмой, затмить собою сияющий перед ней свет!

Но Конфеткин отбил и этот налет. Исчадие мрака отлетело, всколыхнулось от лютой ненависти и вновь спикировало на Конфеткина. На сей раз, сияющий клинок Воина Света вошел по самый эфес в её змеиную плоть. Странница Ночи обвисла на нем, как грязная тряпка, и Светлый Рыцарь смахнул её со своего меча. Чёрное существо бесшумно пало к его ногам, и зашевелилось. Оно стало принимать зыбкие очертания госпожи Кривогорбатовой! В невыносимых мучениях старая ведьма приподнялась на одно колено, держась за пронзенную грудь. Из её раны брызгала чёрная, как кипящая смола, кровь.

– Ненавижу! О, ненавижу тебя, гадкий мальчишка! – вскричала чародейка, в бессильной ярости протягивая к своему победителю костлявую руку.

С немалым удивлением светлый рыцарь наблюдал за тем, как её гнусная физиономия покрывается змеиными пятнами…

– Но за что?

Земля под злобной фурией задрожала, дала трещину, и госпожа Кривогорбатова провалилась в тартарары. Рядом послышался не совсем твердый голос:

– Ай люли, малина крас-сная!

Конфеткин обернулся и увидел своего приятеля, Ивана Горисвета. Каким образом он очутился тут? Впрочем, размышлять об этом было некогда. К ним уже слетались новые и новые твари. Вначале эти существа походили на чёрные точки, но по мере их приближения они стали приобретать форму тёмных, как тень, дисков. Взгляд Ивана выхватил в угрюмом очертании полой горы каменную складку, увиденную им в волшебном кристалле солнечного царя Отона и воскликнул:

– Конфета! За мной!

Не теряя времени на вопросы, рыцарь схватил авоську с игрушками и помчался вслед за своим товарищем.

На сей раз они поменялись ролями. Если там, на уровне Зет, Иван мчался во весь дух за рыцарем света, улепётывая от Дубовича и Матвеевны, то здесь, на острове Морро, Конфета бежал за солдатом. Они заскочили за изгиб, похожий на складку окаменевшей шторы, и Конфета заметил, что Иван не слишком-то твердо держится на ногах.

С чего бы это?

Перед друзьями возник проем, за которым уходила вверх узкая лестница, вырубленная в камне. Друзья стали карабкаться по этой лестнице, и уже преодолели с полусотню ступеней, когда позади них возникла еще одна Страница Ночи. Раздуваясь от ненависти, она распустила свой круглый чёрный капюшон и устремилась на Конфеткина. К счастью, Светлый рыцарь как раз в этот момент оглянулся и заметил грозящую им опасность. Он встретил чародейку в боевой позиции, с обнаженным мечом в одной руке и с авоськой, наполненной детскими игрушками, в другой. Черная сфера, затрепетав от злобы, зависла у острия его меча, а за ней уже бесшумно слетались другие исчадия бездн мрака. Они сбивались в хищную стаю, но узкое пространство лестницы не позволяло им наброситься на Светлых Воинов с разных сторон. Но как долго сможет Конфеткин противостоять этим исчадиям тьмы? Тем более что с каждой секундой их прибывало всё больше и больше?

Затишье перед схваткой обещало быть недолгим. Тёмная рать замерла, и Конфета кожей чувствовал, как эта хищная летучая масса плещет на них тяжелыми волнами звериной злобы. Еще секунда, и…

– Подарок Отона! – вскричал Иван, бросая Страницам Ночи через голову своего друга маленький пурпурный мячик. Мячик подпрыгнул на ступеньке и, ярко вспыхнув, словно маленькое солнце, весело запрыгал вниз по лестнице. Черные круги стали опадать и превращаться в ужасных каменных истуканов.



***

Конфеткина бил озноб.

Во время этой передряги с чёрными сферами он не чувствовал страха, но сейчас, когда напряжение спало, светлый рыцарь никак не мог унять дрожь и был вынужден прислониться к стене.

– Ну, как мы их заделали, а? – сказал Иван, шутливо толкая друга локтем в предплечье.

Конфеткин не отвечал. Похоже, его товарищ ещё не осознал, что только что они были на волосок гибели. Если бы не его волшебный мячик…

– Да что с тобой, старина?

– Ничего.

И все-таки руки-ноги так и ходили у него ходуном.

– Вижу, что ничего, – сказал Иван, лукаво улыбаясь.

– А! Пустяки, – сказал Конфеткин. – Сейчас пройдет.

Он вложил меч в ножны, постоял ещё немного, приходя в себя после этой ужасной стычки, и постепенно утраченное хладнокровие вновь стало возвращаться к нему.

– А ты-то как тут очутился? – спросил он.

Иван, в коротких словах, рассказал рыцарю о том, что произошло в царском чертоге. Выслушав его историю, Конфеткин проворчал:

– Не стоило тебе так надираться.

– Ну, ситуация была так-кова…

– Ладно. Пошли.

– Куда?

– На Кудыкину гору…

Теперь он двигался первым, а Иван следовал за ним. Старого воина здорово развезло и это очень сильно замедляло их восхождение. В конце концов они преодолели последнюю ступеньку лестницы и оказались на небольшом каменном уступе, нависавшем над крутым склоном горы. Внизу волновались волны Лилового Моря. Над головами друзей клубились грязно-серые тучи. В сизом мареве, окутывающем карниз, Конфеткин различил какую-то высокую фигуру в капюшоне.

И кто бы это мог быть?

От загадочной фигуры исходила зловещая упругая сила. То был чужак, понял Конфеткин. Ещё один демон мрака. Да сколько же их тут набралось?

Отчего-то он решил, что перед ним – повелитель воздушных сфер.

Озноб уже прошел, и теперь светлый рыцарь чувствовал несокрушимую твердость духа и какую-то неизведанную им раннее силу. Нет, он не боялся этой долговязой мрази…

– Кто ты? – суровым тоном осведомился Рыцарь Света, приближаясь к незнакомцу.

– Не узнаешь? – спросил демон и когтистой рукой стянул с головы капюшон.

В густом полумраке Конфеткин увидел отливающую желтизной голову. Ба! Да это же был тот самый франт в цилиндре, которого он видел при своём аресте в отеле Хэйллувин. И тут же в его голове родилась догадка: а не являлся ли он тем самым типом, которым пыталась запугать его Кривогорбатова?

– Господин Алле-Базаров, не так ли? – спросил комиссар.

– Да, это я, – сказал министр. –  Но ты можешь звать меня попросту – владыка Елизар.

– Да какая мне разница, как тебя звать, – усмехнулся Конфеткин, глядя на демона мрака властным взором. – И кем ты там мнишь себя в своей непомерной гордыне? Я вижу всю твою суть.

Демон осклабился:

– Вот и прекрасно! Значит, мы сможем потолковать с тобой без обиняков. Ты нужен мне, братишка, понимаешь! Очень, очень нужен! Ещё там, в отеле, я понял, что ты далеко пойдешь. И я не ошибся. У тебя есть голова на плечах, и есть сила воли. Ты обвел вокруг пальца эту чёртову каргу, Кривогорбатову. Ты устоял против её чёрного адъютанта, ты вышел целым и невредимым из заколдованной амфоры и, наконец, ты добрался и сюда, на остров Морро, забрал то, что хотел и, венчая дело, проткнул своим мечом эту пошлую надутую змею. Да, ты прошёл все испытания и доказал мне свою силу. И потому ты стоишь теперь здесь, передо мной! Смотри же, не ошибись в своем выборе, братишка.

– В выборе чего?

Демон заложил руки за спину и, уронив голову на грудь, принялся расхаживать по краю уступа. Иван наблюдал за этой сценой, привалившись плечом к скале. Казалось, он был пригвожден к ней некой неведомой силой. Но вот демон замедлил шаги и окинул Светлого Рыцаря угрюмым мертвящим взглядом.

– Хорошо, я объясню тебе… Я тебе всё объясню… Но только готов ли ты принять истину, какой бы она ни была?

– И в чём же она, эта истина?

– А в том, – хихикнул владыка Елизар, приподнимая палец, – что мастер Тэн тебя обманул!

И тут же с дрожащей усмешкой на тонких бледных устах впился в лицо Конфеткина пронзительным взглядом. Но не увидел на нём ничего, кроме презрительной улыбки.

– Не веришь?! Хорошо… Но разве он не наплел тебе, что существуют сообщества родственных душ, связанных между собой незримыми нитями любви? В одних случая, к добру, а в других – ко злу?

– И что же?

– А то, что это – ложь! Красивая, приятная, – но всё-таки ложь, сказка для наивных простаков, вроде тебя, – демон ухмыльнулся. – А истина состоит в том, что на дне каждой души лежит зло – древнее, лохматое зло. И в этом – суть любого творения!

Он снова прошелся по краю карниза, давая Конфеткину время осмыслить сказанные им слова. Тьма – густая, как вакса – окутывала их со всех сторон. И, тем не менее, Рыцарь Света видел в этой непроглядной тьме и злого демона, и лениво вздымающиеся волны Лилового Моря.

– Так что все эти байки о незримых нитях любви – всего лишь пустая болтовня для простачков вроде тебя, – продолжал владыка Елизар. – А потом он надул тебя, убедив, будто бы на золотой тропе проявилась твоя сокровенная суть! Ведь это он уверил тебя, что ты, – Светлый Воин, не так ли?

При последних словах бес схватился костлявыми руками за грудь, и Конфеткин услышал его смех – отрывистый и хриплый, как лай собаки.

– Ну, и что же тут такого смешного?

– А то, что никакой ты не Рыцарь Света! Ты – джин! Дикарь с неукротимо бунтующим нутром! И твоя чёрная, первобытная сущность уже начала проявляться, когда ты сидел в волшебной амфоре. Вот истина! Вот что тебе не посмели сказать! Ты – тоже зло! Зло, как и я! Но только – в несколько иной ипостаси. Но тебе, понятное дело, приятнее парить в мире своих иллюзий, полагая, будто бы ты – луч света в тёмном царстве и сплошь соткан из небесных нитей любви и добра, а вокруг тебя – злые нехорошие бяки!   

На его губах выдавилась саркастическая усмешка.

– А хочешь, хочешь, я докажу тебе, как дважды, что ты – ничем не лучше меня? И что между нами нет никакой принципиальной разницы?

В черных безднах его угрюмых глазниц заблестели весёлые искорки, и губы перекосились в тягучей гримасе, обнажив по-звериному хищные зубы.

– Да вот, посуди сам, братишка: Творец – это любовь, не так ли? – начал Елизар. – От него же исходит одно лишь только добро, и нет в нём ни единого тёмного пятнышка. Верно?

– Ну, и что дальше?

– Так откуда же тогда взялся я, такой злой и нехороший?! Ведь от света не может родиться тьмы! Однако же вот он, я, стою перед тобой. Ты можешь объяснить мне этот феномен?

Демон мрака хитро прищурился. И, поскольку Конфеткин не отвечал, подтолкнул его к вполне резонному заключению:

– А, может быть, и сам Господь Бог не без червоточинки, а? Ведь все же исходит только от него одного? Господь-то у нас один, других Творцов нет?  Следственно, я – лишь проявление присущих ему качеств, разве не так?

Господин Алле-Базаров с саркастическим видом приставил к уху кончики пальцев своей длинной узкой ладони:

– Ась? Что-то я не слышу твоих возражений, братишка!

Конфеткин насупился. Он не был силен в богословских диспутах, и в своих действиях предпочитал полагаться на голос сердца, а не доводы разных философов.

– А знаешь ли ты, кем я был до того, как попал сюда, в созвездие Медузы? – вновь заговорил владыка Елизар, кривя рот в сардонической усмешке. – Я, также как и ты, жил на далекой и прекрасной Земле! И знаешь, чем я там занимался? Хочешь узнать? Разбоем и убийствами! Я наводил ужас на мирных жителей северной пальмиры, и мое имя гремело по всему Петрограду. И что же? Вот он я – злая нехорошая бяка, сгубившая десятки невинных душ – живу себе, поживаю припеваючи в этом отраженном мире и плюю на все заповеди христовы с высокой-превысокой колокольни! И никакие черти с вилами, заметь это себе, мне не страшны! Никто не варит меня в казане со смолой, и никакие черви не грызут мою плоть. А? Как тебе такой карамболь?

– Ну, это дело наживное, – проворчал Конфеткин. – У тебя всё ещё впереди.

– Верно мыслишь, братишка! – тотчас ухватился за эти слова владыка Елизар. – Но ведь тогда и почти все творения Божьи должны кипеть в смоле! Ведь я-то сгубил десятки душ, а ваши-то – белые да пушистые, что вознамерились построить рай на земле для всемирного счастья и благоденствия трудящихся масс – те-то сгубили миллионы! Так что, за вычетом нескольких праведных душ, пожалуй, и весь род человеческий, по причине своей полной испорченности, должен гореть в аду!

Елизар окинул Конфеткина глумливым взглядом.

– Хорош творец, а? Понаделал всяких уродов – а потом давай их в казане со смолой варить! И причем, заметь себе это, всю грязную работенку взвалил на чертей, а сам вильнул в сторонку, и стоит себе в белых перчатках. Мол, я не я, и хата не моя, во всем повинен злой и нехороший дядька Люцифер. А я – светлый да лучезарный, от меня одна лишь только благодать исходит! Восхваляйте же меня, гады позорные! А кто вякнет что супротив – того сейчас за ухо, и во тьму внешнюю! Так?

Он снова закурсировал по краю уступа, уже как бы беседуя сам с собой, и в голосе его звучала горькая обида и ненависть.

Вот и выходит, что Он сам во всем виноват! Ведь всё же вершится по воле его, не так ли? Ведь без санкции господа Бога ни один волос с нашей головы не падет! И волоски-то у него все пересчитаны и строго пронумерованы! Ну, и пораскинь сам теперь мозгами, браток, что ж это такое получается! Сперва толкнул нас погибель – а потом давай спасать избранных! А бяки, значит, пусть гибнут, а? А ведь эти бяки-то – тоже его детишки! И мы с тобой братья, коли уж на то пошло. Прародители-то у нас одни. Что ж ты теперь нос воротишь от меня, браток? Боишься испачкать свои белоснежные ризы? Или никак не можешь вместить в своей черепушке, что у всех у нас один корень, одна суть! И все мы: и злодеи, и святые, и убийцы и их жертвы – все, все мы детки одного батьки!

На лице владыки Елизара вновь задрожала сардоническая ухмылка; видно было, что он спешил высказаться, что все эти мысли крепко засели в его голове. Быть может, он слишком долго молчал, таил их в себе, и ему нужен был сейчас именно этот отважный мальчик, с его ясным сияющим взором…

– И как же так это у Него выходит, а? Один сын, значит – светлый и благородный рыцарь, а другой – изгой? И светлому рыцарю уготован рай на небесах, а изгоя, значит, – в пекло? Что ж он не сотворил свои миры без зла, не сделал всех своих детей божьими одуванчиками? Не захотел? Или не сумел? А что, если Он не так уж и всемогущ, как о нём трубят по всему миру? Вот процесс и вышел у него из-под контроля! И что же делать? Срочно искать крайнего! Он и давай сливать компромат через подконтрольных ему апостолов на беднягу Люцифера! И, стало быть, все эти святые откровения – всего лишь пиар-акция господа Бога, и не более того.

Елизар задрал острый подбородок и самодовольно хрюкнул:

– Ну? Что скажешь, братишка? Прав я – или нет? Одно из двух: либо Господь Бог умышленно впустил зло в свои миры, либо он – вовсе не такой уж всемогущ и допустил где-то косячок. И третьего – не дано! – он хитро прищурил глаз и нацелил острый палец в грудь Конфеткина. – Или всё-таки дано?

Видя, что рыцарь не отвечает ему, демон расхохотался. Казалось, в своих философских умствованиях он играет с ним, как кошка с мышкой.

– Что, нечем крыть? А ведь никакой загадки-то и нет! Все очень, очень просто. А дело в том, братишка, что для творца абсолютно по барабану, белая глина, или красная, свет – или тьма! Мы для него – всего лишь строительный материал, из которого он лепит свои миры. Добро и зло – это два полюса жизни, как два полюса электричества. Понимаешь? Вот и выходит, что ты – ничем не лучше меня!

Он снова продефилировал по краю уступа. Затем остановился.

– И не пытайся даже возразить – все равно бесполезно! Ведь чтобы увидеть, как светят в небе звезды, необходима ночь, и чтобы сделать рисунок на листе белой бумаги, надобен чёрный карандаш. Так что же лучше? Чёрное небо или белые звезды? Бумага или карандаш? Свет и тьма – это просто различные аспекты мироздания, без которых жизнь вообще невозможна. Не существует света без тени! И нет добра без зла! Все связано, переплетено друг с другом и, взятое само по себе, зло имеет точно такую же ценность, как и добро. Без него Бог просто не смог бы творить свои миры. Так что ты не шибко задирай передо мной свой нос курносый, чувачок.

Бес вскинул палец, и его глаза лихорадочно заблестели.

– А хочешь, хочешь я открою тебе самую большую, самую ужасную тайну! Зло – первично, а добро уже появилось потом, из тьмы. Всё, всё явилось из тьмы! Себялюбие, эгоизм, желание властвовать над миром – это ток самой жизни, его стержень. Без эгоизма, без жажды власти, была бы вообще немыслима никакая жизнь, а был бы сплошной застой и болото. И причем такое вязкое болото, что ты в нем даже и пальцем не смог бы шелохнуть. А вот когда ты уже состоялся как личность, когда ты заставил всех считаться с собой – что ж, тогда, пожалуй, можно и покрасоваться, и набросить на себя некий флер добропорядочности. Да только всё это – внешнее, напускное. А глубинное, первобытное, ядреное, явившееся к нам из тьмы хаоса – это всемогущее зло! И даже сам свет возник из тьмы, как сказано в ваших еврейских народных сказках! Да и сам ты, на своей собственной шкуре, мог убедиться в этом. Разве не твоё древнее, лохматое зло поползло из тебя наружу, когда ты остался наедине с самим собой в волшебной амфоре? И вся твоя цивилизованность стала слетать с тебя, как шелуха. И, не вмешайся тогда твои небесные заступнички – быть бы тебе сейчас джином, дикарем, для которого все эти понятия о зле и добре – лишь пустой звук.

– Что ж, пусть так, – ответил Конфеткин, поднимая на демона мрака твёрдый лучистый взор. – Но я свой выбор сделал. Я отверг зло. 

– А зачем? Зачем? – вскричал владыка Елизар, и его худая, точно принадлежащая некой жёлтой маске щека, злобно передернулась. – Чтобы стать рабом господа Бога? И пресмыкаться перед ним во прахе? Да пойми жеты, дурья твоя башка: человек, сам по себе, есть не что иное, как зло, и нет в нем ни грана света! Всё, абсолютно всё, что делает доброго человек – он делает не от себя, но исключительно от Бога!

– И что с того?

– А то, что любовь к Богу нам навязана! Понимаешь? А на самом-то деле мы – чёрные и злые до мозга костей. Так почему бы нам тогда не швырнуть этот божественный дар в лицо своему Создателю, и не стать самими собой?

– То есть, такими, как ты?

Алле-Базаров устало вздохнул.

Он видел, что все его слова отскакивали от этого мальчика, как горох от стены.

Как же пробить брешь в его золотом сердце? Какие найти аргументы, которые убедят его?

– Ну, да, вместить это нелегко! – с мрачной усмешкой согласился демон. – Ведь ты же вырос в розовых очках, братишка! От самой колыбели тебя пичкали сказками всяких фантазеров, в которых добрые отважные принцы побеждали всяких нехороших бяк, а потом женились на прекрасных принцессах. И дома, и в школе тебя учили добру и честности, не так ли? И, постепенно, ты закостенел во всех этих предрассудках. Но попытайся же взглянуть на вещи реально. Люди честные – всегда в проигрыше. А те, кто не брезгует ничем – ни ложью, ни подкупом, ни насилием – те срывают банк.

– Короче, – проворчал Конфеткин. – Чего ты хочешь от меня?

– Да чтобы ты стал конкретным пацаном! Без всяких этих твоих благородных вывертов.

– И что же дальше?

– А дальше я хочу, чтобы ты перешёл на мою сторону. Но я не хочу ломать тебя через колено, как эта пыталась сделать дура Кривогорбатова. Мне надо, чтобы ты сам, сам, добровольно сделал это!

– Ну, а потом?

– О, потом нам предстоят великие дела! Я сделаю тебя владыкой всего созвездия Медузы, и ты станешь моим наместником здесь, в этих краях, а я отправлюсь покорять иные миры. Так что кончай валять дурака, братишка, и берись уже, наконец, за ум. Пора же, в конце концов, и повзрослеть! Сейчас ты отдашь мне эту авоську с игрушками…

– Ну, это вряд ли, – проронил Конфета.

– …ты отдаешь мне эту авоську с игрушками, – непреклонным тоном повторил Алле-Базаров, – и я выброшу её в море к чертям собачьим! А потом я наделю тебя такой силой, такими полномочиями…

– Пожалуй, мне уже пора, – произнёс Конфеткой, подавляя зевок и прикрывая его ладошкой.

– Куда?

– На Кудыкину гору.

Он подошел к краю уступа, обернулся к демону ночи, приподнял ладонь на уровень плеча и пошевелил пальцами:

– Прощай… братишка.

Он подпрыгнул над пропастью, и у Алле-Базарова отвисла челюсть. И в следующий миг демон издал жуткий вопль, в бессильной ярости созерцая, как Рыцарь Света возносится в небеса. В отчаянном броске он метнулся к Конфеткину, пытаясь ухватить его за ноги, но не успел – Воин Света полетел над морем, как птица. Затем рыцарь снизился к самой воде, с наслаждением ощущая, как под ним плещутся волны Лилового моря.

С неба на карниз упал белый луч, осветив беснующегося демона: тот упал на четвереньки и стал абсолютно голым. У князя тьмы оказалось длинное рахитическое тело алебастрового цвета – тело человеческое, мягкое, холодное, податливое, как бледно-желтый пластилин, а лицо – лютого зверя. И, в то же время, в лице этого страшного чудища явственно проступали угрюмые, жестокие черты Алле-Базарова. Исчадие мрака злобно металось по уступу, подобно бешеной собаке.

Конфеткин легко и свободно воспарил вверх. Тело, подчиняясь его воле, послушно выполняло изящные фигуры. Необычайная воздушность и восторг переполняли всё его существо.

Под карнизом, в каменной стене, начали загораться жёлтые прямоугольники окон, и из них высовывались изумленные лица подземных жителей горы. Они показывали на Конфету пальцами, возбужденно переговариваясь.

А рыцарь подлетел к Ивану, подхватил его свободной рукой и стал возноситься к пепельно-серым облакам.

Демон мрака упал навзничь и заскулил как побитая собака.

Друзья возносились в небеса.

Внизу, на каменном уступе, катался на спине владыка Елизар – их бедный непутевый брат. Он корчился в припадке беспомощной злобы, обиды и ненависти, и со слезами на глазах кусал свои локти на тонких алебастровых руках.


Продолжение часть 5 гл. 1 Белая корова  http://proza.ru/2022/09/23/595