Гралия Часть 4 глава 16

Глава 16. Попутный ветер

Ветер, послушный лишь Богу, песню мне добрую спой!
Не убаюкай в дороге, звезды в ночи приоткрой.
Не прогоняй ты бродягу, вечно бредущего вдаль.
Что тебе стоит, приятель, вместе со мной погуляй!

Ночная мгла уже отступила. Верлас, стараясь не двигать посиневшей от удара о камни рукой, укрывался сухим покрывалом, которое удалось раздобыть из выброшенного на скалистый берег сундука, что был родом с затонувшего «Летящего». Корабль долго боролся за свою жизнь, цепляясь за уступы каменистого дна, но безуспешно. К утру, издав последний крик-скрежет, судно сорвалось в глубокую морскую впадину, что расположилась прямиком в сердце небольшой гавани, которая была обнята скалами, образующими полумесяц. Пес, свернувшись калачиком, дремал, грея ноги человеку. Наемник время от времени опускал руку, чтобы потрепать загривок своего спасителя. На земле, возле собаки, лежал Регрон. Верлас был счастлив, что его товарищу удалось выбраться на скалы. Это обнаружилось с рассветом, когда наемник пошел обследовать скалы и локтях в ста от места, где он сам нашел спасение, обнаружился Регрон. Бывший страж, как стало ясно из его объяснений, был выброшен взрывом из трюма наверх, где он благополучно потерял сознание, повиснув на рее, которая, к счастью, тогда еще не горела. Очнувшись, Регрон понял, где находится. Его удивлению не было предела. Кое-как он спустился вниз на палубу и, используя обломки корабля – доски, вырванные взрывом и разбросанные повсюду, с горем пополам добрался до скал. На более дальнее плаванье к берегу его не хватило, виной тому были ночь, туман и проклятые кверты, которых к тому времени стало пруд пруди в здешних водах, видимо, твари учуяли кровь и подплыли попировать. Но Регрону повезло, стоя на связанных корабельным канатом обломках «Летящего», используя вместо весла доску, ему без особых происшествий удалось доплыть до суши и не попасть на обед к прожорливым рыбам. Чего не скажешь о других членах команды. Они все пошли на корм квертам. По-видимому, первыми ударами большинство моряков стряхнуло в воду, где их поджидали голодные чудовища. Остальных же затопило в трюме, или они свалились в воду, когда на корабле произошла последняя серия взрывов.
Что стало причиной крушения, Верлас не понимал, теряясь в догадках. Кораблей поблизости видно не было. «Взрыв, – предполагал наемник, – мог породить только подожженный «пожиратель». Но откуда ему было взяться на «Летящем»? Да и к тому же если опасный груз был все же припрятан где-то в трюме, то от его возгорания должен был быть только один взрыв, который разорвал корабль в щепки, но этого не приключилось. Как всегда одни загадки!»
В чреде невеселых новостей были и радостные открытия. Так, наемник обнаружил, что зеркало Леокаллы цело. Первым порывом Верласа было связаться с Итель и попросить о помощи, но, немного подумав, он принял решение не торопиться с этим делом, дождавшись наступления дня, увидев и осознав всю картину происходящего, еще раз обследовав скалы.
Как назло туман к утру стал гуще. В нем стало тяжело дышать. Кверты продолжали плескаться в воде где-то поблизости, теперь пытаясь пробраться внутрь затонувшего корабля, чтобы продолжить лакомиться человечинкой. Каждый мало-мальский всплеск заставлял душу наемника сжиматься.
«Вот говорил же я Гатару, что море – это не мое! Нет, он не послушал меня, настоял на своем, и вот теперь к чему приплыли? К тому, что сижу я на скалах, и ни тебе воды, ни тебе еды, и корабля, и того-то нет! Просто замечательно!»
Верлас и его собратья по несчастью укрылись от стихии в небольшой расселине, образовавшей подобие пещеры. Тут было не так сыро, как снаружи, и гнетущие всплески не так часто долетали сюда из гавани. Хотя вначале в каменном кармане показалось холодновато, но уже скоро то ли дыхание людей, то ли отсутствие «водяной стены», так допекавшей снаружи, то ли все вместе – в общем бедолаги смогли согреться.
Верлас начал клевать носом, когда какой-то новый звук вырвал его из полузабытья и заставил насторожиться. Вместе с ним проснулись Регрон и Пес, часто моргая и зевая, они принялись осматриваться. Но звук, всех разбудивший, не повторялся. Тогда Верлас, ничего никому не говоря, начал подъем из расселены, чтобы понять причину шума, потревожившего их. Для него, с ушибленной рукой, это было не самым легким делом.
На полпути к цели наемник явственно расслышал сверху человеческие голоса. Радость на мгновение овладела им, но она быстро улетучилась, когда в голове возникла мысль о том, что люди сверху могут оказаться враждебны. Верлас осторожно подобрался к выходу и выглянул. Никого. Ни справа, ни слева.
– Тьфу ты, – сплюнув, негромко бросил он.
Поднявшийся к этому времени Регрон недоуменно смотрел на наемника, прошептав:
– Но кто-то точно говорил. Может, позвать на помощь?
– Не будем торопиться, – тут же среагировал на предложение наемник. – Живее будем. Посидим тут и посмотрим.
Туман ограничивал возможность что-то увидеть, поэтому было вполне возможным нахождение людей где-то недалеко, скрытых за белесой завесой. Долго ждать не пришлось. Уже скоро голоса повторились. И один из них был знаком товарищам по несчастью, он принадлежал капитану Корвину. Но о чем он и с кем говорил, было не совсем ясно, голоса двоих доносились с восточной стороны откуда-то из-за камней.
– Я пойду проверю, а ты оставайся на месте, – сказал как отрезал Верлас.
Поднявшись на поверхность, он, пригнувшись, украдкой подошел к бугристому, ощетинившемуся острыми зубцами-скалами уступу и глянул с него вниз. Увиденное обнадеживало. К восточному, относительно ровному и плоскому берегу их островка причалила лодка с спасшимися с «Летящего». По берегу ходили трое моряков, а капитан стоял у воды и говорил еще с одним из своих подчиненных.
–… нет никого, – говорил моряк. – Точно говорю, никто не добрался до скал. Надо возвращаться обратно, плыть к земле.
– Не спеши, поверь, наемники, как сам знаешь что..., не тонут.
Учитывая тот факт, что капитан говорил, а не приказывал собеседнику, это означало их равенство.
Неожиданно из-за пелены тумана донесся крик о помощи. Капитан и все моряки разом кинулись на него. И тут же растворились в белесом мареве.
«Что там стряслось-то?»
Ответ не заставил себя ждать. Из-за непроницаемой стены донеслись звуки схватки – скрежет металла, вопли раненых, удары. Длилось это считанные мгновения, и вновь наступила зловещая тишина. Верлас, как мог, пытался что-то увидеть. Но тщетно.
Он уже хотел было вернуться к Регрону, чтобы рассказать ему о произошедшем да посоветоваться, как действовать дальше, но не успел. Туман заклубился, предваряя появление кого-то, и действительно из марева выплыли три силуэта. То были какие-то чужаки. Они направлялись к лодке.
«Это нехорошо! Кто же вы такие?»
За тройкой стали видны еще несколько чужаков, которые вели впереди себя капитана и кого-то из членов команды. Одежда на плененных была порезана и покрыта темными пятнами.
Большинство враждебных незнакомцев странно двигались. Их движения были какими-то излишне резкими, суетливыми, шаг сбивался наподобие прыжка. На них была просторная одежда черного-зеленого цвета, которую можно было видеть на купцах с дальнего востока, красные сапоги и никакой защиты. Каждый из кузнечиков был вооружен широким в форме полумесяца мечом. Особняком от них шел незнакомец, возглавлявший их отряд. Он шел чуть впереди, его движения были плавными и уверенными. То был зерт-великан. Командир был выше других на две головы. На нем надета странная с виду тканая одежда серого цвета, со множеством складок и причудливых поворотов, чем-то напоминавшая накинутый плащ. Лицо его скрывал капюшон, как, впрочем, и практически все тело, видна была только одна белоснежная кисть. Зерт-великан при движении опирался правой рукой на гладкий и тонкий серебристый отполированный посох-жезл. Подойдя к лодке, часть незнакомцев, суетливо снуя, принялась обыскивать ее, выкидывая найденный в ней скарб на берег. При этом кузнечики издавали какие-то странные рыкающие и урчащие звуки. Их зерт-великан молчал, наблюдая за работой подчиненных, неподвижно нависая над ними. Кузнечики закончили свою работу и повыпрыгивали из лодки, выстроившись перед хозяином в ряд, сильно запрокинув головы назад.
Верлас, продолжая наблюдать, нахмурил брови. Во всем происходящем читалась некая неестественность, смысл которой пока ускользал от него. Наемник ощутил на своей щеки дуновение легкого ветерка, это было хорошей новостью, обещавшей окончание затянувшегося штиля.
Незнакомцы стояли молча. Зерт-великан не двигался, а кузнечики только подрагивали, словно от нетерпения. Корвин и моряк стояли, покачиваясь, потупив взгляды себе под ноги. Неожиданно зерт-великан ожил и, повернувшись к пленникам, шагнул к ним. Встав прямо напротив моряка, спиной к морю, он отдал свой жезл подскочившему к нему кузнечику и, действуя обеими руками, скинул со своей головы капюшон.
Легкий ветерок, не успев подуть, сумел за краткий срок ощутимо разогнать плотный туман, и теперь наемник мог вполне ясно увидеть лицо зерта-великана. И лучше бы туман не уходил. Увиденное заставило замереть сердце в груди бывалого вояки. Он затаил дыхание, разглядывая омерзительное нечто, представшее пред ним. В голове не укладывалось то, к чему были прикованы сейчас глаза. Белоснежное лицо зерта-великана лишь отдаленно походило на человеческое, да и вряд ли это можно было назвать лицом. В его середине находилась широкая, растянутая от уха до уха приоткрытая ухмыляющаяся пасть, над которой примостилось размазанное по роже подобие носа, с узкими стрелками ноздрей по бокам. Глаза, смещенные в сторону висков, напоминали акульи, они были выпучены и походили на два пузыря. Подбородок, губы, надбровные дуги лишь отдаленно угадывались в этом ужасающем лице-кляксе. Волосы отсутствовали вовсе, а на их месте возвышалась корона из костяных наростов, схожих своим видом с клыками какого-то диковинного зверя. Толстая, как у черепахи, покрытая множеством кожных складок шея крепилась вполне к человеческому по внешнему виду торсу, особенности строения которого скрывала одежда.
Корвин и моряк больше не смотрели себе под ноги, а таращились на зерта-великана.
Странное создание схватило обеими ручищами за шею моряка и, как показалось Верласу, стало душить его. Человек издал сдавленный крик, затрепетав в объятьях урода. Левую руку зерта-великана окропила кровь, она проступала из-под пальцев мучителя. Потом из-под пальцев правой руки чудовища просочилась какая-то белая жидкость, похожая на молоко, которая, попадая на одежду, не впитывалась и не скатывалась по ней, а, как смола, прилипала.
Ветер дул все сильнее и сильнее, сражаясь с ненавистным туманом.
Если бы зерт-великан желал задушить моряка, то это уже давно бы случилось, но нет. Человек теперь трясся, словно в конвульсиях, повиснув в крепких тисках рук чудовища. Муки моряка никак не кончались. Но вот зерт-великан, закончив с ним, отпустил человека, который как подкошенный рухнул на камни, содрогаясь в конвульсиях. Его дерганья чем-то напоминали действия кузнечиков, только он делал это более активно и хаотично.
Зерт-великан повернулся к Корвину. На роже монстра сверкал все тот же оскал-улыбка. Между зубов что-то промелькнуло, и вот из пасти высунулся змееподобный раздвоенный тонкий язык. Тварь, издав странный низкий рев, похожий на рык моржа или морского льва, шагнула к капитану, а почти все его приспешники, за исключением двоих, разбежались, словно ищейки рыща взглядом по сторонам, осматривая каждый камень.
– Нет, нет, нет, не-е-е-т! – как ошпаренный завопил Корвин, понимая безнадежность своего положения.
В этот момент наемник, который ощущал себя в относительной безопасности, осознал, что скоро может оказаться на месте капитана, куда ему попадать совершенно не было никакого резона. Разум вскипел. Его словно окатило холодной водой. Тут же в памяти всплыло воспоминание зимнего замнитурского леса и чудовища, что преследовало его, а потом пустошь и стадо полуденных скаргартов. Но эта тварь на скалистом берегу казалась ему почему-то более опасной, чем все ранее виденное. Наемник был настолько напуган, что просто окаменел, его ноги крепко вросли в скалу. Такого с ним еще никогда не случалось.
– Что делать?! Боги, Боги! – шепотом, объятый столь не свойственным ему каким-то суеверным ужасом, враз поверивший в реальность существования всего сонма богов принялся взывать к высшим силам Верлас. – Леокалла, Тоаноран, Ченезар, Артон, Велания, услышьте меня! Спасите меня!
Внезапно грянул оглушительный гром, и наемник отвлекся от мольбы, он тут же стал рыскать глазами по небу, пытаясь увидеть молнию. Громовые раскаты покатились над морем, пустив по воде мелкую и частую рябь. Грохот повторился несколько раз, а потом, в промежутке между набатным боем, сверкнула вполне различимая молния. Она прорезала все небо на востоке. Молния быстро стала гаснуть, а вместе с ней и свет дня. Душу Верласа сжал в тески животный первородный страх. Он был бы рад сейчас бежать без оглядки, как тогда, в зимнем лесу Замнитура, но не мог.
И наступила тьма. Все краски померкли, даже клубы тумана утонули в чернильной темноте.
«Что тут творится-то? Этого не может быть! Так не бывает!»
Темноту осветила вспышка молнии. Именно в этот момент Верлас услышал за своей спиной знакомый и родной голос, его окликнули:
– Верлас, Верлас.
Только вот проблема, не могло тут быть обладателя это голоска, ведь ей была его дочка Мена, которая находилась за многие дни пути отсюда. Да и вот незадача, его девочки звали «папой», но никак не по имени. Это сразу резануло Верласу ухо. Поэтому наемник не сразу поверил тому, что слышал, но призыв повторялся снова и снова. К наемнику, который больше не видел выродка с берега, частично вернулась способность управления своим телом. Не без труда, он заставил себя обернуться.
В это мгновение небо на западе озарила молния, от которой в разные стороны разошлись десятки ответвлений. И тут произошло очередное чудо: причудливое «небесное копье» повисло в небе, не желая гаснуть, освещая все вокруг тревожным светом.
«Это дело рук Леокаллы!» – подумал было наемник, но тут же забыл о своих мыслях, ведь во вспышке ярко-белого с желто-голубым света пред ним стояла его дочка Мена. На ней было легкое летнее белоснежное платьице, которое слегка колыхалось по воле невесть откуда взявшегося тут в пещере ветерка. Мена стояла неподвижно. Она была такая красивая, можно сказать, идеальная, Верлас порой сомневался, что такой, как он, мог породить это чудо. Вот и сейчас дочка походила на куклу, а не на человека. Девочка внимательным доброжелательным взглядом смотрела на отца.
Верлас пошатнулся, земля предательски выскользнула у него из-под ног, и он упал на спину, сильно ударившись о камни.
Взгляд дочки сменился на сочувствующий, но она продолжала стоять на месте, не пытаясь ему помочь.
«А моя Мена сейчас бы кинулась ко мне на выручку. Боги, кто передо мной?! Может это морок какой? Защитите, оградите меня от зла!»
Приподнявшись на локтях, он услышал, как девочка, не раскрывая рта, говорит:
– Зачем ты зовешь тех, кто тебе никогда не ответит?
Лицо ребенка заволокла тень печали.
– А кого мне звать еще? Кто мне ответит сейчас? Кого мне звать на помощь, когда помочь некому? – осторожно, негромко, но так, чтобы его можно было услышать, спросил наемник.
– Зачем ты спрашиваешь, если сам знаешь ответ на свой вопрос и глаза твои видят правду? Я тебе отвечаю, зови меня.
Ветер немного усилился, раздражительно хлестнув молчавшего наемника по щеке.
Снова дочка, не открывая рта, спросила:
– То, что ты видишь, дорого тебе?
Наемник, почувствовав какой-то подвох, но не разобравшись, в чем он, замешкался, но потом, растягивая слова, ответил:
– Да-а-а. Я люблю своих детей. Только ты не можешь быть моей дочерью. Ее не может быть здесь! Ей неоткуда тут взяться.
– Ты прав! – как ни в чем не бывало, рассудительно кивнув, согласилась с ним Мена. – Перед тобой только ее образ, а в нем любовь.
Наемника удивили слова ребенка.
– Любовь?
– Любовь. Любовь в делах, она всегда с человеком, она всегда жива, а скверные имена тех, кого ты призывал, это все мертвецы и иллюзии или, того хуже, – рукотворные идолы, не жди от них помощи.
– Мертвецы? – Верлас совсем запутался, единственная мысль теперь удерживала его от безумия, это то, что, вероятно, он снова спит и видит сон.
– Нет, это не сон, – прочитав его мысли, заметила Мена. – Вокруг тебя реальность. Единственная реальность, которая существует.
– Так все же, кто или что ты? – с опаской, начиная подозревать, кто перед ним, спросил он. – Откуда ты здесь?
Девочка, так похожая на его дочь Мену, но не бывшая ею, вздернув подбородок кверху, сказала:
– Кто я, тебе известно. Отбрось предрассудки и загляни в свое сердце, там ждет тебя ответ на твой вопрос. А откуда я… мне не составит труда в мгновение ока оказаться, где угодно и когда угодно. Сейчас для тебя важно не то, откуда я, а как и зачем сюда попал ты?
«И как я сюда попал?» – разум Верласа вскипел, лоб покрылся мелкой испариной. – Ну, так вышло, так сложилось. Плыл на корабле, а потом… крушение и я плыву к скалам».
– Разве все было так, как ты говоришь?!
Верлас не понимал, что от него хочет ребенок или нечто, скрывающееся за его образом, разговор постоянно менял свое направление, и он посчитал разумным просто ничего не отвечать: «В конце концов молчание – золото».
Но от девочки что-то утаить было невозможно. Ее пронизывающий взгляд читал наемника как открытую книгу. Он не успевал толком о чем-то подумать, а все его мысли уже становились общим достоянием.
– Подумай, – настаивал ребенок, а потом, слыша в ответ все то же молчание, произнес: – Молчишь… знай, ты здесь, потому что так должно было произойти, после того как ты сделал свой выбор в песках Западной пустыни. Там открылись твои глаза. Ты выбрал жизнь, и это правильный выбор. Тебе, как и любому человеку, дано право выбирать, и твой выбор привел тебя сюда. Тебя вела вперед любовь к твоим детям, желание сберечь их, а значит ты шел за мной и со мной. Так зачем же теперь ты выливаешь скверну на меня? Зачем зовешь мертвецов и миражи себе в помощь, они не помогут, ведь их нет среди живых? Но я – живой и я всегда рядом, почему ты не обращаешься ко мне?!
Мороз волной прошел от головы до пят Верласа, благоговейный страх и восхищение охватили его. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он пал на колени и низко склонился перед силой и мощью, скрытой за обманчивым образом его дочери. Душа наемника трепетала, как пожелтевший лист на пронизывающем ветру.
«Выходит, ты и есть настоящий, единственный Бог! – внезапно рассудил наемник. – Не статуя или цветная фреска из храма тех, кого принято у нас называть божествами, и ты не мой ребенок, ты – это Он!»
– Поднимись, Верлас! – властно потребовал Он, слыша его мысли, как если бы они были высказаны вслух. – Ты верно рассудил. Человек не способен видеть меня, поэтому то, что улавливают твои глаза, лишь форма, вместилище и не более того.
Наемник, продолжая внутренне трепетать, поднялся.
– Не бойся врагов, что окружают тебя! – потребовал Он, тот, что скрывался за обликом Мены. – Живи в страхе потерять любовь, стать неугодным мне! Ты – меч мой, отбрось сомнения, будь достоин своего назначения! Сделай снова верный выбор, и все твои грехи, все зло, что совершено тобой и тяготит твою душу, угнетает твой дух, отступит, как морские воды постепенно спадающие с отливом. Став мечом, ты будешь прощен.
– Но у меня нет меча. А страх… Да и как мне не бояться того уродца, что за моей спиной, и тех нелюдей, что с ним. У них оружие, их больше, а я гол, как улитка, лишившаяся своего панциря. Этот зерт-великан творит что-то неправильное, что-то, чего не должно быть, я нутром чувствую! Что такое, не знаю, но это нечто очень плохое.
На лице ребенка появилась улыбка:
– Зачем моему мечу меч? Я тебе говорю, не бойся их. Обернись и увидишь, что ты боишься не того, кого надо бояться!
Верлас отвернулся от Него и взглянул в сторону твари и Корвина. Увиденное далее произошло так быстро, что наемник не сразу осознал, что случилось. Но осознав, поразился. Снова лицезреть Всесильного наемнику не удалось. На месте, где стояла Мена, никого не оказалось.
На берегу же произошло следующее… Не успел Верлас перевести взгляд на чудовище, как дневной свет снова вернулся в мир, а темнота отступила, будто ее не было вовсе. Туман в миг поредел, ветер быстро начинал набирать силу. Дышать стало ощутимо легче. Хотя разговор Верласа занял какое-то время, но Корвин и тварь все также стояли друг напротив друга, будто были актерами, учтиво решившими подождать, чтобы отвлекшийся зритель снова сосредоточил на них свое внимание, и лишь после этого продолжили играть свои роли. Зерт-великан сделал еще один шаг к обреченному, видимо, желая проделать с ним то же, что ранее с первым моряком, нечто, что было непонятным и ненормальным по своей природе, но не успел. В этот миг, вздымая фонтаны брызг, из воды на берег вынырнул кверт просто колоссальных размеров. Он клацнул зубами, сжав в своих крепких челюстях плечи и голову зерта-великана, а потом, отталкиваясь широким, покрытым мелкими шипами хвостом, развернулся на месте, изогнулся и рывком прыгнул вперед, оказавшись в воде, попутно заглатывая тело недочеловека. Как только это случилось, кузнечики попадали на землю и затряслись в бешенной конвульсии, которая довольно быстро стихла. Их скрюченные тела, застыв, лежали на скалистом берегу, а о появлении чудо-кверта напоминали только пена на поверхности моря да утихающее эхо разбегающихся кругов по воде.